Всегда остаётся завтра

То, чего ждал Тору, случилось вскоре после того, как Николь сняла с себя майку и предстала перед ним в лифчике. Гитарист усадил девушку на диван, укрыл одеялом ее плечи. Они смотрели на редкость тупой фильм, что-то из научной фантастики, когда все выпитое девушкой решило, что больше не хочет задерживаться в желудке. Сбросив с себя одеяло, Николь начала выкарабкиваться из своего уютного гнездышка на коленях у Тору. — О боже… — Что такое? Тебя тошнит. — Тору уже был на ногах. Николь бросилась в ванную, захлопнула за собой дверь. Упав на колени, она подняла крышку унитаза, и началась страшная рвота. В движение пришли все мышцы ее тела. Слезы струились по лицу, тело содрогалось в конвульсиях. Казалось высшей несправедливостью испытать это еще раз после гриппа. В агонии рвотных позывов Николь даже не расслышала, как вошел Тору, но он был рядом, стоял на коленях. Его рука гладила ее по спине, успокаивая, утешая, собирая волосы, которые вырвались из ее пучка и лезли в лицо. Он оставался с ней, бормотал смачные ругательства, которые творили чудеса, поддерживая девушку даже на самой мучительной стадии сухой рвоты. Когда все было кончено, парень помог рыженькой склониться над ванной, а сам схватил маленькое полотенце и смочил его водой. Он встал на колени, вытирая ей лицо, как это уже было однажды, после вечеринки в Хэллоуин. — Тебе лучше? — спросил он. — Вроде, — пробормотала она, жмурясь от яркого света. — О боже, как стыдно. Он усмехнулся. — Ерунда, малышка. — Ты поэтому остался, да? — застонала Николь, чувствуя себя последней идиоткой. — Ты знал, что меня будет тошнить, а я тут представлялась со своим стриптизом… — Ш-ш, — произнес Тору, убирая с ее лица пряди волос. — Как бы мне ни было приятно смотреть, как тебя выворачивает наизнанку, остался я здесь вовсе не поэтому, и ты это знаешь. Николь снова закрыла глаза, и ее закачало на волнах. — Потому что хочешь меня, но только не когда я пьяная и облеванная? Тору расхохотался. — Да, кажется, ты права. — Просто хотела убедиться, что мы на одной волне, — пробормотала она. До девушки вдруг дошло, что она по-прежнему в джинсах и лифчике, но, честно говоря, было уже все равно. Терять было нечего. Завтра обещало совсем другую историю. — Вот уж нет. Николь приоткрыла один глаз. — Ха-ха. — Думаю, тебе понравится. — Он обтер ее подбородок прохладной влажной салфеткой. — У тебя очень… ловко получается. — Большая практика. — Тору отшвырнул полотенце, схватил другое и повторил процедуру. — Не раз бывал на твоем месте. — Он пробежался полотенцем по ее шее, бретелькам лифчика, плечам, рукам, до самых кончиков пальцев. — Теперь в постель? Распахнулся ее второй глаз. Он покачал головой, и ямочка промелькнула на левой щеке. — Слушай, выброси из головы эти грязные мысли. — О. — И не окай, — сказал он, поднимаясь с пола. Стоя к Николь спиной, он возился возле умывальника. Зашумела вода в кране. Потом он снова вернулся к ней, держа в руке зубную щетку со слоем зубной пасты сверху. — Держи, помогает убрать этот мерзкий привкус во рту. Николь радостно потянулась за щеткой. — Ты замечательный. — Я знаю. — Он передал ей зубную щетку вместе с бумажным стаканчиком, которым она никогда не пользовалась. Когда Николь почистила зубы, Тору снова опустился на колени и сел на пятки. Расстегнул свою толстовку и скинул ее на пол. — Я пытался добиться от тебя этого признания с того самого дня, когда ты чуть не сшибла меня. Если бы я знал, что для этого достаточно лишь протянуть тебе зубную щетку, я бы уже давно это сделал. Мой прокол. — Нет. Это мой… — Николь дернулась, когда он нагнулся и стянул через голову футболку. — Что ты делаешь? — Я же не знаю, где у тебя одежда. — Уф. — Ее взгляд скользнул вниз, и она подумала, что ей опять нужно влажное полотенце. — Я решил, что тебе захочется переодеться. При ярком свете Николь смогла впервые разглядеть каждую его мышцу тела. — Да… — И проще всего позаимствовать мою футболку. Ее взгляд спустился к его темным соскам и скользнул еще ниже, прочерчивая рельеф его мышц. — Хорошо. — В ней тебе будет удобнее. Дорожка темных волос тянулась от его пупка вниз, уходя под пояс джинсов. И легкие впадинки на бедрах казались отметинами чьих-то пальцев. — Конечно, — пробормотала Николь. Разве можно иметь такие мышцы? И что за упражнения надо выполнять, чтобы добиться такой безупречной формы? — Ты совсем меня не слушаешь. Она очнулась и подняла голову. — Не-а. И снова на щеке заиграла ямочка, когда он подхватил девушку и помог сесть на бортик ванны. — Только не поднимай пока руки, еще рано. Николь сидела неподвижно, вцепившись в бортик, пока он просовывал ее голову в горловину футболки. — Спокойно. — Он обвил ее руками, и в следующее мгновение его проворный палец расстегнул застежку бюстгальтера. — Что ты делаешь? — У Николь скрутило живот, и, черт возьми, после всего, что здесь только что произошло, это был недобрый знак. Он рассмеялся, когда бретельки бюстгальтера соскользнули вниз по ее рукам, вызывая у нее дрожь. — Я же говорил, выброси из головы грязные мысли. Со мной твое целомудрие в безопасности. — Мое целомудрие? — Николь не была уверена, что хочет с ним именно этого. Он уловил намек. — Пока. — Пока? — прошептала она. Тору кивнул. — Продевай руки. Николь послушалась, и он, закатав на ней рукава, пробежал пальцами по ее левой руке, останавливаясь над браслетом. — Не надо… — Николь охватила паника, когда он расстегнул браслет. Она попыталась отдернуть руку, но Тору сжал ее сильнее, поднимая на нее взгляд. — Я уже видел его, Николь. Тяжесть сдавила девушке грудь. — Пожалуйста, не надо. Меня это смущает, я и так страдаю оттого, что ты это видел. Но, к сожалению, не могу ничего изменить. Он обхватил ее запястье обеими руками и посмотрел ей прямо в глаза. — Все было из-за этого, да? Что ты избегала меня? Не хотела говорить? Бросила работу со мной? Ком подступил к горлу так быстро, что она не успела ничего сказать. — О, родная. — Смягчился не только его голос, но и взгляд. — Мы все совершаем поступки, которыми не хочется гордиться. Если бы ты знала… — Он покачал головой. — Я не знаю, почему ты это сделала. Но, надеюсь, что бы это ни было, ты смогла с этим справиться. Мои чувства к тебе ничуть не изменились из-за этого. И так было всегда. — Но у тебя было такое выражение лица… — Ее голос больше напоминал хрип. Браслет соскочил, но его рука осталась на ее запястье, когда он положил браслет на край умывальника. — Я просто удивился и встревожился. Я не знал, как и когда это произошло, и не собираюсь задавать тебе вопросов. Во всяком случае, не сейчас, хорошо? Просто знай, что тебе не надо прятать его от меня. Договорились? Николь смогла лишь молча кивнуть. Тору опустил голову и перевернул ее левую руку ладонью вверх. Он прижался губами к шраму, и у девушки перехватило дыхание. Она отвернулась, зажмуриваясь до боли. Что-то треснуло в ней; похоже, рушилась стена, которой она отгородилась от мира. — Мне только исполнилось двадцать один, — выпалила она хриплым голосом, пока окончательно не струсила. — Тогда это и произошло. Не знаю, чего я хотела на самом деле, уйти из жизни или чтобы кто-то… — Николь покачала головой. — Это то, о чем я не перестаю жалеть. — Двадцать один? — В его голосе не было ни упрека, ни осуждения. Николь кивнула. — Этого больше никогда не повторится. Клянусь. Я теперь совсем другая. — Я знаю. — Он помолчал и бережно положил ее руку на ногу. — А теперь пора снимать штанишки. Столь неожиданный поворот заставил ее рассмеяться. — Как мило. Когда он помог ей встать, его футболка опустилась на ней чуть ли не до колен, а лифчик валялся на полу между ними, грустный, одинокий и никому не нужный. Когда он потянулся к пуговицам на застежке ее джинсов, Николь шлепнула его по руке. — Думаю, я сама справлюсь. — Ты уверена? — Удивленный взмах ресниц. — Потому что я здесь полностью к твоим услугам, а уж в том, чтобы снять с тебя джинсы, мне равных нет. — Я в этом не сомневаюсь. Надевай свою толстовку. Он отступил назад и привалился к умывальнику. Чем не экспонат в музее мужской красоты? — Мне нравится, когда ты на меня смотришь. — Я помню, — проворчала Николь, отворачиваясь. Без браслета на руке она чувствовала себя более обнаженной, чем если бы на ней вообще не было одежды. Покачиваясь, словно в легком танце шимми, она стянула с себя джинсы. Когда Николь повернулась к нему, он все еще демонстрировал полуобнаженную натуру. Тору подхватил с пола свою толстовку и взял ее за руку. — Как ты думаешь, за пределами ванной тебе будет лучше? — Надеюсь. Они вернулись в гостиную, и Николь подумала, что он вот-вот уйдет, потому что на часах было уже начало третьего, но он отыскал в аптечке аспирин, заставил ее выпить бутылку воды, а потом сел на диван и слегка потянул ее за руку. — Посиди со мной. Николь начала обходить его ноги, но он остановил ее. — Нет. Сядь со мной. Плохо понимая, к чему он ведет, она покачала головой. Тору откинулся на спинку и сильнее потянул девушку за руку. Николь не стала сопротивляться и позволила ему усадить себя на колени. Она сидела боком, вытянув ноги на подушки. Он укрыл ее ноги одеялом и, как только устроил ее с комфортом для себя, обвил руками ее талию. — Постарайся заснуть, — сказал он, и его голос был еле слышен за жужжанием телевизора. — Тогда утром будет легче. Николь расслабилась в его объятиях гораздо быстрее, чем думала. Теснее прижавшись к нему, она положила голову ему на грудь. — Ты не уйдешь? — Нет. — Совсем? — Николь закрыла глаза. Его подбородок потерся о ее макушку, а потом его губы коснулись ее лба. Николь не сдержала счастливого вздоха. — Я никуда не уйду, — сказал Тору. — Я буду здесь, когда ты проснешься, милая. Обещаю. * * * Заспанный мозг Николь не сразу сообразил, что ослепительный солнечный свет, который ей снился, на самом деле льется из окна ее гостиной и что она по-прежнему на коленях у Тору. Николь лежала у него на плече, и его подбородок устроился прямо поверх ее. Его руки крепко держали девушку, словно он боялся, что она проснется и сбежит. Ее сердце впервые билось спокойно. Воспоминания о минувшей ночи приходили обрывками, но постепенно, складываясь в картинку, приобретали смысл, вызывая у девушки то восторг, то смущение, а то и стыд, но все равно возвращая в состояние восторга. Тору был с ней, и прошлой ночью он сказал, что хочет ее, что они будут вместе, даже после того как узнал, что́ она с собой сделала, и забывая о том, какой сукой она была с ним. Николь не могла в это поверить. Быть может, все это ей снилось, потому что она не думала, что заслуживает такого счастья. Положив ладонь ему на грудь, Николь почувствовала, как ровно и уверенно бьется его сердце. Его обнаженная кожа была теплой, настоящей, живой. Она должна была увидеть его лицо, чтобы окончательно поверить в то, что все это происходит наяву. Она пошевелилась. Из груди Тору вырвался стон — глубокий, сочный. Глаза ее расширились, и Николь замерла. Девушка чувствовала его возбуждение, прижимаясь к нему бедром. Его руки крепче сомкнулись вокруг ее талии, и ей показалось, что она расслышала удар его сердца в унисон со своим. — Извини, — произнес Тору низким хрипловатым голосом. — Просто… утро, и ты сидишь на мне. Гремучая смесь для нашего брата. Ее щеки запылали, и горячее тепло разлилось по венам, когда Николь вспомнила, как он когда-то прижимался к ней всем телом. Пожалуй, сейчас это было не самое подходящее воспоминание. Его объятия ослабели, и рука упала на ее бедро. Прикосновение обожгло ее кожу даже сквозь тонкую ткань футболки — его футболки. Нет уж. Может, то далекое воспоминание было как раз к месту. — Ты хочешь, чтобы я встала? — спросила Николь. — Черт возьми, нет. — Его другая рука поднялась по ее спине, и пальцы запутались в волосах. — Ни в коем случае. Ее губы дрогнули в усмешке. — Хорошо. — Наконец-то мы хоть о чем-то договорились. Николь чуть отклонилась, чтобы видеть его лицо. Взъерошенный ото сна, с легкой щетиной на скулах, он был восхитителен. — Неужели все, что было вчера ночью, произошло по-настоящему? Уголок его рта дернулся вверх, и ее грудям стало тесно. Николь так соскучилась по этой улыбке. — Зависит от того, о чем ты подумала. — Я раздевалась перед тобой? Его взгляд стал глубже. — Да. Это было восхитительно. — И ты отверг меня? Рука скользнула ниже по ее бедру. — Только потому, что наша первая близость не будет по пьянке. — Наша первая близость? — Угу. Николь внутренне напряглась. — Ты уверен, что она у нас будет? — Абсолютно. — Он откинул голову на подушки. Накадзима нужно было сосредоточиться. — Мы ведь говорили, верно? — Девушка перевела взгляд на свое голое левое запястье. — Я рассказала тебе, как это было? — Да. Она покосилась на него. — И ты не считаешь меня буйно помешанной стервой? — Как тебе сказать… Николь смерила его убийственным взглядом. Тору расплылся в улыбке, а его рука поднялась выше по ее спине и легла на затылок. — Ты хочешь знать, что я думаю? — Зависит от того, что ты думаешь. Он наклонил голову, так что их с Николь губы сблизились. — Я думаю, нам надо поговорить. — Да, надо, — согласилась она, хотя от одной только мысли об этом ей стало не по себе. Но решимость все-таки возобладала над трусостью. Тору вдруг схватил Николь за бедра и, приподняв с колен, усадил на диван рядом с собой. Девушке тотчас стало грустно без его тепла. Смятение охватило ее, когда он поднялся. — Кажется, мы хотели поговорить, — сказала она. — Да. Сейчас вернусь. Николь растерялась, не понимая, что он задумал. — Только оставайся здесь, хорошо? — сказал он, пятясь к двери. — Не двигайся с этого места. И ни о чем не думай. Просто сиди и жди меня, я скоро вернусь. Она с любопытством наблюдала за ним. — Хорошо. Кривая усмешка снова была на его лице. — Я серьезно, ни о чем не думай. Ни о последних двух минутах, ни о вчерашней ночи. Ни о прошлом месяце. И не о том, что будет. Просто сиди где сидишь. — Хорошо, — прошептала Николь. — Обещаю. Его взгляд чуть дольше задержался на ней, а потом гитарист ушел, и, разумеется, за считаные минуты после его ухода она успела передумать все, что можно. К тому времени, как он вернулся, Николь уже почти убедила себя в том, что он не придет. Только он пришел. Николь обернулась, выглядывая из-за спинки дивана, и, как только увидела, что у него в руках, расплылась в счастливой улыбке. — Яйца. Ты принес яйца. — И сковородку. — Он закрыл дверь ногой. — И еще я почистил зубы. — Но рубашку все-таки не надел. Тору выразительно посмотрел на нее, проходя на кухню. — Я просто знаю, что это разобьет твое сердце, если ты не сможешь видеть меня без рубашки. Когда он скрылся на кухне, она уткнулась в подушку дивана, и у нее вырвался эротический стон, который, как она надеялась, был приглушенным. — Николь, что ты там делаешь, черт возьми? Она подняла голову. — Ничего. — Тогда чеши сюда быстрее. Ухмыляясь, девушка спрыгнула с дивана и направилась в сторону спальни. — И не смей переодеваться. Николь остановилась, скорчив гримасу. — Потому что мне нравится видеть тебя в моей одежде, — добавил гитарист. — Ну, раз ты настаиваешь… — Накадзима развернулась и пошла на кухню. Задержавшись в дверях, она наблюдала, как он хлопочет, и любовалась им, хотя видела его за этим занятием далеко не в первый раз. Он обернулся и посмотрел на нее через плечо. — Что? Так соскучилась по моей яичнице? Николь моргнула, стряхивая пелену с глаз. — Я уже не думала, что когда-нибудь ты снова будешь жарить яичницу у меня на кухне. Широкие мышцы его спины были напряжены, и Николь не могла сдержать восхищения при виде их чувственного изгиба. Они заиграли, когда Тору нагнулся к плите, регулируя температуру конфорок. — Ты по мне так соскучилась? Впервые она ответила без колебаний. — Да. Тору повернулся к ней. — Я скучал по тебе. Николь сделала глубокий вдох. — Я хотела сказать… прости, что я так повела себя, когда ты… ну, когда ты увидел мой шрам. Я никогда и никому его не показывала. — Девушка чуть втянула нижнюю губу и шагнула к нему. — Я знаю — это не оправдание, потому что я была такой стервой, но… — Я приму твои извинения при одном условии. — Он сложил на груди руки. — Согласна на любое. — Ты доверяешь мне. Николь склонила голову набок. — Я доверяю тебе, Тору. — Нет, не доверяешь. — Он подошел к столу и отодвинул стул. — Садись. Устроившись на стуле, она натянула пониже подол его футболки, пока он отвернулся к плите, чтобы поставить на огонь крошечную сковородку. — Если бы ты доверяла мне, ты бы не повела себя так, как ты это сделала, — просто сказал он, разбивая над сковородкой яйцо. — Я не осуждаю тебя и все такое. Доверять — это значит быть уверенной в том, что я не подонок и не наложу в штаны от испуга, увидев нечто подобное. Ты должна верить, что я искренне забочусь о тебе. У Николь сжалось сердце. Тору повернулся, его глаза были ясными, как это утро. — Я многого не знаю о тебе и надеюсь, мы это уладим. Я не собираюсь давить на тебя, но ты не можешь вот так запросто заткнуть мне рот. Все, точка. Ты должна доверять мне. Да, он действительно многого не знал о ней, но Николь не хотела, чтобы это вмешивалось в то, что происходило между ними — не сейчас, никогда. — Я доверяю тебе. Я всегда буду доверять тебе. Тору встретил ее взгляд. — Извинения приняты. Гитарист отвернулся и снял с плиты яичницу. Потом Николь был подан традиционный стакан сока. Они больше ничего не сказали друг другу, пока он не сел за стол со своей миской, в которой лежали четыре сваренных яйца. — Ну, что дальше? — спросил он. — Говори, что ты хочешь. Она замерла с яичницей на вилке. Ее взгляд скользнул вверх, но он невозмутимо держал в руке яйцо. — Что я хочу? — От меня. — Он медленно жевал. — Что ты хочешь от меня? Положив вилку, Николь откинулась на спинку стула и уставилась на него. До нее вдруг дошло, что он хочет заставить ее произнести это вслух… и она должна была сказать. Она подумала о Бриттани и о том, что пришлось ей пережить, вновь и вновь пересказывая свою историю. Николь было во сто крат легче. — Тебя. — Меня? — Я хочу тебя. — Ее щеки пылали, но она продолжала говорить. — Понимаешь, у меня никогда не было отношений, и я даже не знаю, этого ли ты хочешь. Может, вовсе и не… — Этого. — Он доел яйцо. Николь стало трудно дышать. — Правда? Он усмехнулся. — У тебя такой удивленный голос, будто ты поверить в это не можешь. — Он взял следующее яйцо. — Это очаровательно. Пожалуйста, продолжай. — Пожалуйста, продолжай?.. — Накадзима тряхнула головой, пытаясь унять нервную дрожь. — Я хочу быть с тобой. Тору доел второе яйцо. — Это второй пункт, по которому мы с тобой совпадаем. — Ты хочешь быть со мной? — Я хочу быть с тобой с того самого дня, когда ты в первый раз отвергла мое предложение. Я просто ждал, когда ты одумаешься. — Его губы изогнулись в усмешке. — Поэтому, если мы собираемся быть вместе, ты должна знать некоторые базовые правила. — Правила? — переспросила она. Он кивнул, очищая третье яйцо. — Их не так много. Правило первое: не отталкивать меня. Второе: есть только ты и я, и больше никого. — Он выдержал паузу, а ее сердце уже прыгало от радости. — Третье: ты возвращаешься к работе визажиста со мной. Плюс, так как ты умеешь играть на гитаре, ты будешь заменять меня иногда на репетициях, когда я буду занят с бумагами. И, наконец, ты будешь выглядеть чертовски сексуально в моих рубашках. Николь прыснула от смеха. — Думаю, все они выполнимые. — Вот и хорошо. Николь смотрела, как Тору доедает яйца, и, хоть и была на седьмом небе от счастья, тревога прорвалась наружу. — Тору, у меня никогда этого не было. И в больших количествах я невыносима, я знаю. Не могу обещать, что тебе будет легко со мной. — За удовольствия надо платить. — Он допил свой стакан молока, встал из-за стола и подошел к ней. Парень взял девушку за руку и потянул к себе. Его руки сомкнулись на ее талии, и когда он склонился к ней и заговорил, его губы терлись о ее щеку. — Я очень серьезно к тебе отношусь, Николь. Если ты по-настоящему хочешь меня, я — твой. Закрывая глаза, она положила руки ему на грудь. — Я хочу тебя по-настоящему. — Мне это важно знать, — пробормотал гитарист, наклоняя голову, так что его губы пробежали по ее губам. Предвкушение раздувалось в девушке, как пузырь. — Потому что иначе все это будет выглядеть нелепо. Николь нервно засмеялась, но Тору накрыл ее рот губами, заставляя умолкнуть. Его поцелуй поначалу был мягким и нежным. Он словно заново узнавал ее губы после столь долгой разлуки. И она так давно не чувствовала его губ на своих губах. Но она хотела большего. Ее ладони скользнули вверх по его груди, по легкой щетине на щеках, пальцы погрузились в мягкие растрепанные волосы. И этого хватило, чтобы его зажечь. Его поцелуй стал глубже, он раскрыл ее губы и проник языком в ее рот. Его руки спустились на ее бедра, а потом опять вернулись на талию. Он прижимал девушку к себе, и в считаные мгновения невинный и сладкий поцелуй стал откровенно сексуальным. Тору поднял Николь, и ее изумленный вздох потонул в его губах. Инстинкт взял свое, и она обвила ногами его талию. Одним мощным рывком он подался вперед, притиснув рыженькую спиной к стене, его грудь тесно прижималась к ее груди. Ее тело стало податливым, между бедер собралась влага, когда она почувствовала как он возбужден — свидетельство того, как сильно он хочет ее. Его жар проникал в каждую ее клеточку, воспламеняя девушку. Впервые Николь не была охвачена паникой. Ничего, только волшебные ощущения, которые пробуждали девушку к жизни, и она наконец-то была собой. В этом была высшая свобода, и она парила в ней, с упоением отдаваясь страстному поцелую. Из его груди вырвался уже знакомый ей, невероятно сексуальный звук, который пробежался дрожью сквозь их тела. Казалось, прошла вечность, прежде чем Тору оторвался от губ Николь. — Мне надо уйти. Ее прерывистое дыхание едва не заглушило испуганный вопрос. — Ты уходишь? — Я не святой, милая, — разве что не прорычал он. — Так что, если я не уйду сейчас, то задержусь очень надолго. Электрический ток промчался от кончиков ее грудей в самое лоно. — Что, если я не захочу тебя отпускать? — Проклятье, — выдохнул он, скользнув руками вниз по ее бедрам. — Тогда мне будет очень трудно оставаться хорошим парнем, как ты меня назвала вчера ночью. — Я не пьяная. Он прижался к ее лбу, ухмыляясь. — Да, я вижу. И даже при том, что от одной только мысли взять тебя здесь, на этой стене, я теряю над собой контроль, ты должна знать, что я отношусь к тебе серьезно. Ты не шлюха. И не подружка, с которой можно переспать. Ты для меня значишь гораздо больше. Николь закрыла глаза, пытаясь отдышаться. — Что ж, выходит, ты… почти совершенство. — Я почти совершенство, — ответил Тору, нежно высвобождаясь из ее ног. Он поставил Николь на пол, и она бы, наверное, рухнула, не поддержи он ее. — Все это знают. Просто до тебя медленно доходит. Рыженькая рассмеялась. — Что собираешься делать? — Принять холодный душ. — Серьезно? — Да. Она снова засмеялась. — Ты вернешься? — Как всегда, — сказал Тору, торопливо целуя Николь. — Хорошо. — Она открыла глаза и улыбнулась. — Я буду ждать тебя.