Большая звезда

Балы в Павловском дворце славились не только роскошью и знаменитым оркестром, игравшим, по словам придворных, лучше всех в Петербурге, но и замечательными традициями, одной из которых были всевозможные игры, столь любимые государем. Кирилл, пришедший к ее покоям сопровождать Эмму, предупредил невесту о том, чтобы она была готова к такому повороту событий. Сам он смотрелся великолепно в коричневом сюртуке и модных панталонах, в туфлях с большими пряжками и белоснежной рубашке с плоеной грудью по последней парижской моде. Эмма с удовольствием осмотрела жениха и подумала ещё раз о том, как ей повезло. Он был красивым, нежным, заботливым и веселым, и о лучшем муже нельзя было и мечтать. К тому же князь, потомок царственного рода в одной из богатейших империй мира. Было от чего возгордиться. И она гордилась. Сама Эмма, тонкая и стройная, как тростинка, в своём красном платье с открытыми плечами, окунулась в море внимания сразу как только они вошли в зал. Он уже был полон народа. Дамы в шикарных платьях, с турнюрами и в шляпах, увешанных лентами, обмахивались веерами и с нетерпением дожидались государя, который по обыкновению открывал бал. Эмма выслушала множество комплиментов своей красоте и прическе: придворный цирюльник битый час накручивал ее белокурые волосы на разные рогульки и добился того, что они красиво завивались, спадая по обе стороны ее нежного личика. Кирилл просто светился от счастья, представляя свою невесту тем придворным, которые ещё ни разу ее не видели. Мария, державшаяся поодаль, слыша эти дифирамбы, улыбалась так удовлетворенно, словно была матерью Эммы, и изредка тоже вставляла какой-нибудь комплимент, чем начинала несколько раздражать. Немного погодя вошёл государь в придворном, шитом золотом, камзоле, в высоком завитом парике, статный и красивый, несмотря на возраст, приветствуя собравшихся величавыми наклонами головы. Все возбужденно зашептались: особой честью было пройтись с императором в первом танце, и дамы гадали, кого же он выберет. Он выбрал Эмму. Улыбаясь приятной улыбкой, государь предложил ей руку и сказал Кириллу: — Ваша невеста очаровательна, друг мой. Позволите? Кирилл склонился, а раскрасневшаяся Эмма положила руку на рукав расшитого камзола государя, и, едва раздались звуки музыки, пара закружилась в полном одиночестве по залу. Император расспросил Эмму о ее впечатлениях, о будущей свадьбе, о здоровье батюшки и матушки, он говорил на несколько устаревшем французском, и Эмма нашла это очаровательным. Немного погодя и другие пары начали входить в круг, и вскоре зал был полон веселым смехом, стуком каблуков, пестрыми переливами атласных платьев и блистанием бриллиантов. Эмма танцевала уже с четвёртым кавалером, когда вдруг увидела графиню Мельникову, беседующую в углу с каким-то послом. Она чуть не споткнулась, но сумела удержаться и завершить пируэт, однако глаза ее при этом не отрывались от фигуры женщины, стоявшей в десяти метрах от неё. Регина и вправду могла сшибить с ног любого своим нарядом. На ней было великолепное узкое платье темно-синего бархата, подчеркивающее каждый изгиб точеного тела. Довольно нескромное декольте, открывающее взглядам заманчивые округлости груди и расшитое золотым орнаментом, струящиеся по полу волны ткани, унизанные перстнями пальцы руки, в которой она небрежно держала бокал с шампанским, поднятые вверх и уложенные в замысловатую прическу волосы — все это привлекало сотни восхищенных взглядов — и не только Эмминых. Проносясь мимо по залу, Эмма видела, с какой жадностью мужчины оглядывают ее стройное тело, обтянутое бархатом, ее бёдра и талию, лебединую шею, как посол ловит каждое движение алых губ, в то время как она с устало-ленивым выражением говорила ему что-то. Эта женщина была словно магнит, к которому притягивались взгляды, и несколько кавалеров атаковали ее сразу после начала следующего танца, но запыхавшаяся Эмма заметила, что Регина отказывает всем с насмешливой улыбкой и не стремится занять место на паркете. Кирилл танцевал, Мария куда-то пропала. Чувствуя себя одиноко среди дружелюбных, но незнакомых людей, Эмма подошла к окну, в которое струился свежий морозный воздух, и посмотрела на освещенную фонарями аллею. Внутри у неё что-то словно пульсировало. — Ну и как вам Россия, моя дорогая? Звучный низкий голос раздался сзади, и Эмма вздрогнула от неожиданности. Потом обернулась, замирая от страха и непонятного пока чувства, и встретилась с глубоким насмешливым карим взглядом. Вблизи Регина была ещё прекраснее, ее красота подавляла и даже несколько шокировала. Эмма нервно сглотнула. — Простите? — Запнувшись, спросила она. Женщина повела рукой, в которой искрился бокал, на окно, где медленно падал снег. — Я говорю, как вам Россия? Нравится вам тут? Как вы находите эту страну? Эмма подумала и произнесла лишь одно слово, которое в полной мере могло отразить ее отношение к абсолютно всему, что она до сих пор видела и слышала. — Необычно. Регина рассмеялась. Смех у неё был замечательный: с грудными нотками, бархатистый и заразительный, так что Эмма невольно улыбнулась в ответ. — А вы, — Эмма подняла брови. — Вы же тоже… — Что тоже? — Тоже приехали сюда и остались? Регина улыбнулась, но в ее глазах Эмме почудилась затаенная печаль. — Да, я была чуть младше вас, когда меня привезли сюда, чтобы выдать замуж за Леонида. — И вам понравилось в России, когда вы впервые увидели ее? Графиня взглянула на Эмму с легкой усмешкой. — Скажем так, мне бы больше понравилось, если бы я приехала сюда выходить замуж за любимого. — О, — только и смогла сказать Эмма. — Но зато я просто влюбилась в этот замечательный праздник, который все русские так широко отмечают. — В какой? — Эмма была заворожена звуками ее низкого голоса и движением губ и не сразу поняла, о чем женщина говорит. Брови Регины удивлённо приподнялись. — В Масленицу, конечно. Вы ещё не были на ярмарке? — Нет, к сожалению. Но я бы очень хотела… Регина повернулась вполоборота к танцующим и показала на Кирилла. — Ваш жених не слишком любит гулянья. Слово «гулянья» она произнесла по-русски, и Эмма невольно повторила его. — Кирилл предпочитает более аристократичные увеселения, это правда. — Эмма попыталась оправдать жениха. — Да, он не выносит… как это говорится… Регина щелкнула пальцами в воздухе. — Nähe zu den Menschen…* Эмма изумленно уставилась на неё. Она плохо понимала по-немецки, но общий смысл фразы уловила. И родной язык из уст Регины звучал очень необычно. Тёплая волна пробежала по ее телу. Она не могла не признать: внимание этой женщины было… лестно. Эмма не считала себя красавицей, не была особо высокого мнения о себе как о собеседнице, и то, что из всех дам и кавалеров в зале Регина выбрала именно ее, невероятно льстило. — Вы не пьёте? — Графиня потрясла своим пустым бокалом. Эмма помотала головой. — Я ещё не успела. Танцевала. Да я и не очень люблю алкоголь. Улыбка тронула уголки губ Регины. — Да, я видела, вас выбрал сам государь. Это большая честь — открывать бал. Эмма кивнула. В ее голове не было ни одной мысли, кроме тревожной «вот сейчас эта прекрасная женщина повернётся и уйдёт, потому что я безнадёжно скучна, и уж больше никогда не посмотрит в мою сторону». Она раскрыла и снова закрыла свой веер. Регина ласково улыбнулась, не отрывая от неё взгляда, в котором порхали смешинки. — Если хотите, завтра я покажу вам настоящую Масленицу. И снова что-то странное почудилось Эмме в ее голосе. Какой-то завуалированный вызов, неуловимый посыл, разгадать который она не могла. — Кирилл… — начала она, стараясь не выдать голосом своё разочарование, но Регина прервала ее взмахом кисти. — Завтра будет большой турнир по бильярду. Император тоже не слишком любит Nähe zu den Menschen. А Кирилл страстный бильярдист. Откуда вы это знаете, вертелось на языке у Эммы, но она не рискнула спрашивать, решив, что узнает это у самого жениха. Мысль о том, что эта красивая женщина могла быть любовницей Кирилла, обожгла своей внезапностью, но она тут же отмела ее. Почему-то представить графиню в объятиях жениха оказалось совершенно невыносимо и неправдоподобно. Регина тем временем пытливо смотрела на Эмму, ожидая ответа. Та с треском сложила свой веер и кивнула. — Что ж, я с радостью. — Вот и прекрасно, ma belle Emma, — последнюю фразу графиня произнесла с непередаваемой интонацией, и Эмма почувствовала, как сладостная дрожь пробежала по ее телу. В этот момент в зале раздались крики, и Регина отвернулась, дав Эмме возможность изучать ее блестящие волосы, уложенные на затылке в причудливые завитки и убранные жемчугом. Великолепные серьги оттягивали изящные мочки ушей, а рядом с правым Эмма заметила крохотную родинку. — Фанты! Фанты! — Что происходит? Регина обернулась. — О, это любимая игра императора. Фанты. Вы не играли в неё? — У нас при дворе это не распространено, — ответила Эмма. — Ну так поучаствуете здесь, — тёплая рука Регины вдруг обхватила запястье Эммы, и женщина потянула ее поближе к сгрудившимся в центре зала вельможам. Эмма вяло сопротивлялась, но пожатие сильных тонких пальцев Регины словно парализовало ее: не хотелось терять это ощущение. Посреди зала уже стоял принесённый слугой столик красного дерева, на котором лежали небольшие деревянные колобашки, к каждой из которых была привязана записка. Регина объяснила Эмме, что все присутствующие будут брать «фант» и выполнять задание, написанное на нем. Отказываться от задания можно, только предложив что-то, соразмерное фанту и одобренное всеми в зале. Эмма подумала, что зря она пошла танцевать вместо того, чтобы выпить пару бокалов шампанского. Ей совсем не хотелось опозориться на глазах у всего света Петербурга. Но выхода не было. Под общий смех придворные начали тянуть фанты. Первое же зачитанное вслух задание вызвало гомерический хохот. Графу Безухову было предписано станцевать танец с метлой, и толстый, похожий на жабу, мужчина, дождавшись принесённой слугой мётлы, начал комично носиться по залу, выделывая немыслимые антраша под смех придворных. Эмме, правда, это смешным не показалось, но ее собственный отец тоже питал склонность к разным насмешкам над своими подданными, и она решила, что, наверное, так принято и в России. Затем князю Нарышкину достался фант «выпить большую бутылку шампанского», а графине Луговской — произнести скороговорку, и все это было проделано под аплодисменты императора и гостей бала. Очередь дошла и до Кирилла, который вытянул фант «признаться в любви любому из присутствующих». Вопреки ожиданиям Эммы, он подошёл не к ней, а выбрал толстого коротконого лысого графа Миллера и произнёс перед ним такую выспренную, полную цветастых оборотов, речь о любви, встав на одно колено, что император плакал от смеха. — А вы будете участвовать? — Вполголоса спросила Эмма, на что Регина подняла свои смоляные брови и сказала тихо с деланной обреченностью: — Придётся, уж государь меня не пропустит… И правда, император уже с улыбкой звал ее, помахав издали: — Графиня, что же вы. И пригласите нашу дорогую гостью, принцессу, ей тоже не уйти без фанта. — Идём, — Регина с усмешкой пробралась в центр круга. Эмма поймала взгляд Кирилла, который подмигнул ей из толпы и провёл рукой по усам, приглаживая их. Внезапная злость обожгла Эмму: мог бы и поддержать ее, а не смеяться издалека. Регине выпал фант «поцеловать князя Долгорукого». Эмму это даже не особенно удивило. По ее представлениям, судьба скакать на свинье или принести снега с улицы в тазу не могла выпасть такой женщине. И под громкие подбадривающие крики высокий франтоватый князь, одетый в золотой камзол, выбрался на видное место, щеголевато подбоченившись. Регина негромко сказала ему что-то по-русски, и по одобрительному смеху придворных Эмма поняла, что это была некая шутка, пришедшаяся по душе присутствующим. Потом графиня медленно приблизилась, наклонила обеими руками голову мужчины и прильнула алым ртом к его губам. Эмма почувствовала, что ей становится жарко. Поцелуй был вполне целомудрен и быстро закончился, но по раскрасневшемуся лицу князя было понятно, что для него прикосновение губ самой красивой женщины в зале не прошло даром. Гости зааплодировали. Регина вдруг взглянула на Эмму все с той же загадочной полуулыбкой. Ее полные губы блестели в свете ламп. Она кивнула на столик, возле которого император раздавал фанты. Эмма приблизилась и протянула за фантом дрожащую руку. Карие насмешливые глаза не отпускали ее. Развернув, она прочитала написанное по-французски: «спеть песенку про любовь». Вздох облегчения вырвался из ее груди. Услышав задание фанта, император захлопал в ладоши. — Это прекрасно! Я знаю, что принцесса славится своим голосом, и как удачно, что именно ей достался этот фант! Эмма улыбнулась и слегка присела в реверансе. — На каком инструменте вы предпочитаете играть? — Осведомился государь. — На клавесине, — ответила Эмма. Искомый инструмент был немедленно принесен из спальни императрицы, и гости обступили датчанку, усевшуюся на маленький стульчик. Эмма видела в толпе лицо Регины, на котором играла все та же лёгкая улыбка. Женщина внимательно смотрела на неё, и Эмме вдруг пришло в голову, что вряд ли кто-то в зале знает датский. И она решила спеть песню, которую частенько слышала от своей няни, песню, которую отец строго-настрого запрещал ей петь, потому что считал ее содержание неприличным для дочери монарха. Негде, в маленьком леску, При потоках речки, Что бежала по песку, Стереглись овечки. Там пастушка с пастухом На брегу была крутом, И в струях мелких вод с ним она плескалась. Зацепила за траву, Я не знаю точно, Как упала в мураву, Вправду иль нарочно. Пастух ее подымал, Да и сам туда ж упал, И в траве он щекотал девку без разбору. «Не шути так, молодец, — Девка говорила, — Дай мне встать пасти овец, — Много раз твердила, — Не шути так, молодец, Дай мне встать пасти овец; Не шути, не шути, дай мне пасти стадо». «Закричу», — стращает вслух. Дерзкий не внимает Никаких речей пастух, Только обнимает. А пастушка не кричит, Хоть стращает, да молчит. Для чего же не кричит, я того не знаю. И что сделалось потом, И того не знаю, Я не много при таком Деле примечаю; Только эхо по реке Отвечало вдалеке: Ай, ай, ай! — знать, они дралися*. Эмма закончила и закрыла крышку клавесина. — Браво! Великолепно! — Император захлопал в ладоши, и подданные присоединились к нему. Эмма искоса взглянула на Регину, лукаво улыбающуюся ей из-за бокала с шампанским. — Переведите же нам содержание, — император смотрел на Эмму. Она провела пальцами по крышке клавесина. — Пастух встречает пастушку, влюбляется и отдаёт ей всех своих овец. **** Кирилл и вправду предпочёл назавтра остаться во дворце и поучаствовать в турнире по бильярду. Когда Эмма после бала, прощаясь с ним у своих покоев, спросила, не хочет ли он поехать на ярмарку, Кирилл замялся и сказал, что государь попросил его остаться, а отказывать монарху никак нельзя. — Тогда я поеду с графиней Мельниковой, — ответила Эмма. Брови Кирилла удивлённо поползли вверх. — С Региной? Не думал, что она тебя заинтересует. Она сама пригласила? Эмма решила, что самое время задать мучивший ее вопрос. — Кирилл, я хотела узнать… — Она ласково положила руку на обшлаг его камзола. — Эта женщина… про неё ходят такие слухи… ты не…? Кирилл поначалу нахмурился, словно не понимая, о чем она говорит, а затем вдруг рассмеялся, притягивая ее к себе. — Ты что, душенька. Эти слухи, по большому счету, выдумка… Да, графиня красива и умна, и многие мужчины при дворе пытались, но… Думаю, сплетни разводят те, кто не добился желаемого… Он ласково коснулся усами ее шеи. Эмма неосознанно наклонила голову, предоставляя ему возможность пощекотать ее и поцеловать. — Значит, ты не… с ней…? — Нет, что ты. Я знал ее ещё когда был подростком. Мне лет пятнадцать было, когда ее привезли в Россию и выдали за Леонида Мельникова. Она тоже ещё девочкой совсем была. — Это был брак по любви? — Эмма почувствовала, что руки жениха обхватывают ее за талию. Бедром она ощущала его возбуждение. Они стояли в темном коридорчике у ее двери, и мысль, что их могут застать в такой компрометирующей позе, будоражила. — Что? — Кирилл слегка укусил ее за шею. Его пальцы впились в талию Эммы, горячее дыхание обжигало нежную кожу. — А, нет… не по любви. Ты знаешь, браки такие редко бывают по любви… К тому же граф Мельников был старше её на 20 лет. Эмма ощущала, как тёплые поцелуи спускаются по шее к ключицам и ниже. Она впивалась пальцами в плечи Кирилла, но мысли ее были далеко. — И у неё были любовники? Много? Кирилл вдруг отстранился, глядя ей в лицо с улыбкой. — Разговоры о любовниках Регины волнуют тебя, душенька? Ты вся дрожишь. Эмма замотала головой, притягивая его обратно. — Нет, просто интересно. Я не видела таких женщин раньше… — Каких? Страстных. Красивых. Опасных. Влекущих. Гордых. Неотразимых… — Ну, она ведёт себя не как все, — Эмма пожала плечами. Тут рука ее жениха ласково поползла по ноге, задирая юбку, и пришлось стыдливо отстраниться: — Ты что? Увидят… На раскрасневшемся лице Кирилла было странное выражение: глаза осоловели, рот обмяк, а весь вид был достаточно глупым. Эмма нежно, но настойчиво отстранила его. — Тебе пора. — Душенька, — он потянулся к ней, но Эмма ловко проскользнула мимо и открыла дверь в свои покои. — Спокойной ночи, любовь моя.