POV Автор
Гермиона Грейнджер стояла на вокзале, глядя на то, как из прибывшего несколько минут назад поезда выбегают один за другим ученики. Вся платформа Хогвартс-вокзала кишит ими, снующими туда-сюда и возбуждённо делящимися о каникулах, тех разительных переменах, что произошли всего за неделю. Гриффиндорка стояла в стороне от шума, гама и прочей суеты; ожидая собственных друзей, девушка невзначай бросила взгляд на вагон Слизерина и в этот самый момент к ней подоспели с приветственным кличем. — Гермиона! Обернувшись на голос, шатенка улыбнулась. Перед ней собственной персоной стояла блондинка с серьгами из редисок в ушах. Её синий галстук как нельзя кстати гармонировал с белоснежными прядками волос и голубыми, бездонными глазами. Казалось, в них плескалось море доброты и понимания к каждому человеку. Именно такой была Лавгуд. — Привет, Луна, — поздоровалась она в ответ. — Как прошли твои каникулы? — Мы с отцом ездили в Норвегию, там появился новый сорт морщерогих кизляков, — с возбуждением поведала когтевранка. — Там было очень красиво, — восхищение слышалось в её голосе за версту. А затем, словно исправившись, Луна улыбнулась и спросила: — А ты как отдохнула? Гермиона пожала плечами. Рассказывать всю правду Полумне о выяснениях отношений с отцом не хотелось, а память об утрате матери была ещё слишком свежа, чтобы, радуясь, посещать Хогсмид или как-то веселиться. Поэтому все каникулы гриффиндорка усердно посещала библиотеку, штудируя учебники и энциклопедии на предмет различной информации. Теперь, когда домашнее задание было выполнено на неделю вперёд, девушка чувствовала острую необходимость наконец-таки увидеть друзей. Слишком сильно она по ним скучала, и в то же время слишком сильно хотела отсрочить тяжёлый разговор с Роном, который, в связи с его поведением, не может не состояться между ними. Девушке хотелось верить, что она выдержит все тернистые пути с достоинством. — Да ничего интересного. Ходила в библиотеку, целыми днями за учебниками. Даже в Хогсмид не вырвалась, — грустно улыбнувшись, поведала она. Полумна удивлённо приподняла брови. — Так это нужно исправить! Давай в ближайшую вылазку все и соберёмся? Я, ты, Гарри, Рон, Джинни, Невилл… Можем ещё кого-нибудь позвать, — предложила Лавгуд. Гермионе это предложение показалось очень заманчивым, но она не была уверена, что у ребят найдётся подходящее время и желание для воплощения задуманного. — Я поговорю с ними, мы подумаем. — Отлично, тогда договорились, буду ждать. Ты извини, у меня ещё на сегодня дела, нужно закончить эссе для профессора Снейпа, — Гермиона понимающе кивнула, ведь зельевар не простит промахов ученикам. Особенно, если те обучаются не в его факультете, — Нужно бежать. Ещё увидимся! — Пока, — ответила Грейнджер и, проводив когтевранку взглядом, обернулась вновь к платформе. Ребят нигде не было видно. Зато от вагона Слизерина направлялось трое учеников, как на подбор — Паркинсон, Забини и Малфой. Увидев последнего, Гермиона почему-то испытала дикое желание остаться незамеченной. Она и сама не понимала, зачем отправила то дурацкое письмо и, конечно же, глупо надеялась на ответ в течении последующего дня, чего так и не произошло. Видимо, Малфой просто решил, что она полоумная и оставил послание без ответа. А, может, просто замотался и забыл? Когда слизеринец поднял взгляд и заметил её, Гермиона подумала, что внутри сейчас всё перевернулось. Она сама будто встала с ног на голову, сделав кульбит и двойное сальто. Внутри так нехорошо похолодело. «Что-нибудь скажешь, Малфой?» — одними глазами спросила гриффиндорка, пока они приближались к ней и расстояние сокращалось, — «Давай. Например, то, что я не имела права писать тебе, как грязнокровка. Тебе пришлось несколько часов проторчать в ванной, отмывая руки? А, может, ты рассказал своим дружкам об этом и вы весело потешались над дурочкой-Грейнджер?» Когда между ними оставалось всего пару сантиметров, Малфой резко отвёл взгляд и прошёл мимо с совершенно безразличным лицом. Так, будто он и вовсе не заметил её, будто она всего лишь грязь, на которую он взглядом попал, пребывая в задумчивости о чём-то отстранённом. Гермиона резко выдохнула, поняв, что даже забыла дышать в тот момент. Интересно, сколько она так простояла и как выглядел со стороны весь этот цирк? Она опустила взгляд на землю. Апрель месяц уже вступил в свою законную силу и вокруг всё цвело и благоухало. В воздухе царил этот аромат сирени и свежести, которую она практически не ощущала, потому что сейчас единственное, что чувствовала Грейнджер, вводило её саму в шок. Запах его одеколона. Он был настолько приторным и притягательным. Море. Она чувствовала, что он пахнет морем. Этот солёный запах сразу нарисовал в воображении морской бриз. И его глаза… Серые, спокойные, непоколебимые. Он повёл себя так, будто ничего не было. Будто не он извинялся перед ней, и не с ним они провели вместе ночь в чулане. — Мне жаль, Грейнджер. Он пожалел её. Пожалел о своём поступке. Он переступил через себя, сказав ей это, именно ей, грязнокровке! А теперь всё было так, будто он и вовсе не знает её. Точно в первый раз увидел. Это Гермиона увидела его впервые таким. И она испугалась того, что тихо закралось, зашевелилось внутри, когда слизеринец опустил свой взгляд. «Спокойно, Гермиона. Это уже смахивает на клинику, — произнёс внутренний голос. — Ты просто переутомилась. Ещё бы! Все каникулы за учебниками… Просто книжный монстр какой-то. Тебе нужно развеяться и отдохнуть, и всё обязательно пройдёт.» Да. Нужно. Нужно поговорить с ребятами по-поводу предложения Луны. А пока что… Обдумать она не успела. К ней резко подскочила Джинни, обняв на ходу. Грейнджер просто раскрыла объятия и ответила ей тем же, а затем обеспокоенно спросила: — Где мальчики? Джинни шмыгнула носом и, опустив голову, изрекла: — Они придут позже, — а спустя мгновение спросила. — Пойдём в школу? — Пешком? — Ну да, — Уизли кивнула. — Погода такая замечательная… Гермиона Грейнджер очень хорошо знала Джинни Уизли. Ещё со второго курса, когда рыжеволосая поступила в Гриффиндор, между ними воцарилась некая дружба и понимание. Даже учась на разных курсах, они проводили немало времени вместе, ведь Гермиона дружила с Роном и Гарри, а первый был старшим братом Джинни, что уж говорить о том, что после она и вовсе была его девушкой! Поэтому, исходя из опыта общения в несколько лет, шатенка сделала вывод, что тут явно что-то не то. Её подруга была на взводе. — Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась она. Джинни покачала головой. — Нет, с чего ты взяла? — Да так, просто… Ты грустная какая-то, — подытожила девушка. — Устала с дороги, — пояснила Уизли. — Ну, тогда, может быть, карету? — предложила Грейнджер. До школы они добрались молча. Уже возле самого крыльца Уизли сказала, что ей нужно с кем-то переговорить и, извинившись, ушла. Гермиона проводила подругу тревожным взглядом и, пообещав себе осторожно расспросить обо всём Гарри, отправилась в гостиную.***
— Продали?.. — потрясённо спросил Блейз Забини, глядя на подругу. Лицо мулата вытянулось от непонимания и шока ввиду услышанного им — разум отказывался принимать такие средневековые итоги событий! Пэнси в очередной раз кивнула. — Но… Как? — Я и сама не знаю, — по щекам Пэнси скатилось пару слезинок, которые она поспешно вытерла. — В общем, я решила, что должна уйти из дома и… Уехала, — грустно рассмеялась, пытаясь не разреветься ещё больше. — Прожила остаток каникул в «Дырявом котле», это вы знаете. — А что будет потом? — задал вопрос слизеринец. — Куда ты вернёшься, когда наступит лето? Пэнси вздохнула, пытаясь успокоиться. — Не знаю… Правда, не знаю. Придумаю что-нибудь. Драко, всё это время молчавший и, по видимому, пребывавший в своих каких-то мыслях, опёрся локтями о колени и, глядя ей в глаза, серьёзно произнёс: — Вместе придумаем. Мы тебя в беде не бросим, — Блейз кивнул в подтверждение этих слов. — Давай, утри слёзы, Пэнс. Ты сильная и вместе мы справимся. Она совсем не возражала против «Пэнс». Не тогда, когда так её называл Драко или Блейз. Потому что они были её друзьями, им она доверяла так же, как и себе самой. И сейчас слизеринка почувствовала, что у неё есть семья. Когда карета остановилась и они покинули экипаж, до ушей донёсся знакомые голоса. Это были остальные ученики, тоже прибывшие на остановку и теперь собиравшиеся в группки для того, чтобы вместе пойти прямиком в Хогвартс. Пэнси тащила свой чемодан, шагая слева от Драко, который рассказывал ей наперебой новости, произошедшие во время каникул. Помолвка с Гринграсс всё же состоялась и теперь юноше было несладко на душе от того, что он позволил себе прогнуться под волю отца из-за его угроз в сторону матери. — Ты всё сделал правильно, — сказала Пэнси. — Нарцисса теперь в безопасности? — Надеюсь, что да, — ответил Малфой-младший. — В противном случае я лично прикончу своего отца. — Я думаю, если Люциус заключил с тобой такой договор, то он сдержит своё слово. Какой смысл ему лишать себя жены и тебя матери, если ты сделал всё так, как он хотел? — Ладно, давайте сменим тему. После этого Пэнси уже не участвовала в разговоре. Её мысли снова витали вокруг родителей, злосчастной помолвки и её побега из дома. Отовсюду на неё уже сейчас смотрели, как на ненормальную, и можно было не сомневаться, что уж однокурсники со Слизерина явно в курсе произошедших событий. Под осуждающими взглядами таких, как Нотт, Эйвери, Гринграсс, Булдстроуд хотелось утопиться или вовсе исчезнуть куда-то. Но худшее ждало её впереди. Когда они вошли в подземелья, то за поворотом Пэнси почувствовала, как её остановили, преградив путь. Красно-золотистый галстук. Рыжие волосы. Уизли? В этот момент слизеринка была готова проклясть кого угодно за бредовую идею рыжеволосой «пересечься» с ней лично. Удивлению её не было предела. — Паркинсон, надо поговорить, — произнесла Джинни, и тон её говорил сам за себя. Непростой разговорчик намечается, не так ли? — Прости, Уизли. Я по помойкам не шляюсь, так что мы нигде не могли пересекаться. Не о чем нам разговаривать, — слишком жёстко ответила Пэнси и уже обошла её, как гриффиндорка резко ухватилась за плечо. — Слышь, руки свои прибери от неё, — вмешался Драко. — Знал я, Уизли, что у тебя дефицит общения с женским полом по семейной части, но не заставляй нас думать, что ты лесбиянка. Пэнси усмехнулась краешком рта, хотя на деле было совсем не смешно. Но Драко умеет поддержать, что скажешь. Блейз тем временем вытащил палочку и изрёк: — И правда, шла бы ты отсюда. — Не ваша территория. Твои львята тебя поди уже заждались. — Всё сказали? — Джинни окинула парней поочерёдно бесчувственным взглядом, а затем вернулась к Пэнси. — Я не уйду отсюда, пока не скажу то, ради чего пришла сюда. Драко ехидно рассмеялся, подмигивая друзьям. — Да вы посмотрите, какая отчаянная подружка у наших нищебродов Золотого трио! Какая бесстрашная львица. Слушай, иди к Поттеру, я думаю, ему такая подружка придётся как раз по вкусу. Вы же считай на одной помойке выросли, он — с магглами, ты — с предателями. — Идите, — неожиданно бросила друзьям Пэнси. Те посмотрели на неё удивлённо, мол, ты что, с ней ещё разговаривать будешь? Но слизеринка и глазом не моргнула, добавив. — Идите-идите, я приду чуть позже. — Ладно, — фыркнув, ответил Драко и они с Блейзом удалились. Правда, мулат всё же обернулся через несколько метров, чтобы проверить, всё ли нормально, но Пэнси этого уже не заметила. — Чего тебе надо от меня? — Оставь его в покое, — произнесла Джинни, прожигая Пэнси взглядом, полным негодования. Паркинсон подумала, что ей впору поперхнуться или хотя бы покраснеть из уважения к таким усердным стараниям со стороны девушки, но, ей, впрочем-то, было абсолютно плевать и на них, и на неё саму. — Прости, кого я должна оставить в покое? — с нажимом переспросила слизеринка. — Не строй из себя дуру! — А ты изъясняйся конкретнее, а то я шизофренией, как ты, не страдаю, и мне очень сложно понять твои чёртовы требования, — на удивление спокойно ответила она. — Шизофренией? — Уизли рассмеялась, и это выглядело совсем неестественно. — Да я помню, как ты приходила к нам на тренировку! Как я видела Вас вместе, тоже помню! И как ты ворвалась к нам в раздевалку! Что, глаз положила, да? Оставь его в покое, Паркинсон, ты ему не нужна! Спокойно, Пэнси. Спокойствие и только спокойствие. Ну ты же не станешь ей прямо сейчас раскрашивать личико, верно? Внутренний голос был слабым утешением, но слизеринка понимала, что если она сейчас не сдержится и натворит дел, то проблем появится ещё больше. — И с помолвки ты, я слышала, сбежала. Не из-за него ли, а? — изогнув одну бровь, задала вопрос гриффиндорка. Пэнси фыркнула. — Раз уж ты высказалась, то теперь послушай-ка меня, — её голос стал приобретать стремительные нотки, и это было ой не к добру, потому как Пэнси начинала злиться и заводиться, а в таком состоянии ей лучше было не пересекаться ни с кем из итак особо не нравившихся людей. — У меня с Поттером ничего нет и не было, а раз уж у тебя на него имеется глаз и он тебя динамит, я бы подумала на твоём месте о своём внешнем виде, — презрительный взгляд, осыпавший её с ног до головы. — Нечего в своих недостатках винить других, да ещё и переться сюда, в подземелье. Будь поаккуратнее, иначе в следующий раз для тебя такое «путешествие» не закончится ничем хорошим! Джинни сощурилась. — Угрожаешь? — Да думай, что хочешь! — Пэнси было откровенно плевать на мнение стоящей напротив неё. Вот ещё, будет ей какая-то пигалица морали читать! — Я тебя предупредила. А насчёт моей помолвки, держи рот на замке, Уизли, тебе этого не понять, уяснила?! За углом послышались чьи-то шаги, а спустя несколько секунд голос: — Эй, Вы чего там стоите? Уизли?.. — Теодор Нотт, увидев этих двоих девушек вместе, был, мягко говоря, поражён. — Что ты здесь забыла? Джинни ему не ответила, взамен бросив Пэнси: — Надеюсь, мы поняли друг друга. Развернулась и ушла. Тишина. Она разъедала и распаляла. Пэнси испытывала в эти минуты самую что ни на есть настоящую обиду. Значит, Поттер использовал не только её, но ещё и эту девчонку? Какой смысл был крутить шашни с обеими, чтобы потом обеих и кинуть?! «Так, стоп, Пэнси, ты же решила: между вами ничего не было. Хватит себя терзать этим, тебе нужно думать о том, как теперь жить дальше.» — толковала мысль, промчавшаяся внутри. Но как понять? Всё же было! И та роза, и та тренировка, и полёт на Астрономической башне, и их встреча на лестнице… Его попытки всё объяснить. И её «Я выхожу замуж». Было или не было между ними того самого притяжения? Как же ей во всём разобраться? Внезапно стало как-то очень грустно и обидно за себя. Что он возомнил о себе?! Кто он такой, чтобы вот так врываться в её жизнь, а потом ещё и напоминать о себе через своих собачонок?! Пэнси ему не позволит издеваться над собой! — Эй, — голос Нотта вывел её из раздумий и однокурсник легонько коснулся её локтя. — Пэнси, ты ничего не хочешь сказать? — Сказать? — девушка обернулась. — Кому, тебе?! Теодор выглядел в растерянности. — Там Дилан уже всем рассказал… Говорит, все рвали и метали… Он зол на тебя. — Да мне плевать, понятно?! Зол он или не зол, пускай чешет вам и дальше, если все уши развесили! — Пэнси, ты неправа. Ты же знаешь наши законы и теперь все будут смотреть на тебя, ждать объя… — Не собираюсь я ни перед кем оправдываться, понял?! — она вмиг подлетела к нему. — Это моя жизнь, и мой выбор, а вам заботиться об этом нечего! — Чего ты так взъелась? Я же просто хотел узнать… — Если хочешь что-то узнать — иди к Патфорту, сам же говоришь, он у вас там информатором объявился! Она устремилась прочь. Подальше от подземелий, подальше от Нотта и этих дурацких расспросов. Она перешла на стремительный бег за какие-то несколько секунд. Бежала, не разбирая дороги, не зная, куда и зачем. Просто бежала. Ей было всё равно, как это выглядит со стороны, она лишь знала, что сейчас готова прикончить любого, кто посмеет задать ей хоть один вопрос об этой дурацкой помолвке. Слишком велика была рана в её сердце от открывшейся правды и слишком раздражало любопытство окружающих. Её и так в «Дырявом котле» уже измучили этими вопросами! «Простите, а это Вы — Пэнси Паркинсон?», «А правда, что Вы сбежали с помолвки? Тут в газете такое пишут!..», «Знаете, я считаю, это не совсем правильно, всё-таки ваши родители старались ради Вас! Патфорт — завидный жених, такие на дороге не валяются.» А некоторые так и вовсе высказывались о том, что она опозорила и себя, и свою семью, и семью Патфорт. Достаточно с неё этих расспросов. Она готова уже глотку перегрызть тому, кто хоть слово пикнет о её поступке. Мысль о Норе возникла совершенно неожиданно. Интересно, как там он? Ей бы не хотелось, чтобы его наказали или, чего хуже, прикончили. Пэнси верила, что мать, всегда относившаяся с лояльностью к этому эльфу, защитит его перед гневным отцом и сама не поддастся желанию наказать. Резко затормозив, девушка опёрлась о стену и осела на пол. Вокруг никого уже не было, коридор был сплошь безлюдным. Пэнси было плевать на всех в этот момент. Перед глазами всё начало расплываться. Она почувствовала себя маленькой девочкой, которую жёстко разыграли, а потом предали. Поттер. Помолвка. Родители. Патфорт. Разговор с Уизли. Допрос от Нотта. Это всё было сложено в какую-то чашу, которая теперь, переполнившись, дала сбой. Почему-то слёз не было, хотя и видимость перед глазами была плохая. Всё заходилось какими-то белыми пятнами. Пэнси почувствовала, что голова становится слишком тяжёлой. Хочется её положить… Куда-нибудь… Неважно, куда, лишь бы прилечь и не чувствовать эту пульсирующую боль на грани со слабостью… — Всё очень просто. Твои родители должны моим, и в качестве оплаты долга они поставили на вашу с Эваном помолвку. Теперь понимаешь? — А что будет потом? — задал вопрос слизеринец. — Куда ты вернёшься, когда наступит лето? — Да я помню, как ты приходила к нам на тренировку! Как я видела Вас вместе, тоже помню! И как ты ворвалась к нам в раздевалку! Что, глаз положила, да? Оставь его в покое, Паркинсон, ты ему не нужна! — Там Дилан уже всем рассказал… Говорит, все рвали и метали… Он зол на тебя. Не выдержав, она опустила голову на пол, свернувшись калачиком. Некто присел рядом и, склонившись, коснулся шеи, пытаясь нащупать пульс. В ушах стучит, она моргает, пытаясь чётко рассмотреть появившуюся перед собой фигуру. Глаза болят. Нужно закрыть их, всего на пару секунд… И Пэнси проваливается в темноту.*** POV Гермиона Грейнджер
— Шах и мат. — озвучивает Дин Томас, улыбаясь во все тридцать два сидящему напротив него Гарри. Несмотря на то, что у нашего однокурсника весьма хорошее настроение по случаю возвращения в «родные пенаты», так сказать, настроения у Гарри не было совсем. И я, памятуя о его обещании поговорить, решила пока что не отвлекать друга. Видок у него ещё тот. Как назло, Джинни тоже сидела в гостиной. Молча читала книгу по Трансфигурации и исподлобья изредка косилась на Гарри. Что, чёрт возьми, произошло между ними на каникулах? Гарри, конечно, писал, что миссис Уизли завела разговор о его отношениях с её дочерью, но не могло же зайти всё настолько плохо, чтобы эти двое теперь даже не разговаривали друг с другом? За весь прошедший час, что Джинни вернулась из своих каких-то дел, я не услышала от них ни одной реплики, направленной друг к другу. А это нагоняло на какие-то нешуточные мысли. Впрочем, хуже всего было с Роном. Я уже битый час сижу в гостиной и не застала его за всё это время. Более того, на мой вопрос о его местонахождении, Гарри как-то странно помрачнел и отмахнулся, а Джинни, выждав несколько секунд, заявила, что её брат и вовсе не отчитывается о своих планах ни перед кем. Меня вся эта ситуация повергла в откровенный шок. — Я не хочу больше играть, — вдруг отрезал Гарри и откинулся на спинку кресла. Дин посмотрел на него милыми щенячьими глазами, надеясь хоть как-то переубедить, но мой друг остался непреклонным. И тогда я подумала, что сейчас, должно быть, ему и правда плохо. От чего его преследовали такие терзания для меня оставалось загадкой. Вдруг, моё ожидание закончилось. Кто-то присвистнул и я обернулась, чтобы взглянуть на нечто случившееся и потеряла дар речи. Рон шёл через всю гостиную под ручку с Лавандой Браун. Они о чём-то разговаривали и мило беседовали. На лицах у обоих играли глупые улыбки. Я вдруг почувствовала себя совсем никому ненужной. На языке вертелось «быстро же ты мне нашёл замену», но это ведь было бы нечестно по отношению к нему. Я сама его бросила. И сама во всём виновата. Только оставлять эту ситуацию как есть мне совсем не хотелось, и потому, набравшись смелости, я нагнала их. — Рон, мне нужно с тобой поговорить. Один его ответный взгляд не предвещал ничего хорошего. Вмиг из улыбчивого и радостного парня он превратился в унылого и разозлённого одновременно. Словно я только что сообщила ему пренеприятнейшее известие. — Бон-Бон, о чём это она? — спросила Лаванда. — Ни о чём, — ответил он ей, улыбнувшись и заправив прядь волос за ухо. Лаванда улыбнулась ему и поцеловала в щёчку. — Нам не о чем разговаривать. Я не я, если так просто сдамся и отступлю от своей цели. А поэтому… — Это не займёт так много времени. Я прошу тебя меня выслушать, только и всего. Рон бросил мне уничтожающий взгляд. — Я же сказал, что ничего не хочу слышать. Ты мне уже и так всё сказала, — а затем, не дожидаясь моего ответа, поцеловал Браун прямо в губы и, отстранившись, прошептал: — Я сейчас пойду отдохну немного, увидимся позже. — Конечно, Бон-Бон, — пролепетала ему главная сплетница школы, а меня аж передёрнуло и скривило от этого треклятого ласкового прозвища «Бон-Бон». Тьфу! Кто вообще её надоумил так его называть? Но между тем, пока Рон преодолел несколько ступенек к спальне, Лаванда уже повернулась ко мне и тоном, словно я грязь под ногами, сообщила: — Вот что я тебе скажу, Грейнджер… — выждала паузу и тут же обрушила, как ударом грома среди ясного неба, — Если у тебя есть хоть капля гордости, ты должна оставить его в покое, — произнесла Лаванда, глядя на меня теперь так, словно я была маленькой нашкодившей девчонкой. — Мне нужно с ним поговорить! Да и потом, с каких это пор ты стала указывать мне на общение с ним? Он мой лучший друг, а между вами ничего не было отродясь. — Между нами есть всё, — ответила Браун, вгоняя меня в ещё больший в ступор. Всё? Между вами есть всё? Я не знала, как должна была реагировать на всё это. Ну смешно же. Рон и Лаванда. Встречаются. Всё. «А кто тебе сказал, что у него не может быть отношений?» — спросил внутренний голос. Дёрнулась, словно от пощёчины. — Ты сама отшила его. Сама же и виновата, так что будь добра, не мешай, — озвучила мои мысли однокурсница. Бросила взгляд на Гарри. Он смотрел на меня и в его глазах плескалось сожаление. Почему он ничего не сказал раньше? Боялся навредить? Или расстроить ещё больше? Я и сама уже не понимала своих чувств. Просто была шокирована увиденным и услышанным. В мозгу все каникулы трепыхалась мысль, что Рон остынет и, вернувшись с каникул, мы обо всём поговорим, но уже спокойно. А он даже выслушать не захотел. Просто ушёл, да ещё и продемонстрировал свои новые отношения. Хотел сделать ей больно? Сама его бросила, но это ведь не значит, что мне было хорошо после и приятно. — Гермиона, — Гарри подошёл ко мне. — Не сейчас. Видимо, поняв мою просьбу правильно, он не стал возражать. И я ушла из гостиной. Брела, не зная куда, просто по коридорам. У меня в голове не укладывалось всё то, что происходит. Моя жизнь так стремительно катится в бездну… После смерти мамы я старалась держаться — как могла держала удар, даже с отцом пыталась разобраться… Сейчас сложно поверить, что когда-то мы были счастливы. Мои родители безумно любили друг друга — во всяком случае, мне так казалось. Я понятия не имею, что произошло потом, но отец вдруг стал таким холодным по отношению к нам, что во мне медленно прорастало чувство вины. Я старалась быть пай-девочкой, училась на «отлично», вела себя прилежно, но… Такое ощущение, что его это только злило. И он срывал свою злость на мне, на маме. А потом в один момент я решила для себя, что буду жить для неё, и ради неё буду лучшей во всём. Сейчас её нет и никто даже представить себе не может, как больно — потерять самого близкого человека. Нет, Гарри тоже потерял родителей, но ведь он их совсем не помнит — ему было всего год отроду! А в моей памяти прекрасно живут воспоминания о той, другой жизни, которую я навсегда потеряла… Кажется, что это было много-много лет назад. Теперь уже ничего из этого не вернуть. Даже встречаясь с Роном, я пыталась быть счастлива. Мне было с ним хорошо, я понимала, что он добрый, заботливый и искренний… Даже его вспыльчивость не могла перекрыть во мне то, что я к нему тогда чувствовала. Я сотни раз спрашивала себя за эти каникулы, куда же всё делось, но так и не могла дать полноценного ответа даже себе, не то, что кому-то ещё… А сейчас, увидев вдруг, как он с Лавандой, я почувствовала такую тоску и боль, невыносимую боль. Неужели он так просто решил вычеркнуть меня из своей жизни, неужели так просто отказался выслушать? Да, я виновата перед ним, и я прекрасно осознаю, как со стороны выглядело наше расставание, но, в конце-концов, у нас ведь была дружба! Многолетняя, которая не могла так просто пропасть или исчезнуть, как эта симпатия. Очнулась от мыслей я лишь тогда, когда услышала какой-то резкий стук. В коридоре за углом что-то происходило. Не медля, я подошла туда, а, увидев лежащую девушку на полу, подскочила. Моему удивлению не было предела, когда я поняла, что это слизеринка. — Паркинсон, — осторожно коснувшись её шеи, я нащупала пульс. Он колотился, как бешеный, словно она только что пробежала кросс. — Паркинсон, слышишь меня? Эй! Бесполезно. Закрыв глаза, она не реагировала на мои оклики и попытки привести её в чувства. Тогда я, не теряя времени, вытащила палочку и, направив на неё, скомандовала: — Вингардиум Левиоса! Как можно быстрее я доставила её до больничного крыла. Глядя на её бледное лицо, мне стало по-настоящему жаль эту девушку. Да, у нас с ней были не лучшие отношения, но то, что она вот так упала в обморок, вызвало у меня нешуточные опасения — ещё несколько часов назад мы виделись на станции, и она была в порядке! В чём же причина такого резкого ухудшения?.. Впрочем, я была не уверена, что имею право рассуждать об этом и волноваться за её жизнь, потому что по сути мы всегда были друг другу никем. В больничном крыле меня встретила мадам Помфри. Она сразу же указала мне на свободную палату и я с помощью заклинания перенесла Паркинсон на кровать. — Что с ней? — спросила целительница, глядя на меня и измеряя слизеринке пульс в точности так же, как пару минут назад это делала я. — Не знаю. Я нашла её в коридоре, она лежала на полу без сознания. — Так, мисс Грейнджер, Вам лучше сейчас уйти. Я скажу мисс Паркинсон позже, и она отблагодарит вас. — Не стоит, мадам Помфри, — ответила я. — Из благодарностей слизеринцев в моей жизни не было ничего хорошего… — Вы что-то сказали? — осведомилась она. — Нет, я уже ухожу, — сказав это, я поспешно покинула больничное крыло. Оказавшись в коридоре, в мою голову полезли роем мысли о Малфое. Ну вот, снова… Он, казалось бы, извинился, а теперь избегал меня. Значит ли это то, что он всё так же презирает меня за моё происхождение, а тот мимолётный случай после занятия с Реалом — всего лишь маленький и незначительный свидетель проявления какой-то человечности в нём? — Грейнджер, я всё знаю. — Что ты знаешь? — спросила в ответ. — Знаю, что твоя мать погибла. Снейп мне рассказал. — То есть, ты сейчас извиняешься и надеешься, что я так просто тебя прощу? Я слишком хорошо знаю тебя, Малфой. — Это правда. Но я не знал, что в твоей жизни произошла такая перемена. И если бы знал… — Извинился бы сам? По собственной инициативе? — Я и сейчас извиняюсь не из-за Снейпа. Просто понимаю, что тебе реально плохо. Я поступил, как кретин. — Малфой, ты ли это? Извиняешься передо мной, гриффиндорской грязнокровкой? — Если бы я знал изначально, я бы не… Я шумно выдохнула. Что-то изменилось. Словно подкожно ощущала это. Но что, понять не могла. — Мне жаль, Грейнджер. Зажмурившись, я просидела так ещё несколько минут. Мне не хотелось ни говорить, ни слышать, ни знать, ни чувствовать. Просто хотелось стать призраком — они ведь не ощущают боли. Не чувствуют ничего. Такое вот незабвенное, необыкновенное, странное и, быть может, страшное желание. Бродить по местам, с которыми связано так много разного, и ничего не чувствовать — какого это? — Эй, ты в порядке? — до ушей донёсся чей-то низкий голос. Подняв голову, я увидела перед собой призрака. Это была молодая девушка, разодетая в красивое платье и с шикарной причёской. На голове её была диадема, и… Это была Елена Когтевран. Я много слышала о ней и знала, что это дочь одной из основательниц. Её ещё прозывали Серой Дамой… Она смотрела на меня так, словно сама была чем-то очень опечалена. — Нет, — я покачала головой. По моим щекам, оказывается, уже текли слёзы, хоть я этого и не заметила. — Но это уже неважно… Серая Дама печально улыбнулась. — Ты жива, и тебе должно быть всё важно. Поджав губы, я ответила: — А если жизнь не такое уж и чудо? Изумившись, призрак Когтеврана переспросил: — Ты ли это говоришь? Гермиона Грейнджер, верно? — после моего тихого кивка, она улыбнулась шире и добавила, — Знаешь, а я многое слышала о тебе. Мы, призраки, тоже очень частенько обсуждаем учеников, как и Вы нас. Я тесно знакома с Безголовым Ником и он всегда отзывался о тебе, как о сильной и храброй девушке. Всхлип. — Значит, он был неправ, — я отвернулась к окну, а в следующее мгновение почувствовала холод на своём плече. — На моей памяти Безголовый Ник ещё ни разу не ошибался в людях. — Все могут ошибаться. — Только не призраки, девочка. Мы видим всё и всех… Насквозь, — пояснила Елена. Я ничего не ответила. Продолжая смотреть в окно, я думала о маме, об отце, о Гарри, о Роне, о Малфое, о Паркинсон… О той ночи, проведённой в чулане, о том последнем свидании с Роном, о Браун, которая отчитала меня при всех в гостиной… Всё сплеталось воедино как запутанный клубок и я не видела выхода. Я понемногу начала сдавать позиции. Похоже, для гриффиндорки это наихудшее, что может произойти. Но мне почему-то было плевать. Серьёзно. Я не видела смысла в том, чтобы бороться дальше. Тем более, что бороться и не за что. Ничего ведь не осталось. — Послушай, я не знаю, что у тебя произошло, но я уверена, что ты справишься, — я хмыкнула. — Да-да, ты не ослышалась. Уж поверь мне, дочери Кандиды Когтевран. Если моя мать была хоть чуточку мудрой и научила мудрости меня, то я тебе скажу: не бывает безвыходных ситуаций. Есть просто неприятные нам решения. Или решения, которых мы пока не видим. Рано или поздно у тебя наступит светлая полоса. В конце-концов, ты никогда не задумывалась о том, зачем восходит солнце каждое утро? Она всё говорила и говорила, а я молча продолжала смотреть в окно. — Каждый вечер бразды правления берёт в свои руки ночь, но утро рано или поздно прорывается сквозь пелену тьмы. Так же и в твоей жизни прорвётся счастье, подобно лучику солнца. Если, конечно, ты не станешь сидеть здесь всю вечность. Елена уже приподнялась в воздухе, чтобы уйти, но я обернулась. — Вечность никогда не закончится. Это всё обречено на провал. Я не ожидала, что она обернётся, но она посмотрела на меня и совершенно серьёзно ответила: — Вся наша жизнь — это только Миг. Разве тебе не хочется быть счастливой? Чтобы добиться счастья, нужно двигаться дальше. Запомни, Гермиона Грейнджер, не бывает побед без поражений. И не бывает людей, которые познали радость, не познав горя. На этот раз я не успела. Вздох. Когда мои глаза снова посмотрели туда, её уже не было. На том месте, где только что был призрак Елены Когтевран, зияла пустота. Облокотившись лбом о подоконник, я продолжила думать. Теперь ещё и о её словах.*** POV Драко Малфой
Надежда. Все мы живем ради чего-то или ради кого-то. В один прекрасный день в нашей жизни появляется надежда на то, что всё обязательно случится хорошо. Мы боремся за право быть первыми, быть лучшими везде и во всём — или же просто за место под солнцем, желая доказать всему миру, что только вера способна сотворить чудо. Моя надежда угасала с каждой минутой всё больше и больше. С каждым днём, что я проводил во время каникул, я осознавал, что всё действительно рухнуло, только потому что я сказал «Да» у алтаря и согласился на эту бредовую помолвку. Хотя, если посмотреть с другой стороны, мог ли я поступить иначе? Конечно же, нет. Будь я законченной сволочью, которой наплевать на всех и вся, в особенности близких, я бы с лёгкостью взял ситуацию в свои руки, но мать… Дороже неё у меня не осталось никого. Да и не было. А вот Пэнси… Она поступила совсем иначе. Но и обстоятельства у неё были другие. Меня никто не продавал, а вот ею хотели расплатиться по долгам собственные родители. Несмотря на то, что она старалась держаться бодрячком и не сильно унывать, я видел, как ей тяжело и старался поддержать. Блейз, конечно же, тоже. Едва мы вошли в гостиную, я захотел начистить самовлюблённую рожу Патфорта. Он сидел в кресле, собрав вокруг себя целую толпу зевак и рассказывал им очередную дребедень. На сей раз героиней его рассказов стала моя подруга, и стерпеть то, что он вещал про неё направо и налево, было выше моих сил. — Слышь, рот закрой, — обратился я к нему, с не самой дружелюбной ухмылкой на лице. Патфорт посмотрел на меня так, точно впервые увидел. Ну ещё бы. Херов аристократишка. — А то что? — Патфорт посмотрел на меня, усмехнувшись. — Вступаешься за предательницу, да? Я сжал кулаки. Ну и урод же ты. Мразь. В гостиной стояла звенящая тишина. Однокурсники смотрели на меня, но мне было плевать. Не отводя взгляда от оппонента, я размышлял над тем, как поочерёдно оторву ему ноги с руками, а потом прополощу его грязный и мерзкий язычок. Бесит. И ведь знает же причину, сам рассказал ей обо всём, а теперь сидит тут, выделывается, только посмотрите на него! Обиженный и оскорблённый мальчишка. Я фыркнул. — А может она к тебе сбежала, Малфой? Моргнул. — На что ты намекаешь? — спросил Блейз. Ох, чувствую, мне не понравится сейчас то, что он скажет. А потом Патфорту не понравится то, что я с ним сделаю за такие словечки. — Чего молчишь, язык проглотил? Вы же друзья, да? — вновь усмешка. — Кто знает, почему и как… Мало ли, чем Вы занимаетесь с ней, когда проводите время наедине, — явный намёк с подтекстом. Я сжал зубы до боли в челюсти, а боковым зрением заметил, как костяшки пальцев побелели. — Заткнись, — бросил ему мой друг, уже правильно истолковав мою реакцию. — Признайся, сколько раз ты её уже трахнул? Какого хрена я стою здесь и слушаю всё это, пытаясь сдержаться? Пиздец тебе, Патфорт. Уже в следующую секунду я налетел на него и с разгону врезал кулаком в нос. Он дёрнулся в сторону, прижимая руку к окровавленному лицу. Блейз кинулся ко мне, чтобы остановить меня, а я, не теряя времени, повалил Дилана на пол и, осев сверху, принялся сокрушать его ударами. Толпа налетела в самый эпицентр событий, пытаясь разнять нас. Я не собирался останавливаться и бил ещё жёстче. — Драко! — крикнул Забини, — Оставь его! — Малфой, ты что творишь?! — закричал кто-то из толпы. — Отпусти его! Шум и гам в гостиной, резкие удары и крики — всё перемешалось. А я бил его уже ногами, несмотря на то, что Блейз всё-таки ухватил меня с Ноттом под руки. Патфорт лежал на полу, приходя в себя. — Да успокойся ты! — прокричал Теодор и они, в конце-концов, вдвоём с Забини оттащили меня. — Мерлин, Драко! — Астория подлетела ко мне, но я и её оттолкнул. — Уйди! — заглянув за её спину, я сплюнул кровь со рта. Этот ублюдок всё же ударил меня пару раз, — А ты, гад, в следующий раз думай, что несёшь, а то ещё не так отхватишь! Блейз стоял рядом со мной, хлопая мне по плечу и прося успокоиться. Патфорт поднялся спустя минуту и, глядя на меня ненавистным взглядом, прошипел: — Ты ещё об этом пожалеешь, Малфой. — Иди уже! — ответил ему на этот раз Блейз, — А то сейчас уже не только Драко тебе врежет, но и я! — Что ты сказал? — переспросил Дилан. — Что слышал! — мой друг оказался напротив него, практически вплотную. — Или ты думаешь, что больше смельчаков не найдётся?! А ну! — Успокойтесь оба! — к ним подоспела Дафна, — Что Вы тут устроили?! Соображаете или нет?! — Не лезь! — Патфорт повысил на неё голос. Дафна сглотнула. В надежде посмотрела на Блейза. Мой друг поначалу и бровью не повёл, не отводя взгляда от Патфорта, а потом, всё же глянув на Гринграсс, ответил ей: — Это наше дело, не вмешивайся. — Замечательно! — Дафна усмехнулась, только это выглядело более истерично, чем обычно, — Расквасите друг другу сейчас рожи, а потом будете отдуваться у Снейпа, да?! В этот самый момент проём в гостиную открылся. Мы все уставились на того, кто вошёл. Я уже подумал о том, что это крёстный, но нет. У самой стены стоял мальчишка лет одиннадцати. С нашего факультета. Все как-то сразу попытались поостыть. Патфорт ушёл в спальню в сопровождении своих дружков. Многие стали разбредаться по гостиной. Дафна всё так же стояла рядом с нами, глядя на Блейза. И в этот самый момент мальчишка возле проёма произнёс: — Там… это… Я был у Снейпа и… — Говори яснее, что стряслось, а то мы не понимаем, — произнёс Теодор. Первокурсник, похоже, был чем-то напуган. — К нему Помфри зашла… — И что? Это повод забегать сюда, как будто ты приведение увидел? — спросил в ответ Нотт. Кто-то посмеялся. Я переглянулся с Блейзом. Что, мать вашу, происходит? Мой друг непонимающе пожал плечами. — Она сказала, что там одна ученица к ней попала… Её вроде как доставили без сознания… Холодок пробежался по коже. А где Пэнси? — Кого? — осевшим голосом спросил кто-то. И только через пару секунд до меня дошло, что это я. — Вроде, её фамилия Паркинсон. Блейз посмотрел на меня. Мы оба были сейчас конкретно шокированы. Дафна вскрикнула. — Она в порядке?.. — Я не знаю. Меня сразу же отправили сюда, — мальчишка переминался с ноги на ногу. Больше не слушая его, я вылетел из гостиной, нисколько не сомневаясь, что Блейз поступит так же. Я чувствовал, как сердце проваливается в пятки. Потому что испугался. И теперь для меня ничего не имело значения, пока мы летели в больничное крыло. Я выбросил из головы Патфорта, эту чёртову драку, его слова, всё то, что тревожило меня раньше, до этого, отошло на второй план. В голове была только одна мысль. Что же случилось, Пэнси? Что?*** POV Гарри Поттер
— Рон. Тишина. Нет, я, конечно, понимаю, что некрасиво прерывать их времяпровождение с Лавандой, но всё-таки… Стук в дверь повторился. — Рон! — уже более настоятельно произношу я, будучи настроенным решительно. Секунда. Вторая. Третья. — Послушай, ты же не сможешь там всё время так просидеть. Четвёртая. Пятая. Нет, ну чего он упрямится? Ведёт себя, как маленький ребёнок, честное слово! С того самого разговора в Норе он стал более замкнут и мы нечасто разговаривали наедине. По большому счёту остаток пасхальных каникул мы провели в компании Джинни и близнецов, наведывавшихся в родной дом. Многие из них пытались со мной поговорить по поводу Гермионы, и в первую очередь миссис Уизли в последний день вдруг завела разговор об их отношениях с Роном, потому что даже она заметила его увлечение другой. Предположила, что, быть может, именно поэтому Гермиона не поехала с нами. Я же не знал, как ответить, поэтому просто сказал, что у Гермионы много дел и ей сейчас нужно отгородиться от всего, чтобы побыть наедине после случившегося, ну, а Рон… Касательно того, что творилось в голове моего лучшего друга, я был вообще ни сном, ни духом. И это мне не нравилось. Что он там себе думает? Что Лаванда лучше Гермионы? Упёршись головой в стену, я в очередной раз постучал в дверь. И, о чудо, незнамо на какой секунде, а, может быть, минуте, мне повезло, и та открылась. — Ну что ещё? — спросил меня Рон, вперив свой суровый взгляд куда-то повыше моей макушки, точно молился всем Богам, чтобы я оставил его в покое. Нет, дружище, так дело не пойдёт. Даже не надейся, нам придётся всё обсудить. — Лаванда, — обратился я к Браун, сидевшей на его кровати и поправлявшей блузку. Почему-то мне даже представлять не хотелось то, чем они тут занимались. — Ты не могла бы выйти? Мне нужно поговорить с Роном. После этих слов он ещё больше поник и, вскинув руку, посмотрел на меня с таким видом, точно его всё уже в этой жизни заколебало, а я был, как говорится, на первом месте списка «Форбс». — Гарри, если ты опять хочешь поговорить со мной на эту тему, то лучше вообще молчи. Отчасти я проигнорировал его выпад, а отчасти Лаванда успела сказать за меня. — Мальчики, не ссорьтесь, — она подошла к нам и повернулась к Рону. — Дай знать, когда освободишься, Бон-Бон. Рон вымучено улыбнулся ей. — Обязательно, — ответил за него я и, вздохнув, имел возможность быть главным зрителем картины «Парочка в конфетный-букетный период». Они засосали друг друга так, что до моих ушей аж долетело режущее слух причмокивание. Я отвернулся. Фу. Нет, конечно, это гораздо лучше, чем если бы он так с парнем, но… Лаванда мне совершенно не нравилась. И, если честно, её я рассматривал бы как девушку для своего друга в последнюю очередь. Не мог объяснить, почему. Может, это из-за того, что она, вроде как, заняла место Гермионы? «А кто тебе сказал, что тебе должна нравится его девушка? — спросила одна половина моего «я». — Это ведь его личный выбор, который не касается тебя и никак не должен повлиять на вашу дружбу.» «Да, но ведь Гермиона тоже мой друг!» — упорствовала вторая. «Вот именно поэтому нужно сохранять нейтралитет, если хочешь сохранить хорошие отношение и с одним другом, и с другим.» Лаванда хихикнула. Я не расслышал, что такого забавного ей сказал Рон, но прежде чем уйти, однокурсница заявила: — С нетерпением буду ждать. Проводив её пожирающим взглядом, от которого мне стало совсем дурно, Рон посмотрел на меня. Закрыв двери спальни, он полюбопытствовал: — Ну и о чём ты хотел поговорить? Я вздохнул. — О том же. — Зачем ты вообще начинаешь этот разговор? Разве тебе недостаточно того, что я уже сказал? — в глазах Рона стояла обида. — Я не понимаю, чего ты добиваешься, Гарри. Хоть убей меня — не понимаю! И вряд ли пойму… — плюхнувшись на кровать и отведя взгляд на стену, Рон задумчиво погрузился в тишину. — Затем, что ты мой друг, и я хочу, чтобы ты меня услышал, — ответил я. — А что это изменит?! — пожал плечами. — Ты правда думаешь, что, выслушав твоё мнение, я брошу медный таз на свои какие-то предпочтения, и побегу за Гермионой?! Это ведь её ты мне уготовал в «союзницы», да?! — пауза. — Вот уж не думал, что ты переквалифицируешься из местного героя в сваху! Я вспыхнул. Маленький ребёнок. — Знаешь, мне кажется, в этом вся и суть! Ты думаешь сейчас только своим тазом! — кивком я указал ему на то, что находилось у него в штанах. — Я не добиваюсь того, чтобы ты бежал за Гермионой, потому что да, я знаю, что это она разорвала ваши отношения, — его кивок. — Но то, что делаешь сейчас ты — неправильно! — А с хрена ли ты лезешь в мою жизнь?! Это мои ошибки, и если я что-то делаю неправильно, то тебя не должно это волновать! Понял?! — он вскочил с кровати. — Рон, ты — мой друг, и мне не плевать! — Да ты лучше со своей личной жизнью разберись! Ходишь тут, советами меня пичкаешь, а у самого какая-то полная неразбериха! Определись уже, то ты с моей сестрой шашни крутишь — между прочим, за моей спиной, Гарри, то динамишь её по-полной! — Это она тебе так сказала? — Нет! Представляешь, сам догадался! — на повышенных тонах заявил мне, — Я не пойму: вы с ней сговорились, что ли?! — С кем, с ней? — С Гермионой! Оба считаете меня тупым и ни на что негодным! — Рон, я этого тебе не говорил. И я уверен более чем на сто процентов, что Гермиона тоже так не считает. — Да прекрасно! Для того, чтобы показать человеку своё отношение, не обязательно что-то говорить, Гарри! Достаточно простых поступков, которыми Вы аж по самую макушку плещете! Тишина. Я выдохнул. Нет, правда, я очень устал. И от того, что Рон мне сейчас высказал, у меня голова шла кругом, хоть я и понимал, что сам виноват. Нарвался. Вытащил его на откровенный разговор, а вместо нормального у нас получился какой-то крикливый бой, где он задавил меня своими децибелами. Сделав шаг к нему навстречу, я посмотрел в глаза и серьёзно, спокойно сказал: — Ты сейчас неправ. Рон шумно выдохнул. — Да неужели? — его тон хоть и не был уже таким громким, но определённо оставался на взводе, словно потухающая спичка, ещё выхватывающая у ветра свои искры огня. Я кивнул. — Даже если я в чём-то виноват перед твоей сестрой, мы это с ней уже прояснили. — С Гермионой я тоже всё прояснил! — Да? — саркастически переспросил я, — А почему тогда ты сегодня избегал её, мм? В гостиной! Не вешай лапшу мне на уши, Рон. За все каникулы ты ни разу не написал ей, даже не попытался выйти на связь. И ты сам видел, в каком она была состоянии и какие перемены произошли в её жизни. Поэтому ты — неправ, — я выдохнул, уставившись в пол, а поднял глаза, только когда добавил: — Ей сейчас и без того нелегко, а ты только всё усложняешь. — Это я усложняю? — он фыркнул. — Да. Ты. — глядя на него в упор, ответил я. — Вместо того, чтобы строить из себя маленького обиженного мальчика, лучше бы повёл себя как настоящий мужчина и уже повзрослел бы наконец. Тогда бы и Гермиона пересмотрела к тебе своё отношение. После этой фразы он переменился в лице и я уловил шок. — Это она тебе так сказала? Кажется, мы поменялись ролями. — Нет. Я сам увидел и догадался. Рон отвёл взгляд в стену. Молчание продолжалось несколько секунд, после чего, вздохнув, он произнёс: — Пошёл вон. И я ответил ему то, чего сам от себя не ожидал. Впрочем, точно так же, как не ожидал и такой реплики с его уст. — С радостью. Уже покидая спальню и закрывая за собой дверь, я услышал, как там что-то повалилось с безудержным грохотом. Лаванда и Парвати, сидевшие в креслах у камина, посмотрели на меня, как на умалишённого. Браун, не теряя времени, вскочила и понеслась к Рону в спальню. Видимо, выяснить, в чём дело. Меня мало волновало то, что последует дальше, а поэтому я, во избежание лишних вопросов и пустой траты времени, покинул гостиную, теперь думая о Гермионе. Где она? Мне нужно найти её и поговорить. Из-за угла мне навстречу вышли двое и, надо сказать, моему удивлению не было предела, когда я узнал Джинни и Дина. Откуда они возвращаются вдвоём, да ещё так мило беседуя? Увидев меня, рыжеволосая Уизли встала на цыпочки и, поцеловав Томаса в щёчку, произнесла: — Спасибо, Дин, я подумаю над твоим предложением. Томас, похоже, тоже заметил меня и улыбка слегка погасла на его лице. Это то, о чём я сейчас подумал? Джинни, ты ждёшь ревности? Хочешь, чтобы я набил своему однокурснику морду? Отбил тебя? Осознал, как был неправ? Чего, чёрт возьми, ты ждёшь и хочешь от меня? Я же ясно дал понять, что между нами ничего нет и не будет. — Проводишь меня до квиддичного поля? Хочу потренироваться слегка, чтобы не растерять форму. — Да, конечно, — Дин кивнул и они вместе двинулись мне навстречу ещё быстрее. Я же тупо прошёл мимо, разминувшись с ними, с совершенно беспристрастным лицом. Так и должно быть. Потому что мне плевать. И Джинни имеет право строить свою личную жизнь с кем захочет, как и когда посчитает нужным. Она свободна и всегда была такой, потому что у меня даже в мыслях не было закрутить с ней роман. Правда, от всей этой ситуации я чувствовал себя всё равно несколько неуютно. Рон-то упрекнул меня в этом, хотя, по сути, между мной и Джинни был лишь один поцелуй… В голову стрельнула мысль — пойти и догнать их, отвести её в сторонку и поговорить. А потом я одёрнул себя. Этого не стоит делать. Лучше и правда пойти и найти Гермиону, ей я сейчас нужнее и важнее. Собственно, достичь этой цели мне удалось минут через двадцать, когда я забрёл к больничному крылу и увидел её, сидевшую на подоконнике. Она тоскливо смотрела в окно, поджав под себя ноги. Вздохнув, я сел рядом с ней. С чего начать этот разговор? Если бы мне кто-нибудь подсказывал, что обычно хотят услышать девушки в таких ситуациях, возможно, я был бы более проницателен и сейчас не молчал бы, как истукан. Но я не знал, как вывалить всё то, что собирался, учитывая её и так скверное настроение. — Если ты переживаешь из-за Рона, то не стоит, — всё же изрёк я на седьмой минуте нашего совместного молчания. — Он идиот. Она оторвалась от созерцания погоды и пейзажа за окном, переведя свой взгляд на меня. — Ты говорил с ним? Глядя ей в глаза, я понял, что врать не буду. Просто не хочу. Кивнул. — Я не сказал тебе… О Лаванде. Извини, стоило предупредить тебя. Она грустно улыбнулась. — Это уже не имеет никакого значения. Рон всё равно меня не простит. — Простит, — ответил я, махнув рукой. — Вот только повзрослеет — и простит. А сейчас действительно как маленький ребёнок. Прости его. — Мне не за что прощать его, Гарри, — всё так же глядя мне в глаза, произнесла она, вздохнув. — Пускай он остаётся с Лавандой, пускай строит с ней отношения. Я надеюсь, с ней у него будет больше шансов на счастливое будущее. Ну, или же просто «будущее». Я хмыкнул. — Ты серьёзно? Они ведь совсем не подходят друг другу. — Ну, это уже не нам с тобой решать. В конце-концов, я даже рада, что он сейчас занимает себя ею. Мне совершенно не до выяснений отношений с Роном… Её голос дрогнул. — Отец? — осторожно поинтересовался я. Она кивнула и закрыла лицо ладонями. — Я просто не знаю, что мне уже делать, Гарри, — она медленно качала головой, пытаясь успокоиться. — Я не понимаю, как он мог так со мной поступить… Я надеялась, что он любит маму и меня. Думала, что после её смерти хоть что-то в нём изменится, а он даже с кладбища после похорон ушёл с какой-то фифой, — шмыгнув носом, она продолжала говорить, а я слушал. Слушал и не спешил перебивать её, давая возможность выговориться. Кому ещё, как не мне, она может рассказать свои страхи и боль? Особенно сейчас, — В доме я нашла нашу старую колдографию, — она достала из внутреннего кармана колдо, на котором была изображена с родителями. Уловив мой немой взгляд, кивнула, — Да, это её Малфой порвал тогда, а потом склеил как-то и вернул мне… Посмотри, Гарри, — она повернула колдографию ко мне, — Скажи мне, кто мог подумать, что всё так случится со мной и с ними? Или, может, это я виновата? Виновата, что родилась волшебницей, виновата, что уезжала и подолгу не бывала дома, виновата, что отец так охладел к маме и ко мне? — не выдержав, она заплакала. Я обнял её. Прижав к себе крепко-крепко, позволил уткнуться в своё плечо и плакать. Чувствовал, как мокнет моя одежда, но не обращал на это внимания. Гораздо важнее для меня сейчас было помочь ей. Мне в своё время никто не помог, и я десять лет жил с осознанием, что мои родители погибли в автокатастрофе, не имея рядом с собой ни души, с кем можно было бы об этом поговорить. Моим родственникам было откровенно плевать на то, что я пережил и они не стеснялись в выражениях, вспоминая моих родителей. Почему-то вспомнился случай с тётушкой Мардж летом перед третьим курсом, после которого я сбежал из дома и остаток каникул провёл с друзьями в «Дырявом котле». Тогда было времечко получше… Рон не был таким козлом, а Гермиона не плакала. Ну, а я сам тогда ещё не думал о Паркинсон. — Ты не одна, слышишь? — погладив её по волосам, прошептал я. — У тебя есть я, и я обещаю тебе, что никогда не брошу тебя, Гермиона. Ты моя подруга и я всегда буду стоять за тебя горой, что бы ни случилось. И когда её всхлипы прекратились, а моя одежда перестала так сильно промокать, когда между нами снова воцарилась та тишина, которая не давит и не задаёт лишних вопросов, что бы сделать и как сказать, я услышал её ответ. — Спасибо, Гарри. — Мы обязательно всё решим, — она отстранилась от меня и я заглянул в её красные, опухшие глаза. Проведя большим пальцем по её щеке, я улыбнулся. — Только ты держись, хорошо, Гермиона? Ты ведь сильная, а вместе мы справимся. Она кивнула. А после обняла меня. Сама. Я не стал противиться, понимая, как ей это нужно сейчас. — Ты мне веришь? Уже успокаиваясь окончательно, тихо прошептала мне в ответ: — Да. Спустя пару минут, что мы провели, по-прежнему сидя на подоконнике, из-за угла раздался какой-то шум, а ещё через несколько секунд оттуда выбежали Малфой вместе с вслед ему несущемуся Забини. Слизеринцы подбежали к больничному крылу, бросив на нас взгляды и, отворив двери, ворвались туда. Я посмотрел на Гермиону в недоумении. — Странно, что это с ними? В ответ на это она покачала головой и, посмотрев на двери, обернулась ко мне. — Ничего странного. Паркинсон там. Они, видимо, к ней. Я ослышался? Паркинсон. В больничном крыле. Малфой и Забини, мчащиеся туда с молниеносной скоростью. — Что произошло? — осторожно полюбопытствовал я, чтобы не вызвать никаких подозрений. — С ней всё в порядке? — Я нашла её без сознания в коридоре. Я ничего не знаю, Гарри, Помфри тут же попросила меня уйти. Наверное, она рассказала Снейпу, а тот уже — им. Они ведь друзья. Я закатил глаза. Ну конечно. Они — друзья. Друзья, потому что между ними ничего нет. У Паркинсон есть жених. А значит, что и между нами тоже ни черта нет. Я откинулся назад, опираясь головой о стену, и прикрыл глаза. В памяти всколыхнулся наш последний с ней разговор, и это её «Я выхожу замуж.» Конечно, чего ещё следовало ожидать? Ну, подумаешь, выручил её, ну, подумаешь, пару раз пересеклись, перекинулись словами, — да, розу подарил, прямо-таки заприметил! — но в конечном-то итоге всё должно было привести к тому, чтобы наши пути с ней разошлись. Интересно, она всё ещё обижается на меня за тот случай с Джинни? Представив, как бы Паркинсон злилась и молотила меня руками, матеря на чём свет стоит, я улыбнулся. Определённо она очень изменилась. Стала какой-то более живой. Я заметил в ней эту искорку, открыл для себя другую сторону слизеринки совершенно случайно. Она ведь практически отреагировала на мои за ней, если можно так сказать, ухаживания и намёки. Значит, я её тоже сумел заинтересовать. «Почему бы не плюнуть на всё это? Ну да, у неё есть жених, да, чистокровные дети живут по древнейшим традициям, но ведь она ничего не делает просто так. И если она обвиняла, если злилась, если пришла на тренировку, значит, ты ей действительно нравился. И судя по всему, если она злится и сейчас, то продолжаешь ей нравиться.» — шептал мне мой внутренний голос, подогревая меня к этому очень важному и ответственному шагу. — Ты пойдёшь в гостиную? — предложила Гермиона, выводя меня из размышлений. Я посмотрел на неё. Лицо стало приобретать более менее здравый вид, в глазах не было слёз, а уголки губ уже не кривлялись. Вроде как успокоилась и пришла в норму? — Извини, я хочу ещё кое-что обдумать. — Моя помощь нужна? — Нет, спасибо. Ты иди, я приду чуть позже. Гермиона кивнула и встала с подоконника. Бросив «Ну ладно», она пошла по коридору, оставив меня наедине. Я просверлил взглядом двери больничного крыла и, когда прошло минут пять в немом ожидании, решил зайти внутрь. Как ни странно, Помфри не было и коридор был пуст. Я-то рассчитывал, что под предлогом разговора с целительницей, смогу хоть немного посмотреть на Паркинсон или хотя бы узнать что-нибудь о её самочувствии. Зато из-за одной из ширм, находившихся здесь вряд по обеим сторонам, я услышал голоса, которые позволили мне определить её палату. — Это всё из-за того, что ты сбежала? — Забини, очевидно, был очень расстроен. Его голос обеспокоен. Тень мулата двигалась взад-вперёд, давая понять, что он расхаживал по палате. — Твари, — прошипел Малфой. — Патфорту конец. Патфорту?.. Знакомая фамилия. Постойте-ка, а это не Дилан Патфорт, слизеринский хулиган и один из самых крутых в Хогвартсе — её жених? Затаив дыхание, я почувствовал вдруг боль в руках. И только потом понял, что сжал кулаки так сильно, что ногти впились в кожу, оставляя следы полумесяцев. — Нет, — резко ответила Паркинсон, тем самым вернув меня к восприятию их разговора. Её голос, который я не слышал, кажется, уже очень давно, вновь долетел до меня. Только теперь вместо саркастического тона и презрения, которыми она посыпала меня перед каникулами, там слышалось отчаяние. — То, что я сбежала из помолвки, никак не влияет на то, почему я оказалась здесь. У меня просто закружилась голова и я… Стоп. Я резко выдохнул, когда понял, что услышал. Она сбежала. С помолвки. Она. После той уверенности на лестнице, после её попыток убедить меня в том, что она выходит замуж, она, отправившись на каникулы и встретившись там со своим женихом… Сбежала?! Я моргнул. Ну ни хрена же себе новости. Полный аут. Если не сказать точнее — нокаут. Я преодолел в себе желание ворваться в палату и выяснить, почему она так поступила, да и, к моему большому сожалению, ни Малфой, ни Забини не высказали данный вопрос. Рассудив ситуацию трезво и здраво, я решил, что пора уходить. Всё равно, пока рядом с ней Малфой и Забини, поговорить не получится. Стараясь вести себя как можно тише, я покинул больничное крыло и, едва прикрыв за собой дверь, пулей понёсся в гостиную. На сей раз я знал точно, что это было. Были первые шаги. Были взаимные взгляды. Была перепалка. Была моя помощь. Была её обида. Был мой подарок. Были её огромные, полные удивления глаза. Была её попытка убедить меня в своём безразличии. Была моя попытка поговорить с ней. Но самое главное — несмотря на тот разговор и всё сказанное, был побег. Её побег из помолвки.*** POV Пэнси Паркинсон
На Хогвартс уже опустились сумерки. Я лежала на кровати в больничном крыле, размышляя о произошедшем за сегодняшний день. Столько событий — даже невозможно всё удержать в голове! После того, как Помфри озвучила мне, что это банальное переутомление на нервной почве, я узнала, что выпишут меня только завтра. Никакие уговоры на школьную медсестру не подействовали, поэтому, скрепя сердцем, я находилась сейчас именно здесь. Хотя хотелось отправиться куда-нибудь на прогулку по окрестностям школы, побыть в полном одиночестве на свежем воздухе… Кажется, это именно то, что мне сейчас нужно, но предусмотрительная целительница строго-настрого запретила мне как-либо покидать больничное крыло, даже заперев двери изнутри. Поэтому иного выхода у меня не оставалось, и единственным источником свежего воздуха были распахнутые настежь окна. Грейнджер спасла меня. Принесла в больничный блок, обнаружив без сознания. Получается, это она тогда была… Как бы там ни было, нужно будет её потом отблагодарить. Несмотря ни на что, она всё-таки не прошла мимо, а значит, я у неё в долгу. Вряд ли моя совесть даст мне забыть об этом, да и чувства, которые я испытывала по отношению к этой грязнокровке, сложно было назвать дружескими. Скорее, я всегда старалась относиться к ней нейтрально, но во многих случаях этого не получалось сделать — из-за их переделок с Драко наши курсы и компании как-то по-особенному недолюбливали друг друга все эти годы. Впрочем, в последнее время мой друг как-то изменился. Я не могла не заметить, что он стал более лоялен к Грейнджер. Не задевал её, не унижал при всех, да и, вообще, как-то перестал реагировать на неё. Скорее всего, это к лучшему. А вот в том, что ждёт меня после возвращения в подземелье, я не видела ничего хорошего. Патфорт явно не остановится и сделает всё, чтобы выставить меня в непригодном свете. Ну, конечно, — ведь я сбежала с помолвки его брата, опозорила его семью, как же! Его совсем не интересует то, что мои родители поставили на меня, тем самым разрушив какие бы то ни было рамки приличия в моих глазах. Это было невыносимо — знать, что близкие люди так поступили. Говорят, родители никогда не предают своих детей, что бы ни случилось. Почему-то мне кажется, что случайный прохожий с таким мнением, услышав мою историю, изменил бы свою точку зрения. А ещё эта Уизли. Мерлин, последнее, о чём мне бы не хотелось даже думать, не то, что говорить! В коридоре раздался какой-то шорох. Я прислушалась. Чьи-то тихие шаги… Может, это Помфри? Тогда мне лучше сейчас уснуть, чем получить от неё снотворное и тогда уже волей не волей оказаться в объятиях Морфея. Дверь в мою палату приоткрылась и я уже приготовилась к поучениям, но… Тёмные волосы. Зелёные глаза, блестевшие в темноте, и смотревшие прямо на меня. В руках — метла и какой-то пакет. Замерев прямо в дверном проёме, на меня смотрел Он. Источник моей злости, источник моего страха, боли и неправильных поступков. И на его лице вдруг совершенно неожиданно проступила улыбка. Такая лёгкая, что мне захотелось улыбнуться ему в ответ, но вспомнив всё, что было, я тихим, но твёрдым голосом спросила: — Тебя не учили, что входить без стука — это неприлично, Поттер? Он не ответил. Вместо этого, заперев за собой двери, прошёл дальше. Взяв стул, поставил рядом с моей кроватью и, сев на него, поднял пакет. — Я тут тебе фруктов принёс. Тебе же витамины сейчас нужны? Какого?.. — Ты головой ударился, Поттер? — смотрю на него, округлив глаза. — Как ты вообще попал сюда? Помфри при мне заперла двери снаружи! — Зато не закрыла окна, — ответил гриффиндорец. Ах, да, ты же у нас любишь полетать на метле! Так любишь, что, наверное, каждую ночь облетаешь окрестности Хогвартса! — Я так понимаю, сегодня твоя остановка — это больничное крыло? — он не ответил, переведя взгляд с окна на меня, — Знаешь, Поттер, я очень тронута твоим внезапным визитом, но разочарована в твоих… методах, — подобрав наиболее подходящие по моему мнению слово, дополнила я. Его брови приподнялись вверх. Бог ты мой, только не нужно играть удивление, ладно? — О чём ты? Я вздохнула. Хочешь объяснений? Ну ладно, гриффиндорец. Будут тебе объяснения. — Я об Уизли, которая сегодня встретила меня в подземелье и настоятельно рекомендовала держаться подальше от тебя, — изрекла я. — Это твой план, да? Подсылать ко мне свою подружку, чтобы вымолить прощение. — Что? Никакого плана нет, Паркинсон! — он посмотрел на меня, как на сумасшедшую. — Ты, что, бредишь? — Знаешь, Поттер, если я — брежу, то ты, пожалуйста, стань этим бредом и убирайся отсюда, — я указала ему на двери. — Да я честно к тебе никого не подсылал бы, а уж тем более Джинни! Мы с ней вообще не разговариваем, если хочешь знать! — Вот только давай без подробностей, ладно? — я приподняла руку, останавливая его слова. — Меня совершенно не интересуют Ваши с ней отношения. И я буду тебе очень признательна, если в следующий раз эта рыжая будет решать Ваши недомолвки за счёт чьей-нибудь другой кандидатуры, — сказав это, я отвернулась от него. Зачем, чёрт возьми, он припёрся сюда? Почему просто не оставит меня вместе с Уизли в покое?! Я, что, какая-то игрушка для него?! В гробовой тишине я могла расслышать его дыхание и сдавленный рык внутри себя. Хотелось разнести всю эту палату к чертям, выкинуть эти фрукты ему на голову, послать тысячу проклятий — сделать всё, только бы он убрался куда подальше и больше не маячил на горизонте. Я была на него зла раньше. И если злость моя понемногу стала заменяться самобичеванием, то тут он снова подлил масла в огонь и всё испортил! Ух, Поттер, как же я тебя ненавижу… Как, чёрт возьми, дементор его подери, у него получается выводить меня из равновесия одним своим присутствием и парой минут диалога?! Я уже ожидала, что он собирается уходить, но вместо этого тишину нарушил его голос. Снова. И то, что я услышала, было выше моих сил. — Паркинсон, я знаю, что ты сбежала из помолвки. Вдох. Чёрт! Выдох. Ох, не к добру это. Села ровно, поправив одеяло. Стараясь не сводить взгляд с собственных ног, я задала всего один вопрос: — Откуда? «Неужели в газетах уже написали об этом?..» — с досадой подумала я, не замечая, как прикусила нижнюю губу. Молчание. — Откуда, Поттер? — смотрю на него, и замечаю его взгляд. Не такой, как обычно. Поттер смотрел как будто не на меня, а сквозь, и глаза его… Вот наглец! — Поттер, я с тобой разговариваю, не смей, гриффиндорская мерзопакостная задница, пялится на мою грудь! — Я слышал, — ответил он. Патфорт, что, стал информатором всея Хогвартса? Вот ведь монтикора его поцелуй, даже среди гриффиндорцев пустил слух! Теперь я уже не боялась, что он захочет меня уничтожить при встрече. Я сама готова его придушить. «Рано или поздно он бы узнал об этом», — шепнул внутренний голос. — «Смирись, Пэнси, он знает. И он пришёл.» Я встряхнула головой. — И что с того? Даже если я сбежала, тебя это не касается, — ответила я, глядя теперь в пол. Боковым зрением заметила его усмешку. Лукавая. — Знаешь, Паркинсон, может, актриса из тебя и хорошая, но не в этом спектакле, — произнёс он, пододвигаясь ближе. Эй, ты чего удумал? Я посмотрела на него и хмыкнула. — Ты, Поттер, прямо-таки льстишь себе. — Это называется «трезво смотреть на вещи». — Это называется «припереться ночью хрен знает куда и для чего», — парировала я, отодвигаясь. — Да, я сбежала из помолвки, доволен? — Скорее «да», чем «нет». Признай, что это из-за меня, — Поттер усмехнулся. Знаете, каково это — поперхнуться воздухом от неожиданности? Вот и я теперь знаю. Сердце пропустило удар, сделав двойное сальто и отправившись куда-то в пятки. — Ты окончательно сошёл с ума? Каникулы в семействе Уизелов на тебя так повлияли? Или стукнулся головой всё-таки где-то по дороге? — я старалась говорить спокойно, но почему-то теперь мой голос дрожал. — Тогда почему? — он, напротив, был совершенно спокоен. А, может, это напускное спокойствие?.. Если да, то он в своей игре очень хорош. — Какая, к чертям, разница? Я не обязана отчитываться перед тобой, Поттер! Убирайся отсюда! Посмотрите-ка на него: прилетел на своей метле сюда, и думает, что я так просто брошусь к нему в объятия и буду трепетать — да размечтался! Вали на все четыре стороны с таким самовлюблённым мнением, скромности тебе явно не занимать! — моя грудь стала вздыматься. Я чувствовала, что во мне поднимается ярость. Снова. В последнее время, слишком часто у меня наступают такие приступы «острого высказывания», — Думаешь, ты один такой на всём белом свете — парень?! Да больно ты мне нужен! Посмотри на себя: ходишь весь такой в очках, четырёхглазый Избранный, мандрагору мне в зад, стреляешь своими феромонами, вообразил себя неотразимым львом! Да ты нисколько мне неинтересен, более того, ты меня уже достал, я не знаю, как тебе ещё сказать, чтобы до твоей воспалённой амёбы дошла эта информация! Ты меня бесишь, Поттер, понятно?! Бесишь! — я схватила подушку и от всей души врезала ему, куда попала. Он ухватился за голову, а в моих мыслях не было и намёка на то, чтобы остановиться. Я била его по чём только могла достать. — Паркинсон, успокойся! — уже бросив попытки прикрываться, пытался «образумить» меня гриффиндорец. — Успокойся?! Да я сейчас на пике спокойствия, «любимый»! — при этом я огрела его по спине, и внезапно ощутила, как крепкие руки подхватили меня с кровати. — Поттер, чёрт возьми, отпусти меня! Пусти, я кому сказала! От неожиданности моё мощное защитное оружие полетело на пол, а я оказалась во власти его сильных рук, продолжавших удерживать меня на высоте окна. Но, благо, драться я итак умела, а поскольку этот наглец посмел проигнорировать мои требования, я стала брыкаться, вдобавок укусив его за плечо. Этого он стерпеть, судя по всему, уже не смог, поэтому в следующий миг я оказалась на подоконнике, плотно зажатая в сидячем положении между ним и окном. — Пошёл вон! — я ударила его сразу по обеим плечам, а Поттер никак не отреагировал. — Успокойся, истеричка, — его руки оказались на моей талии и он плавно стал её поглаживать. От этих прикосновений пробежали мурашки. Я на мгновение врезалась взглядом в стену и холодным тоном прошипела: — Руки убери. Он двинулся дальше, правой дойдя до моей груди, а левой, наоборот, скользнув вниз. Так, ну всё, хватит. Ляп! Моя пощёчина всегда была неотразимой и умела приводить в чувства чересчур охамевших парней. Голова Поттера дёрнулась, но спустя несколько секунд он, уже убрав руки, восстановил равновесие, посмотрев мне в глаза. Я спрыгнула с подоконника и бросила ему не просто холодное, а уже ледяное: — Убирайся. А потом всё произошло как-то очень и очень быстро. Я почувствовала его руки на своём запястье, резкий разворот, он подхватил меня и усадил на подоконник, тут же впиваясь своими губами и нарушая всякие понятия о личном пространстве. Его дыхание воспалило мою щеку, а требовательный язык проник внутрь, лаская. Я попыталась укусить его, вырваться, но он крепко перехватил мои руки и продолжил целовать, не обращая внимания на мои тщетные и, похоже, смешные попытки бороться. Я почувствовала дрожь во всём теле. Он поцеловал меня…Ніжно, не ніжно… Але люби… Ніжно, не ніжно… Перетерпи…*
Голова закружилась снова и я в очередной раз предприняла попытку отстраниться, жалея о том, что Поттер примостился между моих ног — хорошенький удар в пах ему бы сейчас точно не помешал. — Гкхмоттер… — промямлила я в поцелуй, почувствовав, как гриффиндорец ухмыльнулся. Тогда я прекратила трепыхаться вообще. Не оставила для себя никакой попытки, томясь в терпком ожидании. И вот, когда его хватка ослабла, я поняла, что лучшего момента для меня уже не настанет. Придвинувшись к нему ближе, я оттолкнула его на один шаг назад, после чего, согнув колено, со всего размаху врезала ему в пах. Поцелуй прервался — правда, напоследок, из-за «эффекта неожиданности», он укусил меня за верхнюю губу. — Паркинсон… — простонал, согнувшись по полам. — Пошёл вон, Поттер, иначе я пульну в тебя Авадой, считаю до трёх! Выпрямившись, гриффиндорец получил дополнительно по лицу пакетом с фруктами. Вскрикнул. Я же, не теряя времени, открыла двери и вытолкала его из палаты. С резким хлопком они захлопнулись обратно, и я, оставшись снова одна, внезапно почувствовала, как меня распирает смех. Всё таки, выражение лица Поттера, получившего в пах, стоило того, чтобы вытерпеть этот его визит. А почувствовав, как жжёт губы, я подошла к окну и закрыла его. Летают тут всякие, ишь!*** POV Автор Прошёл час
Пэнси Паркинсон уже бросилась в объятия Морфея, укрывшись одеялом. Ей стоило больших усилий чтобы успокоиться и от смеха, и от слёз, накативших непонятно из-за чего после ухода гриффиндорца. В голове девушки проносился сон. «— Мистер Поттер, Вы довольно-таки сильны в моём предмете. Проявите себя? Парень смотрит на профессора, опешив. — Просто… Пэнси хмыкает. — Просто наш Мальчик-Который-Выжил только на словах такой боец, а на деле — ноль без палочки. По классу прокатился смех. Гарри посмотрел на неё, словно разбирая по крупицам без остатка. — Мисс Паркинсон, может, тогда Вы продемонстрируете нам своё мастерство? — спрашивает Реал, словно разрешения. — Так сказать, на пару с мистером Поттером. Покажите свои навыки. Вы же любите бороться против с очевидным. — Что? — Пэнси непонимающе посмотрела на профессора. — Что Вы имеете ввиду? Реал махнул рукой. — Прекратите, мисс Паркинсон, всем уже всё понятно. Вы сбежали из-за гриффиндорца, — профессор отворачивается к доске, начиная записывать тему. Пэнси подскакивает со своего рабочего места и, подбежав, разворачивает его: — Да как Вы смеете?! Но перед ней уже стоит не Реал, а собственный отец. Его выражение лица слишком явно выражает бушующую злость и ярость. — Это ты как посмела?! Опозорила всех, посмотри только! Слизеринка, целующаяся с гриффиндорцем! Это же против правил! Пэнси отрицательно качает головой, пытаясь убедить отца в обратном, но на неё уже начинают лететь комки бумажек отовсюду. А Драко и Блейз смиряют её презрительными взглядами. Поттер хохочет и целуется с Уизли, поглядывая за позором Пэнси. — Я принял решение, — говорит отец. — Мне не нужна такая дочь, как ты! Авада Кедавра!» — НЕ-Е-Е-ЕТ! — Пэнси резко подскочила на кровати, открывая глаза.