Мой навигатор

Тео открыл глаза. Ресницы были влажными и холодными от слез. Он резко сел, ударившись головой о низко висящую электрическую лампу и сбив локтем левитирующую будилку. Черный пластиковый куб шлепнулся на пол, помигал кислотно-зелеными цифрами и взорвавшись снопом голубых искр, испустил дух. Включив свет, Тео яростно потер лицо, избавляясь от следов позорной слабости. Он уже не ребенок и должен быть сильным. С минуту мальчик смотрел на безжизненный кубик будилки. Вряд ли на этот раз он сможет починить ее своими силами. Хотя он давно подумывал о том, чтобы отдать ее кому-то из младших или обменять на пищевые брикеты у старьевщика, ведь обычно инстинкты будили его за несколько минут до звонка. Тео поднялся с кровати в один прыжок. Пару раз спружинил, разминая затекшие ноги. Живот сводило от голода, и мальчик с тоской подумал о последней белковой таблетке, тщательно пережеванной накануне днем. Процокав сильно отросшими когтями по доскам, заменявшим в фургончике ковер, Тео наскоро умылся из стоявшего в углу жестяного ведра. Попавшая в нос вода отдавала ржавчиной, и он долго отфыркивался, стараясь избавиться от неприятного запаха. Покончив с умыванием, оделся. В сером линялом комбинезоне обнаружилось несколько прорех, и, чертыхаясь сквозь зубы, он принялся носиться по «дому» (так Тео привык именовать непритязательный жилой фургончик) в поисках швейного степлера. Наскоро залатав прорехи парой железных скоб, Тео выбежал на улицу. Запирать дверь не стал. Все равно красть нечего. За сломанную будилку теперь уже ничего не выручишь. А еще очень хотелось думать, что сюда он больше не вернется. - Старший! Щуплый койти лет шести выпрыгнул из окна ржавого фургончика напротив. Тео широко улыбнулся. - Привет, Малёк. - Уходишь? Малёк был самым младшим из оравы сирот, распределенных государством в Приют Святого Томаса прошлой зимой. Как-то раз Тео заступился за него перед шайкой мародеров, они оба едва унесли ноги, зато с тех пор Тео обзавелся ярым поклонником и преданным другом. - Да. Малек быстро заморгал, но не заплакал. Лишь поджал обветренные губы. Тео потрепал малыша по макушке. Он выглядел таким несчастным и потерянным, что у Тео защемило в груди. - Может, это и ненадолго. Если у меня не получится, я вернусь. - Нет! - Малёк вскинул голову. Черные глаза влажно блеснули. - У тебя все получится, Старший! Я верю! Ты самый, ты лучший в мире, ты... Он все же заплакал. Тео прижал его голову к груди и гладил серые вихры до тех пор, пока рыдания не перешли в сдавленные всхлипы. - Однажды я все равно вернусь за тобой. Обещаю. Тео уходил с тяжелым сердцем. Перед тем, как завернуть на центральную улицу, он обернулся. Малёк улыбался, глядя ему вслед. Рваные ушки с редкой потрепанной шерстью колыхались на ветру, как два флага. Глаза блестели от слез, но были полны надежды. Некоторое время Тео пробирался сквозь ряды жилых фургончиков и полуразвалившихся домов. Пахло немытыми телами, испражнениями и гнилой пищей. Житель Центра не выдержал бы здесь без носовых фильтров и минуты. Для Тео эти запахи были привычными. Несколько раз на пути ему встречались койти, некоторые лица были даже знакомы. Кто-то едва заметно кивал — в основном, это были женщины-беты, не познавшие себя в материнстве и жалевшие юного сиротку. Тео вежливо кивал им в ответ. Но большинство не узнавали или делили вид, что не узнают мальчишку в поношенном комбинезоне, проходили мимо с усталыми и безразличными лицами, волоча хвосты, будто неисправные дроиды Гвардии. Почти все жители Окраины были бетами — никчемными, неспособными к деторождению койти, слабыми умственно и физически. Альфы в эти края забредали нечасто и по большей части были беглыми преступниками. О сигмах же ходили лишь домыслы и легенды — никто никогда не видел их вживую, зато радиоволны ломились от новостей об очередном ордене, полученным из рук Императора каким-нибудь высокородным сигмой за вклад в «независимость планеты Центурия». Зачастую за помпезным выступлением диктора следовало короткое сухое сообщение о гибели центурийского военного корабля, и редкий койти оставался на волне, чтобы дослушать списки погибших. Но самые терпеливые, вроде Тео, знали, что в самом конце непременно назовут имя того самого сигмы-орденоносца... По пути к станции надземного метро, Тео несколько раз останавливался, чтобы поглазеть на небо. Над грязными улицами Окраины оно было таким же прекрасным, как и над самыми роскошными кварталами Центра. Лазурное, чистое, оно напоминало Тео обручальные серьги мами, сделанные из цельных сапфиров. Иногда солнечные лучи словно бы ломались, натыкаясь на невидимую преграду, так что можно было увидеть четкие очертания огромного пузыря, накрывшего город. Тогда Тео опускал голову и шел дальше — смотреть на Купол он не любил. Ровно к шести утра юный койти был на станции.