***
Коридор продолжался. Только на сей раз справа и слева расположились камеры — маленькие комнатки на одного человека, разделённые между собой стенками. Стены были не прозрачные, кроме той, что выходила в общий проход. Почему-то на ум сразу приходил фильм «Молчание ягнят». Только у Ганнибала Лектора не было двери. И таких проблем, как у этих несчастных. В каждой комнатке находилась кровать, застеленная белыми пелёнками, раковина, туалет и тумбочка. В целом всё выглядело безобидно — светлые стены, светлый кафель на полу. Даже немного уютно, если бы не одно «но». А именно — голые скулящие комочки омег на кроватях. В нос ударила адовая смесь различных запахов. Дверь за парнем сразу же закрылась, чтобы не выпускать ароматы. Томас прикрыл нос рукавом, медленно идя по коридору. Омеги реагировали на него по-разному. Кто-то приподнимал голову, кто-то пытался издавать звуки, а кто-то просто продолжал лежать, хватая воздух ртом, точно рыба на льду. И это было нормальным — у всех разная стадия течки. Томас подходил к каждой двери, делая максимальный выдох, а затем глубокий вдох, принюхиваясь, анализируя. Но уже на третьем омеге он утратил надежду. Все запахи казались чересчур сладкими, приторными до тошноты. Ваниль, черёмуха, мимоза, липа… Нет, всё не то. Ни один запах не вызывал желания, ни один не сносил крышу. От запахов кружилась голова. Слишком много. Слишком сильно. Томас дошёл до конца коридорчика, развернулся, собираясь двинуться обратно. И вздрогнул. Худой светловолосый парень сидел на кафеле, привалившись к стеклу, и выжидающе смотрел на Томаса. «Странно, мне казалось, что омеги не могут передвигаться на такие расстояния. Обычно лежат и скулят». Томас подошёл и опустился перед прозрачной стеной на корточки, разглядывая острые черты бледного лица. Парень ничего не сказал, только поднял руку, прижимая ладонь к стеклу. Томас вдохнул поглубже. Пихта и свежескошенная трава. Интересное сочетание. — Пожалуйста… — простонал парень. Томас внимательно рассматривал точёные черты лица. На худой груди болтался овальный жетон. «АРИС». Кожа омеги покрылась мурашками от холода и возбуждения. Смазка, соблазнительно размазанная по внутренней стороне бёдер, играла бликами ламп. Томас поднял руку, касаясь стекла. — Прости, — виновато сказал он, поджимая губы. — Но ты — не тот, — и он резко встал, направляясь к двери, чтобы не видеть этих тоскливых зеленоватых глаз, буравящих спину.***
Томас вышел из помещения, где содержались течные омеги, и прошёл мимо отца. Краем глаза парню удалось заметить, как улыбка сползает с лица родителя. Дверь тут же закрылась, чтобы не нервировать других. — Стоять! — раздался ледяной голос. И Томас не мог не подчиниться. Парень остановился и глубоко вдохнул. Медленно обернулся и чуть не уткнулся носом в грудь бесшумно подошедшего альфы. — Ну? — требовательно спросил отец, всеми силами сдерживая эмоции. — Выбрал? — хотя прекрасно понимал, что ничего он не выбрал. — Нет, — тихо ответил Томас и тут же закрыл глаза. Удар массивного кулака пришёлся на стоящий рядом стол. — Какого чёрта, Томас?! — взревел отец. — Даже твой придирчивый брат Густаф выбрал омегу на четвёртый раз. У тебя же уже шестая ходка. ШЕСТАЯ! — А я — не Густаф! — Томас немного собрался и сдвинул брови, посмотрел из-под них на отца. — Это я вижу, — уже спокойнее сказал Стеллан, оценивающе глядя сверху вниз, чем ещё сильнее разозлил сына. — Но почему, Томас? Неужели это так сложно?! Пришёл, выбрал омегу, ушёл! Всё! — Они мне не нравятся, — отмахнулся тот. — Что значит — не нравятся? — Пап, но ты же сам говорил, что нужно найти «своего» омегу. Что я почувствую его. А я не чувствую. — Я имел в виду: прийти, выбрать наиболее привлекательный запах… — Но они меня все отталкивают! — Альфу не может отталкивать запах омеги! — Я не испытываю влечения, только отвращение! — Значит, ты не настоящий альфа! — крикнул Стеллан. Повисла тишина. Скуластый парень в белом халате испуганно смотрел то на одного Скарсгарда, то на другого. Стеллан серьёзно смотрел на Томаса, чьи скулы сводило гневом, а кулаки сжимались. — Лучше уж так, чем как ты, — выпалил тот, затем развернулся и выбежал из помещения, оставив ошарашенного отца и присутствующих.***
Омега-интернат расположился среди поросших густыми лесами холмов. Мимо него пролегала одна единственная горная трасса. Территория, окруженная высоким белым забором, поражала своим размахом. Прямоугольный белый куб исследовательского центра находился ближе всего к дороге, слева от проходной. А за ним тянулся красивый парк: ухоженные массивные деревья, лавочки, дорожки, мостики через искусственные кляксовидные пруды. Только пройдя через него, гости попадали к учебному корпусу — полукруглому трёхэтажному зданию в стиле русского классицизма, увенчанному башней с часами. Учебный корпус с колоннами тянулся почти по всей ширине парка, как бы закрывая собой пятиэтажные коробки общежитий и длинный крытый корт. Стояла прохладная осенняя ночь. Маленькие фонарики на солнечных батарейках подсвечивали дорожки, здания и фонтан. Обслуживающий персонал уже подстриг газоны и убрал пожелтевшие листья, так что единственными звуками, наполнявшими пустынный парк, были ветер да шуршание поливалок. Томас выбежал из здания. Стоило подошвам кед зашуршать по гравию, как он сменил темп, почти переходя на шаг. В воздухе пахло ночной свежестью, старой листвой, прудами и чём-то сладковатым. Даже этот обыденный ночной воздух казался парню приятнее, чем головокружительный запах любой омеги в комнате. — Томас! — послышалось сзади. Парень обернулся. За ним стоял тот самый молодой учёный в белом халате. Взгляд его круглых, глубоко посаженных глаз выражал тревогу. — Билл? — удивлённо переспросил парень, а потом протяжно вздохнул, поднимая голову к звёздам. — Как же мне это всё осточертело… — Успокойся, всё хорошо, — Билл медленно подходил к нему, вытянув вперёд руки и успокаивающе покачивая ими. — Давай вернёмся, а? Отец переживает. — Отец переживает, — повторил Томас, прикрывая глаза и скептически хмыкая. — Да он только за себя переживает. Думал найти мне омегу и отвязаться. — Слушай, — Билл подошёл совсем близко. Теперь парней разделяла только пара шагов. — Может, всё-таки посмотришь ещё раз? Одиннадцать течных омег! Неужели тебе ну никто не приглянулся. — Приглянулся? — переспросил Том и наконец повернул голову. Билл, как и отец, был выше него на полторы головы. Свободный белый халат скрывал фигуру, но ноги-спички в тёмных джинсах и широкие костлявые плечи выдавали общую худобу. А глубокие синяки под глазами и «умный» взгляд заботливой матери делали его старше, хотя разница в возрасте парней составляла не более трёх лет. — Да откуда тебе, бете, знать, как вообще мы выбираем партнёра! Заявление о бете задело собеседника. Тот опустил руки в карманы халата, стараясь сдерживать свои эмоции. — Да, ты прав, — кивнут тот, склоняя голову на бок. — Я — бета. И что с того? — А то, — Томас сделал шаг вперёд, сокращая расстояние между ними. — Что ты понятия не имеешь, что происходит в нашей голове. Томас морщил нос, глядя на собеседника снизу-вверх. — Я-то не имею понятия? — Билл усмехнулся. Ситуация, а, точнее, размышления Томаса забавляли его. — Ох, Томми, — парень покачал головой. — Ты же прекрасно знаешь, где я учился и на кого. И что я уже три года работаю в Омега-центре, тоже знаешь. Уж поверь, мне о вашей природе известно намного больше, чем даже тебе. Поэтому я и удивляюсь, что ты никак не можешь найти омегу. — Не нравятся они мне, — тихо сказал Томас, расслабленно опуская плечи и разводя руки. — Не знаю, почему. Все отталкивают. Чувствую их запах и блевать хочется. Билл кивал, слушая его исповедь. — Как врач, — начал он, — я бы сказал тебе «заходи почаще, и однажды ты найдёшь своего омегу». А как брат… Томас, может всё-таки стоит на чём-то остановиться и не нервировать отца? — О нет, — Томас усмехнулся, покачав головой. — Я не хочу быть таким, как отец. — Но почему? Отец влиятельный человек — бизнесмен с собственной кинокомпанией! И всего сам добился… — Да? — перебил его Томас максимально саркастическим тоном. — А человек-то он какой, а? — Человек… — Билл на минутку задумался. — Хороший человек. Томас кивал головой, скривив губы в отвращении. — А теперь вспомни, — вкрадчиво проговорил он всё с тем же сарказмом, — что он сделал с Май. С твоим матерью* Май! Билл вздохнул, складывая пальцы рук и прижимая их к переносице, пытаясь успокоить нервы. — Не закрывай глаза, когда я с тобой разговариваю! — Томас срывался на крик в той же самой манере, как и их отец. Видя, что брат не реагирует, погружённый в свои мысли, Томас схватил его за халат, наматывая ткань на кулаки и встряхивая парня. — Я тебе напомню, Билл! Май, твой матерь, был первой омегой нашего отца. Май родил пятеро детей прежде, чем Стеллан начал изменять ему. С Эвереттом. Моим матерем. — Пожалуйста, хватит, — еле слышно попросил Билл. Но Томас не желал останавливаться. — А потом, в попытках вернуть его, — продолжал Том, — Май забеременел в шестой раз. И умер в родах, произведя на свет Вальтера, нашего младшего брата. И, что же сделал Стеллан? — Томас театрально округлил глаза, изображая удивление. И тут же сбросил эту маску, возвращая серьёзное выражение лица. — Ничего. Начал жить с Эвереттом, который родил от него ещё двоих. Так что подумай, так ли хорош наш альфа-папочка. И хочу ли я быть на него похожим? — Зачем ты пытаешься сделать мне больно, Том? — внезапно спокойно сказал Билл, накрывая его руки своими. В круглых зеленоватых глазах не было слёз, в них отражалась глубокая боль человека, потерявшего матерь. Среди всех девятерых альфа-детей Скарсгардов Билл был единственным бетой. Он один не пошёл по театрально-спортивной стезе, занявшись изучением психологии и биологии альф и омег. Биллу часто казалось, что среди обезумевших от запаха омеги альф семейства, он оставался единственным человеком, сохранившим рассудок. — Зачем ты говоришь мне всё это? — Билл продолжал держать Томаса за руки, чувствуя, что его пальцы уже не так напряжены. — Я прекрасно знаю, как отец обращался с матерем. И что изменял ему. Но всё это время он заботился нас. О всех своих девятерых отпрысках. И его поведение по отношению к матерю… Я не оправдываю. Но что сделано, то сделано. Моего матеря это уже не вернёт. А нам остаётся только смотреть и делать выводы. Томас был шокирован. Он внимательно смотрел в скуластое вытянутое лицо, думая о том, насколько же сильным человеком был его брат. Билл переживал, действительно переживал, однако нашёл в себе силы смириться, принять обстоятельства и жить дальше. Даже находил какие-то плюсы там, где их, казалось бы, не могло быть. — Да, я не альфа. Мне, признаться, не понять, почему Стеллан поступил именно так. Почему альфы отдаляются от своих омег и заводят новых. Пусть я генетическая ошибка, бета, рождённая от альфы. Но знаешь, глядя на всё это мракобесие, я рад, что являюсь тем, кто я есть. А ты, — Томас вздрогнул от его пристального взгляда, — несмотря на то, что у нас разные матери, был и остаёшься моим младшим братом. Пальцы Томаса разжались, и он отпрянул от Билла. Да, у того было явное превосходство. Выдержке и красноречию среднего Скарсгарда можно было позавидовать. — Томас, — продолжал он всё тем же мягким тоном. — Пойдём обратно. Билл протянул к нему свои длинные тонкие пальцы, раскрывая ладонь. На фоне здания с подсветкой его тонкая фигура в белом халате выглядела зловеще. Томас отрицательно покачал головой, делая шаг назад, а затем и вовсе срываясь на бег. Билл коротко вздохнул, глядя, как Томас перемахивает через шлагбаум проходной. «Сколько геморроя с этими альфами…» — подумал он, засовывая руки поглубже в карманы и направляясь обратно к зданию.***
Томас бежал по трассе что было сил. Эмоции били фонтаном. Он злился. На отца, за его нрав и поступки. На судьбу, за то, что та сделала его альфой, но не может предоставить омегу, отчего двадцатиоднолетнему парню приходилось страдать как морально, так и физически. И на себя. Действительно, зачем он сорвался на Билла? Ведь брат, как никто другой, всегда слушал и поддерживал его. Томас замедлился, переходя на шаг. Он пробежал довольно много, но для альфы это было ерундой. Ветер шумел, качая скрипучие деревья справа и слева от дорожного полотна. Луна в россыпи звёзд смотрела на него с чистого неба, освещая узкую дорогу в две машины шириной. «Раз уж у нас так много от волков — почему мы не воем?» А выть хотелось. Пожалуй, это было бы лучшее, что можно придумать. Не кричать, не плакать, не истерить — именно выть. «Интересно, волки тоже воют, когда им грустно? Или в этом звуке кроется что-то более глубокое?» Яркий свет фар вдалеке ударил в глаза, разгоняя тьму и мысли парня. Томас прикрыл глаза от слепящего света и едва успел отпрыгнуть на обочину. Старенький Кадиллак пронёсся мимо и остановился в нескольких метрах от него. Машина шипела. Из-под капота валил дым. Дверь распахнулась и оттуда вылетел парень. Бежевая безрукавка открывала рельефные бицепсы. Загар был такой сильный, что цвет кожи сливался с русыми волосами. Парень сильно хлопнул дверью машины и, оббегая её спереди. — Эх, как же так, чёрт! — причитал тот, хватаясь за голову и поигрывая изгибистыми бровями, которые выражали куда больше эмоций, чем речь парня. «Жесть какая! Наверное, ему нужна помощь». — Эй! — позвал Томас, делая несколько шагов вперёд. Парень вздрогнул и повернулся в его сторону. Уголки бровей поползли вниз. Примечание автора: *В омегаверсе, где рожать могут как бета-женщины, так и омеги, слово «Мать» (матерь) — является универсальным для всех гендеров и означает родителя, которые непосредственно произвёл на свет. Может быть употреблено в любом роду.