***
На улице было спокойно, если бы не дети. Но стоило сказать в оправдание, что, к сожалению, дети в большинстве своём устроены так: они лишь орут, кричат, плачут и ещё сотню недо синонимов к слову «бесят». И все они ужасные монстры, которые могли кто читать, а кто и говорил-то с трудом. Но Шото, если честно, было как-то плевать. Потому что он говорил правду. Все вокруг него бегали, прыгали, смеялись и вопили. Это быстро выводило из себя. Хотя ничего другого он и не ожидал. Он предпочёл бы почитать книгу или пообщаться с Мидорией наедине, но уж точно это было бы гораздо лучше, чем наблюдать за спешкой других людей, за тем, как его младшего брата пытаются втянуть в ту или иную игру. Разглядывать Изуку оказалось гораздо интереснее, чем пытаться подружиться хотя бы с кем-нибудь ради приличия. Лишь Мидория, такой обычный и немного наивный, отличался от разношерстной толпы ребят с удивительными причудами, появившимися уже в их возрасте. Некоторые были даже младше Шото, так что удивительно, почему у теперь уже младшего Тодороки до сих пор не активировался квирк. Сразу напрашивался вопрос о том, есть ли он у него вообще? Ответа он не получит. Изуку быстро заметил, что его старший братик сидит в стороне и ни с кем не общается. Это немного беспокоило. Мальчик довольно быстро проникся к новой семье любовью. Он был благодарен за возможность жить не в приюте (пусть с ним там обращались довольно неплохо), а добиться чего-то и достойно жить с верой в лучшее, не боясь, что его одногодки или дети постарше отберут игрушку или побьют за домом из-за отсутствия причуды. Было больно, но мальчик терпел. Потому что по-другому было нельзя. Хочешь жить — умей вертеться. Так говорила его мама. От упоминании о матери сердце неприятно кольнуло и захотелось расплакаться от несправедливости жизни. Она не должна была умирать в таком юном возрасте — ему едва исполнилось три, а воспоминания уже расплывались и постепенно исчезали. Через три года от мамы у него остался лишь успокаивающий аромат сирени и её мягкая улыбка, когда они играли в «героев». Тёплые воспоминания казались более размытыми, чем остальные. Но в памяти оставался свежим запах нежных весенних цветов сиреневого оттенка и занимательные игры по спасению. Но он не мог понять Шото. Тот вчера смотрел на него своими разноцветными глазами (такими красивыми-красивыми), рассматривая его так, будто не видел ничего прекраснее. На него никогда никто так не смотрел… А потом оказалось, что этот незнакомый ему мальчишка и в правду окажется его будущим братом… Но потом всё изменилось. Не прошло и двадцати минут, как из изумленного и восхищенного мальчика Тодороки изменился, став немного злым и полным ненависти к… кому? Возможно, он никогда не узнает ответ. Но теперь Изуку хотел лучше понять своего новоявленного брата. Ведь им придется расти вместе, разве нет? Поэтому он улыбнулся и подошёл к Шото. — Не хочешь поиграть? — лёгкая улыбка появилась на лице Шото, когда он кивнул. Ему и в правду хотелось проводить больше времени с мальчиком, но… Почему? Тодороки встал со скамейки и пошёл за Мидорией, почти не разбирая дороги. Он не глядел по сторонам, не всматривался в немногочисленные лица детей. Шото просто шёл за своим братом, не желая замечать больше ничего. Проведя с ним меньше суток, Тодороки уже успел убедиться в одном: похоже, у Изуку не было причуды. И от осознания этого в груди разливалось тягучее тепло. Этого мальчишку хотелось защищать. И кому как не Тодороки Шото сделать это, верно?***
Время до обеда пролетело незаметно. Пусть Шото и не любил большое скопление людей, но в коллектив сумел влиться с быстротой молнии. Его приняли с восторгом. Впервые в жизни мальчик так радовался большой компании. Он смеялся так сильно и много, что становилось больно. А ещё рядом с ним был Изуку. Возможно, только рядом с ним Шото мог открыться и выйти наконец из скорлупы ненависти и боли. Стать обычным ребёнком, который мечтает стать героем. Они играли, прыгали, бегали, бесились. То, что совсем недавно Шото казалось раздражающим, приобрело новые краски. Пока с ним Изуку — можно всё. Почти незнакомое до этого чувство счастья затопило его. Он был так рад, что сейчас можно не притворяться кем-то лучше, чем ты есть. Наконец-то Шото смог по достоинству оценить своё детство. Ведь он всего лишь ребёнок. Ребёнок, не заслуживающий такого отношения к себе со стороны отца. Ребёнок, почти полностью лишённый детства. Но именно сейчас, в эти мгновения Шото мог с уверенностью сказать, что он счастлив. Так искренне и так по-детски наивно, что все плохие воспоминания забывались, пожираемые искристым смехом, сбившимся дыханием и свежестью зелёной травы. Этот день был незабываем. Тем более когда есть, с кем его провести. — Ты водишь, Шо-чан, — дотронулся до его руки Изуку, улыбаясь и сразу начиная убегать, чтобы его не смогли заново осалить. Шото же застыл, недоуменно поглядывая на удаляющуюся фигуру его брата. «Шо-чан?», — мальчик вспыхнул. Его так никто никогда не называл. Даже мама. Она всегда ограничивалась лишь нежным «Шото». Впервые его имя прозвучало с таким трепетом. Захотелось услышать это ещё раз из его уст. Но мальчик лишь улыбнулся и побежал. Игру ведь никто не отменял, верно? Лёгкие, казалось, горели. И это было явно не последствия его причуды. Из-за сумасшедшего бега хотелось пить. Но Шото продолжал улыбаться. Даже неприятное чувство спёртого дыхания и колющий бок не могли испортить его хорошее настроение. Но мальчик понимал, что если бы не Изуку, то ничего бы этого не было. Он бы стал черствым человеком, который настолько погряз в своем горе и боли, что не замечает, как начинает ненавидеть людей. И Шото почти сдался, почти шагнул в обрыв, в пропасть отчаяния и холода. И последствия его причуды здесь не при чём. Но в последний момент, за секунду до его падения ему протянули руку, подарили надежду. Дали шанс на нормальное детство. Изуку стал тем лучиком света, который Шото так долго ждал. Он хотел, чтобы этот яркий солнечный день никогда не заканчивался. Но всему (особенно хорошему) приходит конец. Началось всё с… ребёнка. Для обычного человека не было ничего примечательного: просто в детском саду стало на одного ребёнка больше. Но Шото сразу почувствовал, что этот парень точно не из простых. Шёл он как король. Казалось, в каждом его жесте читалось превосходство и тщеславие. Он лишь одним взглядом кроваво-алых глаз передавал так много: презрение, эгоизм, детскую любознательность и стремление к лидерству. Блондин излучал такую дьявольскую уверенность, что хотелось сжаться в незаметный комок и спрятаться в месте, где тебя никто не найдёт. Особенно он. Но Шото не позволил страху взять над собой верх. Он презрительно фыркнул и инстинктивно закрыл Изуку собой. Он не переживал. Просто… Было такое чувство, будто весь мир разрушится, если он не сделает это. Взгляд блондина мимоходом скользнул по ним. Шото вздохнул с облегчением, когда этот малоприятный тип прошёл мимо, заворачивая за угол площадки. Похоже, он был местным лидером, если его не остановили. — Кто это такой? — как можно более вежливо и безучастно поинтересовался Тодороки у стоящего поблизости мальчика. — Это Кацуки Бакуго. Он что-то вроде лидера здесь. На самом деле он хороший. Правда, — быстро добавил он, увидя скептический взгляд Шото. Мальчик кивнул и повернулся к Изуку, чтобы предупредить: к этому Бакуго лучше не приближаться. По его расстроенному и удивленному выражению лица можно было понять: Изуку на месте не оказалось.***
Сердце пропустило удар, стоило Кацуки заметить в разношёрстной толпе детей знакомую зелёную макушку. Ему огромных трудов стоило пройти мимо ничего не подозревающего Изуку. «Скорее всего, он меня не помнит», — мелькнуло в голове. Бакуго сжал зубы, стараясь не вспоминать, как сильно он ждал встречи с ним. После смерти матери Мидорию забрали в приют. И семья Кацуки никак не смогла помешать этому. А было бы так здорово, если они стали братьями и жили вместе! Мальчик не хотел думать, что Изуку пережил в приюте. Но по до сих пор сияющим глазам и родному лицу Бакуго понял, что бояться нечего. Изуку Мидорию так просто не сломить. И от осознания этого зарождалось какое-то мерзкое тепло внутри. Хотелось побыстрее избавиться от этого чувства. Потому что оно было слишком приятным. Воспоминания об Изуку грели изнутри, помогали стать сильнее. Кацуки хотел отыскать своего друга детства, когда вырастет. Стать лучшим и сильнейшим героем. Чтобы спасти единственного человека, который ему нужен. Как же ему хотелось подойти к нему! Но этого не дали сделать не только страх, что его не узнают, гордость и некоторое удивление, но и… Бакуго тихо зарычал, не боясь быть услышанным: он был один. Кто был тот двумордый, посмевший заслонять Изуку от него?! Да что этот пацан о себе возомнил?! Мидория был только его. Хотелось намертво привязать его к себе, защищать и никогда не отпускать. Потому что… Так хотелось. И поделать с собой мальчик ничего не мог. — Каччан! Бакуго моргнул и медленно обернулся, надеясь, что ему почудилось и никакой Изуку не пошёл за ним, чтобы?.. — Деку? — мальчик прикусил язык, но было поздно. Похоже, его теория о том, что его не помнят, ошибочна. Потому что прямо сейчас на нём повис его друг детства, что-то радостно бормоча себе под нос, обхватив тело Бакуго руками и прижимаясь так сильно, что становилось трудно дышать. — Я так рад, что мы встретились вновь! — шептал Изуку, жмурясь и пытаясь сдержать слёзы. Он понимал, что поступил не очень хорошо с Шото: бросил его одного в обществе, которое ему было не слишком приятно. Но стоило ему заметить знакомую копну колючих светлых волос… Он не мог не прийти. Ведь Каччан — последнее, что у него осталось из детства, кроме воспоминаний. И Мидория не хотел бы потерять эту ниточку, напоминающую ему о доме, где всегда тепло и уютно. Где тебя ждут. Отлипать от такого тёплого Каччана не хотелось. А Бакуго и не возражал. Он лишь закатил глаза и поудобнее устроил свои руки на чужом теле. Так они и простояли обнявшись несколько минут. — Каччан, мы ведь друзья? — поднял заплаканную мордашку Изуку, обеспокоенно глядя на друга детства. Он очень хотел услышать положительный ответ. О брате он благополучно забыл. — Разумеется, чёртов Деку, — улыбнулся Кацуки, запустив пальцы в мягкие зелёные волосы на затылке, не боясь их поджечь и прижимая мальчика ещё ближе к себе. О чёртовом двумордом ублюдке он благополучно забыл. Или нет? — Кстати, Изуку, а кто тот двумордый, что стоял с тобой? Мидория замер, пытаясь вспомнить. Встреча с лучшим другом настолько поразила его, что он и думать забыл о старшем братике. Вот только… Как это объяснить Каччану? — Это… — договорить мальчику не дал резкий толчок назад. — Я его брат, — Изуку не сразу понял, что этот холодный голос принадлежит Шото. Тодороки крепко держал руку Мидории, не собираясь отдавать брата этому… человеку. — Вот как, — презрительно фыркнул Бакуго, прямо смотря в разноцветные глаза напротив. Он чувствовал угрозу с его стороны, но вместе с тем… Было видно, что этот мальчишка готов защищать Изуку. И не важно, что тот его не родной брат. Вместе с раздражением появилась и капля уважения. — А я его лучший друг, — ладонь охватили маленькие взрывы, выдавая его злость. Изуку замер, не решаясь вмешаться в разборки двух дорогих ему людей. — Изуку, это правда? — голос Шото немного дрогнул, выдавая его нерешительность и колебание. Всё же он был обычным ребёнком, а не непробиваемой стеной, какой хотел казаться. — Да. Тодороки прищурился, но ничего не сказал. Лишь развернулся вместе с Мидорией и пошёл обратно во двор. Место за детским садом с уходом Изуку показалось холодным и неуютным. Поэтому Кацуки, тихо рыкнув, пошёл в другую сторону от того места, куда отправились этот двумордый с его Деку.***
Тодороки был в тихой ярости. Ему совершенно не понравилось, как Изуку обнимался с этим Кацуки. Хотелось запереть мальчика в безлюдном месте и никогда не отпускать. Шото поражённо уставился в окно автомобиля, на котором они ехали домой. Изуку пристыженно молчал. Мама взволнованно поглядывала на них, но не спешила прерывать тишину. С каких пор Шото так стал заботиться о нём? Тодороки кинул короткий взгляд на соседнее сидение. Мидория глядел в окно, не спеша начинать разговор. Как и Шото. Мальчика почему-то это задело. И его безумно злило, что Мидория так радовался встречи с этим… Бакуго. Что он вообще нашёл в этом заносчивом мальчишке? «Почему он так не обнимает меня?» Тодороки немного успокоился, лишь когда машина затормозила. Он выскочил из авто и побежал в свою комнату, не обращая внимания ни на грустный вздох матери, ни на попытку Изуку докричаться до него. Лишь оказавшись в родных четырёх стенах, Шото понял, насколько он устал. Но злость не прошла полностью. Хотелось что-то разбить. И даже мерное тиканье часов, обычно всегда успокаивающее, сейчас безмерно раздражало. Не выдержав, он взял будильник в руку и засунул его под подушку. Неожиданно дверь открылась, и вошёл Изуку. Тодороки лишь бросил на него недовольный взгляд и отошёл к кровати, встав спиной к пришедшему. Пусть подумает, что он обижен, и проваливает отсюда к чёртовой матери. — Шо-чан, ты злишься на меня? — прозвучало совсем рядом. Шото обернулся и нос к носу столкнулся с яркими зелёными глазами, в которых читался немой вопрос. Разумеется, Шото не смог устоять. Он медленно вдохнул и раскинул руки, приглашая в объятья. Изуку с радостью обхватил чужое тело своими руками, утопая в тепле и уюте. Он уже начинал чувствовать, что находится дома. И всё благодаря Шото. — Обещай мне, — прошептал Тодороки, привлекая к себе внимание, — что ты будешь уделять и мне время. — Конечно же, Шо-чан. — И ещё… — Шото на миг запнулся, утонув в искристых и живых глазах брата. — Обещай, что мы всегда будем вместе. И когда мы вырастем, ты… выйдешь за меня замуж. Тодороки и сам не знал, зачем он сказал это. Просто захотелось присвоить Мидорию к себе намертво. Чтобы никакие Кацуки Бакуго не могли претендовать на него. — Хорошо. Я согласен.