***
Впервые за довольно длительный срок я смогла позволить себе крепкий сон, в чём был свой минус. По пробуждении тело ощущалось полностью расслабленным и вялым, делать не хотелось абсолютно ничего. Хотя мысли теперь текли намного быстрее. Зак сидел на краю и медленно, будто в задумчивости, разматывал серые бинты. Первые несколько минут после открытия глаз я рассматривала голую спину и шею с ожогами, предаваясь не совсем свойственным мне мыслям о подтянутом, но каким-то образом тощем теле Фостера. Кожа его казалась грубой, но оттого не меньше хотелось прикоснуться — я не знала, какая зажившая после близкой встречи с огнём кожа на ощупь, ведь мои собственные повреждения ещё не стянулись до такого состояния. Хотелось изучить пальцами, и я бы без сомнений это сделала, если бы не внезапная лень. Поэтому просто смотрела в полудрёме, пока не заметила на затылке маньяка несколько более тёмных пятен в сравнении с остальной кожей. М… Это же не?.. Осторожно сев, вялой рукой притронулась к нескольким тёмным точкам, невесомо провела по ним пальцами и, когда поняла, что именно они мне напоминают, нахмурилась. Совсем свежие ожоги поверх старых. — Тск! — болезненно выдал Зак сквозь зубы и рывком повернул ко мне озлобленное лицо. — Ты какого чёрта там трогаешь, а?! — он ударил мою ладонь, которую я быстро опустила, и слегка отодвинулся. — И с хрена не спишь? — Не выражайся, — слабым голосом попросила, после чего кивнула подбородком на его затылок: — Откуда это? — А если самой подумать? — огрызнулся Фостер. — Не твоего ума де… — Если подумать самой, — перебила я, — то это следы от сигарет. И получил ты их в тюрьме. Больно? Он бросил исчерпывающее «нет», я вздохнула. Слезла с матраса, выдвинула из-под стула холодильный синий контейнер, достала пару кубиков льда и не глядя протянула парню. С заминкой, он молча взял их и приложил к маленьким ожогам. Наверное, дни в тюрьме для него были нелёгкими. Если учитывать эти ожоги и избиение с видео. — Не хочешь поговорить об этом? — спросила для проформы, уже зная ответ. — Нет. Зак со злостью откинул непригодную марлю, с такой же эмоцией метнул на меня взгляд и отвернулся, с хрустом открыв пачку новых бинтов. Я почесала щёку. Настроение у него не ахти. — Помочь с перевязкой? — Отстань уже, — буркнул он. «Как долго ты будешь отвергать мою заботу?» — этот вопрос чуть было не сорвался с языка, однако я успела опомниться. Нет. Нет, звучит слишком странно, будто я ему навязываюсь. Покачав головой, села обратно на матрас, расстегнула рюкзак и достала из него бумаги, которые украла из дома Батлера. Итак. Зак есть, теперь нужна… Гарднер. Нужен план. С хмурым лицом погрузившись в мысли, я принялась сточенным карандашом писать распорядок плана по вызволению Рэй. На другой стороне листа ещё остались пометки по плану, касающегося спасения маньяка, написанные поверх чертежа тюрьмы. Надеюсь, раз первый сработал, сработает и второй. Психбольница охраняется не так сильно, как тюрьма, но она всё же является государственным объектом с потенциально опасными для общества людьми. Даже тут придётся нелегко. К тому же, если вслед за сбежавшим маньяком последует его «подруга», полиция будет трубить тревогу в два раза усерднее. Исходя из этого… После возвращения Гарднер нужно уходить из города. А ещё лучше — уезжать. М, да, лучше. Но ни я, ни Рэй водить не умеем. И сомневаюсь, что такой навык есть у Зака. К тому же, я и Гарднер слишком низкие, чтобы нормально доставать до педалей. Если раздобыть справочник по вождению и дать его маньяку, сам он не обучится, придётся сидеть и скрупулёзно внедрять информацию ему в голову. На это нет времени. Под наблюдением Зака, который, не отрывая взгляда от моей пишущей руки, перематывал себе бинтами грудь, я записывала возможные варианты проникновения в здание. И в каждом все неточности сходились к одному: слишком мало информации — одни расплывчатые предположения. Поэтому первым пунктом я жирно вывела слово «разведка». Сначала разузнать обстановку, уже потом — строить планы. — Куда? — хрипло спросил Зак, когда я отложила листы и накинула толстовку. — В интернет-кафе, — тихо бросила, накинув капюшон и поправив маску. — Пожалуйста, Зак, сиди здесь, никуда не выходи и просто жди, я скоро вернусь. — Я растрепала чёлку, чтобы прикрыть ей глаза, и указала пальцем на пакет, валяющийся в углу. — Там микстура и таблетки от головной боли. Вода и… нож на стуле. На всякий случай. Зак ничего не ответил, хмуро продолжая наматывать слой бинта. А я тихо закрыла за собой люк.***
Только зря потратила деньги: в интернете не было никакой информации, которую бы я не смогла узнать у любого случайного прохожего. Только… Нет, были часы работы и часы приёма этой психбольницы. Но адрес и номер автобуса, который дотуда ходит, и правда можно было просто спросить. Близился вечер, прямо сейчас съездить к пункту наблюдения не вышло бы, поэтому я решила прогуляться. Заку за ботинками. Где их взять, думала долго. Какой у Зака размер — ещё дольше. Я ему по подбородок, следовательно, рост примерно сто восемьдесят-девяносто, а размер ноги… где-то десятый-одиннадцатый¹? Подойти и попросить встречного мужчину отдать мне его ботинки было бы дико. Проходив по тёмным улицам с максимально натянутым капюшоном по меньшей мере пару часов, наткнулась на закоулок с открытой дверью. То был служебный вход в какое-то заведение. И мне однозначно повезло, что у них было принято разуваться: высокие берцы со шнуровкой были как раз десятого размера. Я через силу засунула их в рюкзак и быстро ушла. В поисках ботинок я забрела довольно далеко, обратно идти было долго, а в том районе, в котором находилась, как раз была нужная остановка, чтобы доехать до психбольницы. Проезжающая мимо полицейская машина напомнила о том, что лучше будет отсидеться в помещении. Варианта лучше, чем закрыться в общественном туалете, не нашла: в тёмное время суток открыты только пивные да супермаркеты, и ни туда, ни туда лучше не заглядывать. Пока сидела на крышке и старалась дышать только через маску, в голову вдруг взбрёл один вопрос. Мы собираемся спасти Рэйчел, это так. Но можно ли вообще расценивать это как спасение? Разве это нужно самой Рэйчел? От подобной мысли голова закружилась. Или от того, насколько халатно уборщики относились к гигиене в общественных санузлах — я предпочла не думать. Если так рассудить… Её впереди ждёт только нормальная жизнь. Без домашнего насилия. Без убийц. Без надобности постоянно убегать. В отличие от Фостера, которому грозила казнь, будущее Рэйчел представлялось куда лучше. Так ли мы ей нужны? Я обняла себя руками. Стало немного грустно. Будь я на её месте, я бы не знала, что выбрать. С открывшимися перспективами жизни рядом с маньяком — я бы не знала. Ненавижу привязываться.***
В восемь часов утра я сидела на лавочке перед входом на территорию психбольницы и пробыла там до самого закрытия ворот, только пару раз отлучаясь к ларькам с едой. Люди заходили и уходили, некоторые кидали на меня заинтересованные взгляды. Я же наблюдала, слушала разговоры сотрудников, выходящих на перекур, и старалась лучше запомнить всю ограждённую территорию. У медработников две смены по пятнадцать или чуть более человек: дневная и ночная. Здание разделено на два корпуса, почти наверняка повсюду ведётся видеонаблюдение, а за всей территорией следить одному человеку трудно. Можно сделать вывод, что охранника три-четыре, по одному-двое на каждое крыло. Когда ворота закрываются, закрывается и парадный вход, следовательно, для тех, кто работает в ночную, есть служебный. Ладно, из этого можно набросать хотя бы черновик. Нужно будет понаблюдать ещё хотя бы день. И хорошо было бы раздобыть планировку здания… Где её достать, думала, уже взбираясь по лестнице к люку. Однако когда его открыла, поток раздумий как разом оборвало. Подвальное помещение было пусто. Кровь в венах застыла, а сердце упало вниз — куда глубже, чем желудок. — Зак? Очевидно, мне никто не ответил. Зубы скрипнули, челюсть неприятно заныла. Не послушал. Он не послушал меня и ушёл. С лестницы я почти спрыгнула, даже не закрыв люк, и, разбрызгав своим приземлением воду в стоке, ринулась обратно в город, чтобы найти маньяка. Бух. Однако почти тут же во что-то врезалась, не успев сделать и шагу. Резко задрав голову, наткнулась взглядом на забинтованный подбородок, который болезненно потирал его хозяин, цыкая. — Какого чёрта? — эту фразу мы с Заком выдохнули почти одновременно. Я с удивлением, он — с недовольством и, кажется, гневом. И прежде чем я успела сказать хотя бы слово или сделать шаг назад, Фостер опустил свою ладонь мне на макушку и с силой её сжал, от чего моё лицо перекосило, а сквозь зубы вышел короткий болезненный шик. — Зак… — Ты, блядь, где была, мать твою?! — не жалея голоса и злобы, он потряс рукой. — Говорила, что скоро вернёшься, а ты что?! Съебалась! На целый день! Целый херов день! — С каждым произнесённым ругательством ладонь на голове сжималась сильнее, из-за чего в уголках глаз скопилась солёная влага. — Если ты вообще не собиралась возвращаться, так сказала бы мне это в лицо! Я говорил, что ненавижу, когда мне… — Лгут, — сдавленно договорила. — Знаю, помню, Зак. Пожалуйста, отпусти. Мне больно. И хватит кричать, здесь слишком хорошая акустика, могут услышать. Цыкнув, он отобрал конечность и напоследок зарядил мне ощутимый щелбан. Уже сидя на матраце в подвале, Фостер, сложив руки на груди, холодно следил за мной, разбирающей вещи из рюкзака. Температура упала на несколько градусов: по спине беспрерывно бегали мурашки. — Зачем ты выходил? — нарушила я леденящую душу тишину, выложив всю еду в холодильный контейнер. Я предполагала, что последует обычное его «не твоё дело», и смирилась бы с ответом, ведь в итоге далеко он не ушёл. Но Зак ожиданий не оправдал, бросив: — Чтобы отлить. — …О. Ладно, было бы лучше, скажи он обычное «не твоё дело». И глухой бы понял, насколько нехотя Зак отвечал на последующие вопросы. На вопрос, выпил ли он лекарства и стало ли ему лучше, он только кивнул. На вопрос, в порядке ли его раны, лениво угукнул и отвернул голову. А на вопрос, голоден ли он, и вовсе промолчал. — Ладно, слушай, — я вздохнула и прикрыла глаза, — я виновата перед тобой. Ты прав, нужно было предупредить, что «скоро» для меня — понятие растяжимое. Приношу свои извинения за недальновидность. — Ты проще говорить умеешь? — сдвинул он брови. — Я признаю вину и покорно извиняюсь. — Проще! — Прости меня. — Видя по выражению, что ему требовалось не только это, сказала: — Я не собиралась бросать тебя здесь одного и сбегать. Правда. — Допустим. Чё ты там вообще так долго делала? — Готова поспорить, этим взглядом можно было бы избавлять людей от обстипации². Вкратце пересказав о своих наблюдениях и также умолчав о том, где скрывалась ночью, я достала из рюкзака ботинки, и лицо убийцы наконец смягчилось. Он даже улыбнулся, когда обувь оказалась лишь слегка мала, и коротко хекнул вместо благодарности. Я выдохнула с облегчением, только вместе с этим заметив, что до этого почти не дышала: слишком напрягал этот недоверчивый взгляд. Достаточно обидно, когда тот, к кому ты стараешься относиться… бережно, тебе не доверяет, кричит и бьёт по голове. Разговор перетёк в обсуждение плана, пока я не закончила его пересказ. И был, видимо, момент, который Фостеру не понравился: он потемнел лицом. — И это весь план? — с недоверием спросил он. Я кивнула, дополнив, что это лишь набросок. — Я не понял и половины, но, чёрт возьми, где в нём участвую я? Ты ни слова не сказала о… — Ты не идёшь. Тон прозвучал настолько резко, что Зак замолчал на полных пять секунд. — Чего, блядь? Я устало помассировала точку между бровей, ощущая, как вянут уши, и пояснила: — Полиция сейчас особенно насторожена, и если мы при проникновении в клинику всё-таки попадёмся, тебя они схватят в первую очередь. А мне бы не хотелось повторять того, что было. Если поймают меня одну, я выберусь. — Ты меня за бесполезного лопуха держишь? — выплюнул парень. — Не пойдёт, мать твою, переделывай свой план. — Нет. — Ким! — рыкнул он. — Нет, Зак. — Я легла на матрас лицом к стенке и, закутавшись в толстовку, апатично дополнила: — Думай о своей безопасности, пожалуйста. — А о твоей кто думать будет? — спросил он раздражённо, и я ответила не задумываясь: — Ты. И натянула капюшон, собираясь заснуть.***
Тогда Айзек смолчал, и лишь в день исполнения плана я поняла, почему. — Напомни мне, — я возвела глаза к забору, через который предстояло перелезть, — почему ты здесь? — Я думаю о твоей безопасности, — ехидно улыбнулся Фостер, засунувши руки в карманы. Я глубоко вздохнула и в душе помянула дьявола. Убывающая луна светила тускло, ветер отсутствовал, на территории больницы стояла полнейшая тишина. Из-за того, что не все уличные фонари работали, приходилось щурить глаза. Втянув в лёгкие ночной воздух, я подошла к забору вплотную, взялась за прутья и попросила через плечо: — Подсади меня. — А без меня ты как лезть собиралась? — усмехнулся Зак, тем не менее подходя и сажая меня к себе на плечо. Разбивать его веселье и чувство нужности ответом «хотела пододвинуть лавку» я не стала. Проникнув на территорию, повела нас к служебному входу, передвигаясь в тени деревьев, однако, лишь немного не дойдя, остановилась. В версии одиночной операции я должна была просто дать себя обнаружить, а затем уговорить охранника подержать меня в клинике до рассвета, но в текущем случае… — Зак, послушай,— собственный шёпот звучал взвинченно. Фостер наклонился ближе к моему лицу. — Сейчас я выйду и привлеку охранника. Когда он подойдёт сюда, сможешь его оглушить? Ответом был кивок. Я сделала шаг из темноты, прямо под обзор камеры, и принялась потерянно оглядываться. Никогда прежде не приходилось играть роль, но, видимо, в словах «всё бывает впервые» есть доля истины. Когда из здания вышел тучный бородатый мужчина с фонарём, весь мой вид показывал растерянность, а из-под камер я отошла ближе к деревьям. «Я приходила к сестре, мы были здесь, в саду, но я, кажется, уснула. Разрешите мне побыть с вами до утра?» — такова была сочинённая легенда. Мужчина кивал на мои речи, подходя всё ближе, во взгляде не было ни капли подозрительности — он показался довольно добрым. Он приблизился почти впритык, когда сзади еле слышно хрустнула пожухлая трава. Тень молниеносно пронеслась мимо, прыгнув на стоящего передо мной человека. И я даже не успела сфокусировать на ней взгляда, как через секунду почувствовала на лице тепло. Сырое, оно почти тут же пропало, сделавшись прохладным от низкой температуры улицы. Рука потянулась к щеке как раз в тот момент, когда охранник повалился наземь. На моём лице, без всяких сомнений, была кровь. А на земле — безусловно, мёртвое тело. Силуэт Зака заметно потряхивало, и мне даже догадываться не пришлось: я знала, что он смеётся; знала, что на земле труп, потому что в руке Фостера находился мой нож, с которого медленно капала кровь. — Зак, — я уже сбилась со счёта, в какой раз произносила это имя интонацией изнеможённости, — я говорила оглушить, а не убить. Плечи маньяка затряслись сильнее в новом приступе сумасшествия. Мне оставалось только сглотнуть ком неприязни и взглянуть на светлую сторону ситуации: он хотя бы не смеялся вслух. Обойдя тело с перерезанным горлом, терпя металлический запах, направилась в здание. Зак пошёл следом, только когда я скрылась в проёме. Ладно, я смирюсь. Он псих. Он давно не убивал. Ему нужно было сделать — он сделал. Под маской я скривила губы, когда краем глаза заметила, как идущий позади Зак спрятал нож в кармане болотной куртки. Плечо, пронзённое когда-то косой, кольнуло фантомной болью, поднимая всполох неприятных воспоминаний. Которые были тут же отогнаны. Сейчас первостепенно найти регистрацию и план эвакуации. Все вопросы морали — потом.