Всегда остаётся завтра

Лежа рядом с Николь, Тору потянулся и подхватил прядь ее волос. Он накрутил рыжеватый локон на свои пальцы и пощекотал им девушке нос. — Ну, и как тебе в роли жены рок-гитариста One Ok Rock Тору Ямасита? Николь поймала его руку и, улыбаясь, вернула своим волосам свободу. — Официально я еще не твоя жена. Придется подождать до сентября, пока не закончатся гастроли вашей группы. — Я уже сейчас вижу в тебе жену. — Он снова схватил прядку, но теперь щекотал Николь щеку. — А все, что я говорю, сбывается. — Тогда как ты ощущаешь себя моим мужем? — Потрясающе, — ответил он, проводя кисточкой волос по ее нижней губе. — Просто потрясающе. Теснее прижимаясь к нему, Николь зарылась пальцами под воротник его рубашки. — Это чертовски приятно — чувствовать себя твоей супругой. — Было бы еще лучше, если бы ты не подписалась на бумажную работу. Мы бы могли больше времени проводить вместе. — Верно. — На лето Николь записалась помогать менеджеру с финансами, чтобы потом не тратить на нее время. И все как раз складывалось удачно. Тору на гастролях с ребятами. Николь скучала по Рике и Таке, которые часто уезжают с ребенком к родителям. Николь удалось придвинуться к нему ближе. Тору раскинул руки, и она устроилась у него на плече, закинув сверху ногу и руку. — Достаточно близко? — спросил он. — Нет. Он ухмыльнулся, пробегая пальцами по ее позвоночнику. Ее тело блаженно расслабилось. Его губы потерлись о ее лоб, и Николь улыбнулась. Многое изменилось между ними с того дня, когда она рассказала ему правду. Поначалу был момент некоторой растерянности и неловкости. Хотя Тору и не признавался в этом, но он как будто не был уверен в том, как продолжать их отношения. Он не знал, что ему следует говорить и как себя вести, так что это не было чудесным превращением, которое происходит за одну ночь. Прошло три недели, прежде чем секс снова вошел в их жизнь. И не то чтобы он избегал этого, просто Николь знала, что он не хочет давить на нее. Накадзима пришлось взять инициативу в свои руки и едва ли не наброситься на него, чтобы он понял намек. Конечно, это была лишь прелюдия к тому сексу, которого Николь ждала, но она обнадеживала. В чем-то он действительно смотрел на девушку иначе, но это было не то, чего она боялась. Теперь он знал о ее прошлом, и это не могло не изменить их. К лучшему. В Николь стало больше ее прежней. Она даже пошла на вечеринку, которую устраивал Масато в минувшие выходные. Девушке не сразу удалось там освоиться, и временами она чувствовала себя не в своей тарелке, но Тору-кун всегда был рядом и помогал Николь справиться с этим. Николь пела и играла на гитаре с Тору. Он был в восторге. Между ними не было никаких секретов, а впереди их ожидало целое лето новых впечатлений и открытий друг о друге. Но девушке еще было о чем подумать. Она вернула Тору, и это был важный и необходимый шаг, но Николь должна была сделать и следующий, чтобы наконец очистить душу. И для нее это был серьезный вызов. Николь взобралась на Тору, устраиваясь на его бедрах. — Эй! В его глазах появился тяжелый, чувственный взгляд, когда он положил руки на ее талию. — Эй, там, наверху. — Знаешь, я тут подумала… — О боже! — Заткнись. — Она засмеялась и, наклонившись к нему, поцеловала его губы. — На самом деле я много думаю. И у меня есть идея. — Что? — Его руки скользнули вниз по ее шортикам и остановились на бедрах. Николь закусила губу. — Я хочу съездить домой. Его брови взметнулись вверх. — Что? В Киото? — Да. — И надолго? Николь оторвалась от его губ и положила руки ему на живот. Напряженность промелькнула на его лице, когда девушка надавила ладонями, но она была вызвана не только этим прикосновением. — Тебе не удастся так легко от меня избавиться. Всего на денек-другой. Он крепче сжал ее бедра. — Проклятье. Кажется, мой генеральный план провести лето в образе сексуально помешанного жениха летит к чертям. Николь закатила глаза. — Что ты хочешь сделать, если поедешь туда? — спросил он, поглаживая ее бедра. — Я хочу встретиться с родителями, — призналась она. — Я узнала от брата, что мой родной отец тоже будет там. Мы не виделись много лет. Мне нужно поговорить с мамой и отчимом. — О том, что произошло? — Я никогда не говорила с ними об этом, с того самого вечера. — Николь пробежалась пальцами по его груди. — Мне необходим этот разговор. Я знаю, это звучит как бред, но я должна высказать им все, что думаю. Тору отпустил ее бедра и взял Николь за руки. — Это не бред. Но как ты считаешь: это мудрое решение? Я хочу сказать, ты думаешь, это поможет тебе и не… — Не сделает мне больно? — Она мягко улыбнулась. — Больнее того, что сделали со мной моя мама и отчим, уже ничего не может быть. Но я чувствую потребность сказать им все в лицо. Я, наверное, злая? — Нет. — Для меня это важно. — Она сделала глубокий вдох. — И еще я должна поговорить с Бриттани. — Что?! — Я должна поговорить с ней и попытаться объяснить, почему я сделала то, что сделала. Я знаю, что рискую, и, если все всплывет и мне придется отвечать за нарушение договора, что ж… значит, так тому и быть. Но если мне все-таки удастся убедить ее понять меня хоть в чем-то, тогда, возможно, ей станет легче с этим справиться и она прекратит эту нелепую переписку. Это было бы по-настоящему здорово. После их разговора она по-прежнему присылала Николь сообщения. Правда, они приходили гораздо реже, и уже это радовало, но она бы хотела остановить этот поток. Николь хотела обрубить все связи с прошлым, чтобы двигаться дальше. Тору перехватил ее взгляд. — У меня сомнения на этот счет. Похоже, у девушки проблемы с психикой. — Она не сумасшедшая. Она просто взбешена, и у нее есть на то причины. — И ты не виновата в том, что с ней произошло. Ты ведь это понимаешь, да? Ты не несешь за это ответственности. Николь ничего не сказала, потому что не была уверена в том, что это правда. Если бы она не сняла свои обвинения, Хару не сошло бы с рук то, что он сделал, и, возможно, это остановило бы его. А может, и нет. Кто знает? — Мне необходимо это сделать — для себя и для Брит, — сказала Николь, зная, что это будет нелегко. — Я больше не хочу бежать, Тору-кун. И я знаю, что никогда не смогу забыть об этом. То, что случилось… это всегда будет частью меня, но это не буду я. Уже не буду. Ямасита помолчал. — Знаешь, что я думаю? — Что я необыкновенная? — Это само собой. — А что еще? — Я думаю, что ты уже давно это сделала, Николь. Ты смирилась с тем, что это часть тебя, но это не ты. Ты просто этого не осознавала. — Его руки вернулись на ее бедра. — Но, если ты решила это сделать, тогда вперед, и я буду рядом с тобой. — Ты хочешь поехать… — Она завизжала, когда Тору вдруг перекатился, и она оказалась на спине, а он над ней. — Я не оставлю тебя один на один со всем этим. И к черту любые твои возражения, — сказал он. — Я еду с тобой. Тебе не удастся отговорить меня. Когда ты хочешь поехать? — Есть какие-то планы на эти выходные? У нас же не будет вылетов? Тихий смех сотряс его плечи. — Господи. — Я должна это сделать. Он коснулся поцелуем кончика ее носа. — Я так не считаю, дорогая, но, если это твое решение — остальное не важно. Николь восхищалась его верой в нее. Это было так красиво. — Ты правда хочешь поехать со мной? — Глупый вопрос, Николь. И да, есть такая вещь, как глупые вопросы. Это был один из них. Разумеется, я буду с тобой. На ее губах заиграла улыбка. — Я люблю тебя. — Я знаю. — Нахал. — Уверенный в себе, — ответил он, склоняясь к невесте. Он поцеловал ее нежно, но ее тело сразу проснулось к жизни. — Я люблю тебя, милая. Она уже потянулась к нему, но он скатился с нее и схватил за руку. — Эй! Возвращайся на место. — Ни в коем случае. У нас куча дел. — Он стащил Николь с кровати. — И, если ты начнешь меня будоражить, мы ничего не успеем. — И что мы делаем? Неожиданным рывком Тору поднял Николь и закинул на плечо, устремляясь к двери. — Заказываем билеты. * * * Казалось полным безумием, что спустя два дня влюбленные уже были в Киото, но вот они были здесь и регистрировались в отеле неподалеку от дома ее родителей. Николь не хотелось откладывать задуманное, поэтому, забросив в номер свой багаж, пара тотчас отправилась в путь. Девушка не предупреждала родителей о своем приезде, поэтому даже не знала, застанет ли их дома. Тору длинно присвистнул, когда за очередным поворотом серпантина перед ними открылись владения ее родителей. — Боже правый, вот это дом. — На самом деле, нет, — сказала она, скользнув равнодушным взглядом по идеально выстриженным голым лужайкам и махине кирпичного особняка. — Вот у твоих родителей — дом. А это всего лишь гигантская коробка. Он припарковал арендованный автомобиль на подъездной аллее возле мраморного фонтана, из которого плескалась вода. Оглядывая его, Тору слегка улыбнулся. — Пожалуй, я только в кино видел дома с фонтанами. Николь набрала в грудь воздуха, взволнованная, но настроенная решительно. — Я справлюсь. — Ты справишься. — Он нежно сжал ее колено. — Ты уверена, что не хочешь, чтобы я пошел с тобой? — Да. — Она посмотрела на него и улыбнулась. Конечно же, она хотела, чтобы он был рядом. — Мне необходимо сделать это самой. Он откинулся на спинку сиденья. — Если ты передумаешь, пришли мне сообщение, и я сразу приду. Николь потянулась к нему с нежным поцелуем. — Ты необыкновенный. Его рот изогнулся в усмешке под ее губами. — Ты тоже. Снова поцеловав его, она открыла дверцу и вышла из машины. Если бы девушка задержалась чуть дольше, то могла и передумать. Она уже хотела захлопнуть дверцу, когда Тору остановил ее: — Помни одно: что бы они ни говорили, это не изменит того факта, что ты самая сильная женщина, и во всем, что случилось, твоей вины нет. Слезы наполнили ее глаза, и стальная решимость распрямила плечи. — Спасибо тебе. Тору подмигнул. — А теперь иди и твори добро. Улыбаясь ему сквозь слезы, Николь повернулась и поднялась по широкой лестнице на крыльцо. Вентилятор под потолком гонял жаркий воздух, раздувая ее волосы. Девушка приготовилась постучать в дверь, но передумала. Она полезла в карман и достала ключи. Ей не нужно было стучаться. Замок открылся, и, бросив взгляд в сторону гитариста, она перешагнула порог дома. Здесь ничего не изменилось. Таким было ее первое впечатление, когда она тихо закрыла за собой дверь. Кругом чистота и блеск. Никаких звуков и запахов. Холодный, негостеприимный холл. Она прошла под золоченой люстрой и ступила в парадную гостиную. — Мистер Накадзима? Мама? Тишина. Николь вздохнула, лавируя среди белой мебели, над которой так тряслась ее мать, не позволяя никому рассиживаться на этих безупречных диванах. Она заглянула в столовую и другую гостиную. Убедившись, что никого нет ни в кабинете отчима, ни на кухне, девушка поднялась по лестнице. Ее шаги тоже были беззвучны. На втором этаже она прошла в самый конец коридора, к последней двери и толкнула ее. Это была ее спальня — ключевое слово была. — Боже правый, — прошептала она. От Николь здесь ничего не осталось. Ее книги, ее письменный стол, плакаты на стенах, милые безделушки — все исчезло. Не могу сказать, что это имело какое-то значение, но, черт возьми, ничто в этой комнате не напоминало о том, что когда-то она здесь жила. — Мы упаковали твои вещи. Николь вздрогнула и резко обернулась. Она стояла в дверях некогда ее комнаты — в бежевых льняных слаксах и белой блузке, заправленной внутрь. Волосы цвета «клубничный блонд» были тщательно уложены, на лице ни одной морщинки или следов физического несовершенства. — Мама. Изящная бровь выгнулась дугой. — Твои вещи на чердаке, если ты за ними. Мы перетащили их туда после нашего с тобой разговора осенью. — Вы забыли про мой день рождения, — выпалила Николь. Легким элегантным движением она склонила голову набок. — Неужели? Николь смотрела на нее и думала только одно: какая же сука. В ней поднялась злость, но девушка затолкнула ее обратно. Злость — плохой помощник, если имеешь дело с миссис Накадзима. Тут надо было бить ее же оружием — ледяным спокойствием и собранностью. — Я пришла не за вещами. — Может, ты хочешь вернуться? — спросила она, но в ее голове не прозвучала надежда. В нем не прозвучало ничего, и Николь даже подумала, не сделала ли она пластическую операцию на голосовых связках. Он был таким же, как и ее лицо. — Нет. — Девушка едва не фыркнула. — Я здесь, чтобы поговорить с тобой, отчимом и отцом. Он ведь здесь? Она ответила не сразу. — Они оба на веранде. Простые смертные назвали бы это крытым крыльцом, но только не мама. — Что ж, пошли. Не дожидаясь ответа, Николь прошла мимо нее и спустилась вниз. Она шла за ней, держась на некотором расстоянии, и Николь чувствовала, как ее взгляд впивается ей в спину. Визажист начала считать про себя. На цифре «пять», когда она уже была на нижней ступеньке, она наконец открыла рот: — Ты давно была в парикмахерской? — Да. Легкая усмешка в голосе. — Я так и думала. Николь вздохнула. — Тогда зачем спросила? Мама отозвалась только в прихожей. — А кстати, что на тебе надето? — Барахло из комиссионки, — ответила девушка, хоть это было не так. Она укоризненно покачала головой. — Замечательно, Николь. Визажист закатила глаза и толкнула дверь на крыльцо, хотя ее так и подмывало броситься обратно в дом и забраться с ногами на белоснежные диваны. Отчим сидел в шезлонге и читал газету, а Армеев расположился за столом. Прежде чем она успела открыть рот, это сделала мама: — Посмотри, кто решил нанести нам визит. Отчим опустил газету и поднял взгляд. Удивление мелькнуло на его лице. — Николь. — Здравствуйте, мистер Накадзима. Приподнявшись, он отложил газету в сторону. — Мы тебя не ждали. Ни тебе «как ты поживаешь», ни «рад тебя видеть». Николь села напротив своего родного отца. — Я ненадолго. Привет, пап. — Она хочет поговорить с нами. — Мама осталась стоять на месте. — Ума не приложу о чем, но возле дома стоит арендованный автомобиль, и за рулем парень. Николь пропустила ее реплику мимо ушей. — Это не имеет отношения ни к арендованному автомобилю, ни к тому, кто в нем сидит. — Я очень надеюсь, что ты не проделала такой путь ради того, чтобы поговорить именно об этом, — ответила она. Рыженькая сделала глубокий, долгий вдох. — Я разговаривала с Димой. — Отец напрягся, но мама хранила поразительное спокойствие. Хороший знак. — Он рассказал мне про Бриттани Хоксворд и Хару Ли, о том, что произошло прошлым летом — и произойдет нынешним. — Николь… — Нет, — сказала девушка, перебивая мать, прежде чем она успела сказать то, что определенно выбило бы ее из колеи. — Я не нарушала условия соглашения. Я молчала все эти годы. Я сделала в точности то, о чем просили вы оба, — она кинула на мать и отчима серьезный взгляд. Мама вытянулась в струну. — Дима не имел права звонить тебе… — Почему нет? — спросила она. — Разве это противозаконно — сообщить мне о том, что Хару изнасиловал еще одну девушку, как когда-то изнасиловал меня? Отец судорожно вздохнул, но мама… она побледнела еще больше, если такое было возможно, а отчим был спокойнее всех присутствующих. — Не надо так грубо об этом, — сказала она, складывая на груди руки. — Мы понимаем, что ты имеешь… — В ту ночь в госпитале я сказала вам ровно то, что сказала полиции. Хару изнасиловал меня. Это вы решили, что я должна забрать заявление, из-за чего все подумали, что я солгала. — Николь… — начал отчим. Но девушка не дала ему продолжить. — Я здесь только потому, что мне необходимо избавиться от того, что произошло со мной, а сделать это я могу, лишь сказав вам те слова, что должна была сказать тогда. — Она глотнула воздуха, хотя это было лишнее. Она чувствовала в себе уверенность. — Вы двое поступили нечестно. Вы совершили чудовищную ошибку. Мама шагнула вперед. — Прошу прощения? — Не делай вид, что ты не расслышала. — Николь встала, сжимая кулаки. — Вы должны были послать к черту его родителей. Вы должны были спустить их с лестницы. Вы должны были пойти в полицию и рассказать о том, с чем к вам пришли его родители, потому что это была взятка за молчание вашей дочери. И ради чего все это? Ради того, чтобы вам не пришлось идти в суд? Чтобы никто не задавал лишних вопросов? И ты по-прежнему могла ходить в свой клуб и чувствовать себя там как дома? И пусть все это время вашу дочь будут называть лживой шлюхой? И Хару будет на свободе, чтобы совершить то же самое еще раз? Не по нашей ли с вами вине? Вы должны были встать рядом со мной и поверить мне! Вы должны были помочь мне с этим справиться! Я же ваша дочь! Вам следовало думать прежде всего обо мне! Отчим отвернулся, и Николь могла понять почему. Возможно, он всегда подозревал, что было правдой. Дочери бы на его месте тоже стало стыдно. — Но для тебя все сложилось не так уж плохо, Николь. — Мама шумно выдохнула. — В конце концов, сама подумай, какие возможности открыли для тебя эти деньги. Ты уехала работать в другой город. Обставила собственную квартиру. — Ее губы скривились. — Тебя послушать, так мы вообще ничего для тебя не сделали. — Катя, — одернул ее отчим, поднимая голову. — Что? — Вздернулся вверх подбородок. — Она ни разу не подумала о том, как нам тяжело. Николь уставилась на свою маму, но не от удивления. Хотя лучше бы она удивилась, потому что ее слова на самом деле глубоко ранили. — Знаешь, в этом вся проблема, мама. Тебя всегда только и беспокоило твое собственное благополучие. — Девушка покачала головой и перевела взгляд на Армеева. — Про отца я вообще промолчу, потому что ты даже не знаешь, как ему было тяжело все это время. — Николь вернула взгляд к женщине. — Мне уже лучше. Это я на всякий случай, вдруг тебя это интересует. У меня хорошая работа. У меня есть друзья, и я встретила замечательного человека, который знает, что произошло со мной. Так что в этом смысле все сложилось неплохо. Я надеюсь, что когда-нибудь смогу сказать это и про нас с вами. Отчим прижал пальцы к губам и смотрел куда-то вдаль, за деревья. Мать выдержала взгляд дочери, но тонкие морщинки показались в уголках ее глаз. Какой бы невозмутимой она ни выглядела, Николь знала, что задела ее за живое. — Я приехала сюда не для того, чтобы вы почувствовали свою вину, — сказала она, тяжело сглотнув. — Дело не в этом. Мне было необходимо наконец-то высказать вам все в глаза. И еще я хочу, чтобы вы знали: я вас прощаю, но больше никогда не позволю вмешиваться в мою жизнь. Она задержала взгляд дочки чуть дольше, а потом отвернулась, и было видно, как напряжено ее лицо. Николь подождала немного, надеясь услышать от них хоть что-нибудь, но молчание снова стояло между ними. Что ж, так тому и быть. Николь пошла к двери с прямой спиной и высоко поднятой головой. И это не было вымученной позой. Это была она, настоящая. Еще один камень свалился с души, и ей оставалось сделать последний шаг. Но это она оставила на завтра, а сегодня — сегодня был просто хороший день. Улыбаясь, Николь шла через парадную гостиную. Мимоходом схватила с дивана подушку стоимостью, наверное, с ежемесячную аренду ее квартиры, и бросила ее на пол. Ребячество? Да. Получила ли она удовольствие? О, да, еще какое. Выйдя на крыльцо, Николь увидела, что Тору вышел из машины и, надвинув бейсболку чуть ли не на глаза, осматривает фонтан. Девушка расплылась в улыбке, когда он опустил руку в чашу с водой и начал плескаться. Он повернулся и, увидев любимую, побежал к ней навстречу. — Как все прошло? — А… — Николь привстала на цыпочки и, наклонив голову набок так, чтобы можно было заглянуть под козырек, поцеловала его. — Как и следовало ожидать. Его руки сразу же спустились к ней на бедра — верный признак того, что быстрый поцелуй зажег его, пусть даже и на лужайке перед домом ее отчима и мамы. — Хочешь рассказать? — За обедом. — Она отступила назад, и он поймал ее руку. — Я собираюсь пригласить тебя… — Николь? Тору напрягся, крепче сжимая ее ладонь, когда Николь повернулась на голос Армеева. Он уже спустился с крыльца и шел прямо к возлюбленным. — Если он скажет что-нибудь недостойное, не обещаю, что не вырублю его прямо здесь и сейчас, — предупредил Тору, понизив голос. Она сжала его пальцы в ответ, как бы моля о пощаде. — Он не знает японского, как и ты русского. Поэтому до этого не дойдет. — Я разбираюсь в русском, — пробормотал он. Они подождали, пока отец подойдет к ним. Он оглядел Тору и их сцепленные руки. — Это Тору Ямасита. Гитарист рок-группы One Ok Rock и мой жених, — представила Николь парня, как того требовали приличия. — Тору-кун, познакомься, это мой отец. Тору покланился, но челюсть была напряжена, а в карих глазах полыхал огонь. — Охаёу годзаймасу. Ее отец ответил низким поклоном. — Рад познакомиться. Тору промолчал. — Что такое, пап? — спросила Николь. Он на какой-то миг встретился с дочерью взглядом и тут же отвел глаза. Его лицо было так близко, и в ослепительных лучах киотского солнца она увидела, как постарел ее отец. Николь вдруг поняла, что все случившееся с ней легло тяжким грузом и на него. В отличие от мамы, он не маскировал свои переживания бесконечными косметическими процедурами и мейкапом. Отец глубоко вздохнул и сказал: — Желаю счастья вашему браку. По приезду домой я сообщу об этом твоему брату. Думаю, он будет рад слышать о твоей свадьбе. — Он вздохнул ещё раз и добавил: — Знаешь, чего мне больше всего не хватает? Слушать, как ты поешь и играешь.