***
— Кто тебе звонил? — интересуется Николь, когда Тимоти возвращается в гостиную, где они пьют кофе после ужина. — Арми Хаммер, — он очень старается, чтобы это прозвучало вполне обыденно. — Вы до сих пор общаетесь? Это удивительно. Видимо, у вас сложились действительно хорошие отношения, — она тепло улыбается сыну. — Да, мы… дружим, — отвечает он, а Полин, на некоторое время вернувшаяся на родину, закатывает глаза за спиной у матери. — Что ж… я рада, что у вас всё хорошо, ведь ещё столько времени придётся провести вместе, пока будет идти промо-тур. Наверное, проще это делать с приятным человеком. А мы тут, пока тебя не было, решили все вместе съездить в Мексику в конце июля. Поедешь с нами? — Да, почему бы и нет? — он пожимает плечами. — Мы давно вместе не отдыхали. Уверен, что будет здорово. А ещё по дороге в Мексику можно заскочить в Лос-Анджелес, но этого он, конечно, вслух уже не произносит. Час спустя они с Полин убирают вымытую посуду на кухне. — Интересно, что бы мама сказала, узнай она, насколько близко вы с ним… дружите, — как бы между прочим замечает сестра. — Предлагаешь пойти и проверить? — Нет, но это обязательно однажды выплывет наружу. И ты должен быть готов к тому, что ей это может не сильно понравиться. Про отца и говорить нечего. Вспомни, что он сказал, когда узнал, на какую роль тебя пригласили. — Но в итоге он прочитал книгу и изменил своё мнение, если ты забыла. — Да, насчёт роли, но кто знает, как он отреагирует, узнав, что она превратилась в реальность… — Полин, вот какого чёрта ты сейчас завела этот разговор? Я по-прежнему не планирую им ничего сообщать. — Да у тебя же на лице всё написано! И, если сейчас мама ничего не замечает, ну или предпочитает не замечать, то осенью ты наверняка возьмёшь её с собой на какие-нибудь мероприятия, и тайное станет явным. — Или не станет. В любом случае, я не вижу смысла обсуждать это в данный момент. — Ладно. Хорошо, — она примирительно кладёт руку на его плечо. — Но просто знай, что это обязательно случится. — ПОЛ!***
Грандиозные планы иногда, всё-таки, срываются, даже у везунчиков вроде них. Вот и фантазиям Арми на сегодняшнее утро не суждено было сбыться из-за задержанного на несколько часов вылета самолёта, да ещё и Элизабет то и дело звонила и, узнав, что рейс ещё не вылетел, то ли в шутку, то ли всерьёз предлагала «забить на эту дурацкую фотосессию», и помочь ей с двумя детьми и вещами добраться к родителям в Денвер. Всё это привело к тому, что он буквально влетел на фотостудию с опозданием и в самом скверном расположении духа, заставляя всех и вся замолчать и остановиться. — Явление урагана, часть первая, — только Тимоти в воцарившейся тишине продолжает расслабленно болтать с одной из девушек, сидя на подоконнике и выглядя при этом как гребаная мечта с обложки журнала. — Нужно дать ему минутку прийти в себя… и, может быть, он нас всех тут и не переубивает… — Он вам сейчас наплетет тут с три короба, — Арми хлопает Тимоти по плечу, задержав пальцы на несколько секунд дольше, чем требуется, а потом поворачивается ко всем. — Здесь есть душевая? Думаю, минут через десять я буду вполне готов к работе. Простите, что так вышло, кошмарное утро. — Пойдём. Я тебе покажу, — Тимоти спрыгивает с подоконника и стремительно удаляется в направлении какого-то коридора, интуитивно чувствуя, что увести Арми подальше от чужих глаз сейчас — необходимо. — Готовьтесь сколько потребуется, мистер Хаммер, мы подождём, — наконец, «отмирает» один из ассистентов. — Тем более, что мы почти закончили с мистером Шаламе, — пара визажисток неподалеку начинает раздражающе хихикать. Он находит Тимоти в коридоре и почти вталкивает внутрь ванной, рывком закрывая за ними дверь. — Неплохо проводишь время, да? — То, что у тебя задержали самолёт, не означает, что ты можешь на всех тут кидаться, — Тимоти прислоняется к стене, наблюдая за тем, как Хаммер меряет шагами помещение, пытаясь успокоиться. — Сначала у меня задержали самолёт, потом я выслушал всю историю жизни своего соседа, а теперь я прихожу сюда и вижу, как ты мило воркуешь с какой-то дамочкой. — Клэр — француженка, мы просто немного поболтали о Париже, не нужно заводиться. — Заводиться? Свой телефон она тебе уже оставила? — Господи, — Тимоти вздыхает. — Она, вообще-то, замужем, если что. — Ты и это успел выяснить! Долго же вы тут болтали… о Париже. — Это просто глупо, Арми. Мне что теперь, вообще ни с кем не разговаривать? Хаммер останавливается у противоположной стены и окидывает его взглядом с ног до головы. — Под этим пальто ещё хотя бы что-то надето, или ты разгуливаешь тут голым на радость визажисткам, которые только и думают, как бы затащить тебя в постель? — Хочешь проверить? — Тимоти подходит к нему ближе. Во взгляде мелькает что-то, похожее на вызов. — Хочу выйти и сообщить всем… этим, что ты, чёрт возьми, занят! — Арми ударяет кулаком о стену и сдавленно охает. — Совсем уже чокнулся, недавно только руку вылечили, — тихо говорит Шаламе, а потом резко обнимает его, прижимаясь к груди. Несколько мгновений спустя Хаммер порывисто стискивает его в ответ. Они проводят так следующую пару минут, не произнося ни слова. — Успокоился? — Тимоти поднимает голову, оценивая обстановку и вероятность новой вспышки. — Сейчас ты скажешь, что я веду себя, как идиот, — произносит Арми всё ещё ворчливым, но уже больше примирительным тоном. — Как невыносимый ревнивый собственник, но идиот — это короче, да, — смеётся Тимоти и быстро его целует, а затем ловко выворачивается из объятий. — Давай уже побыстрее тут закончим и поедем домой.***
— После Италии это стало, кажется, ещё невыносимее, — говорит Арми, пока они поднимаются в квартиру Тимоти. — Что именно? — Невозможность просто выйти вместе на улицу. Постоянная необходимость себя контролировать. Я то и дело ищу глазами фотоаппараты. Бесит. — Я лично просто радуюсь, что у нас вообще получается видеться. Попробуй последовать моему примеру. — Если бы я жил здесь, у меня бы точно развилась клаустрофобия, — Арми чуть замедляет шаг, пока они идут по узкому коридору. — Начинается. От жизни в ЛА, как ты сам любишь говорить, тоже развиваются не самые приятные вещи. Я люблю свою квартиру, не обижай её. — Но этот жуткий коридор! Он похож на нелепые итальянские улицы, где пришлось поставить светофоры, потому что два человека по ним никогда не смогут разойтись. Погоди-ка… — Что? — Тимоти останавливается и оборачивается. — Почти дошли же… — Улыбнись, я хочу, наконец, запечатлеть это безумное место, — Арми открывает приложение камеры на смартфоне и делает несколько кадров. — Мало тебе было сегодня фотосъёмок, я так смотрю. — По-моему, это даже похоже на кадр из фильма ужасов, — Арми догоняет его и показывает экран телефона, который Тимоти отводит в сторону, закатив глаза. — Непременно выложу эту фотографию в Инстаграм. — Не знаю, хорошая ли это идея — сообщать всему миру, что ты был у меня в гостях. Зачем мы тогда шарахаемся от папарацци? — Плевать. Можешь считать это маленьким бунтом, если хочешь. В конце концов, я что, не могу зайти в гости к коллеге? — И часто ты так делаешь? — ухмыляется Тимоти. — Вот то-то и оно, — он поворачивает ключ в замке и пропускает Арми в квартиру. Впереди их ждут весьма увлекательные вечер и ночь.***
— Выложил в Инстаграм твой бассейн. — И зачем? — Считай это… ответным маленьким бунтом. Я же тоже могу зайти в гости… к коллеге. — Три недели прошло, а ты всё никак не забудешь эту несчастную фотографию! Лучше принеси мне футболку, к вечеру становится прохладнее. Дверь в гардеробную в спальне, выбери там любую на свой вкус… Тимоти слишком нравится наблюдать за тем, как он готовит барбекю в одних шортах, есть в этом что-то первобытно-сексуальное, поэтому он с некоторым сожалением кивает и уходит. За всё время, проведённое в гостях у Хаммеров, он никогда не был в их спальне. Довольно сложно придумать причину, зачем бы ему понадобилось зайти туда. И сейчас он медлит, поворачивая дверную ручку. По правде говоря, он не слишком-то хочет в очередной раз столкнуться с красочным подтверждением наличия в жизни Арми Элизабет. Он научился большую часть времени просто не думать на эту тему, что является хотя бы каким-то спасением. Сегодня ему даже повезло настолько, что Лиз утром улетела в Нью-Йорк на съёмки телешоу, разминувшись с ним в небе, детей Арми, конечно же, традиционно перепоручил Нику, и с момента прибытия в этот дом, практически ничего не напоминало об особых обстоятельствах в их отношениях. Внимание Арми целиком принадлежало ему, и он наслаждался этим… и хочет как можно быстрее продолжить это делать, поэтому решительно распахивает дверь с твёрдым намерением не задерживаться там дольше необходимого на поиск футболки времени. Его взгляд скользит по светлой просторной комнате с большим окном от пола до потолка, минималистичной мебели, вазам с цветами и замирает на идеально застеленной постели. Ему следует прогнать непрошеные мысли и сделать то, за чем он сюда пришёл, но эта огромная деталь интерьера тянет его к себе как магнитом. Тимоти проводит пальцами по кожаной спинке и опускается на самый краешек, касаясь ладонями покрывала. Значит, здесь они… Он совсем ничего не знает о сексуальных отношениях Хаммера с женой, было бы довольно странно спрашивать Арми об этом, но у него нет сомнений, что они существуют. И сейчас он именно там, где… Интересно, Арми спит слева или справа? С ним он всегда выбирает правую сторону… Отличается ли то, что он испытывает в постели с Элизабет от того, что бывает у них, или удовольствие от оргазма, в общем-то, одинаково? Тимоти встряхивает волосами в попытке избавиться от идиотских вопросов, заполонивших его голову, но это слабо помогает. Она ведь наверняка хорошо изучила все его предпочтения и точно знает, как правильно удовлетворить своего мужа… что, если он не настолько хорош? Жгучее чувство ревности буквально разъедает его изнутри. Да зачем он вообще сюда зашёл… — Тебя только за смертью посылать, — весёлый голос Арми выводит его из оцепенения. — Заблудился? — Хаммер заходит в спальню. — Почему ты… — Тимоти не знает, что именно сейчас написано на его лице, но Арми мгновенно оказывается рядом и выглядит обеспокоенным. — Что-то случилось? — он опускается на корточки и мягко освобождает покрывало из стиснутых кулаков Шаламе. Тимоти качает головой, лихорадочно перебирая возможные варианты объяснения, что он тут, собственно делает. Нельзя же в очередной раз демонстрировать Арми то, насколько он не справляется со своими эмоциями по поводу его брака… — Извини, я… — он так и не придумывает, что сказать, чтобы это звучало правдоподобно. — Мясо уже, наверное, готово? — Тимоти смотрит на Хаммера почти умоляющим взглядом, надеясь, что тот не станет ничего выпытывать. Для Арми, конечно, не составляет никакого труда сложить вместе кусочки нехитрого паззла и примерно догадаться, какие мысли сейчас занимают голову возлюбленного. И он неожиданно злится на себя за то, что даже не подумал об этом, когда отправил его сюда. У него нет ответов на возможные вопросы, нет никаких внятных объяснений, их молчаливая договорённость не обсуждать брак с Элизабет — его спасительный круг. Он был бы рад сказать сейчас что-то успокаивающее вроде «эй, я сплю на диване в соседней комнате уже полгода, а ты что подумал?», но это и близко не является правдой. Пока Лиз была беременна и какое-то время после родов, они практически не занимались сексом, в том числе и по рекомендации врачей, но недавно всё вернулось на круги своя, и было бы ложью, скажи он, например, что делает это чисто механически, сквозь отвращение, или вовсе не получая удовольствия. Будь это так, возможно, для него всё было бы куда проще. Но, хотя их взаимоотношения с Элизабет в последнее время претерпевают некий кризис, который их психолог именует «вполне нормальным состоянием после стольких лет», а былая страсть значительно поутихла, в целом, их сексуальная жизнь его бы, наверное, вполне удовлетворяла, не будь у него теперь «особых обстоятельств» в виде сидящего перед ним сейчас мальчишки, открывшего для него совершенно новые горизонты во всех аспектах отношений. И, хотя у Арми точно не получится выразить всё это словами, он мог бы попробовать…показать ему. Решение, которое он вынашивал последние три с половиной недели, неожиданно принимается с удивительной лёгкостью. — Пойдём обедать, — говорит он, поднимаясь и неспешно направляясь в сторону гардеробной. — Пока там всё окончательно не остыло.***
Вечером, когда он выходит из душа, повязав полотенце на бёдрах, его решимость несколько слабеет, частично уступая место волнению, но в целом он по-прежнему чувствует себя готовым. — Пошли, — он заходит в гостиную, где Тимоти смотрит какое-то дурацкое шоу по телевизору и берёт его за руку, поднимая с дивана. Где-то ближе к концу лестницы до Шаламе вдруг доходит, куда именно они направляются, и он останавливается на середине пути. — Нет, — решительно произносит он. — Ты с ума сошёл. Нет, совершенно точно нет, — он делает попытку отступить, но Арми только крепче сжимает его ладонь в своей. — Почему? Там лучшая кровать во всём доме. И утром сменили бельё, если вдруг тебя это беспокоит… — Ты не будешь трахать меня на той же кровати, где трахаешь свою жену, — почти шипит Тимоти, сверкнув глазами. — Это уже слишком, знаешь ли, — он, наконец, освобождает свою руку из цепких пальцев и делает шаг назад. — Я и не планировал. Я хочу, чтобы это сделал ты. Тимоти замирает, практически уверенный в том, что ослышался, или, что это какая-то неудавшаяся шутка, или… — Что? — тупо переспрашивает он после короткого молчания. — Ты всё слышал. — Ты серьёзно? Но ты же… Слушай, ты вовсе не обязан… — Нет, — прерывает его Арми, сокращая расстояние между ними, пока лопатки Тимоти не соприкасаются со стеной. — Я думаю об этом почти месяц и пришёл к выводу, что я хочу… попробовать. — Господи, — Тимоти всё ещё слегка неверяще смотрит на него, хотя воображение уже подкидывает картинки, от которых подкашиваются колени. — Ты не представляешь, что это значит для меня… — Кое-кто недавно яростно убеждал меня в том, что мы легко можем обойтись без этого… — Да, можем…я по-прежнему готов повторить всё, что сказал тогда, — Тимоти обнимает его за шею и приподнимается, почти касаясь губами мочки уха. — Но быть первым, кому ты позволишь…сделать что-то, что никто не делал с тобой прежде… я всегда тайно мечтал об этом… — его горячее дыхание почти обжигает. — И почему же тогда мы до сих пор стоим посреди лестницы? — шепчет Арми с нервной усмешкой, а в следующую секунду его рот оказывается захвачен губами Тимоти, начисто лишая возможности ещё что-либо произнести в ближайшее время. Когда они добираются до постели, с трудом преодолев эти несколько метров, Тимоти развязывает полотенце, оставляя его полностью обнажённым. — Ложись и устраивайся поудобнее, это надолго, — он произносит это с таким серьёзным видом, что Арми едва сдерживает улыбку. Да, волнуется тут явно не он один… — Может быть, разденешься? — Хаммер растягивается на кровати. Тимоти скидывает футболку и обувь, слегка дрожащими пальцами расстегивает джинсы и стягивает их вместе с боксерами, потом забирается на кровать, прихватив с собой флакон с тумбочки, которого определённо не было там днём. Когда только Арми успел… Вообще-то, ему страшно. Нет, честно говоря, он почти в ужасе. Конечно, в теории он отлично знает, что нужно делать: в конце концов, он не раз испытал это на себе, но ему никогда не приходилось самому быть в этой роли, по крайней мере, не с мужчиной, а хочется, чтобы всё прошло идеально. Удивительно, что Арми вообще согласился… и теперь он чувствует громадную ответственность за то, чтобы тот об этом не пожалел. И ему точно не следует знать, в какой панике сейчас пребывает сам Тимоти… Среди сменяющих друг друга мыслей в его голове совершенно теряется логичный вопрос, почему Арми притащил его именно сюда, но он решает поразмыслить об этом позже. Он ложится рядом и снова накрывает рот Хаммера своим, целуя настойчиво, но нежно, пока его руки ласкают шею и плечи. Губы опускаются ниже, касаясь ключиц и груди, и он чувствует, как быстро сейчас бьётся сердце Арми, с головой выдавая насколько тот, на самом деле, взволнован происходящим, несмотря на внешнее спокойствие. Тимоти никогда ему в этом не признается, но он бережно хранит в памяти каждый из таких моментов, когда Хаммер оказывался перед ним полностью обнажённым не физически, а душевно и эмоционально. И, кажется, сегодня он может добавить к своей коллекции главный экспонат… если только у него всё получится. Арми как никогда понимает значение выражения «быть не в своей тарелке», пока Тимоти неспешно покрывает его тело нежными поцелуями. В обычной ситуации он, конечно, уже давно наслаждался бы этим, полностью отдавшись ощущениям, но сейчас мучительное ожидание той минуты, когда они, собственно, доберутся до самого главного, никак не даёт ему полностью расслабиться.Возможно, прежде чем фактически тащить Тимоти в супружескую спальню, ему следовало откровенно поговорить с ним, задать какие-то вопросы, но он так и не смог придумать нормальных формулировок, чтобы при этом не выглядеть идиотом. Арми-лучшие пошлые шутки Лос-Анджелеса-Хаммер внезапно застеснялся. Кому рассказать — не поверят же… Боже, да что за чушь сейчас лезет к нему в голову! Кому вообще он собрался об этом рассказывать… — Эй, — тихий голос возвращает его в реальность. — Ты здесь? Он открывает глаза и натыкается на внимательный взгляд, кажется, видящий его насквозь. — Всё нормально, просто… — Просто ты опять слишком много думаешь, — Тимми подкрепляет слова уверенным кивком для верности. — Нужно это исправить. Арми забывает, что собирался ответить в ту же секунду, когда Тимоти берёт его член в рот и сразу — на максимальную глубину. Он знает, что Хаммеру нравится, когда головка проникает в горло, и овладел этим умением почти в совершенстве, что сейчас весьма красочно демонстрирует, то выпуская его изо рта полностью, не забывая попутно ласкать ствол языком, то вновь погружая глубоко внутрь. Нескольких десятков подобных манипуляций хватает, чтобы дыхание Арми стало тяжёлым, а мысли начали путаться. Он даже практически пропустил тот момент, когда первый палец оказался внутри него, нежно массируя тонкие стенки. И когда под его бёдрами оказалась подушка?.. Он сквозь ресницы наблюдает за Тимоти, который выглядит так, будто, по меньшей мере, священнодействует над его телом. Да и, судя по ощущениям, это не слишком-то далеко от истины… Тихий стон непроизвольно срывается с его губ, когда Тимоти, случайно или нет, касается чувствительного бугорка, и вот уже два пальца растягивают его изнутри, медленно продвигаясь глубже. Если он и ощущает некий дискомфорт, то он с лихвой компенсируется совсем иными ощущениями… Тимоти почти зачарованно наблюдает, как его пальцы исчезают внутри любимого тела и пытается подготовить себя к мысли, что скоро их нужно будет заменить кое-чем другим. Его всё ещё продолжает нервно потряхивать, хотя, судя по раскрасневшемуся лицу Арми, то и дело вздымающейся груди и тем звукам, которые он издаёт, пока Тимоти справляется с задачей довольно-таки неплохо… Что ж… Он наклоняется и снова берёт член Хаммера в рот, одновременно добавляя третий палец. Мышцы поддаются уже не так охотно, поэтому он ждёт какое-то время, прежде чем развести пальцы в стороны, сильнее раскрывая вход. Тело Арми плавится от новых ощущений, и, когда головка члена впервые касается отверстия между ягодиц, он, наконец-то, находит верное определение тому, что его всё это время пугало на самом деле. Беспомощность. Именно её он сейчас ощущает каждой клеткой своего тела, будто бы превратившегося в желе после всего, что с ним делал Тимоти последние… полчаса? Час? Сколько уже прошло времени? Он чувствует себя максимально уязвимым во всех смыслах — и физически, и эмоционально. Его ничто не удерживает, но он не смог бы встать и уйти, даже если бы мир вокруг сейчас стал рушиться. И из всех нелепых страхов, мучивших его несколько недель, в итоге остаётся только один. Страх лишиться всего этого. Человека, доверие к которому ТАК абсолютно, и его нынешнее состояние — лучшее тому подтверждение. Он бы не хотел, да и не смог, оказаться сейчас в этой комнате с кем-то другим. Они не проронили практически ни единого слова за всё это время, но их эмоциональная связь сильна настолько, что это вовсе и не требовалось. И вот тогда он чувствует необходимость. Не желание или любопытство, а именно необходимость стать сейчас ещё ближе, насколько это возможно. Ему не раз казалось, что для них уже не осталось такого способа, что они достигли максимума, но он должен проверить… Тимоти толкается внутрь его тела, преодолевая первое сопротивление, и останавливается в ожидании любого знака или сигнала, что он может продолжить. Пожалуй, он даже рад этой вынужденной передышке, потому что едва справляется со всеми нахлынувшими вмиг чувствами. То ещё испытание, на самом деле, — провести столько времени в полной концентрации на другом человеке и его ощущениях, напрочь забывая о своих собственных. Он бы и имени своего, наверное, не вспомнил, настолько был взволнован и сосредоточен. И сейчас нахлынувшее разом возбуждение смешивается с совершенно новым для него чувством обладания кем-то. Не только банального физического, но и куда более глубокого, где физика — во многом просто лишь способ соединить два их тела, и есть что-то важнее. — Ты можешь… — еле слышно выдыхает Арми, и Тимоти одним плавным движением заполняет его изнутри. Он двигается медленно, даже не пытаясь ускориться, потому что чувствует, что они оба уже давно на пределе, и их тела завершат начатое в любом случае. И, когда это происходит, он осторожно выскальзывает из окончательно обессиленного оргазмом тела и добирается до губ Арми, целуя его так, будто всё это время ему отчаянно не хватало воздуха, а единственный источник в этой комнате — его рот. — Вряд ли я когда-то смогу забыть этот вечер, — единственное, что Арми произносит вслух. У неё никогда не будет больше того, что я отдал тебе. Теперь ты всегда будешь здесь, в этой постели, вместе со мной. То, что Тимоти понимает и без слов.