***
Слышу подозрительные хлопки, шорохи и вот, судя по звуку, кто-то плюхнулся на полированный паркет со всего размаху. Дохожу до комнаты Дрю, откуда раздался в придачу и стон моего сына. Какого дьявола?! Что они там творят?! Хочу резко открыть дверь, но одна створка и так не закрыта. Прижимаюсь к соседней спиной и украдкой заглядываю в комнату, ожидая увидеть то, чего совсем не желал своему отпрыску. Файро сидит на полу в шестнадцатилетней форме и с досады бьет об ни в чём не повинный паркет кулаком, а Дрю стоит перед ним и протягивает раскрытую ладонь. — Опять ничерта не вышло! Вот у отца точно с первого раза в зверя получилось обратится! И наверняка, он знал в кого нужно оборачиватся зарание. — Не переживай, Фай, у тебя выйдет. Ни я, ни Ди тоже не знали, как выглядит зверь для нашего обращения. Мы же не Шэйд и Сириус, что б в драконов обращаться. Да и твой отец вроде в кота раньше мог, а Сириус и в волка, и в ворона на спор это делал. Но ты — не они. Так что давай-ка еще раз, — и взъерошивает рыжую шевелюру. Фай вздыхает и просит еще раз показать это медленно, стараясь обратиться по пятам за фиолетовой лисой. Вздыхаю с облегчением и оставляю их одних дальше тренироваться.***
Неспешно иду по коридору Королевского Поместья, а от моей руки тянутся чёрные и белые потоки, оставляя витиеватый узор прямо по краю потолка, извиваясь и подрагивая, поднимаясь к нему словно легчайшие нити в парах разгоряченного воздуха, оставляя лишь марево вокруг себя, и не давая увидеть чары никому за кропотливой работой. Дохожу до столь мной любимой и когда-то родной библиотеки, и покрываю дополнительными узорами тяжёлые двери. Легкий толчок и они плавно раскрывают свои приветливые недра таинственных знаний и многовековой истории. Ну хоть теперь сил отбавляй и не нужно с усилием раздвигать эти дубовые заслоны. А тут всё немного поменялось. Большой кожаный диван, чёрный экран на стене, а в завесе сотен печатей висит тот самый меч, что я ковал для Сириуса из обрубка кости крыла. Интересно, он им пользоваться смог? Или же я перестарался и вложил в столь необычный артефакт силу лишь себе под стать? Размышляю и подхожу ближе, поглаживая меч по кончику острия, приподнявшись на носки удлинивщихся ступней. Смотрю внимательно, а артефакт чуть подрагивает от моих касаний и металл становится теплей, слабо светя красным цветом кристалла в своем нутре, словно здоровается со своим создателем. Но позади неясный шум и я оборачиваюсь, отпуская меч и понимая, что он почти мгновенно затихает, вновь уходя в сон. — А меня он не приветствует и слушается из рук вон плохо. Так значит то был не сон и заклятье мне удалось? — кривая улыбка, насмешливый взгляд и это прекрасное тело в дорогих одеждах. Мне немного неловко, и я решаю поддержать разговор об артефакте, а заодно проверить свою догадку. — Не слушается? Он вышел живым? Кристалл сработал как душа? — и делаю к Сириусу небольшой шаг. — Очень своенравная и придирчивая душа. Но меня в отличие от нерадивых слуг, схватившихся за его рукоять, не обжог и не испепелил. Лишь стал мотыляться, как игривый зверь. Как ты это сделал и что в него вложил? Этот вопрос меня мучает уже несколько лет, так же как и основной: что с тобой было, — и он толкает меня в грудь, от чего тут же падаю на диван, и крепкое тело уже зависает надо мной, вытаскивает когти и хватает за лицо, испепеляя перья и смотря через маску прямо в глаза. — Ты злишься? — спокойно спрашиваю, не вырываясь и распускаю маску, заводя её адаматовые отростки себе в волосы и придерживая тем самым, чтоб не скрывали лица. — Я в бешенстве! И требую ответов, — но он не кричит, а лишь говорит властно и с нажимом. Но меня это не пробирает. Я лишь улыбаюсь и смотрю открыто на него. — Тогда успокойся. И в мече душа не зверя, а всего лишь мелкой рыбки, наполненная моей кровью. — И дурацким самомнением, прямо как у создавшего этот самовольный меч, — хмыкает и садится, когтем начиная неспешно расстегивать плащ у самого горла. — Я не уверен, что стоит продолжать начатое во сне, — сглатываю и смотрю на него приворожённым взглядом. — От чего ж? Жена? Семья? Вся моя нынешняя жизнь? — Это не моя жизнь и выбор не мой, от того мне плевать, ведь это не отразится на остальных. — А на тебе, что, отразится? — вздёргивает головой и резко разрывает рубашку, смотря скептично на корсет. — Синяков боишься? Или любовника завёл? — начинает беситься и когти его вжимаются в тело, но пока не режут. — Это не та причина, почему я сомневаюсь, а не вовсе не хочу, — мягко обхватив его запястье, опускаю руку к своему паху и он незамедлительно сжимает меня затвердевшего через ткань штанов, посмеиваясь. — Тогда что же? — Связь. — Связь? — и непонимающе смотрит. — Та, которой ты нас давным-давно наделил. Она почти иссякла, но слившись воедино мы скрепим её вновь, — поясняю и глажу его по лицу. — Так и отлично. В чём же проблема? — Она тяготит. Отвлекает. Но, с другой стороны, в свете грядущих событий, может и прослужить на благо. Но! — Но? — и замирает, наполовину расстегнув на мне штаны, под моей опустившейся рукой на его запястье. — Но я согласен, лишь при том условии, если после разгрома Пересмешников разорвешь незамедлительно эту связь и освободишь меня. Сам, как понимаешь, я не в силах, ведь это ты её навязал. — Так не хочешь быть моим? — и настороженно смотрит. — Не в этом дело. Я здесь лишний. И должен буду уйти. — Но, если так считаешь — хорошо, будет по-твоему, — и он сдергивает с меня резко штаны, а я сомневаюсь, что так просто после удастся уйти. Но выбор сделан. Руки крепко сжимают, крутят, заставляют снять с себя корсет, что летит в сторону. Грудь соприкасается с простынями и на меня наваливаются. Чувствую давление меж лопаток, промедление и вот уже голое, горячее тело прижимается сзади и каменный орган трется меж ягодиц. Пальцы оглаживают бок, сжимают, ведут по груди наверх и оплетают горло, а я вздрагиваю. Вздрагиваю от этих сильных прикосновений, от прохлады в комнате, от распаленного тела и просто от всей ситуации, которую, я, очевидно, желал больше всего на свете. Прикрываю от удовольствия глаза и прогибаюсь. Сириус пытается толкнуться и войти, но не выходит, я слишком сжат. Кажется, для него это было нежданным событием и чертыхания слышатся над моим ухом, на что посмеиваюсь. — С каких пор твой зад бронированный? Или там защитные печати кто поставил? — усмехается, что б скрыть раздражение. Оглаживаю его руку, что держит меня за горло и он неохотно отпускает. Плавно, чтобы его не разозлить, словно негодующего зверя, поворачиваюсь к нему лицом и развожу сам ноги, заводя руки сзади, раздвигая ягодицы и показывая сжатое кольцо мышц. — С разгона не выйдет. Я уже не так молод и неимоверно растрахан, — усмехаюсь, а мысленно надеюсь, что он не взбесится и не порвет меня, войдя одним грубым толчком. — Вот еще! Возится тут с тобой? — надменно воротит нос и кидает мне на живот колбу с маслом. — Сам сделай так, что б я мог тобой завладеть и без лишних сложностей. Усмехаюсь, прекрасно видя нетерпение в его действиях и взгляде. Сам сверкаю глазами, облизываю соблазнительно губы, зубами вынимаю пробку из колбы с громким чпоком, посасывая её. Масло льется мне на грудь, стекает на живот и ниже. Ловлю его на ложбинке и скользким пальцем чуть надавливаю на кольцо мышц, поигрываю бровями, откровенно играя с огнем и дразня темного. И, кажется, перегибая палку. Ох и зря я сделал последнее. Мои руки овивают черные путы и вздергивают вверх. Горячий орган трётся по промежности, собирая на себя масло и уже готовится к атаке. Нервно сглатываю и отплевываю ненужную уже пробку в сторону, а мои бедра крепко хватают и постепенно давление растет, от чего я простанываю и чувствую, как все внутри расширяется миллиметр за миллиметром в тягучей и замедленной тяге наполнения. Закатываю глаза, когда головка доходит до самого уязвимого места и выгибаюсь, вздёргивая бедрами. — Какой же ты сейчас чертовски тугой! Даже в первый раз не был таким, — говорит мне с придыханием на ухо, а я посмеиваюсь, ведь в наш первый раз я был растянут двумя органами до этого. Еще бы мне быть тугим! Не удерживаюсь от смешка и целую его в шею, сам покачивая на пробу бедрами и отдавая себя всецело на эту ночь в его власть.***
Тишина, ни единого шороха, лишь бесшумный свежий воздух, всклокоченное покрывало на диване и запах книг. Сириуса давно уже здесь нет, видимо решил предоставить возможность прийти в себя и немного отдохнуть, потому как на двери замечаю печати. Ну что ж, я ему за это благодарен. Поднимаюсь и иду через портал сразу же в бассейн, блаженствуя и чуть ли не уходя под воду с головой, слыша голоса где-то неподалёку. Должно быть идут по галерее из высоких золотых колон расписанных и выполненных под древнеегипетский орден лотоса, что пролегает по правую руку, а по левую - арочные порталы куда-то на побережье с белоснежным песком и тёплыми водами. Должно быть, очередное новшество Королевы. Не помню я такого. А через тонкий слой воды, замечаю наверху парящие вазоны с самыми настоящими деревьями и гигантскими папоротниками, свисающими лианами и цветущими без запаха цветами, явно не из этой эпохи, а откуда-то из совсем древнейших времён. Слишком здесь ныне много живых и не очень душ. Прижимаюсь спиной к бортику, высовывая голову по нос и прислушиваясь: спорят несколько служанок, быстро убегая, подгоняемых мальчишкой-слугой, которого они попробовали облить. Мики кажется? Помню его с той жизни — единственный слуга, которому дозволялось входить в покои Сириуса. Но вот и они уходят, а вслед затихают и шаги с женскими смешками и недовольными покрикиваниями старшего слуги. Некоторое время тишина овивает всё, нарушаемая лишь мерными всплесками воды о бортик бассейна от моих покачиваней в ней. Но не долго длилось блаженное затишье и моё им наслаждение. Резко похолодало и я услышал брань своей сестры, немного упитый голос Джастина (и когда успел то вновь! Я его же протрезвлял), и под конец эту серенаду довершил рациональный вопрос от Дэймона. Ну и дурдом на выезде! Погружаюсь в воду и прячусь за множество щитов и мороком личного замеса Дрю, что окутывают меня и мерцают в глади воды. Надо мной плавно плещется и переливается сверкающая поверхность и доносятся лишь отдалённые звуки. Но вот и они наконец утихают, и я резко выныриваю, создавая неимоверно оглушающий плеск на весь зал для привыкших к тишине ушей. Оглядываюсь, отжимаю длинные волосы и ловко сажусь на борт, заворачиваясь в заранее приготовленное полотенце. Все щиты растворились при выходе из воды и теперь подле моих ног колышутся цветные разводы, искрясь и хлестая о борт, постепенно утихая. Встаю, потягиваюсь и собираюсь обратно уже за вещами, как за колоннами слышу чей-то смех. Он вроде и знакомый, но в тоже время чужой, отталкивающий. Стараюсь ступать как можно неслышнее и на удивление даже мокрым ступням это удаётся. Подкрадываюсь и вижу Джастина, что прижал к соседней колонне Королеву весьма однозначно и поднимает подол её изумрудного платья. В целом ничего удивительного. В те времена у нас постоянно творились Содом, Гоморра и вечные оргии после попойки. Хочу уйти, но что-то меня настораживает. Точно, цвет платья. Я терпеть не мог и до сих пор недолюбливаю зелёные оттенки, в которые постоянно рядилась моя сестра. Ну разве что бирюзовый для меня был всегда исключением. Присматриваюсь к этой странной версии себя и что-то всё больше и больше у меня возникает подозрений. Прикрываю веки и устремляю свой взор на эту парочку истинным зрением. Вот фигура Джастина на фоне колонн — чёрная, пронизанная множеством красных нитей и парой белых, а рядом… Не пойми что. Я так разве выгляжу? Что за светлячок, перепивший радуги в погоне за золотом лепрекона? Сияет, мерцает, всё время меняя цвета… Нет, не светлячок, а испуганный хамелеон прямо на паре литрах кофе! Перевожу взгляд на свои руки — белая оболочка и сплетение множества нитей, уравновешенных и крепко переплетённых. Вновь смотрю и у меня зарождается самая неадекватная идея. Завязываю полотенце покрепче на бедрах и выхожу вперёд. — Привет, Джас! Давно не виделись. А ты, я смотрю, просто не просыхаешь? — спрашиваю шуткуя и подхожу ближе. — Шэйд? Так за стойкой был ты? А мы вот тут с Королевой думали, что одни. Ну сам понимаешь… — немного отстраняется от этого существа, желая меня приобнять, а я же, улыбаясь, подхожу на расстояние вытянутой руки и протягиваю её вперёд. — Шэйд, приятно познакомится, — делаю лёгкий поклон, а «Королева» протягивает мне руку для пожатия, мило улыбаясь. В мгновение мне всё становится ясно. Резкий рывок и я вынимаю остова крыльев, даже не наращивая, отсекая этой твари голову и тут же прячу вновь, чтобы лишний раз ими не святить. — Ты что сделал! — вопит вампир, бросаясь на меня, но я делаю ловко шаг в сторону. — Протрезвей сперва! И присмотрись, Джастин! — слышу властный женский голос с нажимом, шелест тяжёлой ткани по каменным плитам и вижу когтистую руку, что удерживает наследника на месте. Вампир шокировано поднимает голову, а вместе с ним на звук поворачиваюсь и я, видя уже не только руку, что едва меня не коснулась, но и её владелицу — красивую, не очень высокую брюнетку в чёрном платье, расшитом рубинами по длинному шлейфу. — По-твоему я бы этому грубияну, не представившемуся полностью, позволила пожать мне руку? Ни титула, не одежды, и протянутая рука явно не для поцелуя моих перстов? Я бы скорее вынула когти и отвесила ему хорошую затрещину. Хотя признать, ему её кто-то прописал до меня, судя по шрамам. Но как вы догадались? Мы не знакомы, а потому вы не могли так просто понять лишь из слухов да прагматики условного поведения, что это лишь тварь, прикинувшаяся мной, — и замирает, внимательно следя и изучая. — В теории, мог бы. Взгляните на себя и на меня. А теперь на эту тварь, — и делаю па на безголовое тело, которое уже преобразилось. — Дохлый пересмешник... Ну и гадость! Я ещё с этим и целовался! — сразу же трезвеет Джастин. Или же это Шэдоу постаралась? — Ну прям неоновая лампа в руках чокнутого диджея, — хмыкает девушка, а затем более пристально смотрит на меня, протягивая руку, а я делаю шаг назад. — Не уверен, что касаться нам - это хорошая идея. Тело конечно не то уже, но всё же, — предупреждаю её. — Ну и стрёмное же тело, — фыркает она. — А я даже и не думала, что вот их можно так вычислить, пересмешников этих. — Я тоже. Само вышло. Сейчас он почти потух. Когда живые — сверкают интенсивней. — Спасибо, я учту. Но увы, кроме меня так видеть никто не может. — Спросите своего мужа. Да и Вигория… — Эта неумёха? Ха! Да она дальше собственного носа не видит! Амбиции и похоть застилают ей весь горизонт, — говорит гордо Королева и разворачивается, более не желая слушать, стремительно уходит, не найдя здесь ничего интересного. — Ну и гордыня! — посвистываю, и сам ухожу, так и оставив не знающего что делать Джастина рядом с трупом, который постепенно стал развеиваться под действиями силы Королевы. Неужели я был настолько горд и спесив? Ну ведь Королева поняла, что я это она, а она это я. Так почему же помощи не попросила? Или считает, раз я здесь, то и просить не нужно? В целом мне её слова не нужны, но обидно. Хах! Дожили! Обиделся сам на себя! Не, технически, не на себя… Ааа! Всё, стоп, а то мозг вскипит! Нужно срочно забрать вещи и возвращаться в мастерскую, чтобы сообщить об открытии остальным и заодно научить истинному зрению Дрю и доучить Файро, на случай, если оба профаны. Но я так сильно погрузился в свои мысли, что забыл об осторожности и даже не заметил, как впечатался во что-то холодное и затянутое в нежно голубые с белым дорогие ткани. — А, прости, мне сейчас некогда, — оглаживаю задетого по плечу и иду дальше, и лишь слыша заглушенный крик рукой, до меня доходит, что произошло. Дьявол! И что мне теперь делать! Бежать? Или поговорить? Что там по времени? А тартарианский дракон его знает! Разворачиваюсь, и вижу, как Дэймон стоит в шоке. Вздыхаю, возвращаюсь и обнимаю его. — Да, я жив. Но тебе рано было это знать. Иначе можешь всё испортить, — меня крепко обнимают и лицо с горячими слезами вжимается в плечо. Чёрт, меня там ждёт Ди, а здесь этот мелкий. Вот и как теперь быть?! В голове полнейший сумбур. — Дэймон, я сотру тебе память, что ты меня видел, но ты будешь знать, что я жив. — Нет! — Не стирать? — Сотрите полностью, мастер. Иначе я брошусь на ваши поиски и тогда… — всхлипывает, оглаживает меня по щеке и чуть встаёт на носочки, целуя мои распахнутые губы от удивления, щекоча белыми кудрями шею и ключицы. — Хорошо, — запускаю руки в его шевелюру, накладывая указательные пальца на виски, стирая этот момент и смотря на покрывшиеся коркой льда глаза. — Пересмешники сияют, как радужные светлячки при истинном зрении, — шепчу ему на ухо, целую в лоб и выпускаю, разворачиваясь и уходя. Уже из-за поворота, украдкой выглядываю и смотрю, как мой ученик приходит в себя. Касается своих губ и лба, заторможено затем глядя на свои пальцы, где теплятся ещё ощущения от моего тела. — Радуга, значит. Я не понимаю кто мне это сказал, но я запомню, — кивает, разворачивается и уходит по коридору в другую сторону. Я же облегчённо выдыхаю и иду за вещами. Как хорошо, что этот мальчишка мне всецело доверяет и не стал блокировать внушение, хотя с легкостью мог бы и преодолеть его, сломав заклятье на начальном этапе.