Ньют лежал на спине, глядя в потолок. Температура немного спала, но не ушла совсем. Чтобы успокоить бешенное сердцебиение, парень старался дышать как можно глубже. Альма тряпочкой вытирала испарину, выступающую на его лбу и висках.
— Тётушка Милдерт, — протянул Ньют, — почему мне так хреново?
— Течка, — вздохнула женщина, сидящая рядом на стуле. — Проклятие всех омег.
— Что такое течка?
— Это… — женщина покосилась на парня, как бы прикидывая, с какого момента начинать объяснять. — Скажи, Ньют, — осторожно спросила она, — ты знаешь, как устроена женская репродуктивная система?
Ньют задышал чаще, глядя на неё чёрными бусинками глаз, коротко кивнул.
— В общем… У омег что-то похожее. У них тоже есть матка и влагалище. Только, если у женщины влагалище имеет отдельный выход во… внешнюю среду, то у омег — в прямую кишку.
Ньют нахмурился. Альма Милдерт подняла брови, прикидывая, как бы объяснить попроще.
— В общем… Влагалище выходит в прямую кишку, в виде тугого колечка мышц в её стенке. Оно всегда сомкнуто, поэтому в основном прямая кишка используется по… прямому назначению. Но, во время течки к влагалищу приливает кровь — оно расширяется, распухает, сдавливая прямую кишку и перекрывает выход… ну ты понимаешь, чего. При этом внутреннее кольцо открывается, и альфа имеет прямой доступ к влагалищу, и его…
— Пожалуйста, хватит, — простонал парень, обеими руками закрывая лицо. — Мне больно это слышать…
Альма поджала губы. Даже прирождённые омеги, которых с самого детства воспитывали профессионалы, тяжело переносили подобную информацию. А уж что чувствовал парень, которого это всё не касалось аж 19 лет.
— Это не больно, — Альме хотелось хоть как-то поддержать Ньюта. — Все внутренние трубы, предназначенные для… инородного предмета, максимально расширяются. Так же, активно выделяются гормоны. Различные, какие именно — не важно, не буду тебе голову забивать. В общем из-за них омега чувствует возбуждение, желание. А ещё у него снижаются все биологические естественные потребности организма и болевые ощущения. Так же влагалище выделяет смазку, полную гормонов. Она смягчает проникновение, а запах привлекает альфу, заставляя его организм тоже вырабатывать гормоны.
— Так вот почему я лежу на детских пелёнках, а в комнате пахнет шиповником, — недовольно пробурчал Ньют, оглядывая себя.
Да, действительно. Парень был абсолютно голый. Его тело прикрывал только больничный халатик, завязывающийся на спине. Под Ньютом, поверх матраса находилось несколько впитывающих пелёнок.
Альма глубоко вдохнула, прислушиваясь к запаху комнаты.
— Да, и правда шиповник… А ещё немного пион и яблоко.
Ньют обессиленно застонал.
— И сколько эта течка длится?
— По-разному, — честно призналась женщина. — От трёх до семи дней обычно.
Ньют скептически хмыкнул. Парень даже не знал, что напрягало его больше — неделя беспомощного болезненного состояния или не срать семь дней.
— Тётушка Милдерт, — Ньют повернул голову, — а почему вы так много знаете об омегах? Неужели у вас…
— Нет, что ты, — быстро отмахнулась она. — Дело в том, что я… — она запнулась и медленно добавила, пристально наблюдая за реакцией парня, — Какое-то время работала на ПОРОК.
— ПОРОК? — Ньют нахмурился. Альма мысленно облегчённо выдохнула.
«Он не знает… И хорошо».
— «Программа обязательной регистрации: Омего-Контроль», — расшифровала она и тут же продолжила. — Ты никогда не задумывался, что происходит с пятилетними омегами после тестов?
— Их забирают, — пожал плечами Ньют.
— Именно, — она щёлкнула пальцами. — Компания ПОРОК помещает их в специальные интернаты, где маленьких омег воспитывают, обучают, готовя к взрослой жизни и попутно объясняя им их место в мире. Помимо общего образования, омеги так же получают навыки кулинарии, рукоделия, психологии и педагогики. Разумеется, им разрешено навещать родственников по выходным. Но… до первой течки.
— Из-за гормонов, да? Их специально держат отдельно, чтобы альфы в округе не сходили с ума?
Альма с уважением посмотрела на сообразительного юношу. Хотя это казалось ей максимально странным. За всю её многолетнюю практику, прежде течные омеги не сохраняли рассудок так долго. И уж тем более не могли делать логичных выводов.
— Так и есть… — задумчиво протянула Альма.
— А что потом? Когда начинаются течки.
— Потом приходят альфы и выбирают себе омег.
— Что, — глаза парня расширились. — Как вещь в магазине что ли? — Ньют снова заскулил, прижимая руки к низу живота.
— Что-то вроде, — «Сравнение, конечно, отвратительное, но очень правильное». — Главное понимать, что это жизненная необходимость. В первую очередь — для омеги.
Ньют всё ещё морщился, подавляя очередной приступ болевых ощущений.
— По-яс-ни…те, — выдавил он, заваливаясь на бок и подтягивая колени к груди.
Альма вздохнула. Она бы и рада была помочь Ньюту, но в первую течку категорически запрещено вмешиваться. Органы только начинают работать. Если прервать этот тест-драйв, то… даже неизвестно, каких последствий ожидать.
— Возможно ты замечал, что многие преподаватели, омеги, имеют на шее шрам. Метку. Это тот самый гарант защиты для омеги. Именно благодаря ей омеги могут спокойно ходить по улицам, даже во время течки.
— Но… ка…к…
— Во время первого… семяизвержения в тело омеги, альфа кусает того за загривок. Мало кто знает, что альфы — ядовиты. Их клыки вырабатывают яд, аналогично змеям. Укус приходится в позвоночник, впрыскивая яд. Таким образом тело омеги «запоминает» ДНК альфы. Как точно происходит этот процесс — рассказывать долго. Но! Все дальнейшие семяизвержения будут проходить своеобразный контроль. И, если в полости тела омеги окажется семя другого альфы, то его организм, дабы предотвратить оплодотворение от другого, начнёт вырабатывать антитела. В действительности же антитела не просто убивают сперматозоиды, а превращают их в щёлочь, которая разъедает омегу и член альфы изнутри.
— Какая мерзость, — Ньюта передёрнуло. Он весьма живо представил себе эту картину и поморщился. — А если альфа успеет… вытащить?
— Не успеет, — Альма покачала головой. — В основании члена альфы находится узел, который не даст ему извлечь орган.
— Узел? Нафига?
— Для более эффективного оплодотворения, — Альма пожала плечами, возвращаясь к предыдущей теме. — Поэтому альфы не рискуют заглядываться на чужих омег. Да и, стоит заметить, что запах омеги после метки тоже изменяется, становится отталкивающим для других.
— А что, если… не оставлять метки при первом… контакте?
— И такое бывает. Существуют же всякие омего-бордели, — Альма поморщилась. — Но это не самая весёлая тема. У омеги, в которой побывало несколько альф, нет шансов на метку. Их судьба весьма и весьма трагична…
— Мам! — дверь распахнулась, на пороге появился Галли. Стараясь не смотреть на Ньюта и не выпуская дверной ручки, он продолжил на той же громкой ноте. — Подойди! Очень важно.
Понимая, что просто так сын не уйдёт, Альма успокаивающе коснулась плеча Ньюта. Ему сейчас нельзя нервничать, и так натерпелся. А, зная Галли, тот мог выкинуть ровным счётом всё, что угодно. Так что проще было выйти и переговорить с глазу на глаз.
— Отдыхай, — мягко произнесла она, — попытайся поспать.
И тут же встала, меняясь в лице. Ласковый материнский взгляд сменился каменной маской. Затворив за собой дверь, Альма оперлась плечом о стену, скрещивая руки на груди и вопросительно подняла бровь. «Ну?»
— Мам, это же ужас! — Галли пытался говорить, как можно тише, переходя на эмоциональный хриплый полушепот. — У нас на весь дом какой-то хренью несёт!
— Шиповником, — спокойно пояснила Альма. — Не какой-то хренью, а шиповником.
— Да хоть сиренью, мам! Надо что-то с этим делать!
— Хочешь что-то сделать — поменяй ему пелёнки.
— И всё равно я не понимаю… Мам! Почему он должен жить с нами?! У этой омежки что, нет своего дома? Своих родственников? Зачем нам этот геморрой?
— Ньют, — сказала женщина всё в той же манере. С Галли нельзя было разговаривать иначе. Сначала — суть, потом пояснения. — Его зовут Ньют. И да, у него нет «своих родственников». Родители и сестра этого парня живут в столице. Из всех родных — только тётка на другом конце города, активно занимающаяся своей личной жизнью. Поэтому закрой рот и иди меняй пелёнки. Только отвези их потом подальше от дома. Лучше даже сразу на свалку.
Галли подошёл, до последнего не отрывая хмурого взгляда от матери. Та подняла руку, держа двумя пальцами ключи от машины. Галли выхватил брелок и прошёл мимо, задев женщину плечом. Альма усмехнулась, качая головой.
«Вот же норов… весь в меня!»
***
Галли вошёл в комнату, где на кровати всё ещё корчился Ньют. Окинув его взглядом, парень задержал глаза на обнажённом заде, и нервно сглотнул. Да, запах омеги не сносил крышу бетам, но это не значило, что он не производил никакого влияния вообще.
— Чё смотришь? — прошипел Ньют, щуря глаза. Галли медленно повернул голову.
— Да вот думаю, как из такой костлявой жопы столько всякого дерьма выходит, — осклабился парень.
— Ах ты! — Ньют рванулся, сжимая пальцы в кулак, но Галли перехватил его руку и прижал парня к кровати, опасно нависая сверху.
— О, так невтерпёж, что на бет бросаешься? — саркастически улыбнулся Галли. — И что же ты мне сделаешь, омежка похотливая?
— А вот что, — Ньют наморщил нос, поводя свободной ладонью по своим бёдрам, собирая смазку. Резкое движение, напоминающее пощёчину, и Ньют вытирает влажную руку о щёку бровастого.
Поняв, что только что произошло, Галли вытаращил глаза, шарахаясь назад и отпуская усмехающегося омегу.
— Ты! — он вытянул руку, указывая на хохочущего Ньюта. — Я тебе это припомню, тварь слабожопая!
— Попробуй, попробуй… — улыбался Ньют, корчась от смеха и боли. Собственно, ему было уже нечего бояться. Он — течная омега, инкубатор и игрушка для альф, вынужденный весь остаток жизни либо сидеть за спиной альфы и рожать детей, либо скрываться в бегах. Что может быть хуже?
***
— Ублюдок, урод, омега! — шипел Галли, до побелевших костяшек сжимая баранку Кадиллака.
На улице было темно. Редкие встречные машины проносились мимо, освещая фарами растущие по обочинам деревья. Ровное полотно асфальта загородной трассы стелилось под колёса.
— Ненавижу, ненавижу! — Галли сжимал зубы от терзающих его эмоций. А самым отвратительным в этой ситуации было то, что он не испытывал отрицательных эмоций к Ньюту. Светловолосый парень казался ему милым. И этот запах… Галли провёл ладонью по щеке. Смазки на ней давно уже не было, но мягкий аромат шиповника и пиона будто бы впитался в кожу. Да, ему нравилось, как пахнет Ньют.
Внезапно машина дёрнулась и остановилась.
— Нет, нет, нет! — закричал Галли.
Лобовое стекло заволокло струящимся из-под капота дымом.
— Эх, как же так, чёрт! — парень вышел из машины, нарочито сильно хлопая дверью.
«Да, не стоило так гнать на этом консервном ведре с болтами. Хорошо, что уже ночь и никто не встретится мне на пути».
— Эй! — послышалось сзади. Галли медленно повернулся, тихо заскулив. «Только не это…»
