***
Пару дней спустя, поздним вечером Арми слышит нерешительный стук в дверь и с удивлением обнаруживает там Тимоти. — Привет, — парень стоит, переминаясь с ноги на ногу и явно чем-то обеспокоен. — Привет, — Арми пропускает его в номер. — Всё нормально? — Да… я подумал… — он садится на диван. — Может…кино посмотрим? Ясно как белый день, что это не истинная причина его появления почти в 12 часов ночи, но Арми решает не устраивать допрос. — Окей. Ты когда-нибудь видел «Хладнокровного Люка»? — он листает видеофайлы на макбуке. — Нет?! Да ты издеваешься! Это один из лучших фильмов в мире! — Очевидно, вышедший лет за тридцать до моего рождения, — наконец улыбается Тимоти. — И лет за двадцать до моего вообще-то, но сути это не меняет. Ты обязан его посмотреть! Они смотрят фильм, изредка обмениваясь комментариями, а когда он заканчивается, Тимоти вдруг резко поднимается. — Наверное, я пойду… уже так поздно… спасибо, что показал мне этот фильм, — он произносит всё это с такой скоростью, что Арми едва успевает уловить суть. — Нет, — Хаммер берет его за предплечье и сажает обратно. — Я не собирался допытываться, но я не слепой и, честно говоря, не хочу оставаться в неведении относительно того, что же тебя так беспокоит, что ты явился сюда посреди ночи. Ты можешь рассказать мне. Чем бы это ни было. Тимоти настороженно смотрит на него, потом вздыхает и вдруг выпаливает: «Я не… не чувствую себя готовым к завтрашним съёмкам, боюсь, что я не справлюсь, боюсь, что мне не хватит опыта…не хочу всё испортить, ведь эта сцена так важна». И в его голосе столько отчаяния, что у Арми непроизвольно сжимается сердце. Ему нужна пара минут, чтобы осмыслить произошедшее, поэтому он жестом показывает парню оставаться на месте, а сам идёт к бару. Виски? Да, определённо. — Вот, — Арми ставит стакан на столик перед Тимоти. — Пара-тройка глотков и станет легче. — Ладно, — он морщится, но почти залпом опрокидывает половину стакана, потом ставит его обратно. — Бррр… — Крепковато, согласен, но зато быстро действует, — Хаммер пожимает плечами и опускает свой стакан рядом. — А теперь я хочу спросить, что наводит лучшего из молодых актёров из тех, что встречались мне последние несколько лет, на мысль, что он с чем-то не сможет справиться? — Ты меня перехваливаешь. — Я говорю то, что я вижу. А вот ты уходишь от ответа. — Ладно… просто…у меня такого не было. — Не было… чего? Секса? — Арми со смехом вытаращивает глаза. — В жизни не поверю, что у такого красавчика… — Да ну тебя, — Тимми машет на него рукой. — Нет, секс был. Не с мужчиной, конечно… — Так дело в этом? На съёмках, если что, особой разницы не будет. — Да я не против… Чёрт, это всё твой виски! — Тимоти хватается за голову в притворном ужасе. — Я понял-понял, — смеётся Арми. — Зато мы скоро доберёмся до истины. Итак? — В общем… — Шаламе вмиг становится серьёзным. — Это же самая важная сцена во всём фильме. Кульминация наших отношений…она должна быть просто сумасшедшей, чтобы зрители навсегда её запомнили, чтобы поверили… Я привык хотя бы как-то опираться на личный опыт, когда делаю что-то в кадре…, но здесь…у меня никогда не было чего-то…настолько сильного. И я даже свой первый секс не очень помню, потому что был не слишком трезвый, если честно…- он смущённо улыбается. — Было бы здорово опереться на сценарий, но там всего пара-тройка общих строк. Что они вообще планируют делать? Закрыть нас в тёмной комнате и ждать, пока мы сами всё придумаем? — Ну, до этого момента у нас с тобой неплохо получалось, кстати… — Но это не было настолько важным! — Тимоти вскакивает и начинает ходить по комнате. — Я не знаю… может, нам заранее решить… — Чтобы это стало одной из тех шаблонных голливудских любовных сцен, где выверено каждое движение? — Арми качает головой. — Очевидно, что Лука хочет от нас полной импровизации, потому что только так это будет выглядеть по-настоящему… — Да знаю я, чего он хочет, но это же не означает, что я это могу! Чёрт, прости, что я тут на тебе срываюсь…не знаю, что со мной такое творится, — Тимми виновато смотрит на Хаммера. — Но я должен был поговорить об этом хотя бы с кем-то. — Ты пришёл по верному адресу, Тим. Сядь, пожалуйста, — Арми ждёт, пока тот усаживается, потом берёт его за плечи и разворачивает к себе. — Послушай, я…не бог весть какой психолог и не слишком умею давать советы, но когда мне позвонил Лука и сказал, что нашёл того самого Элио и готов снимать эту историю, в его голосе было столько искреннего восторга, что я заразился им, я захотел стать частью этого, хотя меня это и пугало, буду честен, — Арми не отпускает его и смотрит прямо в глаза. — Я приехал сюда, познакомился с тобой и увидел, что он был прав, потому что ты потрясающий в кадре и… вне его тоже. Я рад, нет, я… счастлив работать с тобой и считаю невероятной удачей, что мы так подошли друг другу. Лука увидел это раньше всех. Он верит в нас. Возможно, тебе станет легче, если я скажу, что для меня это всё тоже немного слишком откровенно и гораздо более интимно, чем что-либо, что я уже делал перед камерой. И раньше это всегда были шаблоны, которых мы с тобой лишены. Но… я верю в тебя всем сердцем и прошу, чтобы и ты поверил в меня. Завтра мы возьмёмся за руки и сделаем это. Возможно, всё будет неловко и немного нелепо, возможно, у нас получится только с десятого дубля, я даже допускаю, что на нас нападёт очередной приступ смеха, — Арми улыбается и крепче сжимает его плечи. — Но мы будем искренними и сделаем всё так, как нам покажется правильным. Только тогда зрители не увидят фальши. Это не должно быть игрой в привычном смысле…нам придётся слиться в единое целое с нашими персонажами, раствориться в них… это сложно, но я буду рядом и мы обязательно со всем справимся. Ты веришь мне? Тимоти первые несколько секунд выглядит немного оторопевшим, а потом вдруг шмыгает носом и крепко его обнимает. — Спасибо, — шепчет куда-то больше в шею, чем на ухо. — Кажется, это были лучшие слова поддержки в моей жизни. Я тоже очень счастлив, что мой партнёр — это именно ты. Не представляю, что бы я делал, будь на твоём месте кто-то другой… — Стало легче? — губы Хаммера едва не задевают щёку Тимоти во время этого вопроса. — Определённо, — Шаламе отстраняется и слегка ерошит свои волосы. — Да, думаю, что теперь я даже смогу заснуть… — Если ты таким образом пытаешься намекнуть, что пора бы ложиться, то я больше не буду тебя задерживать, — Арми подмигивает ему. — Отдыхай, у нас же ещё десять дублей сегодня… — Всё свои шутки шутишь, — Тимми улыбается и качает головой. — Но я, наверное, действительно пойду… — Спокойной ночи! — До завтра! Оставшись один, Арми наливает себе ещё виски и задумчиво смотрит в окно. Тимоти он вроде бы успокоил, но кто успокоит его самого? Какая гениальная идея, Хаммер, — думает он, — предлагать стать единым целым с персонажами, когда не далее как два дня назад собственная секундная слабость тебя просто до одури напугала. Он до сих пор не разобрался в себе до конца и не хочет запутаться ещё больше. С любой другой проблемой он бы привычно позвонил Лиз, но что он может ей сказать? «Здравствуй, дорогая, я тут на днях поцеловал лодыжку партнёра по съёмкам, да-да, того самого, о котором я тебе постоянно рассказываю и, в общем, я сделал это не потому, что так было написано в сценарии и даже не потому, что решил удачно сымпровизировать, а просто мне вдруг так захотелось и мой рот при этом наполнился слюной. Как ты думаешь, это можно считать вариантом нормы?» Даже представлять смешно. Нет, он совершенно точно не будет волновать беременную жену подобными глупостями. Ему нужно просто закончить съёмки в этом фильме и всё пойдёт своим чередом. По крайней мере, он на это надеется.***
Через двадцать часов они с Тимоти оказываются в полутёмной комнате, откуда Лука выгоняет всех, кроме оператора, потому что «нам тут будет нужна интимная обстановка», командует «по готовности» и садится в углу. Конечно, он дал им некие указания, набросал общую канву сцены, а ещё они помнят, как это было в книге, но вот уже несколько дублей подряд они продолжают кружить вокруг кровати, затягиваясь одной сигаретой на двоих, периодически обнимаясь, или начиная неловко целоваться, но что-то всё время мешает. А потом дверь старой виллы с грохотом захлопывается. Они вздрагивают от неожиданности, как вздрогнули бы и их персонажи в первую совместную ночь, и это, наконец, их объединяет. — У тебя ведь не пойдёт сейчас кровь из носа, правда? — внезапная, но такая типичная подколка в стиле Хаммера идеально вписывается в сюжет и провоцирует Шаламе. Будь они вне кадра, он бы, конечно, просто двинул Арми в бок, но ведь он сейчас Элио… и решение приходит мгновенно. Ни один из них в дальнейшем точно не скажет, в какой именно момент разум полностью заволакивает туманом и остаются только ощущения. Пальцы, оглаживающие шею, спину и бёдра, обжигающие губы и резкое ощущение холодка, когда они покидают один участок кожи, перемещаясь к следующему, тишина, нарушаемая лишь шорохом снимаемой одежды и горячим дыханием. Они действуют интуитивно, но идеально сочетаются друг с другом. Это уже не игра, но ещё не занятие любовью. Некое пограничное состояние, из которого можно либо вернуться обратно, либо провалиться ещё глубже. В тот момент, когда рука Арми ищет застёжку на джинсах Тимоти, а губы покрывают поцелуями его шею, сознание вдруг вспарывает голос Луки. Хаммер резко откатывается в сторону и чувствует себя как рыба, которую вытащили из воды. Тимоти рядом тяжело дышит и, судя по выражению его лица, мечтает немедленно исчезнуть. Требуются срочные меры. Какая-то шутка, правильная фраза, призванная сгладить произошедшее, разрядить обстановку…что-то такое… что Арми бы обязательно придумал, если бы Лука не решил, что нужно прямо сейчас снимать следующие сцены, чтобы «не расплескать эту атмосферу». Через минуту комнату заполняют люди, которые суетятся вокруг, поправляя грим и переставляя освещение, объясняют, в какой позе им следует оказаться… и всё это определённо не способствует уменьшению чувства неловкости. Ещё больше оно усиливается, когда им выдают необходимый для следующей сцены «реквизит». Проще говоря, нечто, призванное скрыть их гениталии от камеры и съёмочной группы, оставляя при этом максимум обнаженной кожи вокруг. Кожи действительно оказывается слишком много, когда Арми ложится сверху на Тимоти, прижимаясь настолько близко, насколько это вообще возможно. Они лежат так достаточно долго, потому что Луке снова что-то не нравится и он раздаёт указания, то и дело переходя с итальянского на английский и обратно. — Извини… — Хаммер едва различает смущённый шёпот рядом, когда дальнейшее молчание становится уже практически невыносимым. — За что ты… — он собирается спросить, но в ту же секунду понимает, а точнее чувствует суть «проблемы». — О, насчёт этого вообще не беспокойся. Чистая физиология. — Но у тебя же не… оу! — Арми чуть сдвигает бёдра, демонстрируя, что ему ничуть не лучше. — Значит, мы оба… -… только что сняли самую сложную сцену в фильме. И, как выразился наш режиссёр — это было очень чувственно, — Тимоти ощущает, что Арми улыбается, хотя и не может увидеть его лица в силу принятой позы. — А что думаешь ты? — этот невинный вопрос на мгновение ставит Хаммера в тупик. Не рассказывать же всё то, что пронеслось в его голове за последние полчаса… — Я думаю, что ты великолепно справился, Тим, — он выбирает самый, по его мнению, безопасный путь. — Когда я вчера говорил о слиянии с персонажами, я не думал, что в итоге у нас получится так… — Правдоподобно? — наконец, несмелая улыбка появляется и на лице Шаламе. — О, да. И тебе срочно надо сменить это выражение лица на томную меланхолию, кстати, иначе Лука нас убьёт. Арми наблюдает как эмоции мелькают на лице Тимоти, пока он ищет нужную для следующего кадра, задумчиво выводя своими тонкими пальцами узоры на плече Хаммера и его сердце вдруг наполняется такой нежностью, что он не может удержаться от маленького проявления слабости, на которую у него не будет прав, едва он покинет эту комнату. Он чуть приподнимает голову и целует Тимми в висок, вложив в это прикосновение больше, чем мог бы высказать.***
— Нам определённо нужно теперь напиться, — сообщает Тимоти, когда они добираются до отеля. — В смысле вообще? Или в смысле прямо сейчас? — Арми делает вид, что удивлён, хотя эта мысль неотступно преследует его с момента окончания съёмочного дня. — Сейчас. Завтра выходной. Можно долго спать, а потом страдать от похмелья весь день. — Звучит заманчиво, но… а, ладно! Я согласен, только учти, что это будет не пара бокалов вина, — Арми хитро улыбается. — Я тебе доверяю, — подмигивает Тимми. То, что пить бутылку виски на двоих, было не самой лучшей идеей, Арми понимает, когда ему практически приходится тащить Тимоти на себе до его номера три часа спустя. Это были отличные часы: они много смеялись, делились друг с другом воспоминаниями и даже посмотрели какое-то дурацкое шоу по телевизору, а теперь, когда Хаммер укладывает Шаламе в кровать, снимает с него кроссовки и накрывает одеялом, парень даже не пытается проснуться — стресс и алкоголь сделали своё коварное дело. Арми размышляет, следует ли ему остаться здесь до утра на случай, если Тимоти вдруг станет плохо, когда замечает на столе увесистый блокнот. Тимми пару раз упоминал о своей привычке вести дневник и возможность заглянуть в него оказывается слишком уж соблазнительной для не очень трезвого Хаммера, чтобы суметь удержаться. Арми скидывает обувь, забирается на диван напротив кровати с блокнотом в руках и погружается в чтение. Он улыбается, читая строчки, написанные Шаламе об их знакомстве, первых совместных беседах и прогулках на велосипедах — всё это в точности отражает его собственные мысли, хотя они никогда это не обсуждали, также ему очень нравится, как Тимоти ежевечерне, со всей серьёзностью, анализирует свою актёрскую работу, а потом его взгляд цепляется за абзац, от которого блокнот едва не выпадает из рук. «Сегодня снова услышал так много комплиментов в свой адрес, но чувствую себя долбаным лицемером, потому что мне практически не приходится изображать из себя Элио, ведь я — куда больше он, чем могу признаться кому бы то ни было. Но Элио повезло больше меня, несмотря на всё: у Оливера не было семьи и у них были эти несколько дней, когда они принадлежали только друг другу… у меня не будет и этого. Я должен быть благодарен судьбе за то, что она вообще подарила мне Арми. Я никогда не осмелюсь лезть к нему со всем… этим, рискуя всё испортить. Я слишком хочу, чтобы он просто был в моей жизни…» Хаммер захлопывает блокнот и роняет голову на руки. Его сердце бьётся с такой скоростью, что ещё немного — и выскочит наружу. Из-за своего любопытства он только что совершил непоправимую ошибку, расплата за которую будет настигать его каждый день. Всякий раз, когда он будет обнимать или целовать Тимоти в кадре, когда они будут пить пиво за просмотром бокса или кинофильмов, кататься на велосипедах и плавать в озере, обсуждать последние новости или просто смотреть друг на друга и улыбаться, Арми будет знать, что у них могло быть что-то ещё. И эта мысль становится невыносимой в ту же секунду, когда приходит ему в голову. Могло быть… но что он может ему предложить? Встречи раз-два в месяц в тайне от всех? Какое он имеет право лишать этого ангела той жизни, которую он действительно заслуживает? Жизни, в которой он будет для кого-то на первом месте, где его будут любить и восхищаться им открыто, а не прятаться за дружбой и профессиональным интересом. Арми просто не посмеет по собственной воле отнять у него всё это… — Прости меня, — шепчет он, стоя на коленях у кровати спящего Тимоти и перебирая его пальцы. — Прости, что тебе больно из-за меня, мой мальчик…, но будет лучше оставить всё как есть…- он на мгновение касается его губ, а потом бесшумно уходит. Десять минут спустя он отключает телефон, впервые в жизни не дождавшись звонка Элизабет, и забывается тревожным сном.