***
Через пару часов, когда было уже окончательно темно, блондинка, наконец, успокоилась. Шатен отвез ее на самую высокую точку Олуха, на крышу хижины Готти. - Хоть побудет со мной тут... - уткнулась Астрид в шею Иккинга, не переставая пускать горьких слез. - Побудет, конечно, побудет... - обнимал ее юноша. - Сколько ночей тебе осталось..? - вытерла девушка слезы. - Считая эту... Ровно двенадцать... - всмотрелся наездник в огромную луну. - Двенадцать... - Лур теперь сирота... - пробормотала дева, спустя около получасу долгих бессмысленных разговоров. - Да... Сколько же жизней ты попортила собой... - с ухмылкой, но все-равно с оттенком горя, прошептал юноша. - Я?! - подскочила суженная. - Сама посмотри! Громгильда была бы в порядке, теперь и Лур остался сиротой! - Это ты виноват! Если бы ты не полетел тогда - мы бы сейчас мирно спали! - Я не просил тебя из-за этого кончать с собой! - Знаешь что!? - Что!? Девушка было хотела что-то крикнуть, но сразу замолчала, молчаливо встала и скатилась на крыльцо хижины, следом спустившись к деревне, а Иккинг все также сидел на крыше, смотрев, как любимая, плача, шагает куда-то, а звезды мерцают, луна сияет... И где-то плачет его сын-сирота... Заканчивается одиннадцатая ночь. Завтра Луру исполняется месяц. Пора перерождаться. Но за все эти одиннадцать дней, никто из возлюбленных не сказал друг другу не слова - все были погружены во страдания. Но Иккингу нужно прощаться, ведь увидятся они теперь нормально лишь лет через семьдесят, если не больше. Он спустился на Беззубике в деревню. Стояла глухая ночь, и лишь где-то под факелом, на скамье, сидела она - Астрид, печально размышляя о чем-то. - Астрид... - ...Одиннадцать ночей? - спросила она, не оборачиваясь. - Да, одиннадцать... Как горько, что я не увижу тебя... - Ты забыл про дочь Забияки..? - сказала девушка и ехидно обернулась. - Кретти? Боже, ты чего!? Это же дочь... Сморкалы и Забияки. Это самый ужасный ребенок в деревне! - испугался шатен. - Ты оскорбляешь меня... - опустила дева голову. - Не тебя, а ребенка, я запрещаю тебе быть ею! - Ты мне не указ. - встала блондинка и загадочно взглянула на суженного. На следующий день Иккинг общался со Стоиком насчет переселения в тело. - Как мне переселиться? Есть какие-то определенные минуты, или... как? - Нет, ты можешь переселиться прямо сейчас. У тебя есть на это весь день, но учти: не переселишься до полуночи... - Я знаю. Как нужно совершать сам процесс? - Ты должен лечь на дите. Твоя душа впитается в тело. Но ты ничего не вспомнишь. Ничего. - Но та война! Мне ведь нужно покончить с нею..! - Никак, сын. Ты станешь обычным дитем. - Боже... Как же так... - схватился за голову Иккинг и ворошил каштановые волосы. - Но это твой сын, в конце концов... Ты должен быть похож на... Себя..? - Мой сын... Я... - задумался юноша. Вдруг шатена поразило. Ведь он вселяется в не абы кого, а в себя - в своего кровного сына, с той же душой дракона и сердцем вождя! Иккинг, радуясь собственной додумки, вдруг побледнел. Ведь ему пора уходить. Юноша печально опустил глаза и перевел их на отца. Он долго смотрел на него, а Стоик, вроде бы радуясь, а может печалясь, поглядывал на сына, то мотав, то качав головой. Он не понимал, как реагировать. Вдруг юноша кинулся ему на шею, крепко обнял и почувствовал бледно-прозрачным телом как раз-таки то тепло, которого ему не хватило за двадцать с лишним лет. Всего за одно объятье. Магия Вальхаллы? Нет. Родительское тепло. Шатен, улыбнувшись отцу в последний раз, соскочил со скамьи, на коей они сидели, и бросился к колыбели сына. В тот же час он уже поднимался по лестнице, но поднявшись, увидел рядом с кроватью Астрид. Она молчаливо посматривала и пыталась покачать колыбель, но рука проходила сквозь нее. - Мне, тут, м... - чесал затылок юноша, пытаясь что-то донести. - Попытайся вспомнить все в новой жизни... Та война еще не закончилась... - протекла слеза по лицу девы, и Астрид медленно повернула голову в сторону окна: снова какие-то удары, взрывы... - Прощай... - отошла блондинка от кроватки. - Помни, ты нас не видишь, но мы рядом... Иккинг молча качнул головой и лег прямо на дитя. Он прошел сквозь него. И вдруг полупрозрачное очертание вождя начало расплываться, исчезая при свете. Через пару минут оно исчезло окончательно, а спящий ребенок резко подорвался и заревел, словно як. Астрид искренне поцеловала малыша в лоб, прошептала что-то и медленно, оборачиваясь, ушла. Однако был ли это малыш? Ведь оказавшись в новом теле, Иккинг все четко помнил. И как оказался в Вальгалле, и свою жену, а точнее, уже мать... Он все помнил... Но его тело все так-же было детским и несмышленым. Ребенок, как и все, не мог ни говорить, ни ходить. Но в мыслях... Иккинг понял, что теперь ему с десяток лет провести свою жизнь, словно ребенок, как тогда, двадцать лет назад, а потом и попробовать приручить кого-то. Там он был уже не молод, а тут он жив и здоров. Битва не будет проиграна. Кто бы там не был, на ком бы там не был - победа за ним. Какого же быть сыном себя..?"Пересадка"
29 марта 2018 г. в 18:24
Проходило время, Астрид все также горько плакала. А Иккинг всегда был рядом, она просто не знала этого… Ее живот рос, и она часто плакала и из-за боли и толчков. Казалось, жить ей больше не хотелось, ее полностью обхватила депрессия. Но она держалась, в надежде, что она скоро избавиться от мук и вернется к Иккингу, произнося ночью шепотом: «Ничего, рожу, и сдамся судьбе…»
Иккинг все время был рядом, слышал каждый ее вздох и как-же горько было слышать эти слова. Но оставалось еще пару месяцев, и как только ребенку исполнится месяц, он сможет возродиться в него. Однако, позже оказалось, что беременна и Забияка, что было даже немного грустно: вдруг характер ребенка будет взят от матери. А отца она скрывала.
Вот уже месяц прошел, Астрид уже готовилась к родам. Но жизнь потеряла смысл. Она просто ела и спала, ела — спала… Она практически забыла Громгильду, все-время плача… Как же было жаль ее.
И наконец крик. Иккинг подорвался: что случилось? Он открыл полупрозрачные глаза и увидел, как Астрид кричит от боли. Видимо, схватки. Юноша подорвался и выскочил вниз, к матери, стал кричать что-то, но вот, черт — его никто не слышит и не видит. Но делать что-то надо было. Любимая не могла даже встать.
— Мама! Мама! — кричал он в ухо Валке, но та все также посапывала. — Беззубик, помогай! Надо разбудить ее! — нервно проорал он призраку дракона, что спал на перекладине.
Беззубик нервно подорвался и, немного вслушавшись и поняв, что дело плохо, подбежал и со всей дури начал носится по комнате, но вещи оставались на месте. Дракон в растерянности метался глазами, но, додумавшись до чего-то, подошел к Валке и нежно боднул ее в лицо. Вдруг посапывание прекратилось и женщина слегка приоткрыла глаза:
— Ч-что.? — сонно протянула она и снова приготовилась было уснуть, но услышала крики. — О Боже! Астрид!
— То-то же… Душа дракона. — чуть приулыбнулся Иккинг, но тут же с чувством некого шока бросился к возлюбленной.
Поднявшись, он крепко сжал руку Астрид, но она не чувствовала ее. Вдруг послышались шаги снизу. В комнату вскочили несколько викингов, сама Валка и Готти. Старушка подбежала к деве, а мать Иккинга поспешно увела мужчин. А шатен все-равно был рядом…
Начало светать, и, после долгих мучительных часов, Готти вынесла ребенка на руках, и это был парнишка.
— Это мой сын. — умилялся Иккинг собственному ребенку.
— Да уж… — улыбнулся Стоик и резко положил тяжелую ладонь на плечо сыну.
— Месяц остался, и стану им… — покачал головой юноша.
— Только помни — я всегда рядом… — огорчился призрак рыжебородого вождя.
Молока у Астрид не было, поэтому от нее ребенок почти не зависел, но, по-моему, отказываться от него девушка никак не хотела, и шатен был рад этому.
Прошло полмесяца и юноша через пару недель уже начнет новую жизнь. Он, счастливо улыбаясь, бежал по лестнице наверх, чтобы увидеть дите и любимую, но заглянув в комнату, он был шокирован: труп Астрид, с ножом в горле, бесчувственно лежал, а ребенок, чья кроватка рядом, плакал.
— Астрид, нет, нет, Астрид.! — подбежал шатен к возлюбленной и поочередно пускал скупые слезы. — Только не ты, нет! А как же Лур..?
— Я ведь знала, что ты был рядом. — послышался родной голос за спиной. Иккинг, аккуратно развернувшись, то ли был рад, то ли горечен. Там стояла Астрид. С кровавой раной, но без ножа.
— Астрид.! — проговорил наездник, не зная, как реагировать.
Воительница кинулась вождю на шею, и, крепко обняв, заявила: — Я же говорила, что приду…
В вечер того же дня, возлюбленные сидели на скале, а Беззубик благополучно посапывал за спиной. Вид на Олух был чудесен, каждый дом можно было разглядеть, каждую деталь. И потрясающий закат освещал деревню.
Но вдруг кто-то медленно и, закрывая глаза от боли, плачущий, подошел к рогу и горько завыл, и на всю деревню была слышна его печальная песнь. Несколько викингов зашли в дом Валки, вытирая с лица слезы, и вынесли труп девы, а Валка, чье лицо от боли было красным, медленно несла дите и прижимала к груди.
— Куда это меня несут.? — удивился призрак девушки. Астрид привстала и прищурила глаза: викинги готовили лодью, кто-то венки. Похороны. — Как прикольно попасть на свои похороны! — присела та и усмехалась, однако Иккингу, кто сидел рядом, было вовсе не смешно.
— Полетели, посмотрим… — всхлипывая, встал юноша и пошел к Беззубику, который недавно проснулся.
Пара подлетела и приземлилась на берег, на котором стоял парусник. Все стояли молча, и вой был слышан неимоверный. Четверо живых наездников, которые держали лук и целили горящие стрелы, смотрели на судно. Живот Забияки уже был большой, она вот, вот родит. И, наверное, отцом был Сморкала, так как он, поворачиваясь к ней и вытирая помокревшее от слез, лицо, проговаривал: «Не плачь, тебе нельзя нервничать…».
Наконец, лодью оттолкнули, и четверо всадников пустили стрелы в судно. Оно медленно возгорелось и, уплывая, словно солнце на красноватом небе, скрылось за горизонтом.
— Что-ж, чуть подрасстроилась Астрид. — И теперь мы так и будем жить невидимками?
Юноша рассказал возлюбленной о всех намереньях и планах, однако девушке они совсем не понравились.
— И ты бросишь меня одну.?
— Нет, с Беззубиком… — почесал шатен затылок.
— Нет, я хочу помочь! — возмущалась блондинка.
— Ты видишь где-нибудь не родившегося ребенка? — поднял одну бровь юноша, но резко обернулся, услышав крик: похоже, Забияка.
— Дело закрыто. — вытянула она шею и хитро посмотрела на хижину близнецов, откуда доносились вопли.
— Она отказывается есть! — послышались разговоры издалека. — Громгильда, съешь хоть одну рыбку!
— Громгильда?! — испуганно прошептала Астрид и взглянула на суженного. — Бежим!
Воины подлетели, верхом на фурии, к хижине Валки, и увидели Громгильду, что беспомощно лежала на пороге, а рядом викинги, что пытались скормить ей несколько рыбок.
— Если мы не прокормим ее за пару дней, она тоже погибнет — выскочила Валка из-за двери.
— Мы уже час пытаемся — ни в какую! — паниковано проворчали мужчины. — Она даже не двигается!
— Что это с ней..? — испуганно пробормотала дева, легонько прикоснувшись ладонью. - Она... - застыла девушка, - холодная...
- Холодная? - переглянулся шатен с фурией. - Может мы - мертвецы, не чувствуем тепла тела?
- Нет, нет, тут что-то не то... - поддергивались губы блондинки, а глаза становились все мокрее.
Вдруг к дракону подошла Валка и встала на место Астрид, пройдя сквозь нее. Она легонько провела рукой по ее морде и осмотрела глаза, раскрыв пальцами веки, и медленно и испуганно убрала руки.
- Она не будет есть... - сквозь слезы пробормотала женщина. Дракониха слегка приоткрыла глаза, но вновь закрыла их. - Она умирает...
- Нет! Нет! - подскочила Астрид и начала махать руками. От ее лица летели капли. - Я не дам! Не надо! Нет! - визжала она от горя и как можно крепче обнимала подружку, однако та не чувствовала ее.
- Астрид! Все! Успокойся! - схватил Иккинг девушку, что истерически бросалась в разные стороны.
- Нет! Она не умрет! - не унималась та и вырывалась.