***
Просторная улица, мощёная неровным камнем, стук деревянных колёс экипажей местных богатеев, пёстрые флаги на высоких шпилях башен, различный говор, тысяча и один запах съестного и лавки, тянущиеся вдоль всего первого этажа многочисленных фасадов. Центральная улица Лысой горы как всегда кипит жизнью. Вдалеке виднеется круглая площадь с фонтаном. Там резвятся дети, играет музыка, и продают сладости. Над головой пронзительно голубое небо и залётные ветра из мира людей, кружащие парящих барышень в изящных платьях на мётлах. Нет тебе никаких кристаллов на каменном своде, а лишь настоящее солнце, идущее в своём ритме. Какой же тут короткий день! Я толком и ничего не успел, а небо уже окрасилось на горизонте розоватой дымкой. Нужно торопиться. А под ногами шныряют мелкие животные породы кошачьих и всё норовят уговорить взять их на руки. Вот пушистозадые умники! Но я их не виню. Каждый хочет иметь свой дом. Будь я котом, действовал бы, наверное, так же. Всё же здесь, на Лысой горе, действует неписанное правило: взял кошку — неси в свой дом и заботься. Но вот я, миновав полк хвостатых, попал в таверну, где меня ждал ушлый осведомитель Джек, бирюзовая копна которого была видна за версту. Опять стоит за стойкой и методично протирает стаканы, подсматривая через потолок, который стал прозрачной лужицей, за веселящимися ведьмочками наверху с клиентом. — Что, отвлекаю вновь от зрелища? — присаживаюсь за стойку и стучу нашей монеткой о столешницу. — О! Опять Тёмный к нам пожаловал, — усмехается и, чуть наклонившись, пытается заглянуть под широкий капюшон мантии, шутливо подмигивая. — Да не особо отвлекаешь. Клиент — жирдяй ещё тот. Не знаю, как девочки справляются, но выпивки им для храбрости налить пришлось изрядно. Так ты про тот кусок металла всё ещё хочешь знать? — Только ради него и выполз из Тартара. — Ааа, — многозначительно тянет он и берёт новый стакан, отставив предыдущий на полку. — Слухи ходят, что у тебя мальчик завёлся. И как он? Многое умеет? А голосок как? — Не пошли. Это ученик мой. Он ещё ребёнок. — А знаешь, какие у нас дети тут продвинутые, уфхх! Не по годам просто! — Нет, нет, и ещё раз нет. Да и мне кажется, что эта сторона жизни его вообще не волнует. — Ну смотри сам. Мне птичка тут на хвосте принесла, что он точно ангелочек… Ммм… — мечтательно тянет осведомитель. — Тебе губозакаточную машинку подарить? — Нет. Не надо. Ну могу же я хоть немного пофантазировать? Хе-хе. Вот, держи, — и он протягивает мне бумажку с адресом. — Через три часа по местному времени, а не по вашему, дурдоринскому, начнётся аукцион. И вот твоя коряга будет выставлена там. — Нормальное у нас в Тартаре время. Это у вас не повернёшься, не развернёшься, чуть засмотришься — и день прошёл. Ужас, одним словом! — Ну так от солнца зависим. Что ж поделать? — смеётся Джек, поправляя повязку на голове, что держит его волосы и ворох простых одежд, как подтяжки, за одно. Кидаю ему мешочек с монетами, в которых коготь тартарианского волка на этот раз запрятал, и выхожу, спеша в указанное место. Его ещё б найти!***
Торги были нешуточные, но моё предложение в мешок кристаллов и пять миллионов сделали всех. Но был один мужчина, который попытался переплюнуть мою ставку. Но поставив на кон всего 5 грамм адамата, я переиграл его на сто позиций вперёд. Правда после подобного безрассудного действия многие стали косо смотреть в мою сторону. Но вот когда-то отрубленное крыло стало моим. Перьев и тканей на нём не было и впомине. Кости покрылись рыжевато-чёрной коркой ржавчины, отчего и не сгибались в суставах, и продавец был безмерно рад избавиться от «крыла убиеного детёныша стального дракона», как он обозвал лот. Тащить в распрямлённом состоянии эту «палочку» мне не хотелось, и я тут же на месте очистил его от налётов, и, согнув легко в суставах, закинул к себе на плечо, покидая аукцион, немало шокировав присутствующих.***
Но заняться сразу мечом не вышло. То ли перемещение, то ли вчерашняя ночь с Сириусом, а может и неделя без сна дали о себе знать на пару с недавним жаром, и я свалился на кровать, переставая чувствовать тело и мелко дрожа, не понимая, что происходит. Словно всё против создания задуманного мной артефакта. Но ведь такого не может быть. Или может? Но несмотря на дрожь и холод, пронзивший всего меня, я попытался встать. Для чего — и сам не знаю, но голова пошла кругом, и я чуть было не свалился с ложа. — Совсем сдурел мне не отвечать?! Или ты в междумирье был? Шэйд?! — обеспокоенно тормошит меня Сириус, успевший спасти эту дурную тушку от торжественного приветствия паркета. Но сил нет что-либо сказать, и я лишь смотрю плывущим взглядом, вяло думая, но точно зная, что он услышит: «В междумирье. Материал на меч тебе искал. Чего тут делаешь? Ещё же суток не прошло. Я так быстро не могу. Эта дрянь от проклятия на тебе крепчает. Я не справляюсь». — Да чёрт с ним, с мечом! Потом сделаешь! — и он укладывает меня на кровать. — Да, этот мрак и впрямь обволакивает с каждым разом меня всё сильнее, но что с тобой? Я же чувствую, что в последнее время ты без сил, и это всвою очередь отражается на мне через связь. Подобное настораживает и в то же время раздражает. И он начинает меня раздевать. Кажется, от его глаз не укрывается, что по телу идут мурашки, и я изредка вздрагиваю. Перед взором всё плывёт, и становится нестерпимо холодно, отчего я пытаюсь вцепиться в одеяло или прижаться к тёплому телу поближе. — Что… Что Вы с ним сделали на этот раз?! Я едва его выходил три дня назад! — раздаётся звонкий голос, и Сириуса откидывает в стену, но я пытаюсь тянуться к нему. — А у тебя, оказывается, есть эмоции, Фрост? Я думал, ты чистопородистая ледышка, — усмехается Сириус и, натянув на меня одеяло, падает сверху, обнимая и согревая. — Ему и так холодно. — Позвольте осмотреть МОЕГО Мастера, — голос Дэймона становится вновь спокойным и холодным. Не часто ж он поддаётся эмоциям, вовсяком случае при чужих. Тепло исчезает, и меня начинает трясти сильней. Ничего не могу поделать, тело содрогается, и я запрокидываю голову назад, крепко зажмурив глаза. — Не смейте его больше брать на этой неделе. Его тело не способно уже справляться с этой мерзостью, коей вас одарили. Но я могу приготовить настой, который будет сдерживать её распространение, — прохладные руки исчезают с моей груди и возвращаются крохи тепла. — Обнимите его и согрейте. Я, к сожалению, на это не способен. — Так это с ним давно? — Полгода. Я думал, что он перерабатывает. Старался ограждать. Но со временем понял, что тело что-то отторгает и пытается с чем-то бороться. Я начал делать отвар, который ему помогал. Но, видимо, он вчера его так и не выпил. И все мои старания пошли прахом. Вы же понимаете, что для вас эта чёрная вязь в теле, подобная яду, причиняет лишь неудобства, медленно отравляя, а для остальных — она смертельна? — Нет. Я этого не знал. Хоть и догадывался. Но ведь не все же умирали. — Значит, им везло. Или вы были с ними не достаточно долго. О Тартарианская Пустошь! — слышу панические нотки в голосе ученика. Почти уже ничего не воспринимаю, а Дэймон что-то вливает мне в рот. — Да прекрати ты его удерживать! Ты ведь делаешь это ментально? Дай провалиться во тьму. Ему после будет легче. Я так делал всегда. — Но если вы, Наследник, ошибаетесь… — Нет, я знаю, о чём говорю… И тьма поглощает меня.***
Очнулся я уже в одиночестве. Голова немного болела, но в целом тело не проявляло никаких признаков бунта бессмысленного и беспощадного. Но стоило взглянуть на свои руки, чтобы понять — всё не очень хорошо. На правой, всегда безукаризненно чистой, появились пятна, похожие на синяки, точно такие же как и на Сириусе. Этого мне было достаточно с головой, чтобы активировать печать о запрете переноса в зону приёма гостей. Всё, никаких заказов! Только отдых! Сказал я себе и честно пробездельничал три дня. Тело восстановилось, я глотал чудо-растворчик, что оставил мне Дэймон, валялся то в спальне, то в бассейне, но в скором времени мне это наскучило. Пройдя в библиотеку, я стал собирать всё для сотворения меча, тщательно изучая необходимые защитные и удерживающие руны. Также я решил не мелочиться. В основу меча было решено положить самую длинную и острую часть от крыла. Она же должна выполнять роль рукояти и центрального стержня. Адаматом я собирался компенсировать недостаток массы и самое главное, я нашёл применение когда-то дарованному мне кристаллу Болотника. Он должен, по идее, пропитать магией весь меч. Вначале я долго думал, куда его поместить: на рукоять или же в основной массив, в начале лезвия при рукояти. Второй вариант понравился мне больше. И, спустя ещё пару дней, потраченных на сборы нескольких компонентов, я принялся за сотворение задуманного. Но, кажется, где-то всё же просчитался. Заостренную часть крыла я очистил окончательно и отделил от другого обрубка кости. Нужный металл и кристалл покоились пока небольшими сферами на шёлковых подушках, кои были уже размещены в печати рабочей зоны. Основа меча, бывшая когда-то крылом, зависла в воздухе между ними. Я проверил ещё раз всё и, активировав контурные барьеры вокруг себя, начал творить. Сперва всё было хорошо, поскольку я собственной же магией стал формировать рукоять и остов меча. Но стоило лишь подключить адамат, постепенно вплетая его и разогревая, как пламя ударило мне в лицо. Но, благо реакция у меня всегда была отменная, и я успел поставить дополнительный барьер. Теперь я был осторожнее. Следил не только за поведением нитей материи, но и за самой материей под руками обычным зрением. Тяжко концентрироваться на истинном мире и материальном, но лучше так, чем очередной взрыв. Стеклянный купол-то прошибло, да и пол вынесло, оставляя меня стоять на одних печатях. Должно быть, далеко было видно эту вспышку. Теперь я пользовался своим правым крылом как охладителем, окутывая магией льда будущий артефакт, а левым поддерживал нужную температуру плавления, создавая огненный поток. Не думал я, что моя задумка будет настолько физически сложна, что вместо колец для стихий придётся использовать полностью собственную магию. Но иначе, мне кажется, дестабилизации материи с последующим выбросом энергии не избежать. Но вот адамат и металл кости объединились, сплетаясь в причудливый чёрный меч с серебряными потёками и тонкими вензелями на ручке. Теперь оставался завершающий штрих. Осторожно подняв левитацией кристалл, я поднёс его к мечу, но замер. Что-то меня настораживало и останавливало. Вроде же кристалл я изучил вдоль и поперёк, понял, что прекрасно могу им управлять, и два металла подобрал самые крепкие какие могут быть, что б выдержать эту силу. Да и адамат всегда подстраивается. Но что же тогда не так? — Мастер! Остановитесь! — услышал я звонкий голос и обернулся, понимая, что это мальчишка смог зародить своей силой в моём разуме сомнения. — Дэймон, а ну брысь отсюда и не отвлекай меня! Каким бы ты ни был отличным учеником, но сейчас ты лишь мешаешь! — сержусь, но вроде на зависшие предметы в воздухе это не отражается. — Что тут рвануло?! Ох, какая красота! — и Сириус хочет подойти к защитному кругу, протягивая руку к мечу. — Так! А ну вы двое! Я ещё не закончил! Выметайтесь! — уже кричу и в гневе откидываю подальше их от рун взмахом крыльев. Поворачиваюсь к мечу и выдыхаю, успокаиваясь, натягивая ещё один барьер, не слушая уже никого. Раздвигаю материю в намеченном месте тела меча для кристалла и создаю канальцы, меньше самого тонкого волоска, которые и должна заполнить магия по всему артефакту. Вставляю кристалл и он чернеет, резко светлеет, а я пытаюсь его стабилизировать, собственной кровью, так ничего лучше и не придумав в данной ситуации. От меча разит жаром, камень становится кроваво-рубинового цвета и заполняет сиянием весь меч. Вроде всё готово. Осталось дождаться, когда материя станет стабильна и остынет. Но зной лишь усиливается, а излишки силы собираются вокруг меча. Ой-ёй, кажется, я не предусмотрел объемы нагрузки, и для такого камешка нужно было делать меч крупнее. Но куда уж больше! Он и так почти с меня в рост! Накидываю быстро барьеры, пытаясь остудить меч и кричу вам: — А ну живо отсюда! — а первая волна магии сметает меня с ног и выносит прочь из защитного круга, оставляя новоявленный артефакт гордо парить в воздухе. — Шэйд! — несмотря на огненный ветер и сильный зной, Дэймон подбегает и хватает меня за руку, ставя ледяной щит, вытягивая руку вперёд. — Я хотел предупредить и сказать, что потребуется моя помощь! Его же нужно было остужать! — Так, что мы можем сделать? — без лишнего трёпа требует явно лаконичного ответа Наследник. — Взять в охапку мальца и прочь! Остатки стекла крыши трещат и просыпаются на нас звенящим, острым дождём. Сухой жаркий ветер снаружи не улучшает ситуацию, лишь разогревая и так начавший плавиться меч, который окатывает нас новой волной, расщепляя вокруг стены в крошку и засыпая песком глаза. — Нет! Я тебе нужен! Я же видел твой расчёт в голове! Ты ошибся вовсе не на одну сотую массы! Теперь выброс… — Я понял. Сделаю всё сам. Уноси его! — и я взмахиваю правым крылом, покрывая пышущий артефакт льдом и создавая морозную клетку, заковывая меч. — Ну вот видите, я справляюсь. Сириус кивает и переносится за пределы строения в начало ледяной пустоши, как раз в тот момент, когда лёд трескается и мощный поток сметает всё на своём пути, разрушая поместье и лишь оставляя висеть над руинами законченный меч. Меня же волна этой магии откидывает в межпространство, унося прочь, и я слышу отчаянный крик Дэймона, с гулким пропущенным ударом сердца Сириуса.