Пробка

      Спустя примерно полтора часа я и дети сидели за столиком в небольшом, но уютном ресторанчике и бодро уплетали омлет с салатом. И я, и мальчишки были очень голодны. Официанты косились на нашу компанию, удивляясь, откуда мы явились такие странные. Я берег зашибленные молотком пальцы левой руки, указательный и средний, оба украшали вкривь и вкось накрученные Яриком, несоразмерные полученным повреждениям, толстые повязки. Андрюшка щеголял здоровенной, заклеенной лейкопластырем шишкой посередине лба — прилетело полкой рухнувшего шкафа. У Мишки заплыл синевой правый глаз — сцепился в процессе отдирания от шкафа задней стенки с Яриком и пропустил хук. Ярик попугивал разбитой и опухшей нижней губой — Мишка успел дать брату сдачи на хук прежде, чем я успел их разнять. Все же вместе мы напоминали вернувшихся с войны, с линии фронта — местами раненые, растерзанные и явно нормально не кормленные минимум месяц, а то и поболее.       Смешные эти официанты. Не понимали, что перед ними подлинные сироты, пережившие совершенно кошмарное утро и всамделишную войну с огнем, собственной неуклюжестью и неумелостью, едва не закончившуюся двумя если не смертями, то серьезными увечьями! Мишка и Андрюшка сегодня без шуток прошлись по краю пропасти, и счастье, что отделались испугом. У Мишки челка подпалена, у Андрюшки шишка. Тьфу. Сущая ерунда. Челка отрастет краше прежней, шишка рассосется. Зато после перенесенного стресса у мальчиков волчий аппетит: едят, не разбираясь, где на тарелке сырой лук — Ярик, яйца — Андрюшка и резаные помидоры — Миша. Все им вкусно. Приятно смотреть. Жаль, Саша не видит, он бы непременно порадовался на наших сыновей!       Хотя, положа руку на сердце… Вряд ли бы порадовался. Особенно узнав, каким образом Миша лишился челки, а Андрюша опрокинул на себя шкаф. И потом убивал бы меня долго и со смаком, за то, что я не доглядел за детьми. Это я должен был вовремя встать и пожарить детям яичницу, и я — достать Андрюшке с полки носки, ну, если не достать, то подсказать малышу взять табуретку, а не лезть из-за недостатка роста по полкам, как по лестнице. А я не пожарил, за Андрюшкой не проследил и предпочел позицию «не знаю и не ведаю, не моя обязанность». Отвратительная позиция! Позорная и не альфячья. Ведь дети-то — мои. Надо исправляться.       Значит, буду исправляться. Прозрел, так сказать. Обдумываю свое прежнее поведение как мужа и отца. Готов меняться. Нет, уже меняюсь, вот, обеспечил детей полезным, витаминным, калорийным завтраком…       Мои размышления прервал Ярик.       — Тятя, — омежонок отправил в рот последнюю ложку салата и говорил с набитым ртом, довольно невнятно, — где список продуктов, который я составил? Ты его дома не забыл?       Я похлопал себя по карманам и резко изменился в лице — списка не было! И, о ужас, не только списка… Похоже, я оставил портмоне на тумбочке в прихожей у зеркала. Там и наличка, и кредитка. Ох, растяпа, чем стану расплачиваться за четыре полновесных бизнес-ланча?!       Дети наблюдали за моими растерянными копаниями с возрастающим недоумением. Почуяли неладное, напряглись и дружно замолчали.       — Ты что потерял, тятя? — наконец, не выдержал Миша. — Ключи от квартиры? Платок? Из-за списка расстроился?       Я скис и виновато потупился.       — Хуже, — буркнул, до корней волос заливаясь краской стыда. — Портмоне. Что делать будем?       Миша неверяще хихикнул, Андрюшка пока моргал, не соображая, какая связь между портмоне и ресторанчиком, Ярик же весьма по-взрослому хмыкнул.       — Тятя, — мой средний сын строго поджал пунцовые после еды губы и откинулся спиной на спинку стула. — У меня… нет слов. Ты точно инопланетянин с Марса, папА прав.       В его ровном, спокойном голосе было столько осуждения… И оно до капли предназначалось мне, абсолютно не справляющемуся с миссией отцовства. Стыдно. Жутко, чудовищно стыдно. Мне, не Ярику. Я глухо, отчаянно застонал и, тщетно возмечтав бесследно провалиться сквозь пол, закрыл лицо ладонями.       — Миша, Андрей, — голос Ярика, уже вибрирующий от волнения и предвещающий скорые омежьи слезы, проник в мой пылающий мозг. — У меня есть шестьсот рублей и мелочь. У кого еще есть деньги? Не жмитесь, доставайте, а не то нашего бестолкового тятю в полицию заметут, и нас с ним. Хотите в полицию?       Пока Мишка с Андреем искали деньги, выворачивая карман за карманом, к нашему столику приблизился официант, немолодой, полноватый, лысый бета.       — Проблемы? — поинтересовался он, наклоняясь ко мне.       Ярик подскочил и, вроде, всхлипывая, быстро зашептал мужчине что-то на ухо. Тот слушал, кивал, поглядывая на меня, пунцового щеками, потом лукаво мне подмигнул и принял в горсть протянутые Яриком купюры и монетки.       — Запомните и цените — вы трижды счастливый человек, Владимир, — промолвил, с грустинкой. — Я вам завидую, — и потрепал Ярика по затылку. — До свидания, малыш. Хорошего, разумного альфу тебе в мужья. Держись.       Я, уводимый сыновьями, покидал ресторанчик в мятущихся чувствах. Беты бесплодны. Им никогда не испытать счастья обнимать собственного ребенка.       Получалось, для этого официанта беты я — невероятный, но слепой богач?