***
— Наконец-то, — знакомые тонкие пальцы сжимают его предплечье через пару минут после прихода на вечеринку. — Я тебя тут уже заждался. — Встретил нашего режиссёра. Кажется, он был не очень доволен нашим поведением, пришлось выслушать небольшую лекцию о том, что мне следует вести себя по-взрослому, когда у тебя срывает крышу, — сообщает Арми, пользуясь шумом и музыкой вокруг. — Это у меня-то срывает крышу? Отлично… Надеюсь, ты сказал ему, что это была твоя идея? — Не-а. — Т.е. наш режиссёр теперь убеждён, что это я страдаю сатириазисом? — Очень узкой его формой, если и так. Ты же не запираешься в комнатах отдыха со всеми подряд. — Я и с тобой там не запирался! Прямо сейчас пойду и расскажу Луке, как всё было на самом деле, — Тимоти делает вид, что уходит. — Мне нравится, как ты выглядишь, когда возмущаешься, — Арми удерживает его за запястье. — Не пытайся в очередной раз перевести разговор, я не хочу выглядеть… О, чёрт, сюда идёт моя мать! Пожалуйста, только ничего не ляпни в её присутствии и, ради бога, не отпускай свои пошлые шуточки, — Тимоти переходит на шёпот, глядя куда-то Арми за спину. — Мам, познакомься, это Арми Хаммер, мой друг и коллега, — Шаламе пытается сохранять серьёзное лицо. — Арми, это Николь Флендер, моя мать. — Рада, наконец, познакомиться, — Николь протягивает ему руку. — Мой сын, кажется, очень дорожит дружбой с Вами. — Как и я дружбой с ним, — Хаммер наклоняется, чтобы коснуться губами ее руки. — Вы воспитали замечательного сына и прекрасного актёра. Можете им гордиться. — О, ну что Вы… — она немного смущённо смеётся. — Я надеюсь, что мы с отцом хорошо на него повлияли, но то, какой он сейчас — во многом результат его собственной работы над собой. Он так серьёзно ко всему относится… — Так, всё, прекратите обсуждать меня, пока я стою рядом, — не выдерживает Тимоти. — Мам, принести тебе шампанское? — может он и рискует, оставляя их вдвоём, но ему нужна пара минут, чтобы успокоиться от резкого перехода из одного состояния в другое. — Да, дорогой, спасибо. — И мне захвати, — говорит Арми, маскируя волнение улыбкой. Будь они с Тимми действительно только друзьями и коллегами, ему, наверное, было бы не так неловко в компании его матери. — Итак, — Николь провожает сына взглядом и поворачивается к Хаммеру. — Где же Ваша очаровательная супруга? Бинго. Этот вопрос — не более, чем стандартная попытка поддержания разговора с незнакомцем, но ему меньше всего хочется разговаривать с ней про Элизабет. Так он чувствует себя лицемером вдвойне. — У неё много работы, к сожалению, ей пришлось остаться дома. — Жаль, я бы хотела с ней познакомиться. — Думаю, у Вас ещё появится такая возможность в течение ближайших шести месяцев. Обычно жена сопровождает меня в промо-туре… — естественно, он умалчивает, как ему хочется в глубине души, чтобы в этот раз Лиз передумала. — Буду только рада. Вы уже видели фильм? — Конечно, ещё в январе. Мы тогда были на фестивале в Парк-Сити вместе с Тимоти и командой. — Да, кажется, Тимми что-то такое упоминал… В последнее время он довольно скрытен. Дети так быстро вырастают, Арми. Ловите каждый миг, пока они ещё делятся с вами своими мыслями, — Николь смеётся. — Надеюсь, что у меня в запасе ещё есть лет 15, — он улыбается ей в ответ. — Время пролетит незаметно… — она чуть слышно вздыхает. — Кажется, ещё только вчера я лечила его разбитые коленки… Ох, Вы, наверное, сейчас начнёте считать меня одной из тех сумасшедших матерей, которые никак не могут смириться с мыслью, что их дети теперь взрослые… — Ну что Вы, даже и не думал ни о чём таком. — Вы очень добры, — она снова смеётся. — Когда я сегодня смотрела фильм, у меня впервые в жизни было такое чувство, что всё это происходит на самом деле. Я видела все его выступления на сцене, каждую роль в кино, но это… Очень сложно, оказывается, «не быть матерью» и постоянно напоминать себе, что с твоим ребёнком на самом деле всё в порядке и он просто потрясающе играет свою роль, описанную в сценарии. И Вы тоже, Арми… действительно великолепная актёрская работа. Надеюсь, она будет оценена по достоинству. — Спасибо, приятно это слышать, — вернувшийся Тимоти освобождает его от необходимости говорить что-то ещё. — Ты в соседнее здание бегал? — Хаммер забирает у него шампанское. — Как будто ты не знаешь, какие на этих тусовках выстраиваются очереди за алкоголем! — Потому что тут совершенно нечего больше делать, — Арми салютует ему бокалом. — Предлагаю тост за то, чтобы «Назови меня своим именем» обязательно получил Оскара. — Смело, — фыркает Тимоти, делая глоток. — Пока тебя не было, я как раз рассказывала Арми, как восхищена вами обоими, — Николь с теплом смотрит на сына. — Просто удивительно, как у режиссёра получилось без кастинга понять, что вы так подходите друг другу. Ох, звучит немного двусмысленно, — она усмехается. Арми ловит многозначительный взгляд Тимоти и улыбается уголками губ, без слов всё понимая. — Мы действительно друг другу очень подходим… — Хаммер делает небольшую паузу, наблюдая как брови Шаламе угрожающе ползут вверх. — Несмотря на приличную разницу в возрасте, у нас очень много общего и нам по-настоящему комфортно вместе. Но как Лука это понял заранее — загадка века даже для нас. — Может быть, у него скрытый дар ясновидения. Мам, если ты не против, мы оставим тебя ненадолго, нужно поболтать с парой важных людей, — Тимоти получает от матери утвердительный кивок и немедленно уводит Хаммера в сторону. — Опять будешь ругаться? — интересуется Арми, когда они отходят на приличное расстояние и смешиваются с толпой. — Что значит опять? — Ты сегодня то и дело этим занимаешься. Время сменить никнейм на Очень Злой Тимми Тим. — Только после того, как ты сделаешь татуировку «Я — тролль», — Тимоти показывает ему язык. — Желательно на лбу. — Так почему мы ушли говорить с несуществующими людьми? — Потому что я хочу поскорее уйти отсюда, но нужно придумать внятную причину для моей матери. Есть предложения?***
— Мама была весьма удивлена, что ты до сих пор ходишь по ночным клубам, — Тимоти, сменивший костюм на джинсы и футболку, сидит на ручке кресла в номере у Хаммера, наблюдая, как тот открывает пиво. — Это сильно испортило её мнение обо мне? — Арми подходит и протягивает ему одну из бутылок. — Нет, она всё ещё в полном восторге. Цитирую: Вот бы твоя сестра вышла замуж за такого приятного молодого человека! Жаль, что он уже женат! — О, чёрт, — Хаммер закашливается, поперхнувшись пивом. — Аккуратнее, — Тимоти моментально оказывается рядом, хлопая его по спине. — И что же ты ей ответил? — говорит Арми, когда кашель проходит. — Что-то вроде того, что Полин предпочитает другой тип мужчин, в общем, свернул тему так быстро, как только смог, — Шаламе садится обратно. — Н-да. Неловкая ситуация… — Очень. А потом ещё и пришлось соврать про клуб… Я сегодня не слишком хороший сын. — Мы легко можем сделать клуб правдой, если ты хочешь… — Арми наклоняется, чтобы поцеловать его. — Думаешь, что я ушёл с вечеринки для того, чтобы оказаться в другой толпе? Ну уж нет… — Тимоти обвивает рукой его шею, — Я хочу остаться здесь, — он тянется за ещё одним поцелуем. — Пицца остынет, — Хаммер выскальзывает из-под его руки. — Ясно. Ты хочешь пиццу больше, чем меня, — Тимоти поджимает губы, поднимаясь с кресла. — Ладно, значит будем есть пиццу, потом ещё можем телевизор посмотреть, почитаем утренние газеты… — он проходит мимо Арми, направляясь к столу. — Видишь ли, я очень хочу пиццу… — руки Хаммера сковывают его плотным кольцом, пока сам он прижимается грудью к лопаткам Тимоти. — …чтобы потом у меня хватило сил на тебя. — Когда ты так делаешь, я всегда вспоминаю нашу первую ночь в Бергамо, — Шаламе, довольно улыбаясь, прикрывает глаза. Да, Арми тоже помнит, как малодушно пытался тогда переложить ответственность за принятие решения на плечи по уши влюблённого мальчишки, который в итоге оказался куда смелее и отчаяннее, чем он сам. Да и изменилось ли что-то сейчас? Он всё так же не готов расстаться ни с карьерой, ни с репутацией, ни с женой. И сегодня утром, закрывая в дверь в ту самую комнату отдыха и сгорая от желания, он всё-таки не забыл проверить помещение на наличие камер. Есть лишь одно отличие. Теперь он не представляет своей жизни без Тимоти. И, может быть, страх потерять его — единственное, что способно однажды победить все остальные страхи. — Давай уже, наконец, разберёмся с пиццей, а потом будем вспоминать нашу первую ночь…хоть до самого утра, — Хаммер целует его в затылок, прежде чем выпустить из объятий.***
Две больших пиццы и шесть бутылок пива спустя, они ложатся в кровать — очень сытые, немного пьяные и определённо слишком расслабленные для того, чтобы совершать какие-либо активные телодвижения. — Отлично потрахались, — резюмирует Арми эту ситуацию минут через пять ленивого лежания рядом, а Тимоти прыскает со смеху. — Как ты там сказал? После пиццы появятся силы? Ну, давай… демонстрируй теперь, — Шаламе переходит на хохот. — Блин, мне даже смеяться тяжело… — Интересно, сможем ли мы завтра встать с кровати. — Нам придётся, иначе моя мама узнает, что идеальный кандидат на роль жениха Полин провёл ночь с её сыном. — Что не будет являться правдой в том самом смысле, потому что я сейчас даже руку с трудом могу поднять, не то что член… — Расскажи об этом на завтрашних интервью, — Тимоти смахивает выступившие в уголках глаз слезы. — Я уже вижу заголовки газет… Арми Хаммер предупреждает: пицца может помешать вашей эрекции. — Чёрт, — теперь уже Арми не удерживается от смеха. — Боюсь, тогда мне придётся слишком многое объяснять… и Луке это точно не понравится. — Кстати, о Луке, — Тимоти делает над собой усилие и переползает к Арми под бок, тесно прижавшись. — Он правда был очень на нас зол? — Скорее, обеспокоен, — Хаммер обнимает его одной рукой. — Боится, что однажды нас могут застукать в обнимку в туалете. Волнуется о фильме и твоей карьере. Но в целом, знаешь, по-моему, он одобряет. — Ещё бы. Если бы не его фильм, ничего этого бы не случилось, — фыркает Тимоти. — Но… я ему благодарен. — Я тоже, — Арми целует его в макушку. — Тебя действительно напрягает его мнение насчёт того, что произошедшее было твоей идеей? Если да, я завтра же его разочарую. — Нет, — Тимоти потягивается, удобнее устраиваясь рядом с Арми. — В конце концов, хотя я и считаю это абсолютным безрассудством, но… вообще очень круто, что у нас сегодня был хотя бы такой секс. Оба заходятся в очередном приступе смеха. — Тебя очень это обламывает, только честно? — Тимоти не видит его лица, но голос звучит довольно серьёзно. — А если я скажу да, ты что, начнёшь совершать подвиги во имя соития? — Ну, наверное, я мог бы… — Знаешь, мне так даже нравится, — с улыбкой говорит Шаламе. — Обожраться, чтобы ни на что не было сил? — Нет. Просто лежать и разговаривать. Подумай сам: как часто мы это делаем? — Мы так «часто» видимся, знаешь ли… — Вот именно. И почти всегда прыгаем в кровать с единственной целью. Но вот так — это тоже прикольно, на самом-то деле. Может, Вселенная заставляет нас это почувствовать. — Думаешь, всё-таки Вселенная, а не две огромных пиццы? — ухмыляется Арми. — Можешь иногда, ну чисто ради разнообразия, побыть серьёзным дольше, чем пару минут? — Ладно, — Арми переворачивается на бок, оказываясь позади него и обнимает поперёк живота. — Мне тоже это по душе. — Значит, никто из нас сегодня особо не обломался, — Тимоти подавляет зевок. — Как ты смотришь на то, чтобы немного поспать?***
— Сказать тебе, что я думаю насчёт твоего утреннего исчезновения? — произносит Арми вместо приветствия, когда они встречаются перед фотоколлом. — Подозреваю, что ничего хорошего, но ты очень крепко спал и я решил не будить… Злишься? — Нет, но будет здорово, если ты объяснишь, куда тебе так срочно понадобилось уйти. — Я подумал, что если мама утром не обнаружит меня в номере и придёт к тебе, будет слишком много ненужных вопросов, поэтому, когда я проснулся в пять утра, мне показалось, что наилучшим решением будет вернуться к себе… Извини, знаю, что это не очень приятно, когда так делают. — Брось, всё в порядке. Просто в следующий раз лучше разбуди меня. Неважно, будет это в пять утра или в три. Ну, и как в итоге: мама ничего не спросила? — Нет, только «хорошо ли мы отдохнули», — Тимоти смеётся. — И мне даже не пришлось ничего сочинять. — Хорошо бы нам ничего не пришлось сочинять и на сегодняшних панелях. Волнуешься? — Честно? Да, но меня по-прежнему успокаивает, что ты будешь рядом. — Я и мои спасительные шутки всегда с тобой, — Арми улыбается ему, обнимая рукой за плечи. — Сейчас будешь обниматься со мной на фотоколле, — замечает идущий мимо Лука. — Нам, кстати, пора. Пять минут спустя они действительно фотографируются втроём и, вспоминая вчерашний разговор с режиссёром, Арми просто не в силах удержаться от маленькой шалости. Он перекидывает руку через Гуаданьино и демонстративно кладёт её на плечо Тимоти, касаясь пальцами задней поверхности его шеи. Взгляд Луки, который он получает в ответ, определённо стоит того *.***
После утомительного дня, который они провели, перемещаясь с одной панели на другую, Арми просто валяется с книгой у себя в номере. Тимоти в компании матери ушёл на премьеру «Леди Бёрд» несколько часов назад, и теперь они увидятся только завтра утром — осталось ещё несколько интервью и фотосъёмок, прежде чем Хаммер вернётся домой. И сейчас он чувствует себя гораздо более истощённым морально, чем уставшим физически. Ему пора бы перестать так волноваться за Тимоти на каждом мероприятии. Иначе к концу промо можно и свихнуться. В конце концов, тот уже взрослый и умный парень, да и справляется он со всем этим весьма неплохо, ещё пара таких кинофестивалей и привыкнет окончательно… Но, зная, как тот открыт миру, какой он, на самом деле, хрупкий, как тяжело переживает неудачи, хотя и успешно скрывает это, Арми никак не может справиться с желанием обнять и защитить его от всего, что способно причинить ему малейшую боль. Не самое удачное желание на глазах у полного зала. Поэтому всё, что ему остаётся — только смотреть со стороны, изредка переводя разговор со «скользких» тем, заставляющих Шаламе смущаться и неловко ерзать в кресле. И выдерживать это для него оказывается куда тяжелее, чем кажется. Тихий стук в дверь вырывает его из размышлений. И Тимоти в пижаме и тапочках — это, пожалуй, последнее, что он ожидает за ней увидеть. — Что-то случилось? — тупо спрашивает он, пока Шаламе заходит в номер. — Нет, а что, должно было? — Тимоти пожимает плечами. — Тогда что ты тут делаешь в час ночи? — Иногда ты на редкость долго соображаешь. Закрой дверь. Арми поворачивает ключ в замке, всё ещё довольно плохо осознавая происходящее. — Разве ты не должен быть на премьере? — Вернулся оттуда два часа назад. Наш фильм маме понравился больше. — Надеюсь… ты не расстроен этим. — Я с ней солидарен, хотя и не имею права, как актёр, говорить такие вещи в разгар промо, — он улыбается, подходя ближе. — Я никому не скажу, — Арми берёт его за плечи, сокращая расстояние до минимума. — Очень на это надеюсь, — шепчет Тимоти, прижимаясь к нему. — Наверстаем упущенное? — Хм. А что насчёт твоей матери? — Она спит. — Слушай, когда мы обсуждали побег из номера посреди ночи — это, вообще-то, была шутка… — А теперь это наша реальность, — глупо хихикает Тимоти куда-то ему в шею. — Чокнутый. — Учусь у старших товарищей… Несмотря на то, что в имеющихся обстоятельствах, им было бы лучше поторопиться, сегодня всё медленно. Они долго целуются, тесно обнявшись и наслаждаясь ощущением чужого языка во рту. Руки Арми гладят бархатную кожу под футболкой, пока Тимоти приводит в абсолютный беспорядок его причёску. Только, когда держаться на ногах становится довольно затруднительным, они перемещаются на кровать. Хаммер вытягивает ноги, прислоняясь к спинке, а Шаламе удобно устраивается у него на бёдрах, снова запуская язык внутрь его рта. — Чего ты сегодня хочешь? — спрашивает Арми, лаская большими пальцами выпирающие тазобедренные косточки, уже не прикрытые тканью пижамных штанов. Тимоти только улыбается в ответ и неторопливо стягивает с себя футболку, обнажая большую площадь для рук Арми, чем тот немедленно пользуется. Оба уже почти дрожат от возбуждения, но идеально чувствуют друг друга и знают, что сейчас ни один из них не испытывает потребности в резких движениях. — Раздевайся, — шепчет Тимоти прямо ему в губы. — И, пока будешь это делать, скажи, куда запихнул смазку. — И почему ты так уверен, что она у меня с собой? — с некоторым трудом выдыхает Арми. — Потому что она у тебя всегда с собой, — нетерпеливо фыркает Тимоти. — Только, если в моих планах есть секс… — Арми из-под полуприкрытых век наблюдает, как глаза Тимоти нехорошо сверкают в ответ на это заявление. — …с тобой, — заканчивает Арми и взгляд мгновенно смягчается. — В сумке с другой стороны кровати… Когда Шаламе скатывается с него, Арми скидывает лонгслив и едва не стонет, освобождая себя из джинсового плена. Тимоти возвращается уже без одежды, согревая между пальцами гель, которым несколько мгновений спустя покрывает его член. — Ты сегодня весьма…самостоятелен, — только и выдаёт Арми в ответ на это. Тимоти снова лишь улыбается, опускаясь на прежнее место, но на этот раз спиной к Арми и откидывая голову на его плечо, подставляя шею под жадные поцелуи, пока сам медленно, помогая себе рукой, впускает Хаммера внутрь своего тела. Арми мысленно успевает выругаться на него за безрассудство, но вдруг понимает, что не считая пары тяжёлых вздохов и, по обыкновению закушенной губы, они как-то подозрительно быстро и без проблем разобрались с данным этапом. — Тимми, — спрашивает он, приподнимая руками парня за бёдра и неторопливо опуская обратно, — у меня сейчас два варианта. Либо за эти полтора месяца ты завёл себе постоянного партнёра, — он проводит языком вдоль его шеи, заставляя подрагивать, а потом слегка прикусывает кожу у основания. — …либо ты пришёл сюда уже готовым… — И к какому же из них ты склоняешься? — Тимоти приподнимается на кончиках пальцев, почти полностью соскальзывая с него и с лёгким стоном тут же возвращается обратно. — К тому, что кто-то сегодня, очевидно, очень плохо вёл себя в ванной, пока его мать была в соседней комнате, — Арми опять берёт инициативу в свои руки и настойчиво толкается в него несколько раз подряд. Возбуждение буквально прошивает его насквозь от мысли, на что, оказывается, способен этот примерный сын, когда речь идёт об их отношениях. — Не хотел… тратить…на всё это… лишнее время…его не так много… — Тимоти уже достаточно трудно внятно формулировать предложения, но он пытается. — Я…кажусь тебе… аморальным? — Все бы были такими же аморальными, — произносит Хаммер, накрывая приоткрытые губы своими, прекращая их затянувшийся диалог. Время тянется, как густой мёд, медленно стекающий с ложки, пока он двигается внутри любимых тела и рта одновременно, заставляя издавать звуки, не предназначенные для тонких стен отеля, но звучащие как лучшая музыка для его собственных ушей. Пальцы Тимоти больно впиваются в его бёдра в тот момент, когда он кончает себе на грудь, тесно сжимаясь вокруг Арми, почти толкая за край, заставляя с глухим рыком излиться внутрь себя несколько движений спустя. — Думаю, ты можешь уже его вытащить, — бормочет Тимоти через некоторое время, всё ещё не в силах открыть глаза и сдвинуться с места. — Чёрт, прости, как-то забылся, — Арми осторожно выходит из него, чувствуя, как следом движется и более чем очевидное свидетельство его пребывания. — И, видимо, за это тоже… — Пустяки, как будто первый раз, — хмыкает Шаламе. — Но у местной уборщицы утром будет повод для некоторых интересных размышлений. — Плевать, — отрезает Арми. — На всё плевать. У меня только что был охренительный секс, я не хочу думать о мифических уборщицах. — Хорошо, не будем думать про уборщиц, — Тимоти целует его с лёгким смешком, — но, пожалуйста, давай подумаем о душе. И не только подумаем, но и дойдём туда прямо сейчас. Через сорок минут, после изрядно затянувшихся водных процедур, они полулежат на диване, наслаждаясь последними минутами наедине на ближайший месяц. — Придумал, что сказать матери на случай, если она всё же заметит твоё исчезновение? — нарушает молчание Арми, задумчиво перебирая его пальцы в своих. — Когда, интересно, я должен был об этом подумать? Последние полтора часа мои мысли заняты совсем другими вещами. — Когда совершал свой безумный поступок, естественно. У тебя же должен был быть какой-то план отступления. — Не-а. Честно говоря, я просто встал и вышел из номера, ни о чём особенно не задумываясь, — Тимоти кладёт голову ему на колени, вытягивая ноги. — Ты весьма беспечен для человека, который не хочет, чтобы его мать узнала всю правду. — Может быть, так даже было бы в чём-то проще. По крайней мере, мы могли бы сейчас спокойно уснуть вместе… Но мне пока хватает одного родственника, который не в восторге от моих отношений. — Да, взгляд твоей сестры, которым она меня тогда одарила, незабываем. Пожалуй, мне совсем не хочется, чтобы ещё и твоя мать однажды посмотрела на меня так. — Тогда ты придумаешь, что мне ей сказать, — Тимоти расплывается в одной из самых хитрых своих улыбок. — Какой же ты, всё-таки, наглец, — смеётся Арми. А потом, конечно, сочиняет с десяток вариантов, которые, к их общей радости, так и не требуются.***
— Ну как, понравилось целоваться с девушкой своего кумира? * Что-то мне подсказывает, что это должен быть довольно любопытный опыт, — Арми звонит ему в тот момент, когда он направляется домой со съёмочной площадки «Дождливого дня в Нью-Йорке». — Весь интернет завален вашими совместными фотографиями, я кое-что даже полистал… — Можешь не волноваться, — Тимоти мрачнее тучи. — Мы запороли дублей пятнадцать вчера и ещё штук семь сегодня. — Что-то я не припоминаю у тебя никаких проблем с поцелуями на съёмках. — Ещё бы ты их припоминал! — Да не переживай ты из-за этого. Хочешь я заеду к вам на съёмочную площадку, порепетируем… Может быть, я даже уговорю старика Аллена взять меня на главную женскую роль вместо этой девчонки, если со мной у тебя получится правдоподобно целоваться… — Ты всё свои шутки шутишь, а меня, между прочим, бесит, когда я не справляюсь с простейшими вещами. — А кто сказал, что я шучу? Я вот смотрю с балкона на вечернюю Колумбус-Серкл, через пару часов пойду на показ Ralph Lauren… А завтра мог бы и… — Так ты, чёрт бы тебя побрал, в Нью-Йорке! — восклицает Тимоти, заставляя обернуться пару идущих мимо прохожих. — Очень надеюсь, что ты так затейливо выражаешь свою бурную радость по этому поводу. — Я рад, но было бы круто предупреждать заранее. Я не могу отменить завтрашние съёмки. И появляться на съёмочной площадке, вокруг которой толпами снуют папарацци — плохая идея, сразу тебе говорю. — Да у нас всё как-то в последний момент решилось, ещё вчера утром толком не знали, поедем ли… — «Мы» означает, что Элизабет прилетела с тобой, я так понимаю. — Ну, а что ты думаешь, это мне, что ли, приспичило опять тащиться в другой город ради какого-то дефиле? — Ты таскался в другой город и по куда более смешным поводам, если ты вдруг забыл. — И ты отлично знаешь, где я тогда был на самом деле. Так что насчёт завтра? Ты ведь не торчишь на съёмочной площадке с утра до вечера, сможем пересечься хотя бы на пару часиков? — Разве что, если ты ко мне в десять утра приедешь. — Сложно, — Арми морщит лоб. — Но решаемо. Вари кофе, Тимми, точно буду невыспавшийся, но крайне рад тебя видеть.***
Тимоти действительно удивлён, когда видит его на пороге своей квартиры следующим утром. — Привет, — Арми касается его губ лёгким приветственным поцелуем и садится на диван. — И где мой кофе? — Честно говоря, мне казалось довольно сомнительным, что ты найдёшь внятное объяснение, чтобы сбежать из постели жены прямо с утра… Прости, я был не прав. Через десять минут будет тебе твой кофе. — Просыпаешься ради него, значит… — Даже не начинай, — Тимоти закатывает глаза. — С молоком или без? — Никакого молока. Эспрессо. Двойной. Мы вернулись в отель в три часа ночи. — Если ты планируешь продолжать жаловаться, то можешь идти обратно в свой отель и спать там до полудня, — Тимоти падает на диван рядом с ним. — Ты какой-то слишком дерзкий последние два дня, не находишь? — Арми сгребает его в охапку. — Это съёмки на тебя так влияют? Всё переживаешь из-за поцелуев? — Знаешь, в этом есть какая-то подстава, — Тимоти кладёт голову ему на плечо. — Каждый, кто посмотрит НМСИ, будет думать, что я могу так блестяще и правдоподобно сыграть всё, что касается чувств. И наверняка меня будут звать на роли, рассчитывая на это… Но что, если я вовсе не так хорош и всё получилось лишь благодаря тому, что я влюбился в тебя? И, если ты сейчас отпустишь дурацкую шуточку про то, что не попробовать ли мне влюбляться в каждого партнёра по съёмкам, я тебя пну, обещаю. — Была такая мысль, — усмехается Хаммер. — Но мне совершенно не нравится, что у тебя в голове опять поселилась какая-то глупость. Может быть, в том, что вы делаете по десять дублей, виновата твоя партнёрша, не думал? Может быть, это она — фиговая актриса, а с тобой всё в порядке. Почему сразу нужно возводить всё в масштабы мировой катастрофы и сомневаться в своих способностях? — Чёрт его знает, — Тимоти качает головой. — Привычка. Мне всегда было проще найти проблему в себе и попытаться её исправить, чем перекладывать вину на других. — Просто гениальный подход к жизни, учитывая, как часто во всём виноваты именно окружающие. Немедленно выброси из головы эту чушь. — Легко сказать… — Поверь мне, сделать тоже не слишком сложно. Ты отлично знаешь моё мнение о твоих актёрских талантах. Никогда не поверю, что ты не можешь справиться с такой простейшей вещью, как поцелуй. — Не знаю, наверное, мне просто не хочется целоваться ни с кем, кроме тебя… Что, конечно, просто жутко непрофессионально… — Но чрезвычайно меня радует, — подмигивает Арми. — Иди-ка сюда… Через десять минут явно повеселевший Тимоти, улыбаясь слегка опухшими губами, приносит ему кофе. — Знаешь, а почему бы тебе просто… — Хаммер с наслаждением делает обжигающий глоток. — Не представить меня на её месте?***
— Стоп! Снято! — кричит Вуди несколько часов спустя, забавно всплескивая руками. — Даже не знаю, что за божественный свет сегодня, наконец, пролился на эту съёмочную площадку!