***
Весь последующий год я провел в весёлом беспамятстве. Ну как беспамятстве… Я просто напивался, шастал по кораблю, помогал с парусами, укрощал погоду в шторм, спал с капитаном и полностью наслаждался жизнью, откинув всё прочее. Когда меня спрашивали о прошлом, я пожимал плечами и брал новую бутылку, чтоб ничего и не вспоминать. В целом, ходить на каперском судне было чертовски весело. Да здравствует Корона! Да здравствует Англия! Да здравствует свежий солёный ветер и все прихоти непогоды и моря. Ведь я, кажется, почти забыл обо всём. Почти… Но по вечерам, когда я сидел на самом носу корабля, над росстрой, и бодрящий бриз протрезвлял меня, начинало грызть чувство утраты. Но я прикладывался к бутылке и вновь меня ничего не тревожило. Я почти забыл, кто я такой и откуда. Я почти поверил, что обычный, слишком везучий моряк, которого слушается погода. Но лишь почти… Самообман — великая вещь. Особенно помноженная на спиртное, заклятье в полу упившимся состояние и приправленное эйфорией от то и дело снующего проворного ветра по коже. — Шэйд! А ну давай скорее! — Да куда ты так спешишь, Артур? Не иначе, как к портовым шлюхам? — смеюсь и проверяю на прочность канат пришвартованного корабля. — Обижаешь! В этом городе у меня жена и дочь. Это ты у нас любимчик капитана и ловелас, — машет мне рукой моряк и благополучно топает по скрипучему пирсу, спускаясь в город. Мы причалили на рассвете, когда все только просыпаются: с окраин на рынок везут продукты, слышится цокот копыт о мостовую, лавки открываются, раздаются зазывные крики и начинается самая бурная жизнь. Ещё нет жары, длинные тени стелются под ногами и я решаю прогуляться по улочкам, где не так много люда. Сегодня я не наполнил фляжку в корабельном погребе. Почему? А морской ёж меня знает! Но таверн и погребков тут много. Где-нибудь да разживусь спиртным. Ступаю по мощеной, каменной мостовой, щегольские набивки сапог стучат по булыжникам, а над цветными черепичными крышами горланят чайки, устраивая кучу-молу за кусок хлеба прямо над головой. Смешные… О, а вот те оборванцы-мальчишки гоняют камушек. Но вот неудачный пинок — и он закатывается под деревянную лестницу магазинчика. Глупые, расстроились… А впереди, после поворота, две торговки в ужаснейших цветастых юбках и с увесистыми корзинами спорят за место на перекрёстке. У одной цветы, у другой ягоды. Хм, глупые женщины, встали б рядом. А ведь когда стемнеет, на этом же самом месте будут точно так же спорить куртизанки и вот им действительно будет за что побороться. Но я прохожу мимо и иду дальше по всё сужающимся улочкам прочь от центра. Мне на пути попадаются мастерские, магазинчики, таверны, но я всё прохожу словно и не замечая, как путник, которому вечность чьей-то жизни лишь мгновение, незначительный миг. Раз, и всё пронеслось и словно ничего не было. Плохо, опять начинаю рассуждать и вспоминать. Тянусь к поясу, но фляжка пуста. Как и я. Пустоголовый. Нужно точно зайти в паб или погребок. И вот, когда я собираюсь спуститься по крутой лесенке в подземную часть ближайшей пивной, меня кто-то хватает за плечо и тянет к себе, заключая в объятия, но так, что и ничего не видать, кроме белой, вьющейся пряди. — Наконец я тебя нашёл! Упираюсь руками в чью-то талию в бело-голубом простом костюме и поднимаю взгляд. На меня смотрит мужчина лет этак двадцати пяти, сильный, статный, с белыми волосами и пронзительно голубыми, морозными глазами. — Эй! Ди! Да куда ты так быстро удрал! — слышу недовольный голос и поворачиваю голову, очам своим не веря. К нам подходит высокий, стройный мужчина в сером костюме, психует и ухватив рядом с собой пространство, сдирает с себя, как обёртку с конфеты, которая зашуршала даже серебряно-фиолетовыми искрами. Костюм превращается в фиолетовый фрак, кривая ухмылка прорезает тонкие губы, аметистовые глаза смотрят с лисьей хитрецой. Но это всё полная ерунда. Даже пирсинг в губе, от которого тянутся пять цепочек к уху. Нет, такого я навидался среди морских волков и местных папуасов. Но вот длинная копна сиренево-фиолетовых волос! Вот это по праву выбило меня из колеи. — Опа! Ди, да это же Сотворяющий, почти, как мы! Смотри, глаза разные, весь побитый и кожа клочками черна, но вроде силён, хоть и силы свои упрятал куда-подальше, — смеётся и протягивает руку в белой перчатке. — Я Дрю Вайлет. — Мазохист? Дэймон? Это правда вы? — и воспоминания накрывают меня с головой. — А он нас знает? — удивляется фиолетоволосый, который явно видит через мой морок. — А ты так и не понял кого я выхватил? — и Дэймон стискивает меня вновь, оглаживает щёку и целует, обхватывая лицо руками у висков и прижимаясь лбом к моему. А я ощущаю, как он копошится в моей памяти и восстанавливает её, заодно и показывая мне явно и не мои воспоминания.***
Волна взрыва и огня охватывает всё вокруг и я вижу как горит моё прошлое тело в круге-ловушке. Дэймон и Дрю встают плечо к плечу, пытаются поставить щит, но они никогда прежде не колдовали вместе, недолюбливая друг друга. Щит трещит, Дэймон расправляет ледяные крылья и защищает переносимого их в фиолетовых всполохах телепортации Вайлета. Когда же искры от магии перемещения рассеиваются, то парни оказываются на скале, далеко от замка, но даже отсюда им прекрасно видна последняя добивающая вспышка и замок раскалывается на части, обращаясь в ничто, а в своде Тартара теперь зияют трещины из которых сочится магма кровавым потоком, стремясь заполнить пустоту. — Что будем делать? — спрашивает Дрю, отряхивая свой погоревший фиолетовый фрак. — Искать. И верить, что не всё потеряно, — отвечает Дэймон, складывая ледяные крылья за спиной. — Ты думаешь, там кто-то смог выжить? Мы же сами едва успели убраться, — истерит фиолетоволосый. — Я не чую ни Сириуса, ни Вегорию. С Джастином связи у меня и вовсе никогда не было, поэтому не знаю. А вот Шэдоу… — Сердце и разум? — Да. Хотя… уже нет. Лишь сердце. Но я не ищейка, что б идти по следу лишь на запах и стук. — Тебе нужно быть связанным ментально? — Да. А это значит, что вероятней всего, память повредилась от взрыва. Нужно ждать. — И как долго? — поворачивается к нему Дрю и внимательно смотрит. — Столько, сколько потребуется. А пока, предлагаю перебраться в мир людей. Если атаке подверглась королевская семья, то нам тут делать и подавно нечего. — Потому что Фросты и Вайлеты самые к ним приближенные? — Да. Нам пора, — и Дэймон протягивает руку Дрю, расправляя ледяные крылья, в которых теплятся живые языки пламени в каждом пере, собираясь их перенести напрямую, миновав границу.***
Открываю глаза и трясу головой. — Не понимаю. Не сращиваю. Мне нужно время. — У нас его полно. Я создал отличное укрытие. Помнишь, когда ты ещё был при королевских регалиях, то помогал разным детям и отщепенцам в мире людей? — Да. Что-то припоминаю. Я тогда выстроил замок южнее Ирландии на острове, что скрыт мороком вроде. А что? — смотрю немного непонимающе и рассеянно моргаю, приподняв голову. Ох и когда же эта ледышка успела так вымахать? Выше на полголовы меня! — Я довел до ума это место. Я и Мэлоди. — Мэлоди? Твоя подруга? — нерешительно уточняю, а у самого кругом идёт голова. — О! Дожили! Ди, хватай это недоразумение и поперли в Академию! Там мозги и вставишь этому падшему монарху. Мэлоди — это твоя внучка! — наезжает на меня фиолетоволосый, а я совсем теряюсь, переставая что-либо понимать.