Всегда остаётся завтра

Нью-Йорк

Николь не особо задумывалась об этом, но в Тору всегда чувствовалось какое-то внутреннее напряжение; его тяготила тайна, которая, как он думал, может разрушить все, что ему дорого. Почему она так долго была слепа — оставалось для нее загадкой. Но теперь наступило облегчение… отчасти. Николь подозревала, что к этому признанию Тору подтолкнуло то, что он не поверил ни единому слову из того, что она наплела про эсэмэску. Возможно, он надеялся, что, открывшись ей, услышит и ее правду. Да, только она грозила разрушить то, чем Николь дорожила больше всего на свете. Ими. Но в День святого Валентина Николь отказывалась думать об этом. Впереди был ее счастливый день, и она не хотела омрачать его. Утром Тору появился у Николь на пороге номера с красной розой, и еще по одной она получала каждый час, пока они бродили по Бродвею. К концу дня их набралось с полдюжины, а вечером, когда он пришел к ней, стало вдвое больше. Николь не знала, какие у него планы на этот вечер, ведь концерт только завтра, и испытала облегчение, увидев его в джинсах и пуловере. Было уже поздно, начало десятого, и, праздник пришелся на пятницу. Поблагодарив его за розы, Николь поставила их в вазу с остальными на кухне. Он все еще стоял в дверях. — Что ты там делаешь? — спросила она. Хитрая улыбка играла на его губах. — Стой, где стоишь, и закрой глаза. — Я должна закрыть глаза? — Да. Николь повела бровью, пытаясь скрыть нарастающее возбуждение. — Это что же, сюрприз? — Конечно, сюрприз. Закрывай глаза. Ее губы дрогнули в усмешке. — Твои сюрпризы такие же пугающие, как и идеи. — Мои идеи и мои сюрпризы — гениальные. — Вспомни, как ты… — Закрой глаза, Николь. Ухмыльнувшись, девушка послушно закрыла глаза. Она слышала, как он вышел за дверь, но вскоре снова зашел в номер. — Не подглядывай. Как же, не подглядывать… Это было все равно что поставить перед ней кусок торта и запретить его съесть. Она сделала легкое движение. — Тору-куна~… — Две секунды, — сказал он, и было слышно, как что-то поставили на пол. Что же это, черт возьми? Николь сгорала от любопытства, и все труднее было стоять с закрытыми глазами. Она даже не догадывалась, что он задумал, но от Тору можно было ожидать чего угодно. Он взял ее за руку. — Не открывай глаза, хорошо? — Они закрыты. — Девушка позволила ему проводить ее из кухни в гостиную. Тору отпустил ее руку и обнял Николь сзади, прижимаясь щекой. Еще не так давно она ненавидела, когда кто-нибудь стоял у нее за спиной, но теперь обожала, когда это делал он. Ощущение его рук, его сильных объятий, особая чувственность этой позы приводили девушку в восторг. — Теперь можешь открывать. — Его губы пробежались по ее щеке, обдавая рыженькую волной мурашек. — Или так и стой с закрытыми глазами. Мне это тоже нравится. Николь рассмеялась, накрывая ладонями его руки, устроившиеся у нее на животе, и открыла глаза. От изумления у визажиста перехватило дыхание. — О боже, Тору… Прямо перед ней, на полу, стояла огромная коробка, выложенная изнутри пушистым одеялом, а оттуда выглядывал рыжий котенок размером с ее ладонь и мяукал. Он усмехнулся. — Нравится? — Нравится? — Потрясенная, Николь кивнула, высвобождаясь из его объятий, и взяла пушистика в руки. Малыш вжал голову. — Я… я просто в восхищении. Но как ты пронес его в отель, ведь здесь животные запрещены? — Я получил разрешение, не волнуйся. — Он встал рядом. — Я подумал, что теперь Кену будет с кем сходить на свидание. Николь снова рассмеялась, сморгнув подступившие слезы. — Ты не должен был все это делать, Тору. Это… слишком. — Ерунда, и к тому же каждому нужен домашний питомец. — Парень наклонил голову, целуя девушку в щеку. — С Днем святого Валентина. Повернувшись к нему, она обвила его шею руками и поцеловала так, словно завтра уже не наступит. Когда Николь оторвалась от него, в его глазах полыхал синий огонь. — Спасибо тебе. Он накрыл ее рот мягким, до боли нежным поцелуем. — Пожалуйста. Накадзима обняла его за талию, прижимаясь к его груди. — Это же девочка? — Да. Я думал взять котенка с белой шерсткой, но вспомнил твои огненные волосы и взял рыженькую. Николь усмехнулась. — Спасибо. Я назову ее Аки, что значит «осень» или «яркая». Тору рассмеялся. — Идеально. Николь выскользнула из его рук и, улыбаясь, заглянула ему в глаза. — Я сейчас. Накадзима бросилась в спальню и схватила открытку, в которую вложила билеты на матч. Когда она вернулась в гостиную, Тору пристраивал малышку на мягком одеяльце в коробке. Он обернулся, нежно улыбаясь ей. — С Днем святого Валентина, — сказала Николь, чуть ли не всучив ему открытку. Ее щеки пылали. — Это не так круто, как твой подарок, но надеюсь, что тебе понравится. — Я в этом даже не сомневаюсь. — Уголок его губ пополз вверх, когда он аккуратно открыл конверт и достал открытку. Она не стала писать длинное поздравление, потому что просто не знала, что еще сказать, и ограничилась лишь парой строк и своим именем. Николь затаила дыхание, когда он раскрыл ее. Полуулыбка сменилась улыбкой на пол-лица, когда в его пальцах оказались два билета. Он взглянул на девушку сквозь опущенные густые ресницы. — Это просто фантастический подарок, любимая. — Правда? — От радости она захлопала в ладоши. — Я надеялась, что тебе понравится. Понимаю, обидно не играть в футбол, но я подумала, что тебе не станет грустно, если ты пойдешь на эту игру, и тебе не обязательно брать с собой меня… Тору зажал Николь рот поцелуем голодного, набросившегося на еду. В этом поцелуе не было и намека на нежность и сладость, это было обольщение похотью. — Конечно, я пойду с тобой. Твой подарок — идеальный, — сказал он, покусывая ее нижнюю губу, отчего рыженькую бросило в жар, накрывая волной желания. — Ты сама идеальна. В голове опять промелькнула непрошеная мысль. Если бы он только знал, как далека она от идеала. Но Николь прогнала ее и со всей страстью отдалась поцелую Тору, с которым было так легко забыть обо всем на свете. Словно напившись девушкой и утолив жажду, он опустил руки на ее бедра и крепче прижал к себе. Николь почувствовала его возбуждение. Тору был… настоящей секс-машиной, и неудивительно, что его плоть воспламенялась и твердела с головокружительной скоростью, но рыженькую всегда поражало, что он, как бы сильно ее ни хотел, ни разу не перешел ту грань, за которую так стремился. Его руки крепче сжали ее бедра, и Николь повисла у него на шее. Казалось, они оба следовали какому-то негласному, подсознательному соглашению, потому что он тотчас поднял ее, и она обвила ногами его талию. Николь застонала, когда он до хруста стиснул ее в руках, и его языку, казалось, уже не хватало места у нее во рту. Он шагнул в сторону спальни, и горячая волна пронеслась по ее телу. Николь знала, куда он идет, и чувствовала, как глубоко внутри нее сцепились в схватке восторженная радость и вечная тревога. Он уложил девушку на кровать, и она распласталась посередине. Мучительно долго, как ей казалось, он стягивал с себя пуловер, но вот наконец склонился над ней и обхватил ее голову руками. Мощь и сила его рук и тела подавляли девушку, но не пугали. Николь обвела пальцем его левый сосок. Тору сдвинулся, так что его колени сжали ее бедра, и его руки скользнули к ней под рубашку. Она приподнялась, помогая ему раздеть себя. Она все еще не знала, что будет дальше. Он сбросил ее рубашку на пол. Николь опустила руки, и его ладонь легла на ее голый живот. Кончиками пальцев он дотянулся до косточек бюстгальтера и передней застежки. Волосы упали ему на лоб, когда он облокотился на другую руку. Тору пробежался пальцами по ее животу, и Николь заерзала от щекотки. Неуловимая улыбка вернулась на его лицо. Нагнувшись, Тору поцеловал ложбинку между грудями. Николь шумно вдохнула, и он повторил поцелуй. — Можно? — Он прикоснулся к застежке бюстгальтера и поднял на девушку взгляд, исполненный желания. Сердце екнуло. Это было впервые между ними. В горле пересохло, когда Николь кивнула. — Спасибо тебе, — произнес он, и она подумала, как это странно, благодарить за такое. Его взгляд снова скользнул вниз, и у нее перехватило дыхание. Он расстегнул крючки, но не разъединил чашечки. Николь судорожно глотнула воздух, когда он провел пальцем между грудями. Тору взглянул на девушку сквозь бахрому ресниц. Он приподнял одну чашечку бюстгальтера и осторожно сдвинул ее в сторону, потом проделал то же самое с другой. Прохладный воздух словно поддразнил ее и без того напрягшиеся груди. Она лежала перед ним нагая по пояс. — Господи, какая же ты красивая, Николь. Кажется, визажист опять сказала спасибо, но не знает, насколько отчетливо это прозвучало. Он пробежал рукой по ее грудям, и она выгнула спину от этого чувственного прикосновения. Он что-то говорил, поглаживая большим пальцем ее сосок, но девушка не могла разобрать его тихих слов. Дрогнула его рука, на которую он опирался. Тору посмотрел Николь в глаза, спускаясь другой рукой к пуговице на поясе ее джинсов. В его взгляде читался вопрос, и она кивнула, распаляемая желанием узнать, что будет дальше. Оно было куда сильнее, чем ее испуг. Он стянул с нее джинсы, снял носки. При этом он что-то бормотал, но в висках так стучало, что она ничего не соображала. Потом он снял с нее бюстгальтер, и, когда Николь осталась в одних трусиках, его медленный оценивающий взгляд, скользящий по ее телу, обжигал девушку, словно раскаленное августовское солнце. Их губы соприкоснулись. Поцелуи были неспешными и глубокими, пока его рука касалась ее груди. Его опытные движения будто дразнили Николь, пока Тору спускался губами вниз, по ее шее. Николь напряглась в тот самый миг, когда его горячий рот накрыл кончик груди. Он уже делал так раньше, через белье, но ничто не могло сравниться с этим новым ощущением, когда между ними уже ничего не стояло. Ее кровь, наверное, уже превратилась в огненную лаву, которая обжигала бедра, заставляя их беспокойно двигаться. Когда его рот глубоко втянул сосок, рука пробежала вниз, опаляя кожу и ныряя в трусики. Его палец нащупал бугорок, и острая боль неизведанных ощущений пронзила девушку. Николь дернулась и запрокинула голову, а его пальцы все продолжали свою медленную работу. Он неотрывно смотрел в ее глаза, когда кончиком пальца скользнул в нее. Она судорожно вздохнула, впиваясь в его бицепсы. — Так хорошо? — произнес Тору, голосом глубоким и пьянящим, как добротное виски. Глотнув воздуха, Николь снова кивнула. — Да. Еле уловимая интимная улыбка окрасила его губы, и вот его палец вошел чуть глубже и пришел в движение. Ее тело было в огне, его сотрясала крупная дрожь, и узел желания скручивался все сильнее. — Ты очень напряжена, — пробормотал он, и его поцелуй поглотил Николь всю. Ее бедра задвигались быстрее, и он повернул ладонь, надавливая на чувствительный бугорок. Столько всего сошлось для нее в этот миг, когда его грудь терлась о ее груди, рука прижималась к ее обнаженной плоти, его палец был внутри нее, и она уже была не в силах совладать с собой. Николь вцепилась в его руку, сжимая бедра, и прервала поцелуй, выкрикивая его имя, когда волна оргазма судорогой пронеслась по ее телу. Тору отозвался утробным звуком, покусывая ее шею. — Обожаю, как ты произносишь мое имя. Николь едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы вымолвить хоть слово, пока его палец оставался в ней, до самого последнего спазма. Когда дрожь наконец стихла, он убрал руку, и девушку с ног до головы окатило горячей волной. Но она хотела дать ему больше, чем осмеливалась до этого. Опьяневшая, Николь слегка подтолкнула его в грудь, и он перекатился на спину. Переведя дух, она села на него верхом и, пока не пропал кураж, расстегнула пуговицы на застежке его джинсов. Тору завелся тотчас, как только ее пальцы сомкнулись на нем и теплое дыхание рта коснулось его плоти. Он яростно вцепился в одеяло, сжимая руки в кулаки. — О черт, — прохрипел он. Николь улыбнулась этому измученному голосу и накрыла ртом его горячий конец. Он содрогнулся всем телом, выгибая широкую спину. Она понятия не имела, когда наступит момент, чтобы сделать то, что задумала, но рассудила, что ждать недолго. И она не ошиблась. Тору обхватил Николь, прижал руку к ее затылку, направляя ее более чем неумелые движения. Странно, но девушку почему-то совсем не смущала и уж тем более не пугала ее неопытность. Его тело отзывалось глубокими стонами, и это подсказывало ей, что ему хорошо, а, значит, она все делала правильно. Он слегка отстранил ее и, приподнявшись, впился в нее поцелуем, сотрясаясь в оргазме. Николь нравилось ощущение его тела в этот миг сладостного облегчения, но куда важнее для нее было то, что она чувствовала себя раскованно и уверенно. Вконец обессилевшая, Николь оторвалась от него и рухнула на спину, и он лег рядом с ней. Его грудь тяжело вздымалась, когда он выдохнул: — Это был лучший секс в День святого Валентина. У Накадзима вырвался сиплый смех. — Вынуждена с тобой согласиться. Он нашел ее руку и сжал ее. — Ты проголодалась? — Нет. — Она подавила зевок. — А ты? — Еще нет, — ответил он. Николь понятия не имела, который час, но она так обессилела, что ее можно было вытащить из этой постели только с божьей помощью. Ну, или с помощью шоколада. Одно она знала наверняка: она не хотела, чтобы он уходил. Собравшись с духом, девушка произнесла вслух то, о чем мечтала. — Останешься со мной? На всю ночь? Рука Тору пробежалась по ее голому плечу. — Тебе не придется меня уговаривать. — Он коснулся плеча поцелуем. — Сейчас вернусь. Николь перекатилась на бок, укрываясь одеялом. Она слышала шум воды в ванной, а потом он вернулся и скользнул к ней под одеяло. В его руках, обвивающих ее талию, прижимаясь к его телу, она сонно улыбнулась и подумала о солнце. Все было идеально.