В0
Я дрожащей ладонью обхватила стрелу, намереваясь её вытащить — для переполненного болью сознания было неважно, что так будет только хуже. Но остановилась. Перебинтованная рука сжала моё запястье, не позволяя сделать задуманное. Я не двигалась, не плакала, кажется, даже больше не кричала — затихла и смотрела на ходящие ходуном руки и стекающую крупными каплями кровь. На окружение было плевать. Перед глазами темнело, мысли становились всё отрывистее и короче — я понимала, что теряю сознание, но не могла позволить такой роскоши организму; только не сейчас, когда решается моя судьба: жить или умереть от болевого шока. Стрелу вынимать нельзя, Зак правильно сделал, что остановил меня. Остаётся только терпеть. В ушах будто что-то лопнуло, и в голову тут же ворвалась сотня громких звуков, в частности — взрыв. Чернота с периферии резко отступила, предавая ясности восприятию: вокруг уже горела куча обломков здания, и только чудом никого ими не придавило. Помещение заволокло дымом, глаза стали слезиться, и я неосознанно прижала более здоровую — левую — руку к маске. Как попала в лифт, я помнила смутно. Однако отчётливо осознавала, что меня держат на руках. Опять. Механизм подъёма гудел, Фостер ругался на меня за слабость и, кажется, ещё за то, что испачкала его бинты своей кровью. Рэйчел молча рылась в моём рюкзаке, а когда нашла бинты, зафиксировала ими стрелу, чтобы та причиняла меньше боли своими движениями внутри плоти. Удивительно, но за минуту с лишним я смогла заставить себя собраться, слезть с рук маньяка и самостоятельно встать на слегка шатающиеся ноги. Слабым кивком поблагодарила обоих и облокотилась спиной о стену кабины, прикрыв глаза. Уже близко. Скоро я смогу уйти подальше от всех сумасшедших. Моё тихое «Наконец-то…» осталось проигнорированным, каждый думал о своём. Когда лифт, наконец, остановился, а двери раздвинулись, первым, довольно спешно, вышел Зак. Как я заметила, косы при нём уже не было — наверное, всё же окончательно сломалась и осталась на горящем В0. За ним в тёмный коридор подъезда заброшенного здания прошмыгнула Рэйчел, а после неё, почти твёрдой походкой, вышла я. Из-за дующего здесь сквозняка по телу прошли мурашки, но насладиться ощущением свежего городского воздуха я не успела: Зак взял меня и Рэй за шкирки и быстрее поволок нас вон из здания. Первым звуком, услышанном на воле, стал, конечно же, вой полицейских сирен. Он совсем не обрадовал ни меня, ни Рэй, которая одновременно со мной повернула голову к Заку. — Зак, уходи, — ровно, но быстро выпалила Гарднер, отступая от него на шаг. — А? — глянул на неё он. — Убегай и прячься, — дополнила я, также пятясь в сторону от него. — Чё? — бросил маньяк уже мне. — Стойте, вы куда намылились?! Шаг за шагом, спиной вперёд отдаляясь, я здоровой рукой достала из бокового кармана рюкзака вскрытую пачку мармелада и кинула её Заку. Фостер в последний момент словил пакет, осмотрел его и с недоумением уставился на меня. — Для прощального подарка не жалко, — хмыкнула я, разворачиваясь, и махнула рукой: — Пока. Одним неряшливым движением накинула на голову капюшон и получше натянула маску — нельзя, чтобы на камерах засветилось лицо. А затем, глянув на пустую дорогу, вдалеке которой светились сине-красные сигналки, перешла на бег и скрылась в первом же переулке.***
Полиция не преследовала, значит, меня не заметили. К счастью. Пока бежала по переулкам, я стащила с балкона сушащиеся куски ткани, которые оказались мужской футболкой и домашними спортивными шортами. Вся моя текущая одежда была сплошь в крови, а привлекать внимание, когда наступит утро, нежелательно, поэтому пришлось переодеться и отправить кровавое тряпьё в ближайший бак. Скальпели могли послужить мне теперь разве что только уликой в доказательство причастности к чьему-нибудь убийству — от них тоже пришлось избавиться. Чего мне только стоило делать всё это со стрелой в правой руке… Хоть кровь и почти остановилась благодаря жгуту, тревожить её было довольно болезненно. Ночной город выглядел убого. Хилый полумесяц почти не давал освещения из-за плотно затянувших небо облаков, звёзд не было совсем. Какие-то уличные фонари светили слабо, какие-то постоянно мигали, а какие-то и вовсе не работали; дороги замусорены, уличные животные ныкались в закоулках за мусорными баками. Должно быть, это самая окраина какого-то обветшалого города не самой благополучной провинции. Подобрав с лавочки забытую газету, убедилась в своих домыслах: раз в выпуске целых три страницы посвящены недавним ограблениям, изнасилованиям и прочему, уровень преступности здесь довольно высок. Город N? М… Он в двух часах от моего старого места проживания. Стоит выяснить, подали ли органы опеки на меня заявление о пропаже. Или, может, подадут в будущем… Ведь, насколько я могу судить по дате из газеты, прошло всего два дня. …Всего лишь два дня, а жизнь перевернулась до неузнаваемости. Удивительно. По большой карте рядом с метро я узнала, где находится травмпункт, зайцем села на автобус и на всякий случай проехала на две остановки дальше, чем нужно. Теперь в рюкзаке лежал честно украденный бумажник какой-то блондинистой простофили; было там не много, всего 30$, но на оплату услуг врача, надеюсь, хватит. Хотя бы стрелу пусть вытащат. Расспросы любопытных медсестёр и врачей о том, где я умудрилась получить стрелу и ножевые ранения и почему так плохо слежу за ожогом на спине, я либо игнорировала, либо отвечала, что заигралась с игрушками отца, пока он отсутствовал дома. Продиктовав врачу фальшивый адрес проживания и такое же на ходу придуманное имя, ушла с почти спокойной душой и зашитой раной. Работники до последнего не хотели меня отпускать, всё-таки чувствуя в моих словах неладное, и пришлось, пока они ходили за главврачом, тихо сбежать, не заплатив. Безумно хотелось спать, но было негде. Пока я ничего не знаю о ситуации, поэтому не могу остановиться в гостинице. Варианта два: либо найти подходящий подъезд, либо зайти в какое-нибудь кафе ближе к окраине и проспать пару часов там. Надеюсь, если закажу что-нибудь баксов на десять, мне позволят подобное.***
— Эй, — меня толкнули в плечо, — эй, девушка, а ну подъём! Мы уже закрываемся, брысь из заведения! Вздохнув, я вяло кивнула и стала убирать со стола остатки ланча, любезно упакованные официанткой. Полный тёмнобородый мужик проследил за тем, как я встану, и отправился, видно, отключать щитки. Открыв входную дверь, над которой раздражающе прозвенел колокольчик, я собиралась уйти, как… — «С вами вечерний выпуск новостей», — вещала телеведущая с экрана одного из телевизоров кафе. — «Сегодня днём в центре города N был пойман убийца и террорист, предположительно подорвавший здание по адресу ХХХ. Справа на экране вы можете увидеть фото, сделанное очевидцем…» — На экране появилось слегка смытое изображение: несколько полицаев направили пистолеты на пытающегося сопротивляться Зака. — «Полиция предполагает, что арестованный также является серийным убийцей, погубившим немало жизней несколько лет назад. Дело так и не было раскрыто, однако сейчас следствие возобновлено». Губы досадливо скривились. Всё-таки попался. — Придурок. Я ступила за порог. Дверь кафетерия хлопнула.***
Заявления о пропаже на меня не было и, видимо, не предвидится: я прождала два дня, но ни в газетах, ни в интернете ничего не нашла. Кроме той статьи десятилетней давности: «Супруги Уэсты, неуловимые убийцы, покончили с собой, оставив дочь — Кимми Уэст — на попечение психологов детского дома». Даже новостей о том, что я меньше двух месяцев назад чуть не погибла в огне, в интернет не просочилось. Оно к лучшему. Зато я не пожалела потраченных в интернет-кафе денег, когда перечитала несколько статей о поимке Зака и «наконец найденной бедной-бедной девочке Рэйчел Гарднер». О первом было пока известно не многое: задержанного, как выяснилось благодаря поднятой документации, зовут Айзек Фостер, напрямую причастен к убийствам, начавшимся в уже не существующем приюте. Пока идут судебные разбирательства, но даже журналисты пишут: «Как ни крути — казнь». Казалось бы, всё логично, но… Кто-нибудь понимает, что он — псих, для которого предписана, прежде всего, судебно-психиатрическая экспертиза? Зак не может быть вменяем, а психически больных людей на казнь не отправляют. О Рэй же пока известно лишь то, что на данный момент она находится в больнице, а после будет перенаправлена в психиатрическую лечебницу. Она отделалась намного легче Зака. Психи, психи — одни психи. Я отбросила газету с очередным неинтересным заголовком и потёрла виски. Третий день, как его поймали, почему суд тянет с решением? Сколько мне ещё ждать? Нахмурившись, отпила из пластикового стакана содовую. Я никак не пойму, с чего я вообще о нём волнуюсь? Почему уже не уеду отсюда? Меня нет в списках полиции, чего опасалась ранее, препятствий, чтобы уехать, нет. Так чего я жду? Меня вдруг окликнул всё тот же тёмнобородый заведующий кафетерия, нахмурил густые брови и кивнул на часы: время закрываться. Я молча встала и, как делаю уже третий день, направилась к выходу. Но остановилась и посмотрела через плечо, так как мужчина вновь бросил: «Эй!» — Слушай, — закуривая сигарету, с акцентом, глотая буквы, пробасил он, — дело, канеш, не моё, но… — он сделал затяжку, — ты тут уже третий день ешь и спишь. Из дома сбежала? — Вы правильно сказали: дело не ваше, — холодно отрезала я и взялась за ручку двери, но мужчина вновь заговорил: — Ну да… Был бы дом, не тырила б у моих посетителей кошельки. Рука остановилась, я замерла. — Давай-ка вот что сделаем, — мужчина, пыхтя дымом, неторопливо подошёл ко мне и положил большую руку на плечо, — ты сейчас остаёшься здесь и рассказываешь мне свою историю, а я рассказываю свою. Плотно сжав губы, скосила взгляд на удерживающую меня ладонь. Час от часу не легче. — Вы педофил? — не оборачиваясь, спросила. — Хуже, — ухмыльнулся он. — Шериф полиции в отпуске. Вырваться из крепкой хватки не получилось.***
«Шериф полиции в отпуске, — говорил Марн, — который по доброте душевной закроет глаза на твоё безобразное поведение и предложит работу», — дополнил он после. История, на самом деле, заурядная: коп работает на тёмную сторону и ищет неприметного беспризорника, на которого можно было бы оставить кафе на неделю-другую, пока он… находится на другой работе. Ведь по закону ребёнка на полный день не наймёшь, а брать взрослого — сильный удар по карману. «Нет, — думала я, собираясь навсегда покинуть это дрянное кафе, — слишком подозрительно. Этот тип Марн — подозрительный». — Вот так и уйдёшь? Предложение выгодное, — всё дымил Марн сигаретой, щуря глаза. Я с холодной уверенностью развернулась прочь, молча давая ответ на его вопрос. — «Как и писали многие журналисты, избежать наказания преступнику не удалось. Информация не была официально подтверждена, однако несколькими минутами ранее нашим корреспондентам удалось взять интервью у присяжного, присутствующего на судебном заседании по делу Айзека Фостера». — Внутри тут же всё скрутило от плохого предчувствия, и я чуть не оступилась. — «Эрик Батлер, выдающийся детектив отдела полиции города, подтвердил, что Айзек Фостер приговорён судом к смертной казни, которая состоится через четверо суток». И вновь голос тётки с экрана заставил замереть на пороге. «Приговорён к смертной казни» — эти слова за секунду въелись в голову и не хотели отпускать, начиная шатать нервы. Я не понимала. Не понимала, как можно было не постановить у него психических отклонений. Поджав губы, направилась к автобусной остановке. Какого чёрта я всё ещё в этом городе? Почему такая нервная? Зачем я каждый день слежу за новостными телеканалами, читаю газеты и выискиваю взглядом имена «Айзек» и «Рэйчел»? Что я делаю? Я села на лавку, сложила руки на рюкзаке и прикрыла глаза. Мне не плевать на их судьбу, но я думала, что это пройдёт через день, максимум — два. Но оно не проходит, наоборот, с каждым днём всё хуже: я нервничаю и волнуюсь, что совсем не свойственно моему характеру. Чувствую себя убого, будто мои чувства впервые за несколько лет потревожили, смяли, а затем бросили об асфальт. С силой закусив нижнюю губу, упала лицом в раскрытые ладони. Нет. Я сама их бросила. Не чувства — Зака и Рэй. Одного упекли в тюрьму и скоро казнят, вторую — в психушку на неопределённый срок, с не таким большим шансом оттуда выйти. Я не смогла бы ничего сделать, если бы не убежала, это так. Но… Что я могу сделать сейчас? — Мисс. Я резко подняла голову, и пальцы рук непроизвольно дёрнулись. — Вы подозреваетесь в краже. Пройдёмте с нами.***
Зак поморщился от неприятного ощущения слабости во всём теле и давящих на запястья железных наручников. В какой раз цыкнул и поёрзал на неудобной койке. Ха! Думают, если накачают его наркотой и скрутят, это его удержит? Здесь, в этом убогом месте с хилыми решётками и никакущими надсмотрщиками? Зак бы засмеялся, если б позволяли силы. Да ни разу! Как только немного восстановится, он нахер здесь всех порешает… Он даст им понять, что колотить его, словесно измываться над ним было ошибкой.