Я не сдамся!

      Тихие шаги, гулкое эхо по пустым коридорам, прокрадывающиеся лучи взбирающегося на небосклон солнца, одурительный запах цветов и прохладные руки, что кажется просто везде и всюду вызывают дрожь возбуждения. Шуршание ткани, касание холодных губ и жаркое дыхание в контраст, словно этот ледяной панцирь лишь броня для сдерживания первородного огня, что даровал людям Прометей, не спросив желания самого украденного. Красивые, длинные пальцы оглаживают грудь, оставшаяся ткань одежд уже покоится на полу. Руки нежны, но в тоже время тверды, непреклонно пророча встречу моей спины и шёлковых простыней.       Падение, но не резкое, словно замедленное, мягкое. Крепкое оголённое тело уже сверху, но не придавливает, а лишь дразняще касается. И нет в этом издёвки, лишь нежная забота, и словно… боязнь сломать?       — Ди, я не фарфоровый, — улыбаюсь и целую в ответ, поймав наконец эти проворные губы.       — Знаю. Но по-другому не могу. Часть меня, что помнит эту реальность, жутко тебя любит и благодарна. Другая — уважает и ценит как правителя. Так что ты для меня, скорее, как чёрный алмаз. Жутко дорогой, красивый, редкий, необычайный, но увы, при всей своей крепости, для моих рук слишком хрупкий, — молвит, туманя словами мой разум, а поцелуями волнуя тело, заставляя выгибаться, вслед за касаниями.       — А если я скину морок? Может тогда… — но указательный палец прижимается к моим губам и не позволяет закончить.       — Развеивай, коли хочешь тратить на это силы. Но я всё равно вижу сквозь него. Он для меня лишь легчайший слой грима, что просвечивает везде, — и в подтверждение своих слов начинает вести указательным пальцем по шраму на лице, дальше по витиеватой тьме, струящейся по шее, переходит на плечо и ниже, где чернота сливается в единый непроглядный цвет бездны после изгиба локтя. Прохладная ладонь сходится на чёрном запястье, разжимается, и белые пальцы переплетаются с чёрными, когтистыми, откидывая прочь мои сомнения.       Свет взошедшего солнца слепит глаза, пробираясь через занавес волнистых белых волос, когда Ди поднимается, чтобы взглянуть на меня. Не понимаю, что он задумал. Он в моей голове — я в его нет. Немного настораживает. Руки скользят мне под спину, массируют, потирают меж лопаток, спускаются ниже и куда-то надавливают, от чего я со стоном резко вытаскиваю крылья, что мгновенно покрываются кожей и перьями.       — Ну вот теперь я верю, что тебе лучше. В первые дни нашей встречи ты потратил почти 15 минут, чтобы это всё нарастить и ринуться в полёт над водами вокруг острова, — говорит с придыханием и жмётся бёдрами, потираясь пахом, от чего моё неровное дыхание и вовсе пропадает на мгновение.       Руки опускаются ниже, оглаживают бёдра, охлаждают кожу под коленями и разводят в стороны.       — Ты и там прохладный? — не удерживаюсь от смешка, но головка касается промежности и я простанываю, ведь она горячая, когда как весь ствол отдаёт холодом. — Ди, у меня давно не было…       — Я знаю, — и он съезжает по простыням, заставляя меня впервые в этой жизни действительно смутится в постели.       Прохладные губы, горячий язык, руки всё не отпускающие моих ног… так влажно, желанно, дурманяще…       Не выдерживаю ласки и то и дело пробирающегося вглубь меня языка, с чередующимися поцелуями у основания органа. Откидываюсь на подушку и вздёргиваю бёдрами, изливаясь себе на живот.       — Хах! Прекрати меня дразнить!       — Если бы лишь дразнил и тебе не нравилось, то и не извергся. Логично? — он убирает влагу с моего торса, пока она не засохла, и продолжает, но уже выпустив одно колено и освобождённые ловкие пальцы проникают в меня, заставляя изгибаться и желать большего.       — Ди! — уже готов просить, но он сам подтягивается и пристраивается меж моих ног тазом. Пару раз потирается и направляет себя в моё нутро, чертовски непривычно, медленно и плавно, заполняя и заставляя издать громкий стон, принося ни с чем не сравнимое удовольствие.       Шея моя покрывается поцелуями в такт неспешным, тягучим толчкам. Нет бешеной, животной скорости, с которой я привык чтоб меня брали. Ко мне не лезут целоваться в губы и мешать заглатывать изредка прохладные глотки воздуха. Ди чувствует, как моё дыхание спирает, как вновь изгибаюсь, его рука оказывается между нами и плоть овивают, неспешно оттягивая кожицу. Закрываю глаза и тону в этой нежности, чувственности и горячей прохладе.       Не знаю сколько это длится, но в какой-то момент под ухом раздаётся стон, лёгкий укус за мочку уха и Ди ускоряется, мысленно прося прощения. Я осознаю, что он не в силах себя больше сдерживать. Толчки плавны, но уже значительно быстрей, он отлипает от моей шеи, встаёт на колени и берёт меня под таз, приподнимая, резко выдёргивая свои крылья, что покоились до этого в теле. Ди слепит пронзительным светом перьев с множеством цветных бликов, что расползаются по комнате, заставляя зажмуриваться, но даже так видя этот сгусток света перед собой и через веки.       Сжимаю зубы, но сил сдерживаться нет. Открываю рот и просто вскрикиваю, сильней насаживаясь, а по комнате проходит ударная волна света с полосами тьмы, снося всю мебель, впечатывая в стены, и кажется, содрогая крыло замка.       Когда колкая, звенящая вата в голове отступает и я облизываю пересохшие губы, то вижу уже спокойно лежащего со мной в обнимку Ди. Наши крылья переплетены, и я могу рассмотреть его перья более детально. В одном крыле в сердцевинах перьев, словно в белых алмазах, плещется голубое пламя, в другом же — красное.       — Красиво. Интересно, если разбить перо, пламя вырвется наружу так же, как тьма и свет из моих? — спрашиваю и осторожно поглаживаю его крылья, стараясь не порезаться о их грани.       — Я не проверял, но думаю, можно вырвать в лесу одно, подальше от здания Академии и разбить, — хмыкает и целует меня в подбородок, а в комнату беспардонно вламываются.       — Ди! Ты что учудил?! Это что за выброс энергии был! Всю Академию тряхануло, я… ой… — и Мелоди невольно отворачивается, ведь мы даже не прикрыты простынёй. — Так это вы всего лишь отлюбовничали? Не слабо…       Она, смутившись, шныряет за дверь и уже оттуда просит, чтобы мы так не делали, ибо у неё рухнули все стеллажи с личными делами учеников, да и другая мебель в придачу потанцевала джигу-дрыгу.       Лежу тихо, а над ухом разносится смех и следом получаю звонкий поцелуй в шею, и так уже зацелованную дальше некуда.       — Полегчало?       — Ага, — расслабляюсь и просто позволяю себе уснуть, но прежде чем проваливаюсь в негу сновидений, чувствую запах пыльцы и слышу тонкий голосок.       — И зачем настолько моей пыльцой одурманивать? По-моему, он и так был согласен.       — Может и согласен, но мечтает, увы, о Другом, как бы я его не любил, — прохладные руки поглаживают по голове, и я окончательно машу рукой этой реальности.

***

      Проснулся я уже один. Ну, как один, точнее рядом с кроватью на ручке кресла пристроил свой зад Мазохист, а вот Ди нигде поблизости не было.       — Проснулся? — зубасто усмехается лис и перескакивает ко мне на кровать, не то издеваясь, не то в шутку, щекоча мой нос одним из своих фиолетовых и сейчас просто пушистым хвостом без усиления магией прочности.       — Как видишь. А где…       — По делам умотал. Но о тебе могу позаботится и я, если ты понимаешь о чём разговор? — тихо посмеивается, поглаживая большим пальцем мою скулу, прижимая ладонь к лицу.       — Дрю, отстань, — я поднимаюсь, а паршивец просто смеётся. — Так это была шутка?       — В каждой шутке есть доля правды. И правда заключается в том, что я бы не отказался тебя и твою попку как следует натянуть. И вообще — могли позвать. Был бы этакий бутербродик. Я же и снизу могу, — не то шутит, не то говорит всерьёз и протягивает мне кружку с каким-то напитком. — Не смотри так подозрительно. Это Дриа передала. А мне вообще приказали просто с тобой погулять, пока кто-то проверяет можно ли восстановить твоё старое мелкое поместье в тартаре, Артефактор.       — Хах, что мне нравится и в тоже время настораживает в Ди, так это то, что планы ему в слух говорить необязательно. Достаточно подумать.       — Так это ты у нас опять начал что-то вертеть? Как в старые - добрые? — Дрю протягивает мне одежду, огладив мой торс хвостом и хитро смотря.       — Насчёт предыдущих времён не уверен, ведь переворот в Тартаре я затевать не намерен. Я подобной ерундой сыт по горло. Соль заключается в том, что я просто возвращаюсь, как Артефактор и в нужный момент собираюсь защитить Сириуса и остальных. План прост, как дважды два.       — Ага. Как же! Без нас не управишься, — заканчивает меня одевать Дрю и встаёт у двери. — Да и твой сын по-любому вмешается, как всегда.       — Файро? Может быть, но сомневаюсь.       — Нет. Я не о нём говорю. Ведь эти дурацкие прыжки во времени — ваше семейное хобби.       — Да, Александр может и влезть. Ты прав. Значит, прежде нужно будет перехватить и его, чтобы поговорить. Чего его прыжки в 17-летнем возрасте стоили в то время, когда он даже не родился и заставил Сириуса к нему ревновать, — сам усмехаюсь, вспоминая дурацкие ситуации. — Но и с Фаем я переговорю.       Выходим из комнаты, и я решаю найти это огненное чудо. Хотя сейчас это не так просто, ведь он передружился со многими здешними и пойди теперь предположи куда он в этот раз денется, да ещё так, что может не услышать мои мысленные вопросы в своей голове. Не другой мир, конечно, но порой увлечения со сверстниками затуманивают его разум, а, впрочем, как и другим мальчишкам.       Но искать долго не пришлось — пара поворотов, вид на поляну перед замком и два бешеных огонька носятся на перегонки по ней. — А это ещё кто? Хотя погоди, я его помню. Это же Фиа? Тот, кого я в той жизни из картели Итальянской вытащил, где он банки грабить помогал? — Да, это он. Парень подрос, но всё такой же взрывной и с омерзительным характером. — А они чем-то похожи, — и потираю рукой подбородок. — Просто оба рыжие и огненные. Ну мало-ли бывает, силы огня и у одного, и у другого, — хмыкает Дрю, и я откидываю не совсем здравые мысли в сторону, окликивая сына. Два огонька по полю перестают метаться, тормозят и Фай подлетает ко мне.