Кошки-мышки или Однажды в Мексике

      Мария, завороженно наблюдала, как капитан неспешно оседает на пол. А кузнец, довольно улыбаясь, опускает увесистый кулак, которым только что съездил Монастарио по затылку, а затем, так же неспешно приземляется рядом. Ну конечно! Педро пришлось выпить немного зелья, приготовленного по рецепту его бабки — потомственной индейской целительницы, чтобы завлечь солдат дармовой брагой. Вытяжка из листьев дурмана издавна использовалось индейскими шаманами, а смешанное с небольшим количеством алкоголя, усиливавшим ее действие, и вовсе получило довольно широкое распространение. Естественно, что зелье, пусть с небольшим опозданием, подействовало и на Педро.       Обреченно вздохнув, Мария посмотрела на так и неподкованную кобылу и, быстро стащив с головы платок, связала капитана, пока тот ещё находился без сознания. Две наполовину распустившиеся косы тут же привычно коснулись ее шеи, когда, разогнувшись, она любовалась делом своих рук: капитан и трое солдат, все без сознания, после чего, довольно улыбнувшись, вышла на улицу. Обойдя кузницу, она подняла лежавшую у стены лестницу и, поставив её к плоской крыше невысокого строения, крикнула:       — Сара! Они спят!       Ответом ей послужила тишина.       — Сара! Са-а-а-ра-а-а-а! — никто по-прежнему не отзывался.       Пришлось подняться по шаткой лесенке вверх. Посреди небольшой, покрытой местами черепицей, местами щепой плоской крыши скромной хижины Педро, словно принцесса из какой-то старой сказки, спала Сара.       — Вставай, чего развалилась! — подойдя, Мария бесцеремонно пнула её мыском сапога в бок. Никакой реакции не последовало. Мария, почуяв неладное, опустилась на колени рядом с неподвижно лежащим телом. Подняла руку товарки — та бессильно упала на место.       — Только этого не хватало! — проворчала она, поняв, что девушка потеряла сознание.       Возможно из-за жары, от пережитого волнения либо ещё от чего, но с этим нужно было срочно что-то делать — подковать лошадь в одиночку не представлялось возможным — она уже попыталась, когда Педро отвлекал солдат.       Зачерпнув из стоявшего во дворе небольшого колодца свежей воды, она поднялась обратно, едва не расплескав ее по дороге. Вот-вот должен был появиться военный, тот, молодой, который помчался догонять уведённых Мастером армейских лошадей. Если он, конечно, не полный дурак и не станет преследовать их до пещеры, где укрывался священник вместе с ограбленными фермерами. И где бандитки обустроили себе приют.       Не долго думая, она выплеснула воду на Сару, стараясь, чтобы большая её часть попала все же на голову. Для пущего эффекта ещё похлопала девушку по щекам. Едва та пришла в себя настолько, что могла осознать все происходящее, она недовольно едва слышно проворчала:       — Какого черта?       — Это я у тебя должна спросить: какого черта ты тут разлеглась, когда нам нужно как можно скорее приладить подкову и валить отсюда?!       — Я… Я… — не сразу нашлась, что ответить Сара. — Вы слишком долго возились с солдатами!       — Если бы кто-то вовремя заметил отряд, нам бы не пришлось с ними возиться! — возразила Мария, — небось, опять около зеркала крутилась, вместо того, чтоб за дорогой смотреть!       — Да если хочешь знать… — Сара попыталась подняться, но едва не упала. Пришлось опереться на протянутую руку Марии. — Ты мне прическу испортила, — жалобно проговорила она, пытаясь одной рукой оценить ущерб, нанесённый укладке.       — Выберемся отсюда, я тебе косы заплету, — пообещала Мария.       Отчего-то обещание прозвучало как угроза. Сара, в данный момент мучимая решением одной только проблемы — как бы не свалиться с хлипкой лесенки, потому что голова не переставала кружиться — ничего не ответила.       — По-моему у меня солнечный удар, — простонала она уже с земли, стоя опёршись о шершавую стену хлипкого строения.       — И что положено делать в таких случаях? — полюбопытствовала Мария, резво спускаясь с крыши.       — Нюхательные соли… Наверное…       — Поместить пострадавшего в прохладное помещение, — съязвил мужской голос с явной ледяной издевкой. — Тюрьма вполне подойдёт для этого!       Из-за угла дома неспешно вышел лейтенант Лав. Пристально глядя на девушек, он медленно приближался, держа в вытянутых руках сразу два пистолета. Мария, замерев от неожиданности, только сейчас поняла, что, стремясь привести товарку в чувство, напрочь позабыла про оставленное в кузнице оружие. Сара, закатив глаза, с легким стоном медленно осела на землю.       Пока одна из девушек с едва слышным стоном сползала по стене, а вторая, замерев от неожиданности, смотрела на товарку, Лав сделал несколько быстрых шагов ей навстречу. Пока она не успела как-то среагировать, он, приставив пистолет к ее виску, схватил девушку за запястье и, завернув руку ей за спину, притянул к себе. Она была горячая, сильная и норовистая, словно молодая кобыла. И пахло от нее так же — потом, дымом и степными травами. Темные прямые волосы, выбившиеся из наспех заплетенных кос, больше напоминавшие теперь конскую гриву еще больше усиливали это сходство. Укротить ее — это было бы интересной задачей, Харрисону нравились такие строптивицы. Она была близко, краем глаза он видел, как от сдерживаемого негодования трепещут ее длинные ресницы, чувствовал, как прерывисто ее дыхание.       — Тебя ведь зовут Марией, верно? — нарочито растягивая слова, негромко произнес он, не отнимая дула пистолета от виска девушки. Та в ответ, сдержанно кивнула.       — Надо сказать, твой портрет в объявлении получился не очень удачным, — приближаясь почти вплотную к ее уху, почти шепотом продолжал он. — Хотя определенное сходство есть. Ты видела его?       — Еще бы! — голос ее, вопреки ожиданиям лейтенанта прозвучал уверенно. — Неплохую награду за нас дают! А тебе-то только половина достанется!       — Это дело чести, — холодно ответил лейтенант, немного отстраняясь от девушки. Убрав пистолет от ее виска, он упер дуло между лопаток и, слегка подтолкнув, добавил:       — Идем!       Видимо, уловив смену настроения лейтенанта, Мария повиновалась. В хижине было прохладнее, хотя духота, царившая на улице, чувствовалась и тут. Усадив пленницу на стул, Харри ловко связал ее руки за спиной обрывком какой-то тряпки. Ноги остались свободными, но никакого преимущества ей это обстоятельство не давало — спинка стула, находящаяся между спиной и связанными руками лишала девушку какой-либо возможности двигаться.       Не говоря ни слова, Лав вышел во двор. Вторая бандитка, Сара, все еще была без сознания. Нежная белая кожа, мокрые сейчас локоны, запах дорогих духов… Типичная фифочка, лейтенанту приходилось сталкиваться с такими — избалованные, никчемные создания! Молча взвалив на плечо бесчувственное тело, он направился в хижину кузнеца. Мария молча, не скрывая заинтересованного взгляда, смотрела, как он пытается усадить на стул то и дело соскальзывающее тело Сары, как, наконец, ему удается зафиксировать его, связав руки девушки, так же, как была связана Мария.       Сара все еще была без сознания, и это не нравилось Харрисону — за мертвую бандитку награда будет существенно ниже. Пришлось снова выходить на улицу, окунувшись в это чертово пекло, чтобы принести воды. После такого душа девушка должна очнуться. Мария по-прежнему внимательно наблюдала за его манипуляциями.       — Пить хочешь? — спросил он, поймав ее взгляд.       — Хочу, — искренне призналась она.       Вместо ответа лейтенант, без лишних слов вылил остатки воды ей на голову, холодно любуясь прозрачными каплями, стекавшими с волос, ставших похожими на сосульки.       — Урод! — отплевываясь, прошипела Мария.       — А-ха-ха! — нарочито громко рассмеялся Харрисон. — По-моему, эта шутка гораздо веселее, чем твоя утренняя авантюра! Жаль, посмотреть некому!       Если бы взгляд мог убивать, лейтенант был бы уже давно мертв. Но, к счастью, Медуза Горгона давно сгинула, не оставив потомства. Лейтенант хотел добавить еще несколько язвительных комментариев, но, услышав подозрительные звуки из кузницы, опрометью бросился туда.       Капитан Монастарио приходил в сознание медленно, словно выплывая из густого, вязкого и горячего, будто нагревшийся на солнце мед, забытья. Первым его ощущением была невыносимая головная боль, потом к ней добавилось какое-то смутное беспокойство. Оно усилилось и перешло почти в панику, когда капитан понял, что его руки связаны, а во рту находится, мешая дышать, кляп.       С трудом открыв глаза, он долго пытался понять, что же за черный, овальный, сплошь покрытый красноватой дорожной пылью, предмет находится прямо перед его носом. Предмет не шевелился, но что-то подсказывало, что для проведения эффектного опознания необходимо изменить угол обзора. С трудом повернув раскалывающуюся от боли голову, таинственный овал превратился в подошву солдатского сапога.       Солдат, как и двое его товарищей, неподвижно лежал на земляном полу кузницы. Хозяин, встретивший их утром, был тут же. Никто из них не шевелился, и капитан было уже подумал, что они мертвы. Тогда почему его не убили? Но никакие предположения не приходили в голову. Зато жажда, словно дикий зверь, сидевший доселе в засаде, набросилась на беззащитную жертву и принялась безжалостно терзать связанного пленника. Капитан сейчас готов был отдать свое месячное жалование за кружку чистой, свежей, прохладной, вкусной колодезной воды.       Снаружи смутно донеслись какие-то голоса. Энрике прислушался. Так и есть: тихий голос. Мужской. Слов не разобрать. Наверняка лейтенант вернулся, хорошо, если и лошадей сбежавших смог привести! Тогда не поздно еще будет нагнать бандиток!       Ожидая, когда его освободит подчиненный, капитан неосознанно замер. Однако ожидание затягивалось, голова болела невыносимо, неудобства, причиняемые тугими путами, превращались в пытку, а жажда не только не утихала, но, казалось, многократно усилилась. Время от времени из-за тонких стен доносились шаги, говор, и еще какие-то звуки, свидетельствовавшие о бурной деятельности, развиваемой подчиненным. Неужели этот остолоп так и не задался вопросом: куда делся его командир вместе с остальными подчиненными?! Раздражение капитана нарастало, словно снежный ком, тем более усиливало его понимание полного своего бессилия. Нет, этого наглеца и выскочку определенно следует проучить!       Монастарио принялся, насколько позволяли возможности, озираться по сторонам. Его внимание привлек пустой бочонок из-под браги. Перекатившись несколько раз, ему удалось добраться до бочонка. Правда, форменный мундир от таких манипуляций потерял свой уставной вид. Вот и будет чем этого остолопа занять!       Приняв наиболее удобную позицию, Монастарио что было сил пнул пустой бочонок. Тот, отлетев от стены, задел прислоненные к стене инструменты. Те с грохотом свалились на пол. Вскоре послышались торопливые шаги, и в проеме распахнувшейся двери показалась настороженная фигура лейтенанта. Взведенный пистолет он держал наготове. Некоторое время Лав озирал помещение, наконец, заметив пристальный взгляд капитана, в несколько быстрых шагов преодолел расстояние до него и, отбросив пистолет, первым делом избавил его от кляпа.       Пересохшее горло отказывалось издавать какие-либо звуки, а окостеневший от жажды язык — шевелиться. Вместо ругательства у капитана получился хриплый полурык-полустон.       — Минуту, капитан, все будет в порядке, — самоуверенно заявил лейтенант, разрезая путы и помогая командиру подняться.       — Где… где вас носило?! — удалось выдавить, не смотря на головокружение.       — Уверяю, вы останетесь довольны мной! — самоуверенно ухмыльнувшись, заявил тот вместо ответа.       — Вы, что, пьяны?! Я спрашиваю: где, черт возьми, вы пропадали? Отвечайте по уставу, как положено, иначе… — в горле предательски запершило. — И принесите мне воды, быстро!       Видимо, поняв, сейчас спорить с начальством не стоит, лейтенант скрылся за дверью. Послышались торопливые шаги. Через некоторое время он принес целое ведро восхитительной свежей, такой приятной, прохладной, божественно прозрачной воды! Энрике Монастарио, припав к живительной влаге, пил долго, жадно, с наслаждением.       Наконец, оторвавшись от ведра, он неспешно поставил его и, скрестив руки на груди, поднял глаза на лейтенанта:       — Итак, я слушаю.       — Задание, ради которого я прибыл в Мексику выполнено! — явно гордясь собой, лейтенант вздернул подбородок.       Монастарио молчал, продолжая пристально смотреть на подчиненного. Отчего-то не очень верилось, что этот выскочка в одиночку за те полчаса, что капитан находился без сознания, смог схватить преступниц, за которыми не один месяц гонялась чуть ли не вся мексиканская армия.       — Бандитки схвачены и находятся в хижине кузнеца, — пояснил лейтенант. — Я надежно связал их!       — Лейтенант, а как вы собираетесь добираться до гарнизона, пешком? Вы привели лошадей? — холодно заметил капитан.       Он все еще не мог поверить в то, что сейчас говорил этот бахвалящийся юнец. Но, кажется, последнее замечание его ненадолго смутило: похоже, американец весьма болезненно реагирует на замечания. Особенно, если замечание касается службы.       — Уверяю, лошадей мы обязательно вернем! — напыщенно проговорил он.       — Мы?! — не хватало еще самому по степи за сбежавшими лошадьми гоняться.       — Э-э-э… — на несколько мгновений Лав задумался, затем окинул пристальным взглядом лежавших без движения солдат. — Как только солдаты придут в себя. А пока можно конвоировать пленниц в пуэбло, пара лошадей у нас имеется: ваша и эта, — он махнул рукой в сторону все еще привязанной к станку белой кобылы.       Не дожидаясь ответа Энрике, лейтенант подошел к лошади с намерением отвязать ее.       — Ее так и не успели подковать! Но это недолго, тем более, что подкова уже изготовлена! — с этими словами он поднял новую подкову, которую кузнец так и не смог приладить.       — А заодно и почистить мой мундир! — не дожидаясь ответа, Монастарио стянул с себя перепачканный мундир и, бросив его лейтенанту, шагнул к двери. — Думаю, стоит посмотреть, как себя чувствуют пленницы.