Нежеланный король

      — И я очень надеюсь, ваша милость, — сказал сир Ломас Эстермонт, — что моя племянница нашла общий язык с вашими дамами.       Серсея натянуто улыбнулась.       — Леди Адрия стала настоящим сокровищем, влившимся в мою свиту, — ответила она. Ценность которого в том, что я уже тоскую по дням, когда ее не было. Эта девчонка… успевшая, правда, овдоветь… оказалась наискучнейшей особой, днями напролет тарахтевшей о великом множестве своих потерь и носившей чересчур узкие платья с глубокими вырезами. Она-то точно во вдовах не задержится, подумала Серсея. Слушая ее горестные завывания, она подмечала, что одно имя Адрия упоминала чаще остальных — имя не мужа и даже не отца, сира Терренса Тадбери. Нет, она говорила о Роберте Баратеоне, как много они веселились в детстве, каким бравым и блестящим воином он был, каким красивым и обаятельным мужчиной вырос и как они танцевали в ночь ее свадьбы. Серсея даже пожалела покойного сира Уоллиса Венсингтона.       Несчастный дурак, подумала она. Ходил рогоносцем весь брак.       — Хорошо, хорошо, — сказал сир Ломас, и на его непримечательном худом лице расплылась улыбка. — Я много волнуюсь за Адрию. Она — дочь моей дражайшей старшей сестры, и за ней часто нужно… присматривать. А с тех пор, как погибли Уоллис и Терренс… — он с болью пожал плечами.       Серсея порывалась сказать, что с грудью его племянницы и тем, как она ее вываливала, за Адрией будет присматривать половина юношей Красного Замка, но решила, что это будет неприлично.       — Здесь она всегда найдет компанию, — с твердой улыбкой заявила она.       — А я рад, дядя, — с привычно хмурым лицом сказал ее муж, — что ты согласился стать моим мастером над законами.       — Я сослужу вам хорошую службу, ваша милость, — ответил сир Ломас. — И надеюсь кончить лучше, чем лорд Стонтон.       — Это будет несложно, — поежившись, заметила Серсея. О кончине лорда Саймонда Стонтона ей рассказала леди Челстед после того, как они встретились с членами гильдий. Когда вести о Колокольной битве достигли Королевской Гавани, в столице вспыхнул бунт, и Стонтон вместе со старшим сыном, сиром Сореном, а также отрядом золотых плащей выехал подавить его и заодно «напомнить мерзавцам, кто ими правит». Последнее ему удалось, хоть и не так, как он планировал: толпа стащила лорда Саймонда и его сына с лошадей и разорвала их на части.       — Ты — честный и верный человек, дядя, — сказал Станнис. — И я знаю, что ты будешь честно и верно служить как мне, так и королевству.       Ломас улыбнулся.       — Тогда до следующего заседания Совета, — он поклонился, а затем развернулся и покинул солнечные.       Станнис обернулся к ней с явным облегчением на лице.       — Спасибо, что была так… сдержанна насчет леди Адрии.       — С чего ты взял? — спросила она. — Может, она и впрямь мне нравится.       — Я знаю, что она тебе не нравится, потому что знаю мою кузину, — ответил Станнис. — У нее пустая голова и нудная речь. Я более чем уверен, что Роберт лишил ее девичества.       — Я более чем уверена, что он этим не ограничился, — сказала Серсея. — Она говорит о нем так, как девушки рассказывают о возлюбленных. «О, Роберт, сколько чудных мгновений мы разделили в Нефрите!»       Станнис поморщился.       — Полагаю, мне стоит радоваться, что хоть кому-то там нравилось. Я каждый раз пугался, когда мама отвозила нас туда. Страшнее места не сыскать во всех Штормовых землях. А они ими славятся, — он глубоко вздохнул. — Но Ломас всегда старался заботиться о родных. Дедушку и дядю Элдона редко такое волновало, — он покачал головой. — Когда всё началось, мы думали, что Эстермонт пришлет нам корабли. Вместо этого они послали к Ломасу сиров Терренса и Уоллиса. Старика пятидесяти лет и юного рыцаря, недавно сыгравшего свадьбу, — Станнис недовольно фыркнул. — Нам с Робертом больше помогли лорды, ранее воевавшие за Таргариенов, чем наш собственный дед, — он вновь поморщился и стиснул зубы.       — Бейлор Эстермонт такой… какой есть, — пробормотала Серсея. — Насколько я слышала, он старый брюзга.       Станнис фыркнул.       — О, это лишь малая часть его очарования. Когда-нибудь ты с ним встретишься и поймешь, о чем я. Клянусь, старый дурак живет только ради того, чтобы еще кому-нибудь пожаловаться на свои болячки, ломоту в костях и недомогания. О них он думает куда больше, чем о своих детях и уж тем более внуках, — он покачал головой. — Ну, здесь его нет, так что давай перейдем к более… приятным темам. Скоро нас навестит еще один гость.       — Кто? Опять лорд Росби? — спросила она, оглядываясь в поисках удобного кресла. — Надеюсь, что нет. Не думаю, что выдержу очередной приступ его кашля, — она села за стол.       — Не думаю, что он сам его выдержит, — сказал Станнис, садясь рядом с ней. — Я поражен, что он остался жив после последнего.       — Росби все такие — десятилетиями сидят на смертном одре, — сказала Серсея.       — Что ж, это не лорд Джайлс Росби, пришедший доложить, что он к нашим услугам и что зерно Росби продолжит поступать в столицу, — сказал Станнис. — Это некто гораздо более интересный, — он взглянул на нее. — Следующая догадка.       — Не знала, что мы затеяли игру, — с улыбкой сказала она.       — Ты ее начала, — ответил ей муж. — Ну же, давай. Угадай.       — Сир Мендон Мур с вестями о золотых плащах? — спросила она.       — Я говорил, что тема будет приятной, — ответил Станнис.       — Мейстер Крессен с вестями о Золотой Роще? — спросила она. Серсея слышала, что сир Титос Клиган неожиданно для всех захватил замок, а ее дядя Тиг готовился окончательно разгромить армию лорда Бисбери. Несмотря на проблемы с отцом, она невольно гордилась этим. Наконец-то, заслуженная слава Западным землям…       — Я бы очень этого хотел, но нет, — вздохнул Станнис. — Нечто меньшего значения, — Серсея растерянно нахмурилась. Ее размышления прервала открывшаяся дверь. В солнечные заглянул ее кузен Лионель.       — Пришел септон Балерион из Праведных, ваша милость, — сказал он.       — Отлично, — сказал ее муж. — Пошли за ним, — Лионель кивнул и ушел. Серсея вновь подумала о том, как повезло Лионелю уродиться не в отца — в отличие от старшего брата, Клеоса. Тут можно и слухам поверить, подумала она и неожиданно задалась вопросом, каким выйдет ее дитя. Мои черты лица и волосы Станниса, если повезет, решила она, слыша, как где-то в глубине ее сознания кряхтит Мэгги Лягушка.       Она сосредоточилась на происходящем.       — Септон Балерион. Историк. Это твой гость?       — Верно, — ответил ей муж с таким выражением лица, которое бывало у него, насколько она выучила, когда он был слегка доволен собой.       — Принес очередной том этой проклятой истории Верховных септонов? — спросила она.       — Мне казалось, она тебе нравится, — заметил Станнис.       — Она нравится тебе, — ответила Серсея. — Я в итоге взялась за «Правдивый рассказ о похождениях Аддама из Сумеречного Дола».       — Я считаю, что этот человек так… освежающе объективен в отношении истории Веры, — сказал Станнис. — Чего не ожидаешь от члена коллегии Праведных, — он взглянул на нее. — Аддам из Сумеречного Дола? Ты же знаешь, что он либо лгал, либо приукрашивал?       — Да, но пишет он захватывающе, — ответила Серсея. Дядя Герион ещё в детстве подарил ей копию этой книги. Она множество раз прочла её от корки до корки. Ей до сих пор вспоминалось, как ахала тётя Дорна и смеялась тётя Дженна, когда она заявляла, что хочет стать девой-воительницей из Хребта Костей. Герион заверял, что она станет величайшей из них. Она была его любимицей, пока не появился Тирион. Еще один укор в сторону уродливого бесенка.       Её кузен привел септона Балериона. Старик был одет в традиционную серебристую робу и нёс с собой маленький деревянный ящик.       — Ваша милость, — приветливо сказал он. — Это большая честь для меня, — он огляделся. — Могу я присоединиться к вам или?..       Станнис сдержанно кивнул.       — Прошу, присаживайтесь, септон.       Балерион натянуто улыбнулся и сел за стол.       — Благодарю, ваша милость, — он поставил перед ними ящик. — Я принёс вам подарок от септрии Торжествующего Отца из Долины Аррен, находящейся в моем ведении. Там делают настойку из более чем ста тридцати целебных трав. Она укрепляет тело и дух.       Станнис с подозрением уставился на ящик. О, нет. Станнису это не по нраву.       — Очень продуманно с вашей стороны, — ответила она за него.       — Благодарю за доброту, — с улыбкой сказал старик. — Для меня, мастера септрии, принято делиться глотком этой настойки с достопочтенными господами — такими, как вы — поэтому, если вы будете так любезны послать за рюмками… — Станнис подавил вздох, вызвал Лионеля и передал, что сделать. — Благодарю, ваша милость, — сказал Балерион, когда сквайр вышел. — Итак… Могу ли я узнать, зачем вы пригласили меня? Если вас интересуют книги, то, боюсь, другие мои работы покажутся вам ещё более сухими, хоть я и весьма горжусь «Житием септона Мармизона»…       — Дело не в книгах, септон, — сухо сказал Станнис.       Балерион кивнул.       — А-а-а, — его узкое, до странного моложавое лицо стало хмурым. Серсея осознала, что вблизи оно тревожило ещё сильнее — так резко оно контрастировало с белыми волосами септона. Он словно состарился частями. Старик так пристально посмотрел на неё темно-синими глазами, что Серсея отвернулась. Наверное, я пялилась на него. Балерион глубоко вздохнул. — Если вы хотели поговорить о визите его святейшества, то вы должны понять: хоть я и главный архивариус Великой септы, я не могу сильно повлиять на решения его святейшества, особенно в вопросах, которые его очень печалят…       — Я это понимаю, — тихо сказал Станнис. — Как поживает верховный септон?       — Забавляется с котом, — ответил Балерион. — И постоянно шутит, что в септе теперь два Балериона, — он прикусил губу. — Не знаю, помнит ли он, что уже рассказывал мне эту шутку. Когда-то у него была прекрасная память. Боюсь, сейчас в ней мало что сохранилось. Он может вспомнить какую-нибудь проповедь или без запинки процитировать Семикнижье, а затем начать спрашивать о тех, кто умер много лет назад.       Лионель принес рюмки и поставил их перед Праведным. Балерион почтительно кивнул и открыл ящик. Внутри лежала бутыль, наполненная прозрачной зелёной жидкостью. Старик взял со стола нож и начал вытаскивать пробку.       — Он до сих пор желает выступить послом мира? — спросил Станнис.       — Упрямо и непреклонно, — ответил Балерион, вытаскивая пробку. — Вы должны понять: его святейшество больше всего на свете хочет вернуться в Старомест и в Звездную септу, где нас с ним когда-то давно приняли в число Праведных, — Балерион пожал плечами и налил настойку в две рюмки. Серсея уловила запах чего-то сладкого, горького и странного. — Тогда праздновали двадцать пятую годовщину службы бывшего Аррона Сангласса верховным септоном, — продолжил Праведный, закупорив бутыль, — и он отметил это грандиозным паломничеством. Предполагалось, что это станет грандиозным возрождением Святой Веры, — старик вздохнул. — Естественно, это кончилось тем, что нам пришлось сбегать посреди ночи, спасаясь от разъярённой толпы. Его святейшество это уже забыл. Он помнит лишь ощущение чуда, прекрасный купол Звездной септы, кости святых, первую хрустальную корону… — Балерион замолк и уставился в пустоту.       — Разъярённых толп? — озадаченно переспросил Станнис.       — Они не очень благосклонно восприняли то, что главную резиденцию его святейшества перенесли в Королевскую Гавань, ваша милость, — ответил Балерион. — Им это совсем не понравилось, — он поднял рюмку, отпил и блаженно вздохнул. — Его святейшество надеялся так же отметить свою двадцать первую годовщину, но из-за зимних морозов мы отправились в Долину. Его святейшество был доволен паломничеством, но остался разочарован, а теперь приближается его двадцать восьмая годовщина… И он лелеет определённые надежды, которые с началом войны лишь возросли. Теперь он мечтает вернуться в Старомест, принеся миру великое благодеяние, — он пожал плечами и сделал ещё глоток. — Таковы опасности нашей службы. Мы ищем своё предназначение. Он прожил эти семь лет и теперь нащупал шанс не только воплотить старую мечту, но и исполнить божественный наказ. Какие бы тёплые чувства он ни испытывал к Долине, её ему было недостаточно.       Балерион хмыкнул.       — Честно говоря, у меня осталось много чудных воспоминаний о той поездке, обо всех славных старых септах, о бдении в богороще Рунного Камня, о звоне колоколов в Суровой Песне, об алтаре Первой септы и мраморных стенах Белой септы… — он улыбнулся. — Септон Дейрон зафрахтовал судно и отправился на Сосцы, чтобы побывать в Простой септе, и с тех пор очень трогательно отзывался о ней, — он вновь отпил из рюмки и поставил её на стол. Станнис продолжал смотреть на зелёную жидкость в рюмке перед ним.       — Ваш септон Дейрон подкован в речах.       — Многие считают, что именно он и станет преемником его святейшества, — сказал Балерион. — Если не выберут его, то, подозреваю, титул передадут одному из Бейлоров. Они привыкли, что их имён никто не помнит, так что не придадут большого значения, если честь их обойдёт.       — А если следующим верховным септоном станет Дейрон, — продолжил её муж, — как думаете, что он сделает?       — Скорее всего, будет проявлять здравомыслие и не вызывать проблем, — ответил Балерион. — По натуре он добрый человек, хоть и немного самолюбивый, — он вновь отпил из рюмки. — Но, опять же, кто из нас не без греха? — он улыбнулся. — Нет, если Дейрон получит хрустальную корону, вас ждут приятные гимны, безобидные службы и такие же бесконечные проповеди, которые нынешний верховный септон читает куда более впечатляющим голосом, — Праведный пожал плечами. — В общем, хлопот от него ждать не стоит, разве что в будущем ему потребуется нанять побольше носильщиков. Не думаю, что люди станут обнажать мечи и отдавать жизни за человека, призывающего всех жить в мире и дружбе, — он пожал плечами. — Он не великий новатор, но Святая Вера редко в них нуждается. Боюсь, большинство из них склонны походить скорее на бывшего Ориса Лейгуда, чем на бывшего Робсона Лейгуда.       — Ориса Лейгуда? — переспросила Серсея. — Кто это?       — Тот, который считал себя деревом, — со вздохом ответил Станнис.       — Это был довольно интересный случай, — заметил септон Балерион. — Бывший Орис Лейгуд до избрания верховным септоном считался человеком мягким и ведомым. Возможно, внезапное возвышение расшатало его слабый ум, а, может, он всегда был не в себе и тогда смог открыто продемонстрировать то, что скрывал за скромным званием. Одно известно наверняка: спустя неделю после собственного избрания верховный септон объявил, что является деревом, и потребовал, чтобы его посадили в землю. После нескольких месяцев упрашиваний, его мольбу исполнили, — септон вздохнул. — И кончилось всё ожидаемо.       Серсея моргнула.       — И как же Праведные справлялись с такой… странностью? — спросила она.       — А как мы справляемся с тысячей других странностей? — спросил Балерион. — Живем дальше. Многие помнят бывшего Уилла-Каменщика и бывшего Робина из Королевской Гавани, но, уверяю вас, Праведные навлекли на себя и на Святую Веру не меньше постыдностей, чем Бейлор Благословенный, — он поднял рюмку и улыбнулся в нее. — Мы надевали хрустальную корону на головы дураков, безумцев, убийц и кого похуже. И всё же Вера выжила.       Станнис всё же отпил из рюмки, нахмурился и поставил ее.       — Вы весьма фамильярно говорите о тех, в ком должны видеть воплощение Семерых, — заметил он.       — Это распространенное заблуждение, — резко заявил септон Балереон, снова отпивая настойку из рюмки. — Верховный септон считается проводником и голосом Семерых, который изливает в этот порочный мир Их мудрость. Но несмотря на то, что думает простой люд и даже некоторые наши не столь образованные септоны, он всё ещё человек, склонный к смертным слабостям. Говоря о насущном, он говорит как человек и может ошибаться. Только говоря о божественном, он непогрешим.       Серсея нахмурилась.       — Это весьма… удобное оправдание, — тихо сказала она.       — Которое, должен признать, требует весьма сложного понимания, — сказал Балерион, отставляя пустую рюмку. — Иначе приходится искать в этих прискорбных числах доктринальное значение, а это… — он покачал головой. — Что ж, скажем, если и есть нечто похуже плохого верховного септона, то разве что верующий человек, ищущий тайный смысл в поступках плохого верховного септона.       — А нынешний верховный септон? — спросил Станнис, пристально глядя на него. — Каков он?       — Похоже, вас больше всего интересуют мои мысли именно на этот счет, — мягко сказал Праведный. — Что ж, он не святой и не великий теолог. Но в глубине души он хороший человек. Когда я впервые вошел в септу Бейлора, он восхвалял мой гений. Я сказал ему, что предпочту его доброту, а не хвалу, — Балерион тепло улыбнулся. — Вероятно, он — лучший верховный септон этого столетия, хоть конкуренция за это звание была довольно слабой, пусть и многочисленной, — он вздохнул и покачал головой. — Вы хоть представляете, что до него Конклав избрал двенадцать верховных септонов за девять лет? Самый живучий продержался два года, а самый незадачливый — чуть больше недели. Какие бы проблемы у вас с ним ни были, его святейшество хотя бы смог не умереть сразу после возвышения.       Ее муж нахмурился.       — В этом наши мнения сходятся, — спокойно сказал он. — Но пока что хватит о верховном септоне. Я бы хотел поговорить о вас. Вы ведь один из… примасов, верно? Так вы называетесь?       — Да, я примас и наставник Септ-За-Морем, — ответил Балерион, отпивая настойку. — Что, скорее, ставит меня на одну планку с бедным Уалленом, замерзающим в Белой Гавани, и бедным Петиром и его хором в Даре Богов. Но это действительно так, — он опустил рюмку. — В каждом из Вольных городов есть септа, как и в Порте Ихос, Саате, Новом Иббише, Фаросе и Порте Морак — все они находятся под моей номинальной властью. А также миссионерские миссии на Летних островах, Лэнге и в И-Ти, — он почесал подбородок. — Хотя насчет последних двух я не так уверен. От итийской я получал вести шесть лет назад, а от лэнгийской — вдвое больше того. Может, они все мертвы.       Серсея взглянула на Станниса, который, как и она сама, не находил слов, и заметила, что рюмка перед ним загадочным образом опустела. Балерион вновь отпил настойку. Быстрые руки, особенно для его возраста.       — Какая жалость, — выдавила она.       — Я бы не стал слишком горевать, — ответил Балерион. — Такие дела привлекают людей, готовых пойти на риск.       — Вы очень хорошо знаете народы, живущие за Узким морем, — заметил Станнис и подался вперед. — Я был удивлен, узнав, что вы помогали составлять мирные соглашения с Девятигрошовыми королями.       Балерион отпил настойку и пожал плечами.       — Трону требовался тот, кто говорил на множестве эссоских языков, и его святейшество предложил мои услуги, — он опустил рюмку. — Увы, работа была утомительной. Обе стороны соглашались оставить Ступени. Занятнее всего был тот раз, когда главная наложница Саморро Саана набросилась на нас с проклятиями на высоком валирийском. О, она была чудовищна.       Станнис кивнул.       — Но всё же вы помогли Трону, — он откинулся на спинку кресла. — Я был удивлен тем, как мало смог узнать о вас, особенно с учетом вашего редкого имени. Других членов коллегии я сумел отследить, но вы словно возникли из ниоткуда…       — Я родом из Пастушьего Посоха, ваша милость, — с улыбкой ответил септон. — Это довольно близко отсюда.       — И где же? — спросил Станнис, подавшись вперед.       — Это маленькая деревенька на Драконьем Камне, — ответил Балерион, опять отпивая настойку. — Там мое имя совсем не редкое. У нас на острове странные традиции. К примеру, мою тетку зовут Сиракс.       Станнис нахмурился, а Серсея пригляделась к старику. Волосы у него не белые, поняла она. Они серебристые с белизной. А глаза у него не просто темно-синие, а…       — Вы из отпрысков дракона, — выпалила она. Когда муж и Праведный повернулись к ней, она неуютно поежилась. — От… Таргариенов… на Драконьем Камне… — она посмотрела на свои ладони. — Прошу прощения, я не хотела…       — Нет, вы правы, — сказал Балерион, ставя рюмку. — Ну, во всём, кроме Таргариенов. Да, во мне есть капля крови старого Эйгона IV, но, ну, это не повод для хвастовства. О, этот человек был принцем Драконьего Камня всего год, но какое же потомство он после себя оставил. Вероятно, во мне больше крови таргариенской родни… ведь моим отцом был Люцерис Веларион, — он нахмурился. — Не бойтесь, не покойный мастер над кораблями. И не сын принцессы Рейниры, если на то пошло. Я говорю о деде покойного мастера над кораблями, который никогда не был им.       — Я слышал о нем, — тихо сказал ее муж. — Это ведь он потерял двенадцать кораблей в порту?       — Не то чтобы потерял, но мы их лишились, — ответил Балерион. — Отец Люцериса, Ваэгрис, поручил младшему сыну простое дело: поддерживать флот Дрифтмарка в хорошем состоянии во время Восстания Блэкфайра. Мой отец воспользовался этим шансом, чтобы продемонстрировать то единственное, в чем он достиг мастерства — разврат и невезение. Он закатил богатый пир на собственном судне, во время которого умудрился его поджечь, — Балерион вздохнул. — Из-за возникшей суматохи и весьма скудных попыток потушить огонь судно потонуло, утянув за собой еще шесть. Помимо них пострадали пятнадцать кораблей, два из которых от безысходности пришлось потопить. Поэтому сложно судить, был ли он так плох, как все говорят, или же намного, намного хуже.       Балерион пожал плечами.       — Понятное дело, то немногое доверие, что имелось у Ваэгриса к младшему сыну, тут же испарилось, и он утешился тем, что у него есть еще три более достойных сына. Но, увы, судьба бывает жестока. Один из них погиб во время Восстания, другого убили в стычке с пиратами, а последнего вместе с женой и детьми унесло во время Великого весеннего поветрия. Как, собственно, и самого Ваэгриса. И так Люцерис оказался Лордом Приливов, — он хмыкнул. — Эйрис I не горел желанием назначать его мастером над кораблями, а уж Кровавый Ворон и подавно. Но Люцерис владел Дрифтмарком и был женат на сестре королевы. Что-то нужно было делать. Так он стал кастеляном Драконьего Камня.       — А через какое-то время появились вы, — тихо сказал Станнис.       — Верно, — кивнул Балерион. — Отцом мне приходится не совсем Эйгон Недостойный, но его близкий родственник. Он оставил на острове пятерых бастардов помимо меня. Тогда брак с сестрой королевы начал казаться ему тяжким бременем. А у девиц, с которыми он спал, были братья и отцы в Вороновых Зубах. Бринден Риверс заботился о всех своих кровных родичах. Поэтому… мне и моим сводным родственникам дали шанс выбиться в люди, если мы того хотели. Я присоединился к Святой Вере. Два моих сводных брата стали рыцарями. Они погибли. Я живу. И, хочу сказать, вполне достойно.       — А ваш отец? — спросила Серсея.       — С позором вернулся в Дрифтмарк, — ответил Балерион. — И не был мастером над кораблями ни при Эйрисе I, ни при Мейкаре I, ни при Эйгоне V. Он умер после вестей о Летнем замке. Официально — от горя, но по тем слухам, что до меня доходили, его до того переполняла радость, что звание, которое он считал своим по праву, наконец-то перейдет к нему, что его старческое сердце разорвало на части.       — Вас, похоже, это не сильно опечалило, — заметил ее муж.       — Я никогда его не знал, — ответил септон. — Он был для меня не столько человеком, сколько данностью, вроде дождя, комаров или мерзких запахов, — он взглянул на Станниса. — Ваша милость, могу ли я узнать, к чему эти вопросы?..       — Я рассматриваю вас на должность Хранителя Великой Печати, — ответил Станнис. — И хочу лучше понять, каков вы и кому верны.       — А-а-а, — сказал Балерион и окинул ее мужа взглядом. — И что вы думаете, ваша милость?       — Думаю, что мы сработаемся, — ответил Станнис. Балерион кивнул.       — Замечательно. Я принимаю ваше предложение.       Станнис уставился на него — так же растерянно, как и она.       — Вы… вот так просто… соглашаетесь? — пробормотала Серсея.       — Я не из тех, кто долго колеблется, — ответил Балерион, допивая настойку. — Я пошлю домашних найти и подготовить для меня покои. Много времени это не займет. Всего несколько дней, и я возобновлю свои занятия…       — Занятия? — спросил Станнис, приподняв бровь.       — По изучению истории, конечно же, — сказал септон, поднимаясь с кресла. — Не беспокойтесь, пока я не буду держать перед вами ответ, вы и не заметите моего присутствия. Так у нас заведено в Великой септе.       — А как же его святейшество? — спросила Серсея.       — Поверьте, он не откажет мне в просьбе, — ответил старик, быстро направляясь к двери. — Благодарю вашу милость за этот чудесный шанс послужить Трону и ходу истории.       Станнис и Серсея проводили его взглядами, а потом еще долго молчали.       — Почему мне кажется, будто я убегал от быка? — пробормотал Станнис.       — Ты сам захотел пригласить его в Малый Совет, — сказала Серсея. — Отдам ему должное… Он способен сокрушить Вольные Города одними только разговорами.       Станнис кивнул.       — Полагаю, это можно счесть благословением, — он закрыл глаза. — Ты… готова отправляться в Штормовой Предел? — Серсея попыталась подобрать ответ, но смогла лишь кивнуть. — Я буду… скучать по тебе. Как здесь, так и в Тамблтоне. Ты… Как…       — Всё хорошо, — тихо сказала она. — Крессен осматривал меня этим утром и… всё идет нормально.       — Хорошо, — сказал Станнис, пристально глядя на нее. — Хорошо, — Серсея заметила, что его руки дрожат. Она коснулась его ладони и нежно сжала ее. Станнис одарил ее едва заметной улыбкой, и она улыбнулась ему в ответ.