Всегда остаётся завтра

Работа определенно стала интереснее, когда на репетиции группы, за игрой на гитаре, Николь мысленно переживала все, что было у них с Тору прошлой ночью, после того, как ушли его друзья. Он увлек девушку в свою комнату, тихо закрывая за собой дверь. Волнение нарастало в Николь, когда Тору приблизился и взял ее щеки в ладони. После того вечера на ее диване они много целовались, возбуждали друг друга, но здесь, в его спальне, все казалось более интимным, сулило новые ощущения. Николь старалась не думать о самом сексе, потому что не была уверена в том, что сможет сейчас пройти через это. Девушку мучили сомнения, она боялась напоминаний о том, что случилось когда-то. Николь знала, что будет больно, ведь она по-прежнему была девственницей, но что, если боль окажется не только физической? В ту ночь Тору не захотел большего, и Николь почему-то подумала, что, возможно, он прочитал ее мысли. Ямасита снял с нее свитер, но не тронул бюстгальтер и брюки. Его рубашка полетела вслед за ее одеждой, и, когда он целовал Николь, его руки запутались в ее волосах. Они упали на его кровать, и он просунул ногу между ее ног. Когда его поцелуи спустились по ее шее к утопающим в кружеве грудям, он схватил Николь за бедра, призывая тереться о его ногу. Он втянул ртом твердый сосок, и ее бедра пришли в движение, и она, запрокинув голову, стиснула зубы, чтобы не закричать. Тору довел Николь до оргазма прямо в брюках, не прикасаясь к ней руками. И, когда ее ладонь скользнула в его широкие спортивные штаны, нащупывая длинную твердь, он уперся в нее резким толчком, как если бы вошел в девушку. Николь задержалась у него, уютно устроившись в его объятиях. Было уже далеко за полночь, а они все говорили… обо всем и ни о чем. Николь ушла, когда он задремал, но ему хватило сил попытаться лаской вернуть ее в постель. Потом парень все-таки встал и проводил девушку до двери ее квартиры. Его поцелуй на ночь был долгим и самым сладким. Неужели Николь все-таки влюбилась. Наверное, это чувство жило в ней уже давно, но, если раньше оно казалось эфемерным, недосягаемым, теперь она точно знала, что такое любовь. Когда Николь была рядом с Тору или думала о нем, ей казалось, что в ней шипят и пенятся пузырьки шампанского, всплывая на поверхность и отдавая телу свое тепло. Широкая глуповатая улыбка расползлась на лице рыженькой. Такахиро перехватил взгляд Николь во время проигрыша и скорчил рожицу. Николь тотчас спохватилась и решила посвятить репетиции последние десять минут. — Боже, ты, кажется, по уши втрескалась, — сказал ей вокалист после. — У тебя на лице все написано. Николь усмехнулась. — Ты угадал. Когда они вышли на улицу, Така подхватил подругу под руку, чтобы та не упала. Начинался снегопад, и небо было затянуто густыми облаками. — Я рад, что у вас все сложилось. Вы так здорово смотритесь в паре, что смотреть противно, — пошутил он. — Он такой… — Николь покачала головой. — Мне повезло. — Это ему повезло, — поправил он, подтолкнув ее локтем. — И что ты собираешься дарить ему на святого Валентина? — День святого Валентина? — Накадзима резко остановилась. — О черт, это же на следующей неделе. — Она повернулась к нему, ошеломленная. — У меня никаких идей. Така хихикнул и потянул Николь за руку. — Видела бы ты сейчас свое лицо, — поддел он ее. — Как будто тебе сообщили, что на следующей неделе конец света, а не какой-то идиотский, надуманный праздник. Николь пропустила его слова мимо ушей. — Ума не приложу, что ему подарить. — А что ты дарила своим прежним парням? — Ничего, — ответила она. Охваченная паникой, Николь даже не подумала о том, в чем собирается признаться. — У меня никогда не было парня. Теперь настала очередь Такахиро создавать помеху движению. Он застыл как вкопанный. — Что? Никогда? Черт возьми, я знал, что ты дикая, но не до такой же степени. Николь с укором взглянула на вокалиста. — И это вместо того чтобы помочь! Я в полной прострации. — Ладно, ладно, понял. Шутки в сторону. — Он наморщил нос. — Заметано. Скажу Рике, чтобы устроила тебе шопинг. Не сидеть же ей весь день дома? Снегопад продолжался, но дороги были расчищены, так что поездке подруг в ТЦ ничто не помешало. В торговом центре, где все утопало в красных сердечках, Николь совсем растерялась. Рика выбрала черные шелковые боксеры с красными сердечками. — Ого… — Нет, — твердо сказала рыженькая. Мало того что это было самое похабное дерьмо из всего, что она когда-либо видела, Тору частенько обходился без нижнего белья. Она поджала губы. — Что ж, всегда есть стандартное меню. Ты можешь выбрать ему одеколон, бумажник, галстук или рубашку. — Вот уж глупость, да к тому же скучно. — Я и не говорила, что это отличный вариант. Накадзима уже кипела от злости, когда они зашли в следующий универмаг. Их поездка оказалась пустой тратой времени, за исключением того, что Рика перепробовала на себе все ароматы мужских духов. Когда девушки выходили из магазина, от нее пахло так, будто она работает на конвейере парфюмерной фабрики, но беременная все же не вышла из ТЦ с пустыми руками: она купила для Таки серебряный браслет с красивыми камнями. Дома Николь зависла в Интернете в поисках достойного подарка. Она хотела, чтобы он был особенным, потому что с Тору в ней как будто проснулась жизнь. Она иначе смотрела на мир, на многое девушке открылись глаза. Может быть, это он сделал ее другой, или ее чувства к нему, или же просто она наконец изменилась. Как бы то ни было, Тору сыграл в этом главную роль, и Николь хотела преподнести ему подарок со значением. Уже через час девушка решила, что шопинг для парня — это полный отстой. Николь голову себе сломала. Если б можно было обеспечить его пожизненным запасом яиц, он был бы на седьмом небе от счастья. Отчаявшись, рыженькая в сердцах хлопнула крышкой лэптопа и выглянула в окно. Снег валил густыми хлопьями, быстро засыпая землю и машины. Прогнозы передавали неутешительные, но она сомневалась, что не придется ходить на работу, тем более OOR собирались в Нью-Йорк. Убирая волосы в небрежный хвост, Николь шла на кухню, когда ее вдруг осенило. Как же она сразу не догадалась! Ведь это не раз проскальзывало в его разговорах. Тору мечтал сходить на матч «Ди Си Юнайтед»*. Визжа от радости, Николь бросилась назад к лэптопу и зашла на сайт футбольной команды. Кликнув расписание, она заказала два билета на матч в начале апреля, подумав, что погода к тому времени наладится. Она была очень довольна собой и, конечно же, своей покупкой. Тору мог пригласить ее или, если захочет, кого-то из своих друзей. Николь это совсем не напрягало, лишь бы ему все это было в радость. Не прошло и часа, как явился Тору, мокрый от снега. — Как насчет романтического вечера с пиццей? — Звучит заманчиво. — Девушка поцеловала его в щеку и взяла коробку с пиццей. — Как дороги? — Мрак. — Он схватил две банки газировки из холодильника. — Что подсказывает мне гениальную идею. Она усмехнулась. — Твои идеи иногда пугают. — Мои идеи никогда не пугают и всегда гениальные. — Ну, это как сказать… — Назови хоть одну бредовую, — заспорил он. Ей не пришлось долго думать. — Вспомни, как ты обвязал веревкой Кена за талию и назвал ее поводком? — Но это же настоящая инновация! — Бедняга так и замер на полу, спрятав голову под лапками. Тору фыркнул. — Можно подумать, что обычно он ведет себя по-другому. Николь рассмеялась. — И то верно. — Так вот эта идея — просто супер. — Разложив куски пиццы по бумажным тарелкам, парень подмигнул ей. — Говорят, что снег будет идти до завтрашнего утра. Николь разрывалась между восторгом и досадой. Снегопад — это замечательно. Но передвигаться по территории студии по колено в снегу или скользить по льду совсем не хотелось. — Я очень сомневаюсь, что работу завтра отменят, — продолжил он, когда они прошли в гостиную. — Но многие все равно не придут, и начальство к этому готово. — Хорошо. — Николь села на диван, приглашая его присоединиться. — Так вот я подумал, что завтра мы можем спокойно прогулять или остаться дома и целый день смотреть тупые фильмы. Николь уже приготовилась сказать «нет, я не могу пропустить столько работы, ведь я болела», но, поймав хитрющий взгляд Тору, мысленно послала все к черту. — Блестящая идея. — Я же говорил? — Он постучал по голове. — Знаешь, сколько тут всякого дерьма? — Да, этого хватает… — Ха-ха. Она засмеялась, впиваясь в теплую сырную корочку. Тору съел половину пиццы, и Рёта, заглянув к ним на огонек, доел то, что осталось. Девушку поражало, как эти двое могут столько есть и при этом оставаться в такой убийственно-идеальной форме. Ей хватало двух кусочков, чтобы нагулять жирок. Сидя между ними на диване, она задремала, пока они смотрели мини-марафон какого-то реалити-шоу. Когда Николь проснулась, Кохама уже не было, и, хотя она лежала, привалившись к Тору, его тело было неестественно напряжено. Она зевнула, убирая с лица волосы. — Извини. Я не хотела уснуть прямо на тебе. Он посмотрел на нее. Выражение его лица было непроницаемым. Тревога зашевелилась у рыженькой в животе клубком змей. Его скулы были так напряжены, что ей казалось, вот-вот хрустнут зубы. — Что-то случилось? — спросила Николь. Тору медленно выдохнул, бросив взгляд на журнальный столик. — Тебе пришло сообщение, пока ты спала. Она проследила за его взглядом и наткнулась на свой мобильник. Поначалу она не придала этому значения, но предчувствие беды, подобно гигантской волне, накрыло ее с головой. Разом проснувшись, Николь вскочила с дивана и схватила трубку. Когда девушка прочитала сообщение, ее сердце оборвалось. «Ты лживая шлюха. Как ты можешь с этим жить?» Николь глотнула воздуха, но он застрял в горле. Она уставилась на эти строчки и молила только о том, чтобы они просто исчезли. — Оно высветилось на экране, когда пришло, — сказал Ямасита. Трясущимися руками она удалила сообщение и вернула телефон на место. Обида и безотчетная злость охватили ее. И с ними ей было спокойнее перед лицом нарастающего панического страха. — Ты прочитал текст? — Это вышло случайно. — Он наклонился вперед, опираясь руками на колени. — Оно просто появилось на экране. — Но ты не должен был смотреть! — с упреком в голосе воскликнула Николь, пятясь назад. Глаза Тору сузились. — Николь, я не рылся в твоем телефоне. Это чертово сообщение случайно промелькнуло перед глазами. И я посмотрел, прежде чем успел отвернуться. Наверное, это было неправильно. — Это было неправильно! — Хорошо. Это было неправильно. Я виноват. Извини. — Тору глубоко вздохнул. — Но это не меняет того факта, что я увидел этот текст. Накадзима оцепенела посреди гостиной. То, чего она больше всего боялась, было уже совсем близко. Первый шаг был сделан, когда Тору узнал о том, что скрывал ее шрам. И вот теперь еще один шаг, неотвратимо приближающий к развязке. — Николь, — осторожно произнес он тихим голосом. Она вдруг поняла, что он совсем не злится на нее, даже после ее истерики, когда Николь накричала на него за то, что он прочитал чужой текст. Но почему-то именно этот спокойный тон насторожил девушку. Уж лучше бы он злился. — Почему тебе приходят такие сообщения? Ее сердце разрывалось от боли. — Я не знаю. Сомнение промелькнуло на его лице. — Я не знаю, — повторила Николь, хватаясь за ложь, как за спасительную соломинку. — Иногда вдруг приходят такие эсэмэски, но я не знаю почему. Наверное, по ошибке. Тору пристально посмотрел на нее. — И ты не знаешь, от кого это? — Нет. — И это было правдой. — Ты же сам видел, номер не определяется. Его плечи напряглись, и он сцепил руки на коленях. Повисло молчание. Наверное, тишину нарушал лишь стук ее сердца. — Извини, что я набросилась на тебя, — поспешно добавила Николь. — Просто это меня удивило. Я спала, а когда проснулась, почувствовала что-то нехорошее. И я подумала… не знаю, о чем я подумала, но ты прости меня. — Прекрати извиняться, Николь. — Ямасита сдвинулся на край дивана. — Мне не нужны твои извинения. Я хочу, чтобы ты была честна со мной, милая. Это все, чего я хочу. Если ты получаешь такие сообщения, я должен об этом знать. — Почему? Его темные брови сошлись на переносице. — Потому что я твой парень, и мне не все равно, если кто-то называет тебя шлюхой! Николь вздрогнула. Тору отвернулся. Его грудь вздымалась от волнения. — Честно? Меня это бесит, даже если это случайная эсэмэска. Никто не имеет права присылать тебе такое дерьмо. — Его взгляд снова остановился на ней. Между ними пролегла вечность. — Ты ведь знаешь, что мне ты можешь рассказать все? И я не буду ни осуждать тебя, ни злиться. — Я знаю. — Ее голос был слабым, и она возненавидела себя за это. Николь повторила громче: — Я знаю. Его глаза встретились с ее. — И ты доверяешь мне, правда? — Да. Конечно. — Тут девичий голос не дрогнул. Снова повисла гнетущая пауза, и Накадзима приготовилась к худшему. — Черт, — прохрипел парень, и ее сердце остановилось. Неужели он все знает? И что он думает? Ее страшная правда уже готова была сорваться с языка, но тут он закрыл глаза. — Я был не до конца честен с тобой. — Что?! — Николь ожидала услышать что угодно, только не это. Он потер скулы ладонью. — Я уговариваю тебя доверять мне, рассказывать все начистоту, но сам этого не делаю. И рано или поздно ты все равно узнаешь. Вот это поворот. Голова пошла кругом. К черту это идиотское послание, забудь о нем. Что происходит? На ватных ногах рыженькая подошла к дивану и села с краю. — О чем ты, Тору-кун? Подняв голову, гитарист пронзил визажиста таким измученным взглядом, что у нее заныло в груди. — Помнишь, я говорил тебе, что все мы когда-то совершали поступки, которыми не можем гордиться? — Да. — Это я о себе. Про это знают всего несколько человек, — сказал он, и девушка вдруг вспомнила тот день, когда он вдруг разозлился на Рёту, и стычку с пьяным парнем на вечеринке. Масато тогда остановил его, бросив какую-то странную фразу, смысла которой она не поняла. — И меньше всего мне хотелось, чтобы об этом узнала ты. — Ты можешь мне рассказать, — заверила Николь его и почувствовала себя последней тварью. Ей стало стыдно за свое молчание. Она отбросила эти мысли, сейчас было не до них. Душа болела за Тору. — Говори. Пожалуйста. Он колебался. — По идее, я должен был бы окончить университет в том же году, что и Рёта. — Я помню, ты говорил, что пришлось прервать учебу. Тору кивнул. — Это было на втором курсе. В то лето я редко навещал своих, потому что помогал тренировать футбольную команду в Токио и были гастроли группы, но, когда бы я ни приезжал домой, мой брат… он вел себя как-то странно. Я не мог и пальцем к нему прикоснуться, он был дерганый, нервный, почти не выходил из своей комнаты. Родители говорили, что он старается как можно реже бывать дома. У Николь внутри все похолодело. Она надеялась, что это ложная тревога и ее догадки не подтвердятся. — Мой брат всегда был очень чуткий, добрая душа. Все его клиенты отзывались о нем очень хорошо, лучший адвокат этого времени. Подбирал на улице бездомных животных, жалел всяких отморозков. Даже совсем еще крохой — как говорила мама — он выбирал себе в друзья самых затюканных в классе. В двадцать пять он стал отцом двоих детей, успел развестись и сменить сексуальную ориентацию. — Его губы чуть скривились. — А потом он встретил этого парня. Он был на год или два старше, и я догадываюсь, что у них были серьезные отношения — насколько это возможно в двадцать пять лет. Однажды я увидел его. Он мне сразу не понравился. И дело даже не в том, что он путался с моим братом. Просто было в нем что-то неправильное, отталкивающее. Тору зажал руки между коленями. — Я приехал домой на День благодарения. Мы с Субару были на кухне, дурачились. Он в шутку толкнул меня, я шлепнул его по руке. Не сильно, но он закричал так, будто я ударил его. Поначалу я решил, что он прикалывается, но у него в глазах были слезы. Потом он отшутился, и я забыл об этом, но утром мама заглянула к нему в комнату, когда Субару еще был не одет, и увидела это. Николь затаила дыхание. — Мой брат… он весь был в синяках. — Его руки сжались в кулаки. — Он сказал, что это от уборки по дому, якобы случайно ударяется о мебель, но мы все понимали, что это тут ни при чем. Почти все утро мы пытались добиться от него правды. — Это был его парень? — Николь вспомнила их перепалку за столом, и сразу стало понятно, почему Тору так настойчиво допытывался, кто звонит. Желваки дернулись на его скулах, когда он кивнул. — Этот ублюдок избивал его. Он делал это с умом, выбирая малозаметные места. Но он оставался с ним. Поначалу я не мог понять почему. Но вскоре выяснил, что он попросту боялся порвать с ним, потому что тот был судьей и мог уволить его. Тору порывисто встал с дивана, и ее взгляд последовал за ним. Он подошел к окну, раздвинул шторы. — Кто знает, как долго все это могло продолжаться, если бы мама не зашла тогда к нему в комнату. Решился бы Субару рассказать об этом кому-нибудь? Что, если бы этот подонок принялся за его детей, моих племянников? Он продолжал бы над ним издеваться, пока однажды и вовсе не убил бы? Буря нахлынувших чувств грозила сокрушить Николь, и она больно закусила нижнюю губу. — Господи, как же я был взбешен, Николь. Я хотел уничтожить этого подонка. Он избивал моего брата, и отец собирался сообщить в полицию, но какой толк? Они оба взрослые люди, работающие в суде, которые могут решить все сами. Я не мог с этим смириться. Вечером того же дня я разыскал его. Это было нетрудно, городок-то маленький. Я пришел к нему домой, и он вышел ко мне. Я сказал, чтобы он больше не приближался к моему брату, и знаешь, что сделал этот маленький гнус? — Что? — прошептала Николь. — Он рассмеялся мне в лицо, попер на меня. Заявил, что будет делать все, что захочет. — Хриплый смех вырвался из груди Тору. — Я потерял над собой контроль. Сказать, что я разозлился, значит, ничего не сказать. Я был в ярости. Я начал его избивать и уже не мог остановиться. — Он повернулся к девушке, но, казалось, не видел ее. — Я бил его и бил, даже когда выбежали его родители, истошно завопила мать. Двое полицейских с трудом оттащили меня. Николь не знала, что сказать. Ей было трудно представить его в таком исступленном приступе ярости. Даже после того, как на ее глазах он чуть не ударил парня, который приставал к ней на вечеринке у Масато. Тору снова потер щеки. — Все кончилось тем, что я оказался за решеткой, а этот говнюк — в коме. У Николь отвисла челюсть. Он снова отвернулся, опустив голову. — Мне и до этого приходилось драться, это обычное дело. Но никогда со мной не было ничего подобного. Костяшки моих пальцев были сбиты в кровь, но я даже не чувствовал этого. — Он тряхнул головой. — Мой отец… он сотворил чудо. Я мог бы загреметь далеко и надолго — несмотря на мой статус— но он вытащил меня. Думаю, помогло то, что этот парень пришел в себя спустя несколько дней. Николь чувствовала, как наливается свинцом ее тело. — Я легко отделался, даже ночевать не пришлось в камере. — Тору улыбнулся, но в его улыбке не было тепла. — Меня не выпускали из страны несколько месяцев, пока шло разбирательство. В итоге мне назначили год общественных работ в местном спортивном клубе, и еще в течение года я должен посещать психологические курсы по управлению гневом. Я выплатил компенсацию из последнего гонорара, но деятельность в группе пришлось оставить на неопределенный срок. Но все уже в прошлом. Я легко отделался. Он легко отделался. Так же, как Хару. Нет. Николь заставила себя заткнуться. Их двоих даже нельзя было сравнивать — Хару был насильником, а Тору отомстил за своего брата. Да, он поступил неправильно, избив парня до полусмерти. Жестокостью нельзя отвечать на жестокость, но тот парень поднял руку на его брата. — Я понимаю, — сказала рыженькая. Как много общего было в этих историях, и какая пропасть лежала между ними. Ее потрясло собственное открытие. Николь, прежняя, подумала бы только о том, как легко им обоим, сыночкам богатых родителей, удалось избежать ответственности. Только она давно уже стала другой. И теперь знала, что иногда добро приходится творить кулаками. Он резко обернулся. — Что? — Я понимаю, почему ты это сделал. Тору замер. — Николь… — Я не знаю, что ты сейчас подумаешь обо мне, но ты защищал своего брата, и, хоть я не одобряю жестокости, но это твой брат и… — Что, если бы Дима поступил бы так же, после того, что произошло с ней? Наверное, он стал бы ее героем. — …некоторые люди заслуживают того, чтобы им вышибли мозги. Он пристально смотрел на нее. Она сложила руки на коленях. — А есть те, кто вообще не заслуживает права дышать. Я говорю, наверное, страшные вещи, но это так. Тот парень мог убить твоего брата. Черт возьми, он ведь мог забить до смерти его детей, или и другого парня. Тору не сводил с Николь изумленного взгляда, словно у нее вырос второй нос. — Я заслуживаю наказания, Николь. Я должен быть в тюрьме. Ведь я едва не убил его. — Но ты не убил его. Он промолчал. — Позволь, я задам тебе один вопрос. Если бы можно было все вернуть, ты бы снова поступил так же? Он ответил не сразу. — Я бы все равно поехал к нему домой и врезал как следует. Может, не покалечил бы, но, честно говоря, не думаю, что поступил бы иначе. Этот подонок избивал моего брата. Николь сделала глубокий вдох. — Я не осуждаю тебя. — Ты… Она пожала плечами. — Извращенная психопатка? — Нет. — Искренняя улыбка сняла напряжение с его лица. — Ты необыкновенная. — Я бы поостереглась так говорить. — Серьезно, — сказал он, подходя к дивану. Он сел рядом с девушкой. — Я подумал, что стану тебе противен или ты разозлишься на меня, когда узнаешь. Николь покачала головой. Тору прижался к ней лбом и нежно обхватил ее щеки ладонями. Его глаза искали ее глаза. — Наконец-то я снял с души этот груз. Не хочу, чтобы между нами стояли какие-то секреты. Николь улыбнулась, когда он коснулся уголков ее губ поцелуем, но едва почувствовала это прикосновение. Тору откинулся на спинку дивана и притянул ее к себе. Николь тесно прижалась к его груди, но холод все равно пронизывал ее до костей. Он поделился с ней своей самой страшной тайной, хотя и боялся ее осуждения, а она по-прежнему держала свою взаперти. Это было несправедливо, и она не могла избавиться от нехорошего предчувствия, что неизвестный не оставит ее в покое. «Как ты можешь с этим жить?» Тору поцеловал Николь в макушку, и у нее перехватило дыхание. Николь и сама не понимала, как живет с этим.