Президент студсовета - Бэкхён!

      Все беды в этом мире, как известно, из-за айдолов.       Не успел Бэкхён разобраться с фестивалем и художественной самодеятельностью, за которую вся театральная труппа получила по одаренным головам от директора, который, в свою очередь, отчаянно краснел перед жюри. Не успел Бён с этим разобраться, как новая беда настигла президентскую голову. Соседнее кафе до такой степени разбогатело, что его дирекция стала приглашать по вечерам аж целую одну группу третьесортных айдолов из богом забытого агентства. Фанаткам же обычно было плевать на вокальные данные участников, от которых даже танцующие на ушах медведи с жалобным писком прячутся в берлогах. Влюбленные до потери разума и способные умертвить любого, кто плохо отзовется об «этом милом пирожочке, этой заечке, этом эльфёнке», заполонили все кафе и близлежащую улицу. И это обстоятельство невообразимо плохо сказалось на экономике мейд-кафе, в котором работал Бэкхён. А заодно и на его самочувствии.       Президент студсовета побледнел, осунулся, жалобно выглядывал в окно на толпу фанаток, с тихими вздохами протирал пустые столики и — о боже — перестал закрашиваться подводкой, как тайская танцовщица. Бэкхён не сразу заметил зашедшего в зал Чанёля, что повергло последнего в шок. От возмущения Пак злобно дернул за юбку проходящего мимо Бёна и уронил его рядом с собой на стул.       — Где мой десерт для постоянного посетителя? И где «добро пожаловать, хозяин»? — недовольно спросил Чанёль, пытаясь привлечь внимание президента взмахами руки. — Бэкхёни, ты меня слышишь? Эй, там акция на лапшу!       Но Бён лишь вяло оглянулся и замер, пытаясь сфокусироваться на сидящем перед ним однокласснике. Пак, как обычно, широко улыбался и покачивал ушами, заставляя Бэкхёна едва заметно морщиться от неприятного покалывания в животе, словно после испорченного кимчхи.       — Какая лапша? — контужено переспросил президент студсовета. — Ты о чем?       — Ты так расстроился из-за выступления? — Чанёль вытаращил глаза, что сподвигло Бёна очнуться и тряхнуть головой.       — Нет, могло быть и хуже, — пробурчал он.       — Ну да, Цзытао даже не убился, когда носил декорации, — философично заметил Пак. — Так что на выходных проведем не поминки, а празднование. Ты же с нами?       Официантка-горничная неопределенно повела плечами и взглянула в окно, за которым подпрыгивали от интереса юные фанатки. Чанёль проследил за взглядом Бэкхёна и несколько раз глубокомысленно моргнул, чтобы прийти к логичному выводу.       — Ты фанбой что ли? Фанатеешь по этим парням? — Пак по-дружески толкнул Бёна в плечо, от чего президент чуть не упал со стула. — Так сходи, а я подежурю тут, все равно посетителей нет.       Бэкхён дико посмотрел на Чанёля, замечая, что тот иначе уложил волосы, закрепив их лаком, и надел новую рубашку. Такие вообще-то нельзя было носить в школу, и Бён должен был безжалостно отчитать нарушителя режима. Но тирада о неправомерности действий негодника Чанёля сказала бы лишь о том, что Бэкхён следит за тем, как одноклассник одевается и как он выглядит. А президенту не хотелось признаваться в этом даже самому себе.       Пока Бэкхён витал в облаках несокрушимого очарования новой рубашки Пака, Чанёль нетерпеливо поерзал на стуле и щелкнул пальцами перед лицом собеседника.       — Пойдешь? — переспросил новенький.       — За кого ты меня принимаешь? — вдруг окончательно очнулся Бён и, праведно возмутившись, надулся. — Разве я похож на голубка, фанатеющего по айдолам-парням?       Чанёль прикусил губу, но чистосердечно кивнул. Он не считал фанбоев геями, но Бэкхён даже без подводки вокруг глаз был похож на них. Особенно если учитывать, что он сидел перед Паком в коротеньком платье с рюшами и задумчиво сжимал тонкими пальцами край юбки.       — А что тогда?       — Из-за этих парней у нас совсем нет посетителей, — пожаловался наконец Бэкхён. — Так как их фанатки перегородили всю улицу, до нашего кафе не доходит ни один посетитель. Да и из-за живой музыки даже парни туда заходят.       Окинув зал оценивающим взглядом, Чанёль понимающе кивнул. Мейд-кафе было пусто, на кухне царила тишина, а официантки-горничные не бегали между столиков, потряхивая пышными юбками. Но главное, Бэкхёна эта ситуация заботила, будто его собственное кафе разорялось. Пак укусил себя за щеку, задумавшись, и вдруг вскочил.       — Не расстраивайся, Бэкхёни, завтра у вас все наладится!       С этими словами из кафе выбежал последний посетитель. Бён меланхолично вздохнул и пошел в служебное помещение. Не было смысла оставаться на рабочем месте, поэтому он отпросился уйти домой пораньше. Хоть это кафе и не принадлежало ему, наблюдать за тем, как опустело то, во что он вложил кучу сил и эмоций, было ужасно. Поэтому Бэкхён сбежал.       На следующий день ничего не наладилось. Когда президент студсовета вернулся из школы, посетителей не было, а его коллеги устроили соревнования по плевкам в потолок, после которых пришлось оттирать лица от слюней. Бэкхён с досадой вздохнул и без особого удовольствия все-таки накрасил глаза. Он надеялся на то, что крестная фея Чанёль превратит мейд-кафе в конфетку, но из-за очереди фанаток к соседнему заведению, снова никто не хотел заходить. Люди обладали странной привычкой при виде очереди, даже самой гигантской (особенно самой гигантской), становиться в нее без раздумий.       Однако внезапно в кафе ворвалась растрепанная девушка и ткнула Бэкхёну в лицо какую-то разноцветную бумажку.       — Он, правда, приезжает в ваше кафе?! — завопила посетительница.       Бён отлепил от лица листовку и с недоумением посмотрел на яркую фотографию. На ней красовался ухмыляющийся Пак Чанёль в какой-то идиотской кепке и с розой в зубах. Над фотографиями расположились большие буквы, складывающиеся в «Только сегодня и только в мейд-кафе восходящая звезда из Японии выступит с эксклюзивным концертом!» Бэкхён раскрыл рот и вытаращился на девушку.       — Я так люблю этого артиста! — щебетала новоиспеченная фанатка Чанёля. — Он такой клевый. Так поет!       Бэкхён готов был поклясться, что японская звезда корейского образца восходит не дольше суток, но предусмотрительно промолчал и указал рукой на один из свободных столиков.       — Проходите, госпожа.       Через полчаса восторженные люди с листовками заполнили зал кафе, отчего пришлось даже внести несколько столов и теснее сдвинуть их. Лухан, быстро сориентировавшись в происходящем, организовал импровизированную сцену и начал распродавать сувениры и пирожные с именем японского гостя. Предприимчивые китайцы, что с них взять.       Бэкхён не бегал так, как в этот раз, даже в самые лучшие для кафе времена. Поэтому он не заметил, как пролетели несколько часов рабочего времени и наступил вечер. Чтобы отдышаться, президент встал рядом со служебным выходом и облокотился о дверь. Вдруг она распахнулась, чуть не уронив Бёна, и на плечо парня легла чужая рука.       — Бекхёни, ти-таки должен мени желанье за те, що я так одягнувся, — раздался голос над ухом.       Не успел Бэкхён и пискнуть, как его вытащили на улицу и развернули к себе, красуясь.       — Так это ты восходящая звезда из Японии?       — Дивчата люблять таинственных иноземцив.       Бэкхён рассмеялся, глядя на то, как лопоухий кореец старательно изображал иностранца. Чанёль натянул на себя красные штаны, футболку с Майклом Джексоном и черное пальто; беря пример со старшего, подкрасил глаза и зачем-то сощурил их, от чего стал похож на подслеповатого беженца, имеющего дедовские представления о моде. Видя, что президент положительно оценил новый имидж, Пак тоже засмеялся, от удовольствия избивая свою ляжку.       — Ты хоть петь-то умеешь, японское дарование? — сквозь смех, удосужился поинтересоваться Бэкхён.       — Вообще-то я юный Моцарт. Граю на гитари з шести рокив и все такое.       Бэкхён счастливо пнул Чанёля, все еще посмеиваясь от речи последнего.       — Действительно собрался играть?       — Ага, даже гитару принес, — Пак кивнул на инструмент и гордо задрал нос. — Но это все для того, чтобы пропиариться. После нашего выступления на фестивале захотелось стать актером и музыкантом.       Бэкхён, подпрыгнув, дал Чанёлю подзатыльник, а тот дернул президента за юбку. Обменявшись любезностями, юные пиарщики мейд-кафе разошлись. Пак запрыгнул на импровизированную сцену из пластиковых коробок для фруктов, а Бён отправился за подносами с напитками.       — Цю писню я написав для своих друзив, — заглушая аплодисменты, раздался голос Чанёля. — Ми з ними дуже любимо Шекспира.       Заставив Бэкхёна подавиться смехом, Пак несколько раз прицельно ударил по струнам и запел. Бён был на миллион процентов уверен, что не только слова, но и язык был выдуман восходящей звездой. Артист походил на пятилетнего ребенка, смотрящего по телевизору выступление Леди Гаги и орущего в пульт никому непонятные слова, которые лишь отдаленно напоминали реальный текст песни. Но кому вообще нужны эти слова, когда Чанёль пел лучше всех слащавых айдолов вместе взятых? Его голос, ломающийся, немного хриплый, иногда срывался, иногда дрожал. Пак захлебывался звуками, шумно вдыхал воздух, неловко задевал микрофон. Но Бэкхён стоял, как истукан, и пялился на сцену. Он ни за что не назвал бы выступление профессиональным, но от него невозможно было оторваться. Остальные зрители, похоже, разделяли это чувство.       Отвлек Бэкхёна только звон колокольчика над дверью и прохладный сквозняк, шмыгнувший между столов. Обернувшись, президент обнаружил Сехуна, неловко почесывающего затылок. Вид младшего заставил поежиться и вспомнить произошедшее двумя днями ранее. Друзья — если их все еще можно было так называть, хотя Бён уже не решался — так и не поговорили, разойдясь тогда. Стоило выяснить, что происходило между ними. Но это сделать было стыдно, поэтому оба благополучно проигнорировали необходимость поговорить.       — Привет, — махнул рукой Бэкхён и попытался изобразить дружелюбную улыбку. — Ты пришел-       — Лухан позвал меня, — перебил Сехун, подходя ближе и пряча взгляд.       — Ты знаешь Лухана?       Бён озадачено глянул на младшего, но тут же последовал его примеру и принялся изучать блокнот в своих руках. Вряд ли Сехун мог бы узнать повара после их встречи, когда Лу предстал в более пикантном образе.       — Да, мы познакомились недавно, — наконец ответил О и прищурился. — И он сразу сказал, что работает здесь и что принимал у меня заказ в образе служанки.       Бэкхён поджал губы и кивнул, пропуская Сехуна вперед. Значит, Лухан не побоялся, что над ним будут смеяться. Хотя О и не был его лучшим другом, китаец не стал врать ему. Бён чувствовал себя пристыженным золотистым ретривером и хотел забиться под диван, но он был взрослым парнем и должен был разносить заказы, поэтому указал Сехуну на служебную дверь.       — Он в кухне.       Сбежав от Бэкхёна, Сехун открыл указанную дверь и зашел в небольшое хорошо освещенное помещение. Парню сразу махнул рукой его новый знакомый, разбирающийся с баночкой взбитых сливок, и поманил к себе. Лухан с белым колпаком на голове выглядел смешно, даже смешнее, чем в платье горничной. Было совершенно непонятно, зачем он нацепил колпак, ведь густые волосы все равно выбивались из головного убора и торчали в разные стороны.       — Как твоя коленка? — тут же поинтересовался китаец.       — Нормально.       Сехун был крутым парнем, но почему-то смог выдавить из себя только такой ответ и поклон. Его коленка очень болела и чесалась, однако пожаловаться на это Лухану было не по-пацански. Поэтому Сехун мужественно прикусил губу и одернул края рубашки.       — Видел, как там Чанёль выступает? — не унимался Лу, ожесточенно встряхивая взбитые сливки. — Он же твой одноклассник?       — Видел, — коротко кивнул О и почувствовал необходимость сказать что-то остроумное, чтобы произвести впечатление на нового знакомого. — Нет, я учусь на класс младше.       Лухан оценил меткое замечание Сехуна и украсил пирожное белоснежным, пахнущим ванилью кремом. А затем вдруг протянул руку с баллончиком взбитых сливок к собеседнику.       — Хочешь?       — Съесть? — вытаращил глаза Сехун.       — Мне казалось, это я плохо понимаю по-корейски, — усмехнулся китаец и тряхнул запястьем, привлекая внимание. — Открывай рот.       Почему-то Сехун размышлял недолго и, наклонившись, чтобы Лухан не тянулся, закрыл глаза и раскрыл рот. Пытаясь не рассмеяться, китаец выдавил немного сливок на язык парня и скомандовал есть. По лицу Сехуна было понятно, что ему пришелся по вкусу такой десерт, хотя О и пытался сделать наиболее непроницаемое выражение. И кто внушил этому мальчишке, что людям нравятся только крутые парни?       — Кстати, у меня есть билеты в кино на сегодняшний ночной сеанс. Хочешь пойти?       — Ты пойдешь со школьником, хён? — Сехун озадачено моргнул, облизываясь.       — Конечно, тебе ведь нельзя на ночное кино без взрослых, — пожал плечами Лухан. — А одному ходить скучно.       — Тогда я пойду!       Сехун и не помнил, когда в последний раз ходил развлекаться без Бэкхёна, но эта идея воодушевила его лучше любой мотивирующей цитаты из мужских пабликов. Лухан был честный, говорил с сильным акцентом и пах лапшой быстрого приготовления, а еще он начинал нравится Сехуну только из-за того, что замазал ему коленку зеленкой и позвал в кино.       После окончания концерта восходящей японской звезды и закрытия кафе, Лухан с удовольствием пересчитал заработанные деньги, записал их количество в отчетный журнал и потащил нового друга в кино. А Бэкхёну пришлось около часа прятать Чанёля от новоприобретенных фанаток. Парни заперлись в раздевалке и ждали, когда возбужденные крики снаружи кафе стихнут.       — Неплохо выступил, — стягивая фартук, заключил Бэкхён.       — Я знаю, что был классным, — застенчиво ответил Чанёль и растрепал волосы. На самом деле, он волновался и сильно вспотел, когда только вышел на коробки из-под фруктов, но его выступление действительно можно было назвать удачным.       — Как ты вообще привел такое количество народа?       — Ну, — Пак смутился, не зная, что ответить, но в итоге решил выдать правду. — У моего отца много денег, поэтому я напечатал пару тысяч листовок и утром разослал по всем школам этого района.       — Они напечатаны на глянцевой бумаге, — с тоской заметил Бён, достав одну из листовок из кармана юбки. — Очень дорого, наверное.       — Пустяки, — махнул рукой Чанёль. — Сказал отцу, что готовлюсь к тому, чтобы оккупировать обложки всех глянцевых журналов. Ему понравилось это мое увлечение гораздо больше, чем компьютерные игры.       Бён закатил глаза и рассмеялся. Переодевшись, он, подобно агенту разведки, выглянул в опустевший зал. За любопытным бэкхёновским носом показалась ушастая голова Чанёля. Пак изобразил руками рацию и доложил об обстановке. Так они пробрались к служебному выходу и, заперев кафе снаружи, снова захохотали, чуть не падая. Только раскат грома заставил парней заткнуться и встрепенуться, превращаясь из шпионов в перепуганных цыплят.       — Кажется, дождь собирается, — даже не подозревая о своей схожести с известным советским персонажем, изрек Бэкхён и взглянул на небо, затянутое облаками.       — А у тебя только школьный пиджак… — протянул в ответ Пак.       — Помнишь, что я говорил про куртку? — Бён угрожающе глянул на новенького и выпятил нижнюю губу для пущей убедительности. — Предложишь ее, и я-       — Но у меня пальто!       Из-за Чанёля могло развиться косоглазие, ведь нельзя так часто закатывать глаза, поэтому Бэкхён проигнорировал возмущение своего собеседника и пошел вперед. Все-таки до дома президента было не так далеко: всего парочка кварталов, поэтому он должен был успеть добежать до того, как пойдет дождь. Но Пак увязался следом и этим, по-видимому, навлек кару стихии.       Дождь не просто пошел, он хлынул, как прорванная труба с ледяной водой. Две избранные непогодой жертвы не успели добежать даже до автобусной остановки, чтобы спрятаться под ней.       — Вот черт, — Бэкхён попытался перекричать дождь, но тот заглушил его слова.       А Пак замер на месте, глядя на президента, который выглядел ужасно: размытая подводка, прилипшие ко лбу волосы, красный от холода нос. Он был похож на того самого зайку, которого бросила хозяйка. Хотя в отличие от зайки матерился и обсыпал непогоду самыми страшными ругательствами.       — Чего ты встал, идиот, побежали быстрее! — орал Бэкхён, жмурясь, чтобы капли не попадали в глаза, и отплевываясь от воды, стекающей в рот.       Бён махнул рукой и метнулся бежать к ближайшему месту, где можно было переждать дождь, но Чанёль ловко схватил его за запястье и дернул обратно. Пак быстро стянул с себя пальто и одним движением накрыл их с Бэкхёном, пряча головы от ледяных капель. Это было как в дорамах и очень по-пидорски. Но так Чанёль и Бэкхён бежали до самого порога дома, стоящего на одной из старых улиц.