***
Сегодня в моем малом поместье-мастерской впервые собралось так много Тёмных. Никогда не думал, что впущу кого-то кроме Сириуса дальше приемного кабинета в свои владения. Ди и Дрю, разумеется, не в счет, как и мои сыновья. Но факт остается фактом, ныне высшие Тёмные собрались в зале сотворения, вокруг защитной пентаграммы и окаймляющих рунн, преисполненные ожиданием торжественной церемонии передачи знаний, навыков и поста Королевского Артефактора новому приемнику. — Похоже, все эти снобы жаждут захватывающего зрелища, а не стандартного подписания свитка с передачей какой-либо безделушки, что будет символизировать регалии, — усмехаюсь, смотря на это сборище с крыши, дружелюбным потыкиванием логтя в бок, привлекая внимание Александра. — Ну а в чём проблема? Давай устроим им шоу, — посмеивается Алкс. — Ты и в той жизни отжигал, папа, чего бы и не в этой? — Вот издеваешься? — цыкаю на это его «папа» и недовольно смотрю. — Ну не мамой мне же тебя называть при таком-то теле, — смеётся в открытую, над моим выражением лица, что частично сокрыто маской, но никак не маскирует негодования. Пользуясь замешательством, Александр спрыгивает во внутрь купала и весьма эффектно приземляется, раскланиваясь и расшаркиваясь, держа в руке чёрную маску с вороными перьями на пруте, обернутом черной замшей, и то и дело поднося её к лицу и убирая, веселя толпу и начиная. — К сожалению, я не великолепный Шэйд Ди Дарк, и его мастерству могу лишь позавидовать, — говорит, стоя в кругу и наконец становясь серьёзным, когда смешки и аплодисменты утихают. — Но я у него учился и сам не белыми нитями шит. Потому, заверяю, вполне могу справиться с доверяемой мне должностью. Усмехаюсь в бок, поправляю маску, и пока что оставаясь наверху, слушаю, речь Алкса. А он разжимает руку, и маска отделяется от прута и на бок закрепляется на голове не скрывая лица. — Увы, даже в нашем мире не всё вечно. Кто-то приходит, кто-то уходит. Кто-то хитрей или ловчей. А кто-то непревзойденный талант. Но порой, даже талант может устать и найти достойного себе на замену. И этим «достойным», по волею свода незыблемого Тартара, стал я. В толпе раздаются шёпотки, перегляды и слышится крик: — Где это видано, что б пост переходил не по случаю смерти и тем более не по превосходству! — а за этим криком следуют освистывания, топот и другие звуки из поддержавшей сей клич толпы, создавая какофонию балагана. Делаю шаг вперед и плавно спускаюсь вниз, развевая от своей мантии тьму над головами собравшихся вместе с холодом, и тем самым переключаю их внимание, пресекая гвалт. — Тогда, — делаю паузу, коснувшись ступнями пола и осмотрев собравшихся, — я предлагаю испытать выбранного мной самолично «достойного». Поднимаю руку вверх, поправляя маску, и призываю с темнейшего и дальнего конца зала два шара адомата, размером с малое пушечное ядро. — Я сомневаюсь, что кто-то из ныне тут присутствующих сможет выполнить артефакт лучше меня, даже самый простой, как охранный браслет. Но сдается мне, что этот юноша изготовит его и не намного хуже моего, — завершаю тираду, шары зависают перед нашими лицами и толпа затихает, внимательно наблюдая. Свет меркнет в зале и сосредоточивается нежным бирюзово-лунным столбом над нашими головами, который не выходит за пределы пентаграммы, тем самым вызывая внимание собравшихся вновь к единому центру, создавая подобие сцены. Протягиваю руку вперед и шар ложится пока что просто плавно в ладонь. Алкс повторяет мое движение и замирает. — Как я сказал ранее, мы сотворим браслеты. Они будут парными, на левую, — смотрю на Александра и он кивает. — И правую руку. Пусть желающий получить сей будущий артефакт выйдет вперед и заплатит задаток за материал, — и выжидающе окидываю зал взором. Высшие перешептываются и раздумывают, а я прислушиваюсь. Многие хотят артефакт моего творения, но не уверены ещё в новом, точнее будущем, артефакторе. Кто-то сомневается в материале и его дороговизне, а Сириус уже спорит с Цепешем за право привилегии обладания: у одного статус и власть, у второго авторитет и не такой внушительный арсенал артефактов от меня. Пока зал пронизывает шорох, сомнение, неуверенность и спор, вперёд делает шаг стройный блондин и на удивление даже ныне трезвый. — Я оплачу столько, сколько нужно, — заявляет Джастин и входит в круг, не теряя возможности, протягивая нам руки соответственно, что б сделать именно под него браслеты. В зале слышится смешок и едкий комментарий: — Ещё б! Из казны то брата денег не жалко! Но не промедлительная кара постигает наглеца: глухой стук, вспышка, стон, и посмевший оскорблять члена королевской семьи благополучно затыкается, впрочем, не уверен, что навеки вечные. Вижу довольную физиономию Сириуса и пальцы в горсти после щелчка, тут же смекая чьих рук была кара. Но пора сосредоточится на артефактах. Каждый из нас начинает скручивать с вершины своего адоматового шара к ладоням вампира тонкий и гибкий хлыст, который проводит по каждой ладони соответственно, делая небольшой разрез и капли алой жидкости виток за витком плавно стекают по спирали, запечатываясь в шаре. Киваем и Джастин спиной вперед, не разрывая зрительного контакта с шарами, выходит из круга, дабы более не мешать, лишь следя за процессом как и многие здесь собравшиеся, а мы наконец можем спокойно сотворять в круге защиты, не боясь ему и ещё кому-либо навредить из присутствующих, ведь круг полностью активируется, светясь у нас под ногами не ярким светом. — Ну раз казна платит, то… — ухмыляюсь, делаю плавное па рукой своим помощникам в плащах, чьи лица скрыты голубым и фиолетовым капюшонами, призывая подать шкатулку с драгоценными магическими камнями-кристаллами и опустить ее меж мной и Александром. — Думаю, каждый из нас имеет право выбрать те или иные материалы для усиления артефакта. Взмах руки, белая вспышка прорезает пространство, кривая лента из тьмы овитая всполохами света, вытягивает алый рубин. Алск понимает, глядя на меня, что тут дело будет даже не в самом процессе создания артефакта, а в спецэффектах, которыми надобно уважить взор достопочтенной публики. Тихо посмеивается, осознавая всю иронию ситуации, и создает хлыст из чистой тьмы и вынимает аналогичный камень, притягивая к себе и подвешивая, как и я, пока просто над адоматовым шаром. Постепенно расщепляю металл на множество мелких шариков, словно управляя ртутью, вживляя зачарованный рубин в самый центр бывшего шара адамата, и начинаю оплетать красный камень сложной вязью узоров. Я не отвлекаюсь на сына, зная, что он вторит мне словно качественное эхо, отставая лишь на доли секунд, как одна волна, сменяется другой. Иной, но все такой же неотвратимой, сильной и нарастающей, несущейся к берегу и стачивающей преграды на своем пути. Яркие вспышки, сверкания, всполохи, огонь и жар начинают пробирать металл, который постепенно формируется в пружину с камнем на одной его стороне. Мы уже задали металлу память, напоив его кровью будущего владельца в самом начале, от чего пружина, она же основа, идеально повторяет диаметры и перепады руки вампира. Оставшийся металл разогреваю в тонкие листы и острые иглы, формируя контур, прикладывая листы по форме пружины и иглами пришпиливая и крепя их, создавая сложный рисунок защитных рун, быстро орудуя и сверкая иглами в льющимся на нас свете. Благо я выбрал самый простой предмет для создания, но излишние красные и голубые всполохи пламени, смешанные с искрами во время переплетения и скрепления материала придали этому зрелищу завораживающий эффект. Чувствую себя словно фокусник, что дурит публику, хоть и без этой мишуры можно и даже нужно спокойно обойтись в обычных условиях. От осознания сего почти что циркового шоу губы мои кривятся, а я едва сдерживаю смех, сверкая глазами. Но вот браслеты скованы, собраны, но нестабильны. Наколдовываем сферы с плещущейся внутри водой, что постепенно заключают в себя браслеты, и охлаждаем, стабилизируя их, от чего металл становится светлее, но по-прежнему отдаёт легким алым оттенком от напоившей его крови. Наконец всё готово, браслеты стабильны и остужены, зависая в воздухе вновь, и я наконец приглашаю вампира обратно в круг, опуская защиту, улыбнувшись и кивая, как только письмена на полу перестают светиться. Слабый укол в палец и струйка крови извивается красной нитью вокруг браслета и резко пропитывает его вновь, направляясь в кристалл, создавая впечатление что артефакты сияют изнутри багрянцем. Но стоит нам преподнести свежеизготовленные артефакты на запястье вампира, как они становятся лишь просто серебряными и подгоняются окончательно под его руки. — Уверяю всех, что разницы средь этих двух изделий и изъянов вы не найдете, как бы не силились, — но даже не успев закончить фразу, Джастину приходится отражать атаку брата и его зажимает спиной к полупрозрачному золотистому барьеру, из которого он уже успел выйти и тот автоматически активировался, а мы с сыном остались, и новым, что создали браслеты, ярко красного цвета щита. — Сириус! — возмущаюсь негодующе, скрещивая руки на груди, представляя, как бы впечатало в меня принца, коли не сработал бы барьер. Но король Тартара даже и не думает опускать руку и переставать захлестывать волной тьмы брата. — А что в этом такого? — иронизирует наглец, не снижая силы атаки. — Браслеты необходимо проверить в боевых условиях. Или ты со мной не согласен? — и смотрит внимательно на брата. — Или ты боишься, что они сломаются под давлением усиливающего перстня тьмы на моем пальце, коий ты лично изготовил пару лет тому назад, Шэйд? — и переводит взор. Едва удерживаюсь от рыка и впрямь видя тот адаматовый перстень с чёрным камнем из которого и вырывается поток тьмы. Опозорить меня решил? Вот от него точно не ожидал! Но благо браслеты надёжны и как минимум магического материала в них на порядка четыре больше. — Мои изделия не бывают хуже предыдущих, Сириус! — чуть не шиплю его имя, наши взгляды пересекаются и Темный осознает, что попрал мою гордость. — Пеняй тогда на себя за собственную глупость! Джас, скрести руки и стукни не сильно камнями друг о друга! Подсказываю, а младший вампир выполняет, догадываясь, что произойдет далее и уже ликует. А от удара прокатывается алая волна, разрывая тьмы поток и снося присутствующих во всём зале, сбивая их с ног, под неодобрительные возгласы. Но даже после такой волны, Сириус стоит как ни в чем не бывало, а рядом с ним Цепеш, что поставил собственный барьер на своего господина. — Это было занятно! — провозглашает Тёмный правитель, подходит к младшему брату, хлопает по спине и поднимает одну руку с браслетом вверх, демонстрируя всем. — По истине достойные артефакты королевского рода! Теперь я всецело могу одобрить сию церемонию! — свободной рукой щелкает пальцами и в воздухе, словно из огня и пепла, появляется чёрный свиток раскаленного пергамента с золотыми начертанными именами в нём. Недоверчиво кошусь на этот свиток, видя его впервые, и дивлюсь своему имени в нем, ведь ничего подобного никогда не подписывал. Неужели Сириус прочел мои мысли в самом начале, когда я стоял на куполе с сыном, и решил поддержать мой фарс? Забавно конечно в целом. Уже думаю, что придется картинно вычеркивать имя из списка наспех надуманным заклятьем или руной или какой вспышкой, но Сириус сам вычеркивает его, банально удлинившимся когтем, и вписывает имя моего преемника, которое загорается, сияет и вслед исчезает свиток. «И ЭТО ВСЁ?» — мягко говоря разочарованно спрашиваю. «А что же ты хотел? Лица королевской семьи всегда сами вписывают имена в этот свиток и никто иной. Это традиция. И твое я вписал давным давно. А ты не уж подумал, что это был жалкий фокус под стать твоему пафосному «фейерверку»?» — и надменно смеётся прямо у меня в голове, подходя ближе, отпустив брата, жестом показывая, что б я дезактивировал барьеры и покинул их. — Уж я-то знаю, как ты сотворяешь артефакты. И этими фокусами меня не обдуришь, — говорит совсем тихо с придыханием мне на ухо, задевая раковину губами, пользуясь моментом и отводя меня в сторону, схватив за предплечья, пока собравшиеся поздравляют и чествуют Александра и рассматривают браслеты Дждаса. — Тебя я и не собирался обманывать. Лишь это доверчивое стадо, — пожимаю плечами и ощущаю, как его рука ложится мне на спину, оглаживает позвоночник по всей длине сверху вниз и прихватывает за зад. — А где путствует твоя рука? — усмехаюсь и сам утягиваю этого прямолинейного соблазнителя прочь, в свою уже бывшую комнату, но заранее подготовленную.***
Едва дверь закрывается, как поток тьмы овивает всю комнату, и загораются сотни черных свечей. — Так ты знал, что я тебя возжелаю и приготовил всё для ритуала разрыва связи? — хмыкает не то недовольно, не то опечалено Сириус. — Ты же дал мне обещание, — и без стеснений скидываю всю одежду к своим ногам, обнажая заклятьем сразу же нас двоих. — Тогда эту последнюю нашу близость ты запомнишь на сотни лет! — рыкает, набрасывается словно оголодавший дикий зверь, от чего я валюсь в кровать на лопатки. Рывок, мои плечи сжаты, быстрый укус в шею, горячий язык по ней, кусачий поцелуй длиною в вечность и мою нижнюю губу оттягивают, посасывая, давая возможность вздохнуть прохладный воздух в уже горящие лёгкие. — Аха! — хватаю воздух ртом, -… это не актуально! Тогда уж на тысячи лет! — А лучше вечность! — распалёно ухмыляется Сириус, выпускает прокушенную губу, слизнув алую проступившую капельку и набрасывается вновь, покрывая быстрыми, резкими, страстными и до одури жаркими поцелуями шею, прикусывая ключицы, надавливая тяжестью и всем весом сверху, сжимая мои запястья и рыкая в лицо. Но я не сразу понимаю, что так он рушит морок и лишь по его взгляду, осознаю, что темный игриво ЛЮБУЕТСЯ узорами тьмы на моем теле, замерев. Так странно, обычно мне плевать или отвратительно, но от его взгляда пробегают мурашки и пробирает дрожь. — А ведь эти узоры отчасти и моя заслуга, — шепчет в полутьме сумрака мерцающих свечей, что расставлены на полу, стенах и даже свисают с потолка сложными узорами, от чего всё бликует, не держит формы, а тьма, словно и вовсе живая начинает движение своих узоров. Но это лишь иллюзия света, не более. Но почему-то я начинаю испытывать трепет. Что за чёрт! Что в этот раз изменилось от прочих десятков и сотен раз! Почему, я словно завороженный смотрю в эти бургундовые глаза и тону в отражающемся блеске свечей! — Боюсь, это я сейчас потону в тебе, — и мою ногу бесцеремонно подхватывают под колено и отводят в сторону, от чего горячая плоть словно осенний горящий пожар опаляет мои ягодицы и промежность, заставляя несдержанно простонать и самому удивиться от сорвавшегося звука с губ. — Я даже еще не в тебе, а ты так реагируешь, — и эта желчь, издевка, словно легкое перо ворона проходит ветерком по моей груди, щекоча. Но я не смеюсь, лишь замираю от удивления и переизбытка ощущений на мгновенье, а затем сам развожу ноги. — Тогда добро пожаловать, — и криво усмехаюсь, копируя усмешку своего партнера, хватая его за бок, проскальзывая рукой на спину и надавливая. — Так не терпится покончить со всем? — Так не терпится слиться с тобой последний раз, разделяя твои ощущения до последней капли. Если ты понимаешь, о какой капле идет речь, — усмехаюсь, мысленно показывая фонтан извержения в экстазе его собственного тела, отвожу одну ногу еще больше в сторону, привнося немного смазки на свою промежность и резко запрокинув другую на его бедро, пяткой надавливаю на копчик, заставляя войти в свое лоно и вместе с тем кусаю в шею, вскрикивая в унисон. Все тело пробивает дичайшее возбуждение. Но как? Я ведь был и так вполне готов, а эта волна жара и экстаза, что распаляет тело, возносит на самый верх… Неужели… — Чёрт! Я чуть не излился из-за твоих ощущений, Сириус! — рыкаю и продолжаю давить пяткой, не позволяя отстраниться ни на миллиметр, возжелая как можно дольше продлить это ощущение пред гранью блаженства. — Это ещё спорно… чьи они… Так жарко… и эти пошлые мысли и фантазия… — и горячие руки плавно обхватывают мою талию, спускаются к бедрам и задирают обе ноги вверх, накрепко сжав под коленями. — Ты дрожишь здесь, — сжимает ноги. — Пульсируешь тут, — делает плавный толчок. — И стонешь прямо сюда, — и раскаленные губы накрывают мой рот, овладевая им и сплетая наши языки в бешеном танце. Перед глазами сверкают искры, не могу смотреть в его. Слишком это бесстыдно, жарко, упоительно и дико возбуждающе! Прикрываю веки и… ох… лучше б я этого не делал! Тело словно начинает падение в бездонный колодец, наполненный экстазом, моими стонами, пошлыми фразами, разрядами тока, что бегут по коже и чего-то ещё. Словно из меня вытягивают мою тьму и она извиваясь завязывается в спирали, знаки вечности и узлы с чужой, но такой знакомой черной бездной сил. Сладкий стон, влажный звук, погружение до предела и плавный откат и вновь набегающая волна или таран, что уже ворвался в крепость, но не останавливается. А тьма обвивает руки, ноги, горло… Но не душит, лишь звенит, все натягиваясь с каждым ускоряющимся движением, с каждым моим экстазом и трепетом, звенит и тянется от самого сердца к чужому, но знакомому, стучащему в унисон бешеный марш совокуплению. Тело напряжено и в тоже время расслабленно. Или напряжен он, а расслаблен уже я и не раз? Или вот волна нового напряжения подкатывает к самому моему естеству? Кто из нас сверху, кто снизу? Все перемешалось… Где его ощущения, где мои? Нет… не так… где мое тело, а где его? Кто в ком? Кто здесь держит ситуацию, кто управляет, а кто подчиняется… Нет ответа, потому что мы сейчас едины. Два тела, два существа, но слитый разум и одно чувство… Чувство всецелого поглощения, или отдачи? Неважно… Кажется, это восхитительно, влажно, превосходно и… горько? В голове раздается звон, перед глазами пелена, связующая тьма натянута сильней, чем тетива или любая струна. Она дрожит, отдает в сердце и резко разрывается, заставляя оглушить самих себя же криком, когда-то единым существом. Тяжело дышу, Сириус покидает мое тело и откатывается на спину, подле, пытаясь заглотить воздух так же, как и я, держась за грудь и под нашим взором черные нити возвращаются в тела своих хозяев, более не связанные меж собой. Переглядываемся и осознаём: «в этот раз все сработало» — Похоже, чтение мыслей друг другом это остаточное явление. Но и оно пройдет, если вы не будете это делать часто, — раздается голос пред нами и постепенно стабилизирующееся зрение показывает стоящего у ложа Ди без маски и капюшона. — Дэймон? — ошарашенно взирает на него Сириус. — Ди, что ты здесь делаешь? — перевожу дыхание и не понимаю, как он вообще попал в эту комнату. — Вы чуть этим ритуальчиком не угрохали весь дом, — хмыкает Выйлел позади нас. Приподнимаюсь на локте и еще более удивленно взираю на фиолетовласого. Ну ладно Ди прошёл мои запечатывающие и охранные письмена на двери, но этот то! — Мы сперва и не вмешивались, но когда на 4 день тьма стала вытекать из комнаты, я поставил барьер, — присев на чудом не испачканный угол кровати, пояснил Ди. — Но спустя еще сутки, вы прорвали барьер и весь этот мрак ринулся наружу, заполняя и оплетая поместье. Такого я допустить не мог, с учетом, что это место более нам не принадлежит, а новому Артефактору. Оставлять ему руины — дурной тон. Как итог, нам с Дрю пришлось вломиться к вам и держать еще сутки барьер вокруг ложа и вас, если конечно черный метающийся и источающий во все стороны кокон тьму, можно назвать было вашими телами. — Я уже подумывал вас расцепить самому, — кивает Дрю, а я замечаю и впрямь остатки сиренево-голубого барьера вокруг ложа. — Но Ди запретил вмешательство. — А вы двое разве способны сдержать нас? — вмешивается Сириус. И… Дэйман, когда успел так вырасти? И волосы длинней? Мазохист? От тебя по другому пахнет? — Тише, — говорит Ди, кладет руку на лоб Сириуса и он немедля засыпает. — Он забудет эти пару минут и скоро проснется. Как раз сможете поговорить, а мы уходим. — Погоди, Ди… Мы тут провели 6 дней? — уточняю, видя, как Дрю уже вышел, а Фрост застыл на пороге. — Да. И я боялся за тебя. Но все уже хорошо, — легкий кивок, и дверь за ним затворяется. Выдыхаю и расслабленно падаю на подушку, ведя рукой по щеке Сириуса, от чего он жмурится и открывает глаза. — Тебе не мокро? — усмехаюсь и прикрываю глаза, лишь после ухода Ди, осознав насколько измотан и укладывая голову на плечо Сириуса, так и не услышав ответа, отключаясь.