Ловец снов

      Шёма выкатился на лёд совсем напуганный, и Ицки был готов рвать на куски. Сжал ладонями колени, впился в них ногтями. Он вглядывался в лица каждого и искал обидчика. Ханю был очень и очень зол. Выделялся на фоне всех присутствующих в первую очередь этим. Объявили начало разминки, Ицки цокнул. Не разглядел. Проблема ведь не в том, что это финал гран при! Все полностью ушли в разминку, а потом — в свои программы. Ицки ждал подвоха: Шёма со всей дури грохнулся коленом об лёд. Ицки возвёл очи небесам.       Когда вы — видные, известные люди, отвечать на вопрос о том, когда познакомились, совсем проблематично. Тут нужна конкретика. «Когда ты впервые о нём услышал», «когда вы впервые поздоровались» или «когда вы впервые поговорили»? Если бы кто-то вежливо задал Юдзуру все три вопроса насчёт Хави, во всех случаях он бы описал разные ситуации. Но, помимо прочих формальностей, он не мог бы сказать, что «познакомился» с Хавьером Фернандесом тогда, когда они поговорили. Чтобы познакомиться, ушло много времени. И то на протяжении первых двух лет совместных тренировок всякий раз, в который Юдзуру наивно полагал, что узнал Хавьера и понял его поведение, Хави преподносил ему очередной «сюрприз в яркой обёртке». Одним из таких сюрпризов стало то, что они вроде как соблазнились друг другом, но встречаться не начали. А ещё одним — что они просто однажды обнаружили, что будто бы встречаются, потому что кроме секса время от времени и всё чаще начали происходить между ними просто свидания: с держаниями за руку и короткими поцелуями. Вроде бы отношения... А формально – нет.       Соблазнились-то они друг другом в одном из клубов, которые тайно любил Хави. И куда, спустя почти две недели уговоров, затащил Юдзуру. Под оглушительную музыку. Тьму со всполохами цветного освещения. И вокруг в принципе было полно однополых пар. И руки Хави на бёдрах, на поясе, на груди и снова на бёдрах... У самого Юдзуру было жизненное кредо «избегать алкоголя», но это не мешало ему втягиваться во всякие абсолютно «алкогольные» предприятия... Достаточно было, чтобы в компании напивались, чтобы у самого Юдзуру немного подсрывало тормоза. А Хави напился. В свойственной ему манере.       Это были только лишь руки. Руки, танцы, алкогольный воздух с примесью дурманящего амбре, оглушающая музыка, снова руки, сжимающие через одежду... Следующим чётким воспоминанием была стена за спиной и шикарная, приятная тянущая боль от долгого укуса в шею. Ну и то, что в этот момент Юдзуру расстёгивал Хави штаны, облизывая собственные губы.       Вспоминая и анализируя произошедшее, он прижимался лбом к прохладному стеклу такси и думал, что, возможно, в таких местах пьянеют не только за счёт алкоголя. Хави заказал машину прямо до дома Юдзуру, похлопал его дружески совсем по бедру на прощание: он вряд ли любил заканчивать вечер так рано, иначе не объяснишь то, что он, после всего подняв Юдзуру с колен и опаляя и без того горящие уши дыханием, настойчиво звал именно к себе, продолжить.       Юдзуру честно хотел продолжить, хотел ещё, хотел в кровати, хотел... Но он не собирался нервировать маму тем, что «переночует у друга», не захватив лекарств, которые должен принимать. Да и ингалятор мог закончиться — и что? А если у Юдзуру случится приступ?       Хавьер тогда поцеловал его в шею на прощание, лизнув расцветший на ней пионом синяк, а потом они целый год просто были друзьями, пока снова не оказались в одной постели и не принялись стаскивать друг с друга одежду. «Видимо, — решил тогда Юдзуру, — для Хави нет ничего противоречивого во фразе „секс по дружбе“». А потом Хавьер долго шептал ему на ухо, что хочет его, что любит его, что обожает его, что...       В общем, такие оказии стали привычными.       Хавьер был замечательным. Добрым. Но СЛИШКОМ импульсивным. Дружелюбным и открытым — для испанца. Распускал руки — для японцев. С Юдзуру Хави особенно любил распускать руки после прокатов, а особенно — после удачной короткой ему надо было уединиться... ну или не очень уединиться, так что об их отношениях знал, по меркам Юдзуру, приличный список людей.       Трейси, Орсер, Миша (который Джи), Габи, мама Юдзуру... все, кто вплотную окружают Юдзуру, Мики.       Хави говорил, что это всё равно что никто не знает.       Юдзуру сжимал челюсти и качал головой: для него это было ОЧЕНЬ МНОГО.       — А ты предпочёл бы трахаться на Плутоне, чтоб никто, кроме нас с тобой, об этом и не знал? Юдзу, это не так работает!       У Хавьера дома уже был стратегический запас лекарств Юдзуру, пара нераспакованных ингаляторов и кошка, привыкшая сидеть в ванной. Юдзуру любил животных. Юдзуру не любил бояться летящей с них шерсти.       Однажды, прямо во время секса, у него случился приступ. Если бы дело не было столь серьёзным, реакция Хавьера могла бы быть забавной. Но нет. Потому что Юдзуру не смог по-английски вспомнить, как называется то, что ему нужно, и это был финиш, ведь именно это он зазубрил в первую очередь, когда только начал выезжать за границу. А тут как заклинило.       Юдзуру так из-за этого запаниковал, что не заметил, как Хавьер сам принёс ингалятор, так что очень удивился, когда его подняли, привели в чувство, потом долго баюкали в объятиях, прижавшись губами к основанию шеи.       — Я не думал, что это в реальности так страшно, Юдзу...       Юдзуру кивнул. Иногда его приступы бывали совсем «шуточными», а иногда валили с ног. И до темноты в глазах, если под рукой ингалятора не было. Если сразу не снять.       Юдзуру баюкался и, когда чуть пришёл в себя, обнял Хави одной рукой.       Этот вечно счастливый испанец чуть не плакал.       Это утром Юдзуру сообразил, что ингалятор был не его, а точно такой же. Хави сказал, что подсмотрел и купил на всякий случай. Мало ли. «Если у тебя приступ случится, мне проще найти тот, что я дома заныкал, чем по твоим вещам шариться, верно?»       Верно, — соглашался Юдзуру. Он ещё долго чувствовал вину перед ним за это.       А Хавьер? Он словно забыл. Вернее, помнил, но не зацикливался. Вообще.       Хавьер всегда с большой любовью относился к людям. И очень хотел побеждать. Он был фантастически упёртым, хоть и чертовски своевольным, он вышел из грязи в князи, и, в отличие от Юдзуру, что и в юниорах был талант, и во взрослых — алмаз, Хавьеру каждая сотая балла далась, по мнению Юдзуру, титаническим трудом.       Иногда казалось, будто Хавьер уверен в том, что ему всё можно. В том числе и лапать других.       Когда маленький Шёма появился во взрослых, Юдзуру вцепился в него и взял под своё крыло. Маленький Шёма был совсем застенчивый, совсем скромный, совсем запуганный и совсем нерешительно вступающий в новое общество, общество сеньёров, где «правили» Юдзу и Хави. Чемпионы. Лучшие соперники.       Но всякий раз, когда Юдзуру глядел на Шёму, его что-то смущало и тревожило. Он не мог понять что. А потому глядел, глядел, глядел... пока не понял совершенно внезапно: с юниоров осталась память об очаровательном улыбчивом и немного кокетливом мальчике. Сейчас перед ним запуганный, стесняющийся и фактически нелюдимый юноша.       Юдзуру как током пробрало.       — Хави, ты можешь сделать мне одолжение?       — Что угодно.       — Постарайся особо не приставать к Шёме.