Нежеланный король

      Титос стоял на крепостной стене рядом с Уотом Свистуном и наблюдал, как солдаты лорда Бисбери строят осадную башню.       — Сейчас, сир? — спросил Уот, натягивая тетиву. Титос кивнул.       — Сейчас, — Уот зажег головешку на наконечнике стрелы и выпустил ее. Она попала в башню, и та загорелась. Спустя миг солдаты, строившие ее, заметили языки пламени и принялись лихорадочно их задувать. Увы, тем самым они лишь сильнее распространили огонь.       — Как думаете, сир, теперь они поймут, что нужно было строить их из свежесрубленных деревьев? — спросил Уот.       — Если и поймут, это им уже не поможет, — хмыкнув, ответил сир Титос. Он вздохнул и покачал головой. — Приготовься выстрелить снова где-то через час.       Уот в ответ хмыкнул, а Титос направился вниз. Лысый Пейт и Белый Пейт ждали их вместе с Гарретом-Заплаткой. Титос заметил, что все они нашили себе на груди маленькие заплатки с изображениями собак. Это было дело рук Гаррета — парень работал подмастерьем у портного, пока не взялся за меч. Несмотря на худобу, он был весьма силен. Неблагоразумно с вашей стороны издеваться над моими людьми, лорд Бисбери. На мою голову можете хоть сколько угодно угля высыпать, но не думайте, что я позволю смеяться над ними. Вы поступили неблагоразумно и неблагородно.       — Еще одну башню спалили, сир? — спросил Белый Пейт. Титос кивнул.       — Я подозреваю, что все люди, знающие, как вести осаду, остались с лордом Тарли.       — Я в этом уверен, — заметил Лысый Пейт. — Будь они здесь, такого бы не случилось. Они бы уже мчались в Новую Бочку или Эпплтон.       Белый Пейт вздохнул.       — И вот с такими дураками мы победили в войне Девятигрошовых королей?       — Похоже на то, — сказал сир Титос, грустно улыбаясь. — Хотя, если верить певцам, вся война была не более чем «мы высадились на берег, потом умер лорд Ормунд, там сразились Мейлис и Барристан, Мейлис пал, и мы поплыли домой».       — Иногда они упоминают, как лорд Уэнт убил Эбенового Принца, — хмыкнул Лысый Пейт. — Но, да, более-менее все так и поют. Хотелось бы, чтобы в жизни всё было так просто. Я бы с радостью позабыл Вдовью войну.       Гаррет-Заплатка взглянул на него.       — Вдовью войну?       — После смерти Мейлиса мы шесть месяцев боролись с остатками Банды Девяти, вынуждая их вернуться домой, — ответил сир Титос. — Изнурительная была задача.       — Ясно, — сказал Гаррет-Заплатка. — Но почему ее называют «Вдовьей»? После нее осталось много вдов?       — Не больше, чем от любой другой войны, парень, — ответил Лысый Пейт. — Она названа в честь сира Деррика Фоссовея, ставшего командовать войсками после гибели Мейлиса.       — Мы частенько называли его «Вдовой Черного Дракона», когда собирались у костров, — объяснил Белый Пейт. Гаррет-Заплатка моргнул.       — А-а-а. Значит, он и Мейлис были… близки?       — Они были хорошими и близкими товарищами, — сказал Титос, — которые спали в одной палатке. Когда сира Деррика призвали сдаться, он заявил, если я правильно помню, что мы рассекли его сердце и что он не сдастся, пока мы не разотрем его остатки в порошок.       Белый Пейт кивнул.       — Он был храбрец. Что бы о нем не болтали, он был храбрец.       — Как и Мейлис, — согласился Лысый Пейт. — Видят боги, когда я впервые услышал о Мейлисе, то поразился, что какие-то дураки вообще следуют за этим чудищем. Но потом я увидел его на поле битвы. Огромный, как жизнь, уродливый, как грех, но, Семеро мне свидетели, как он дрался! Как командовал! — его голос теперь полнился восхищением. — Я вспоминаю, какую великую засаду он нам устроил… мы думали, что окружили его, отрезали от его солдат. Лорд Ормунд велел ему сдаться, поскольку надежды на спасение у него не было. «В моих руках меч, лорд Ормунд, и этой надежды мне достаточно», — заявил он. А потом он прорвался через нас, как через бумагу, и пронзил Ормунда насквозь, — Лысый Пейт покачал головой. — Могучий воин. Не думаю, что мир еще хоть раз увидит подобного.       — Я видел, как он умер, — добавил сир Титос. — Его последнюю битву с Барристаном — я видел ее. Я был с войсками лорда Роджера, отбрасывал наступление Владыки Битв…       — Чему вы поспособствовали, убив самого Владыку Битвы, сир, — с улыбкой заметил Лысый Пейт. Гаррет-Заплатка удивленно уставился на Титоса, и Белый Пейт кивнул.       — К истории это отношения не имеет, — сказал Титос. — Когда силы Лашаре отступили вместе с войсками Эбенового Принца, которого к тому моменту уже победил лорд Уэнт, им на выручку пришел Мейлис. И это дало Барристану шанс. Он пробился к Мейлису и вызвал Мейлиса Ужасного на поединок. Мейлис обернулся и заявил, что, раз вызвавший знает его, то и он обязан знать его имя. «Я — сир Барристан Смелый», — ответил он. «Славное имя, сир, — сказал Мейлис. — Так давайте проверим, чье выдержит: мое или ваше». И они сразились, — сир Титос вздохнул. — Возможно, уже никогда не будет такой битвы между рыцарями, такой чудесной и ужасной. Наконец, Мейлис пал. Сир Деррик бросился к нему, но тот смотрел лишь на Барристана. Когда он уехал, я услышал, как Мейлис воскликнул: «Велик. Поистине велик!» Честно сказать, не могу винить певцов, что они заканчивают войну на этом моменте. Я и сам так думал. Как она может продолжаться после столь прекрасной битвы?       Сир Титос пожал плечами.       — Но она продолжилась. Еще на шесть месяцев. Мы думали, что оставшиеся Девятигрошовые короли сбегут после смерти Мейлиса. Что ж, Старая Мать уплыла на Ройну, Девятиглазый, получив, что хотел, собрал Весельчаков и отплыл на север, но Самарро Саан боролся до конца. Чтобы завершить войну, лорду Уэнту пришлось убить Гнилое Яблоко на Кровавом Камне. И Саан всё равно повел остатки войск на Тирош.       Белый Пейт кивнул.       — Он был тем еще верным пиратом.       Гаррет-Заплатка вздохнул.       — Да простят меня боги, сир, но я невольно надеюсь, что и у меня будут такие же славные истории с войны.       Лысый Пейт закатил глаза.       — Гаррет, ты бы понадеялся, чтобы тебе новую рубаху подарили.       Гаррет-Заплатка оттянул край потрепанной рубахи.       — Эта рубаха прослужила мне верой и правдой много лет и прослужит ещё. Даже если прозвище «Гаррет-Заплатка» приклеится ко мне до конца дней, видят боги, я её не брошу.       — Должен спросить, Гаррет, — сказал Титос, — а под этой горой заплаток ещё что-то от рубахи-то осталось?       Парень пожал плечами.       — В ней остался дух изначальной рубахи. Это — моя рубаха, и я буду её носить, даже если она теперь вся состоит из заплаток.       Лысый Пейт покачал головой.       — Воистину, парень, твоя рубаха — загадка на века.       Титос хмыкнул.       — Что ж, тогда оставлю вас биться над её решением. Мне нужно кое-что проверить, — он направился во двор, постоянно поглядывая на Золотую Рощу. Крепкий замок. Если бы за ним хорошо следили, мы бы не смогли его взять. Но, увы. Ворота плохо охраняли, подвал не запирали, чтобы было проще доставать припасы, и тысяча других ошибок, благодаря которым проникнуть сюда оказалось куда проще, чем он рассчитывал. Я рассчитывал, что найду заброшенную крепость. А встретили меня люди, которые вели себя так, будто жили в рыночном городке, окружённом солдатами.       Что ж, этому подошёл конец. В Золотой Роще теперь есть лишь один вход и выход, дозорные на башнях и насыпной ров. А ещё весьма много припасов. Большую часть простого люда отослали в город, кроме тех, кто служил в замке. Они отнеслись к нам довольно дружелюбно, хотя нетрудно было понять, почему. Сколько людей спросило, не знаю ли я, когда вернётся лорд Ровен? Люди будут петь песни о Войне Драконов и Оленей, но для местных они лишь кучка незнакомых им солдат, которые вытесняют из их дома кучку других незнакомых солдат. И так по очереди.       — О, сир, — раздался голос Тощего Пейта. Титос обернулся к маленькому лучнику и увидел, что тот держит миску сливок.       — Привет, — ответил Титос. — Подобрал кошку?       Тощий Пейт вздрогнул и прикусил губу.       — Нет-нет, это… Я шёл в богорощу, сир, — лучник сглотнул. — Я… Я чту Семерых, но мой отец всегда говорил, что деревья надо уважать, особенно тем, кто живёт у лесов, и я… Он всегда говорил, что они любят сливки.       Титос поднял руку.       — Можешь не оправдываться, дитя. Мой отец был ревностным приверженцем Веры, и тем не менее, когда у суки рождался помет, он шел в богорощу с тарелкой, полной овсяных лепешек, и блюдцем сливок, — он пожал плечами. — И я придерживаюсь этой традиции. Семеро над нами, но Старые боги, какими бы они ни были, среди нас.       Тощий Пейт нервно улыбнулся ему и рассмеялся.       — Правда, сир? Я… не ожидал такого услышать…       Титос огляделся, замечая, что они остались одни.       — Все мы полны сюрпризов. Ты же не станешь отрицать, девочка?       Маленькая лучница распахнула глаза, а затем опустила голову.       — Как… Как вы узнали, сир?       Сир Титос хмыкнул.       — Ты — не первая на моей памяти девица, которая под видом парня сбежала на войну. И даже не пятая, — он подался вперёд. — Могу ли узнать, как тебя на самом деле зовут? Сомневаюсь, что Пейт.       — Я… Хелисента, сир, — ответила она. — Я… Батька назвал меня в честь своей сестры, которая… Она умерла молодой, сир.       — Назвал тебя в честь мертвой сестры и научил браконьерству, — заметил Титос.       — Я… Это я предложила, сир, — оглядевшись, сказала девушка. — Моя мама… Она часто болела, сир. Ей нужна была еда, и… Ну, никто из моих братьев долго не прожил. У неё остались лишь я да батька, а о нас самих и позаботиться было некому. Батька охотился, но ему приходилось туго, поэтому я упросила взять меня на подмогу, а потом… и научить меня стрелять, — Хелисента нервно улыбнулась. — Какое-то время всё шло хорошо. Но в последнюю зиму мама сильно заболела и… — она протяжно выдохнула. — В общем, остались только мы с ним, и всё бы ничего, но однажды мы пошли охотиться, и я подстрелила оленя — и точнехонько так, сир, я очень этим гордилась — но явились люди лорда и…       Она опустила взгляд.       — Батька велел мне бежать, сир. А лорду сказал, что это он убил оленя. Я… Я думала, что у него просто заберут добычу или, может, на Стену отправят, но вместо этого они… Они…       Сиру Титосу не нужно было рассказывать, что они сделали. Когда дело доходило до браконьерства, простолюдины отдавались на милость их лордам. Некоторые закрывали на это глаза, пока охотники не начинали уж слишком наглеть, другие были строги, но снисходительны, а третьи карали со всей суровостью.       — Продолжай, девочка, — мягко сказал он. Она не подняла взгляда.       — Ну, у матери была какая-то родня, и они меня приютили, но… Они не были добры ко мне и собирались отдать меня замуж за старого крестьянина в обмен на свинью. Поэтому, услышав, что где-то собирают вольных всадников… Ну, я умею стрелять и выискивать следы, а также по хозяйству полезна. Поэтому… Я сбежала, обрезала волосы, пришла к вам и… Когда вы, сир, спросили, как меня звать, ну, двое передо мной назвались «Пейтами», вот я и решила… что такое имя сойдёт, — она взглянула на него. — Простите, что солгала вам, сир. Мне ужасно жаль, — она прикусила губу. — Вы ведь… вы ведь не прогоните меня, сир?       Титос подался вперёд.       — Дорогая моя девочка, я буду тем ещё дураком, если прогоню своего лучшего лучника, и, поверь мне, я говорю чистую правду. Да ещё и женщину, от которой отвернулись родные. Видят боги, моя жена всегда говорила, что из всех обычаев, которые простонародье могло перенять у лордов, они склонны брать самые плохие, и твой случай лишь тому подтверждение.       Хелисента переступила с ноги на ногу.       — Похоже, она была мудрой женщиной, сир.       — Верно, — согласился Титос. — И очень доброй. Поэтому, когда мне придёт срок встретиться с ней на небесах, я не хочу, чтобы она спросила: «А что стало с той девочкой, воевавшей с тобой в великой войне Драконов и Оленей?» Так что позволь мне сказать одно: следи за собой и старайся держаться поближе ко мне, — она кивнула. — О, и, в таком случае, Пегому Пейту…       Хелисента покраснела.       — Как… Как вы узнали, сир?       — Я не знал, я догадался, — ответил Титос. — А что до того, как я догадался, что ж, у меня есть два глаза, чтобы видеть, два уха, чтобы слышать, и достаточно мозгов, чтобы ими распоряжаться, как говаривал мой отец, — Титос кашлянул. — Я так понимаю, он в курсе…       Она кивнула.       — Он… Он умен, сир, прям как вы. Но он обещал держать язык за зубами, и… дальше как-то всё завертелось.       — Насколько сильно? — спросил Титос.       — Только до поцелуев, сир, — сказала она, сглотнув. — Честно. На большее у нас времени и не хватило…       — Пусть на них всё и остаётся, пока мы воюем, — сказал Титос. — Я не собираюсь таскать беременную женщину по всем Семи Королевствам, — Хелисента нервно кивнула. — А когда всё кончится, если вы оба захотите… зайти дальше, что ж, я за вами пригляжу и станцую на вашей свадьбе.       — Спасибо, сир, — пробормотала Хелисента. — Вы… Вы великой души человек, сир.       — Леди мне льстит, — сказал Титос. — А теперь, думаю, тебе пора навестить одно деревце… — Хелисента улыбнулась, кивнула и убежала. Титос же продолжил путь, добравшись до северной стены. Мимо неё протекала Большеходная, стремящаяся на юг, чтобы слиться с Мандером. Из неё был вырыт ров Рованов, из которого орошались их поля. Она даёт им рощи и золото, подумал Титос. И в самом деле, немного поодаль какой-то мелкий люд рыскал по берегу, явно рассчитывая разбогатеть в нынешней неурядице. Лорду Ровану придётся непросто, когда он вернется.       — Чудесные виды, не правда ли, сир Титос? — раздался из-за угла невнятный голос. Титос обернулся и увидел сира Алина Стэкспира, сидящего в тени с кувшином вина. — Вы, должно быть, гордитесь, что завоевали их.       — Да, — настороженно ответил сир Титос. — Я горжусь многими моими деяниями. А почему нет? Это были благородные и славные деяния, пусть многими они и забыты.       Сир Алин издал звук, похожий то ли на фырк, то ли на всхлип.       — Пекло, Клиган, ты сам-то не устаёшь быть таким великолепным?       — Порой — да, — просто ответил сир Титос. — Сир Алин, во время Пятого Восстания Блэкфайра я убил Девятигрошового короля. Немногие могут таким похвастаться.       — Полагаю, в мире таких человек девять, — заметил сир Алин.       — Вы полагаете неправильно, — ответил Титос. — На войне убили лишь еще четверых, причем с двумя покончил один и тот же человек. Оставшаяся четверка погибла куда позже — от старости, вина, тирошийской леди и Рока Валирии. Вот уж действительно, какое сборище — такие и смерти, — он вздохнул. — Я отхожу от темы. Я совершил великий подвиг и, ну, ожидал определенной славы. Но не получил. Во многом потому, что другие совершили более великие подвиги, но также и потому… что мой лорд меня недолюбливал и желал похоронить меня и мой род. Так что, да, сир Алин, я устаю творить великие дела, зная, что они ни к чему не приведут, ведь я уже совершил подвиг, и он тоже ни к чему не привел. Но я всё равно стараюсь их творить, поскольку в ином случае не смогу называть себя мужчиной, а уж тем паче рыцарем.       Сир Алин молча кивнул и посмотрел на свои ноги.       — О, боги, у вас на всё ответ найдется, да?       — Нет, сир Алин, — сказал Титос. — Только на подобные глупые вопросы, — он глубоко вздохнул. — Пройдемтесь со мной, сир Алин. Мне нужно осмотреть наши укрепления, а вам, полагаю, выветрить вино из головы. А если захотите поговорить со мной, то еще и скоротаете время.       Алин, пошатываясь, встал. Титос заметил, что и у него была нашита заплатка с изображением пса.       — Благодарю сира Титоса за его доброту, — он покачал головой. — Кроме того, перед вином я выпил изрядное количество сидра, так что мне есть, чего выветривать.       — Боги, вы что же, убить себя пытаетесь? — спросил сир Титос. Сир Алин задумался.       — Возможно, сир, возможно. Боюсь, я в роли рыцаря никаких великих дел не совершил.       Сир Титос обеспокоенно посмотрел на него.       — Не думаю, что это повод себя убивать, сир Алин. Вы молоды, и всё ещё может измениться.       — Поначалу и я так думал, но, тем не менее, я такое же позорище, — простонал сир Алин. — Меня произвел в рыцари принц Рейгар — на той же церемонии, что и вашего старшего сына, — он помрачнел. — Причем к нему принц подошел раньше. Отец был страшно разочарован. Мы ведь старый род, сами знаете.       — Да, — сказал Титос. — Стэкспиры правили Спармоном еще тогда, когда Утес принадлежал Кастерли.       Алин кивнул.       — Именно так всё и началось. Величайший и по сей день в моей жизни — и я вынужден вновь и вновь слушать ворчание отца о том, какое оскорбление нам нанесли. Но я был убежден, что скоро, скоро я добьюсь славы. В Харренхолле. Я выступал одним из первых. Мне выпало сражаться с сиром Боросом Блаунтом. Я считал себя везунчиком. Что я одержу легкую победу и продолжу участвовать в турнире. О Блаунте никакой славы не ходило. Я выехал ему навстречу… и он выбил меня в первом же раунде, потому что мое седло оказалось слабо пристегнуто.       — Хм-м-м. А после заезда ваш оруженосец, случайно, не разбогател? — спросил Титос.       — Джеммос? — спросил Лин. — Я не… Нет, погодите, да, он выиграл немного монет в кости…       — Нет, его подкупил сир Борос, чтобы он не пристегивал вам седло, — сказал Титос. Алин непонимающе уставился на него.       — Чт… С чего вы…       — Сир Борос часто таким грешит, — ответил Титос. — По большому счету на жизнь он себе зарабатывает на турнирах. Он еще ни на одном не победил, но всегда остается в выигрыше. Из-за ставок. Подозреваю, он подкупил мастера над свитками, чтобы он поставил вас его первым соперником. Он предпочитает молодых, подающих надежды парней. На них чаще ставят, — Титос пожал плечами. — Борос этому научился от дяди, а тот — от старого турнирного рыцаря. Позорная практика, но и сир Борос — позорный рыцарь.       — Вы, похоже, хорошо осведомлены в таких делах, — сказал Алин.       — Я — благородный человек, а не благородный дурак, — заметил сир Титос. — В противном случае мы бы сейчас не сидели в Золотой Роще.       Алин кивнул.       — Что ж, дальнейшее на обман списать уже не получится. Виноват был лишь я. Во время турнира Уэнты устроили семь рукопашных схваток. Первую я пропустил, но вызвался во вторую. И в ночь перед ней я запил, чтобы утолить печаль от проигрыша сиру Боросу Блаунту. К утру меня ужасно тошнило, но я решил, что выдержу бой, — он простонал. — Я не смог. Стоило начаться схватке, как я упал на землю. Меня даже не успели коснуться, как меня вырвало. Меня вырвало прямо перед принцессой Элией и юной принцессой Рейнис. А потом, когда я увидел, с каким презрением все на меня смотрят, меня вновь вырвало, — он вздохнул. — После этого я покинул турнир, сославшись на болезнь.       — Плохое выступление на первом в жизни турнире — еще не конец жизни, — заметил Титос. — Я могу сходу назвать дюжину великих рыцарей, чьи пути начались не лучше вашего.       — Это всё, конечно, здорово, сир, — пробормотал Алин, — но это не меняет того факта, что я ощущал себя жалким неудачником. Я убедил себя, что у меня еще будет шанс всё исправить. И я такой получил. Началось Восстание. Я был уверен, что лорд Тайвин выедет, чтобы подавить его. Или присоединится к нему. Честно говоря, по ходу развития событий я склонялся к последнему. Эйрис слишком уж долго напоминал всем, за что его нужно ненавидеть.       — Он был презренным человеком, пусть и королем, — согласился Титос.       — Верно. Пусть люди меня ненавидят за эти слова, но да благословят Семеро сира Джейме, что он вонзил ему меч в глотку, — пробормотал сир Алин. — Жить в услужении такому королю было унижением. Но мы служили ему. Мы не выезжали ни на какие сражения. Мы сидели, сидели и сидели, а после Трезубца отправились в Королевскую Гавань. Я даже не представлял, что нам нужно делать. Только после того, как нам открыли ворота — они открыли их, сир — я узнал, что мы должны взять город огнем и мечом, — он поморщился. — Я ехал по улицам с моими людьми и убивал всех, кто оказывал сопротивление. Их было немного. Какой-то мужчина сказал, что в доме мясника затаилось несколько рыцарей. Теперь я думаю, что он рассчитывал ограбить их. Мои люди забили в дверь, требуя, чтобы они вышли. Владелец дома клялся, что мы ошиблись, что в доме лишь он и его семья. Мы велели ему открыть дверь, или мы выбьем ее. Бедный старик нам поверил. Он открыл дверь, и ему рассекли голову. Его сын выбежал и, плача, прижал его к себе. Тогда я увидел, что в доме не было никаких рыцарей. Я… Я просил у сына прощения — уверен, он меня не услышал… а потом собрал людей и ушел, — Алин сглотнул. — А потом я оставил их под командованием моего сержанта и отправился в казармы золотых плащей. Они сидели и пили. Я сел и попросил вина, и они мне его дали.       — Война зачастую ужасна… — начал было Титос.       — Моя повесть еще не окончена, худшее еще впереди, — прервал его Алин. — И вот я сидел и пил, а потом… пришел ваш сын. С Амори Лорхом. Они тоже выпили вина, а потом ваш сын объявил, что ему с сиром Амори пора навестить пару прекрасных леди, — Алин подался вперед и всхлипнул. — Видят боги, сир Титос, я думал, что они говорят о шлюхах, а не… не… — он заплакал. Сир Титос промолчал и сочувственно похлопал его по спине. — После этого мы провели в Королевской Гавани еще несколько недель, глядя, как все нас ненавидят. Не буду лгать, я плакал от радости, когда нам велели покинуть город.       — А потом началось всё это, — сказал сир Титос. Сир Алин кивнул.       — Не думаю, что меня нужно называть «сиром», ко мне этот титул не прижился, — он вздохнул. — Я постоянно думаю о том, как встретил его в казармах, и жалею, что ничего не сделал…       — Сир Алин, я жалею об этом многие годы, — тихо ответил Титос. — Вы слышали, как мой сын впервые поучаствовал в турнире, еще будучи оруженосцем?       — Я… — Алин кивнул. — Ну, разве что слухи, сир. Он участвовал в рукопашном бою, верно? Он был… жестоким, злобным и, насколько я слышал, вышел победителем. Несколько других оруженосцев… сильно покалечили.       — Всё именно так, — согласился сир Титос. — Но многие опускают детали. Я записал его на турнир. Хоть ему было всего десять, из-за роста его постоянно принимали за четырнадцатилетнего, да и он так чудно владел мечом, что мне хотелось полюбоваться им. Лорд Тайвин разрешил ему поучаствовать — вероятно, чтобы поглумиться надо мной. Так и вышло, пусть и по иной причине, нежели он предполагал, — Титос сглотнул. — Я… Когда он был еще мальчиком, случалось разное. Всякие неприятные случаи, но… ну, и у меня в юности был крутой нрав, и я знал, чем это грозит. Я думал, что усмирил его. Что ж, на турнире я увидел обратное. Что он научился обманывать меня, — Титос поежился. — Турнир вышел кровавым и ужасным. Я видел, как этих мальчиков, еще не ставших мужчинами, калечили и ломали. Руками моего сына, сир Алин. Моей плотью, моей кровью. Я начал рыдать еще до того, как кончилась схватка. Я умолял лорда Тайвина завершить ее, вывести Григора из поединка за нарушения. Он взглянул на меня и спросил, почему я требую унизить моего сына, когда у него всё так хорошо получается.       Титос ощутил, как слезы закололи глаза.       — Мне показалось, что Тайвин сошел с ума, но потом я всё понял, — он хмыкнул. — Сир Алин, многие могут сказать, что мой сын туп, как пробка, но, поверьте, они ошибаются. Да, он не великого ума, но он ужасающе коварен. Оруженосцев из хорошей семьи Григор хоть и побил, но с поля они ушли целыми. А вот других… оруженосцев из бедных семей, вторых сынов третьих сынов и им подобных… с ними он был безжалостен, — Титос протяжно выдохнул. — Григор знал, кто судит турнир. И он знал, что Тайвин подыскивает рыцаря. Злобного… но держащего себя в руках. Того, кто мог обрушить свою ярость на любого, на кого только укажет его лорд.       Титос повернулся к сиру Алину.       — Мой сын победил на том турнире, а потом отправился служить в Утес Кастерли оруженосцем сира Амори Лорха. Домой он возвращался, нагруженный деньгами. А позднее — и со своими товарищами. Когда я видел его в последний раз, он заседал с ними в замке; они пили и смеялись, а он мрачно их оглядывал. Он пригласил меня на охоту. Я уговаривал его остаться, но он уставился на меня и сказал: «Ты поохотишься со мной, отец. Так или иначе.»       Сир Алин взглянул на него.       — Вы думаете?..       — Сейчас не время это обсуждать, сир Алин, — сказал Титос. — От этого мы впадем в уныние, чего быть не должно, — он оглянулся и увидел новую осадную башню, возведенную рядом с остатками предыдущей. — Вот нам и повод повеселиться. Думаю, час уже прошел…       — Час с… — начал было сир Алин, а затем заметил горящую стрелу, попавшую в башню. Она тут же загорелась, и солдаты, возводившие её, попрыгали на землю. Один из них неудачно приземлился и похромал прочь. Сир Алин хмыкнул. — Бедные черти. Они ведь даже не представляют, что их ждет, верно?       — Похоже на то, — согласился Титос. — Мне почти что совестно. Почти что.