Я не сдамся!

      Воспоминания Лоуренса проявляются яркой вспышкой в моей голове, браслет на руке чуть светится и Зэт привычно-мгновенно рассчитывает координаты, и вот мы парим уже над новоявленным крылом поместья Виртель.       Опускаю нас во двор на мозаичную дорожку перед началом пышного сада, а Лоренсу, кажется, становится нехорошо. Во всяком случае, он не удерживается на подгибающихся ногах и хватается за ствол близь растущего дерева, присаживаясь на его корни. Хм, это его так от переживаний или телепортации? Потом разберусь, не до того.       Оглядываюсь по сторонам, а к нам уже выбегает молодая служанка со стаканом и пытается помочь Виртелю, давая воды. Переводит взгляд на меня, зрачки расширяются, в глазах паника, начинает креститься и убегает с приглушённым визгом, прикрывая рот ладошкой.       —  Чего это она? — а Лоренс всё ещё сидит у дерева и отмахивается, мол идиотка, так и не взглянув на меня и лишь попивая воду, оттягивая ворот рубашки и так уже расстёгнутый на верхнюю пуговицу.       —  Лоренс! Шэдо! — слышу радостный голос Вивьен и поворачиваюсь на быстрые шаги и шуршание юбки.       Женщина замирает, разглядывая меня. Делает ещё пару последних и решительных шагов вперёд, хватает мои руки и, посмотрев пронзительно в лицо, тянется к губам, пристав на носочки.       —  Теперь я точно знаю, что Фай твой сын, — губы нежно касаются моих, а я отстраняюсь.       —  Вив, ты про что?! Как это возможно? Я же даже не человек и...       —  Но я ведьма. И я пыталась как могла, — и она тянет руку вверх, оглаживая моё лицо, но так и не поясняя, что она сотворила со своим организмом ради такого шага и на что пошла.       А Лоуренс встаёт, наконец, придя в себя, и присвистывает.       —  Так вот как ты на самом деле выглядишь. Ну теперь и у меня нет сомнений, — протягивает руку вперёд и берёт мою левую кисть, и я понимаю, что впервые за много лет с меня спал морок.       —  Вы про что? — немного теряюсь и хочу отступить, но предательское дерево упирается в спину.       —  Пойдём с нами. Познакомим вас, — настойчиво предлагает Вив и увлекает за собой, ухватив за руку, ведя через сад. Выходим за калитку и она утаскивает меня по пыльной узкоколейной дороге в золотящееся поле пшеницы. Преодолеваем и его, выходя к утёсу и реке.       На берегу двое мальчишек, играют в какую-то ерунду, смеясь и мастеря летучего змея.       —  Эй, Фай! Заставь его взлететь! — просит шатен, а брюнет его поддерживает:       — Ну же, давай, мы хотим посмотреть!       — Хорошо! Сейчас только спущусь! — слышу сверху мальчишеский крик и поражённо задираю голову вверх.       Выше макушек деревьев парит на чёрных остовах крыльев, объятых огнём, ребёнок лет восьми. Но вот он приземляется, и я смотрю во все глаза на него, а он на меня.       На мальчишке лишь штаны, торс полностью гол, и от того я вижу его стройное тело. Всё вполне человеческое за исключением кожистых крыльев без мембраны, которую заменяет пламя, да пальцы с чёрными острыми когтями. По левой конечности от плеча до локтя расходятся чернильные волнообразные узоры, искрящиеся огнём по краям, а дальше до самых когтистых пальцев тьма. Волосы до пояса и черны, лишь концы их огненно рыжего цвета. Поспорить с тем, что это не мой отпрыск, возможности нет. Он и лицом вроде похож на меня. Худощав, вытянут и с миндалевидными красивыми глазами.       Невольно делаю шаг вперёд, и он тоже. Встряхивает головой, изгибает спину и прячет крылья, а мальчишки голосят, что, мол, вот опять он проделывает эту мерзкую штуку при них.       Ещё шаг — кожа на руке светлеет и волосы становятся короче. Теперь они просто пышная, развевающаяся рыжая прямая копна не доходящая и до шеи.       — Я Файро. А кто ты? — теперь мальчонка выглядит младше и больше похож скруглёнными чертами лица на Фоаля, нежели на меня, и оттого кажется обычным миловидным человеческим ребёнком. А в глазах подозрение и... надежда?       — Шэдо, — подхожу ближе, скидываю фрак, отдавая Лоуренцу, и закатываю левый рукав рубашки, присаживаясь перед ним на корточки.       Мальчик изучающе смотрит на руку доли секунды, а затем поднимает взгляд и я вижу переливающийся огонь в его глазах. На мгновение, мне показалось, что я сейчас узрю гнев, но в следующую секунду он бросается мне на шею и крепко обнимает. Гораздо крепче, чем можно было ожидать от такого щуплого тельца.       — И чего так долго?       — А? — немного шокированный его реакцией не понимаю о чём он.       — Чего так долго ехал?! Я знал, что мой отец не мёртв. Я видел тебя во снах. Но не смей говорить, что это тоже сон, ведь я бодрствую и уверен в этом!       — Нет. Не сон. Я лишь сегодня о тебе узнал.       — Тогда полетай со мной! Никто из них этого не может. А смотреть и взлетать как утки, это совсем не то, — говорит капризно, а по земле змеятся языки пламени.       — Вот про это мы и говорили. Он так старое крыло, вредничая, и спалил, — вздыхает Вив, стоя позади и заставляя невольно взглянуть на её уставшее, но такое счастливое лицо.       Смотрю вновь на Файро и усмехаюсь, протягивая руку и трепля его по тёплым и таким живым, непослушным волосам.       — Не разжигай пламя без надобности и учись его контролировать, мой светоч, — усмехаюсь и начинаю расстёгивать рубашку, поднявшись на ноги.       Мальчишка в восторге, чуть отбегает и вновь достаёт остов крыльев, обтянутых сразу кожей. Вив и Лоренс явно не понимают что происходит, а я скидываю окончательно рубаху, изгибаюсь и, впервые за много лет, вытаскиваю крылья, постепенно наращивая кожу, сияя в лучах послеполуденного солнца, пробирающегося сквозь листву деревьев и бликуя на отросших алмазных перьях.       — Вив! Да с кем же мы спали?! — у Лоренса перехватывает дыхание, а женский смех прокатывается меж моих остриёв, отдаваясь тонким, высоким переливчатым звоном.       — Я думала, ты демон. А ты ангел?       Поворачиваюсь к Виртелям и усмехаюсь:       — Я не то и не другое. Я Сотворящий. Меня порой ошибочно относят к ангелам, но я куда мощнее их. Будь таких как я тринадцать, мы бы могли создать новую планету за пару дней, — как же смешно выглядят их поражённые лица.       А Фаю невдомёк до наших разговоров. Он хватает меня за руку и тянет к скалистому, высокому утёсу над журчащей рекой. Мгновение, падение, влажный ветер в лицо, подхватывающий потоком ветра и мы взлетаем, паря над водой и выше. Звучит радостный детский смех и взвизги, а в моей голове вновь воспоминания. Ведь я уже летал так, обучая другого мальчишку полётам, точную копию меня. Но я встряхиваю головой и откидываю лишние мысли в сторону, вновь устремляясь ввысь.

***

      Я приехал на неделю, а задержался на месяц. Мне столько предстояло узнать о Фае. А потом уж очень он не хотел меня отпускать, но пришлось вернуться в Италию, чтобы закончить все дела. Но там было неспокойно, и, сдав дом в аренду одному из своих друзей, фактически подарив, я вернулся во Францию, поселившись в новом крыле поместья Виртель.       Ещё через год, во время тренировочных полётов, мы нашли недалеко от наших земель потрясающе красивое место: озеро подле горы, покрытой хрусталём, а вокруг поле белой колосящейся травы. Здесь я сотворил небольшой дом, с парящей верандой и площадкой для взлётов, со светлой стеклянной мастерской и стал писать картины, забирая Файро сюда на несколько дней ото всех, чтобы нам никто не мешал. Но как-то так вышло, что Фаю у озера длительное время оставаться не нравилось, и я покинул это чудное место, создав портал через гору с Тартаром, выходящий напрямую в зеркало замка Наследного принца.       Я пару раз стоял за зеркальной гладью, в высоком тёмном колодце горы и наблюдал за жизнью в замке через стекло. Я видел праздную жизнь Джастина, видел, что Сириус вроде справляется и без меня, видел балы и пиры, на которых Наследник почему-то остаётся в стороне и лишь наблюдает из тьмы закулис на верхних этажах залы. Даже видел пару раз юного Дэймона. Он подрос, ему уже почти пятнадцать. Значит минёт скоро год? А они неплохо общаются. Сириус, конечно, импульсивный, но Дэймон холоден и останавливает его.       Пару раз наблюдал, как они играли в шахматы и о чём-то бойко спорили то на одном, то на другом языке, пытаясь сбить оппонента с толку. Похоже, все неплохо справляются и без меня.       И я больше туда не совал нос, лишь оставив ключ от портала и домика на столе у Джастина, и более сам в эту местность не возвращался. В подарок лишь написал в качестве подсказки портрет белого вампира, да и всё на этом.       Почти пять лет пронеслись незаметно. Я жил в окружении любящих меня людей, работал понемногу и растил сына, обучая его владеть своими силами. А мальчишка оказался не промах. Сильный, крепкий, гибкий и чертовски похожий на меня по характеру. Почему в нем главенствовала магия огня? Ну, возможно это наследственность Вив, как и насыщенно яркие пламенные волосы.       Я обучал Файро летать на крыльях и просто левитировать без них, учил управлять огнём и телепортироваться. Показал несколько самых нужных защитных руновых печатей и нанёс их на его чёрную руку так, что в истинной форме символы пылали огнём, а в человеческой и вовсе были не видны.       Скоро Фаю должно было исполниться двенадцать, и я сокрушался, что он растёт как человек. Неужто век его будет не долгим? Нет, я просто накручиваю. Когда я был ребенком, я ведь тоже, должно быть, быстро рос, а потом перестал. Ведь так? Я не помню, но очень на это надеюсь.       Но за пару дней до дня его рождения война за передел колоний переросла в настоящий кошмар. В Париже начались беспорядки, Лоренс, и так претерпевающий стачки на сталелитейном заводе, пропадал там неделями, Вив, занимавшаяся обучением детей знатных особ, и вовсе перестала выезжать из дома, оставаясь с сыном, прекратив все уроки. Я старался от них никуда не уезжать, но мой друг из Австрийских художников попал в самую заварушку событий на своей родине и слёзно просил помочь выбраться. Я не хотел покидать дом Виртель, но так сложилось, что мне пришлось уехать помогать друзьям. Но несмотря на это, я держал каждый день ментальную связь с сыном.       Через пару месяцев боевые действия стали возникать на границах разных стран, Германия и Италия начали пропаганду и наступление. И этот мир сошёл с ума. Казалось, что больше нет места для мира и спокойствия. Так суматошно на грани минули почти два года. Я то возвращался к Виртелям, то вновь бросался в самую гущу, помогать знакомым людям, которых у меня каким-то странным образом оказалось не мало.       Лоренса призвали в армию, да и четырнадцатилетний Файро не мог усидеть на месте и рвался на передовую и в защиту страны. Вивьен не смогла его отговорить, я тоже. Упорства ему не занимать. И довод, что он сильнее прочих и не человек, был в его разуме самым непогрешимым аргументом. Слушать он никого не хотел. Я смирился, но наказал быть ему внимательней, отпуская.       А потом я услышал, находясь в Польше, что Германия начала бомбардировки Парижа и близлежащих поселений. Я тут же попытался связаться с Файро, но он был уже где-то южнее и ничего не знал. Я мгновенно перенёсся в земли Виртель и остолбенел. Вся вотчина была выженна, а от дома остались лишь одни руины и никого вокруг. Вивьен я так и не смог найти, сколько бы не пытался. Но ни среди развалин, ни в лесах и близлежащих поселениях её не было. Ещё спустя месяц мне прислали письмо, что Лоренс погиб. А ещё через месяц я потерял связь с сыном. Не знаю, что было тому виной, но я точно чувствовал, что он жив, но где сам или что думает, я не знал. Последнее, что мне было известно — его полк отправили в Египет, удержать восстание в одной из колоний.       Я был подавлен, мир вокруг меня рухнул в очередной раз. Может, проклятье было не на Лоренсе, а на мне? Или дело в том, что я вновь почувствовал себя счастливым и на своём месте?       Я искал Файро, но вскоре и вовсе перестал его чувствовать. А ведь ощущение, как бьётся его сердце, было единственным, что удерживало меня от пучины отчаяния, в которую я беспросветно проваливался с каждой минутой всё глубже и глубже, словно в топкое болото собственных сомнений и душевных терзаний.       Промучившись и окончательно устав от войны, я прыгнул во времени почти на 120 лет назад, ведь защищать мне было уже некого, желательно где тепло и есть море, при этом стремясь найти английскую таверну и там забыться в её пропитом и весёлом пороке. Кажется, я слишком сильно стал похож на человека с их страстями, страхами и слабостями.