баллада
9 марта 2018 г. в 15:50
Купальни были обложены необработанными гранитными камнями. Грубо и надёжно. Мальчики уже плескались в глубоком бассейне. Двое просто плавали, а пятеро взбирались на бордюр и прыгали в купальню с радостными криками. Герсан улыбнулся, как взрослый при виде несмышлёных малолеток, разделся и погрузился в средний бассейн. Я последовал его примеру. Вода была сильно горячая, желтоватая. Мелкие пузырики газа поднимались на поверхность и лопались, приятно щекоча кожу. Горячая вода вытекала прямо из склона и попадала в мелкий бассейн, должно быть там она нестерпимо горячая. Мы сидели в среднем, а остальные купались в большом, скорее всего, умеренно тёплом. Разумная система. Хотя и простая.
— Скажи, здесь много источников? — обратился я к Гирсану.
— Очень, есть прямо кипящие, есть прохладные, есть маслянистые, там гнойные раны лечат. Вообще смотрят, какие животные к источникам ходят, говорят, раньше обряды проводили в них, чтоб оборотнями стать.
— Да?.. Прямо не знаю, что сказать… Получается, источники имеют связь с животными?
— Точно. Медведи любят вонючие самые, говорят — такие источники дают физическую силу. Лисы ходят в горячие с пузырями, здесь полно лис осенью. Считают, что такие источники удачу приносят.
— Удачу? Как-то расплывчато.
— Ну, вроде, ума и хитрости добавляет, а это удачу и приносит.
— Резонно. Ещё какие бывают?
— Еноты любят прохладные, там женщины купаются, чтоб детей завести.
Он тряхнул своей светлой шевелюрой.
— Слушай, я понял, что тут все свой род производят от какого-то животного.
— Есть такое… Точнее, древние племена происходили от животных, сейчас это просто используют для описания человека.
— Да, я понял, на юге лис много — рыжие.
— Ага, еноты — русые, медведи — тёмные.
— Нара из медведей?
— Нет, — Гирсан засмеялся, — она слишком стройная для этого, — он мечтательно прикрыл глаза, — она из чёрно-бурых лисиц, очень редкая.
Парень, ты влип по уши. Девочка и правда яркая, но такая реакция, как у тебя — диагноз. Можно сказать, ты потерян для общества.
— А ты и Нюки?
Он открыл глаза и внимательно посмотрел на меня.
— Мы — дальние родственники, из потомков соболей.
Горячая вода сильно расслабила, и я задремал. Где-то на заднем плане шумели дети. Солнце, начавшее клониться к закату, просвечивало сквозь густые кроны деревьев. Нужно здесь задержаться. Или вообще остаться жить.
— Ариандор, — позвал Гирсан, — нам пора, скоро ужин.
— А, ладно, пойдём.
Мы оделись и пошли вверх. Честно говоря, после ванной ноги еле шевелились. Сейчас бы чего-нибудь бодрящего. Но здесь плохо с бодрящими веществами. Приходится есть много фруктов, если хочешь бегать, как заведённый.
Гирсан проводил меня до резиденции и удалился, кивнув. Наверное, нужно переодеться. Не пойду же я к ужину в походной одежде. У меня есть относительно приличный комплект одежды, брал с собой на случай встречи с местными аристократами. Меня хорошо знают и часто приглашают к ужину, которые здесь что-то вроде вечерних ток-шоу. Все сплетничают, рассказывают истории, поют, музицируют, иногда танцуют. Поэтому и наряжаются. Дамы строят глазки кавалерам. Кавалеры пытаются схватит что-нибудь аппетитное, в надежде, что обломится. Боюсь только, что под присмотром фру Миримы, всё проходит более чинно.
Я вышел из резиденции и завис. Я не знал, куда идти. На ужине должно присутствовать много воспитанников Миримы и, наверняка, какие-нибудь приближённые. В резиденции нет достаточно больших помещений, чтобы вместить всех. А большую часть аббатства я не успел осмотреть, так что не представлял, куда идти. Вдруг я ощутил спиной лёгкое прикосновение. Что за?! Неожиданно.
— Там, — Нюки в своей обычной манере вытянула указующий перст в сторону лестницы с парапетом и двинулась к ней. — Трапезная.
Ошарашен — она пояснила для меня.
— Нюки, — я догнал её, она остановилась, гладя в сторону, как мне показалось, напряжённо, — разреши?
Я протянул ей ладонь. Она сразу вложила свою маленькую ладошку в мою и крепко сжала пальцы. Неужели? Я в замешательстве. Нюки, с виду, абсолютно безэмоциональная, в жестах очень информативная. Её тёплая ладонь жгла мою руку. Я сжал пальцы в ответ. Она шла немного впереди, достаточно сильно тянула меня за собой, иногда оглядывалась, улыбалась одними глазами и шла дальше. От энергичной ходьбы её клетчатая юбка развевалась, открывая худые гладкие икры. В свете садящегося солнца её волосы приобрели яркий фиолетовый оттенок, они подпрыгивали в такт шагам, открывая белую шею. Конечно, я не специалист в оттенках кожи местных жителей, но, боюсь, в молоко добавили слишком много крови.
Перед входом в трапезную она высвободила свою руку. Я попытался её удержать, но Нюки побледнела, посмотрела мне прямо в глаза и одними губами произнесла:
— Потом.
Что потом? Это обещание, или что-то другое? Опять от её взгляда я потерял способность здраво мыслить. Чудом не зацепив дверной косяк и не повалив мебель, я вошёл в трапезную и каким-то образом оказался рядом с Миримой, по левую руку от неё. Напротив меня сидел Шееле, далее — Мирай. Нюки села во главе стола, который стоял под прямым углом к нашему, туда же уселись старшие дети, младшие расположились за третьим столом. Рядом с нами сидели ещё несколько человек, нас представили, я, улыбаясь, поздоровался, но никого не запомнил, настолько был ошарашен поведением Нюки.
Подали ароматную похлёбку, которая разбудила меня — оказывается, я сильно проголодался. Мирима вела светскую беседу, абсолютно ни к чему не обязывающую, весёлая болтовня от детских столов заглушала звуки чавкания, так что было достаточно комфортно. На второе была рыба с овощами. Мирима, хитро улыбнулась и кивнула Мирай. Та опасливо дотронулась до моего предплечья и попросила передать соль. При этом она застенчиво и чуть криво улыбнулась. Понятно — матримониальный заговор. Женщины решили взять меня в оборот. Только, Мирай, милота — не твоё оружие. Хотя, насчёт того, что обучить девочку женским хитростям — хорошая идея, согласен. Когда её рука оказалась под столом, я тихонько сжал её пальцы. Она сделала испуганное лицо и задрожала. Девочка, похоже, даже не думала о возможном контакте с мужчиной. Естественно, для неё мужчина — абстракция, потому что смерть — это её завтра. Я тихонько погладил пальцами её предплечье. Мирай покрылась мурашками. Я наклонился к ней и прошептал в самое ухо:
— Я не дам тебе умереть.
Она обмякла и привалилась ко мне. Девочка, ты — дура, нельзя верить первому встречному. Я тебя обманываю. Если подумать, я только что привязал себя к ней, потому что буду рядом до конца, убеждая её, что всё хорошо. Кажется, Мирима добилась своего.
Фру сидела с довольным видом, понятно, что наши манипуляции не остались ею незамеченными. Она подала какой-то знак, и несколько младших детей заняли место рядом с нашим столом на помосте, сколоченном из толстых досок. Вот и местная традиция в действии — начинаются песни. Дети вполне прилично исполнили пару грустных песен под аккомпанемент флейты и лютни. Девочка, игравшая на флейте — каштановая кудряшка — со временем, похоже, станет настоящим профессионалом. Внезапно Мирай отлипла от меня.
На помост поднялась Нара и уселась за неказистый клавесин, она бодро ударила по клавишам, заставив весь зал повернуться. Играла она неряшливо, но очень эмоционально, моя потенциальная невеста спела весёлую детскую песенку про ящерку с большими глазами. Дети довольно подпевали, мотив был простой, напоминавший марш, так что даже Шееле подключился к хору. Весело. Самое смешное, что Мирай и Нара отлично друг друга понимали и дополняли, и не собирались устраивать драку. Потом на помост вышла Нюки и взяла одиннадцатиструнную лютню — очень сложный инструмент. Чтобы на ней играть, требуется не только огромное внимание, но и большая сила пальцев. Я, например, так и не освоил этот инструмент — басы нещадно дребезжали. Поэтому я аккомпанировал себе на пятиструнной кифаре. Нюки взяла минорный аккорд, Мирай запела, Нара чинно вела басовую партию. Это была баллада о Высоком воине, вариант, который я ещё не слышал.
Говорила не раз, Ариан, Золотой,
Путь далёкий в чужую страну
Будет долго открыт пред тобой, пред тобой,
Ну, а я очень скоро умру.
Не послушался ты и уплыл за моря,
Выбрал в жёны царицу-Луну.
Я напрасно, выходит, любила тебя,
Ведь сегодня я точно умру.
Красным светом закат освещает мой кров,
Мне же сил не хватает дышать.
Может это не сердце, а цокот подков.
Не хочу без тебя умирать.
Мне негоже лежать, я из рода царей,
Поднимусь на дрожащих ногах.
И приму гордо смерть всей душою своей,
Я — с рожденья оплаканный прах.
Ты пришёл, Золотой, ты оставил Луну,
Ты вернулся к Высокой под кров.
Поздно понял, что скоро умру я, умру.
Видишь дым погребальных костров.
И теперь плакать поздно, ведь ты не успел,
Не сказал мне простые слова.
Моей жизни костёр догорел, догорел.
Я вчера без тебя умерла.
Голос Мирай задрожал на высокой финальной ноте. Бас клавесина отдавался эхом в просторном зале. Сложный аккорд лютни стихал под сводами. Я почувствовал, как незваная влага наполняет мои глаза.