Нежеланный король

      Девчушка быстро положила на стол расписную кость.       — Пара! — весело воскликнула она. — Мне нечего докладывать. Я победила!       — Молодец! — улыбнулся ей Герион. — Причем уже… дай посчитать… да, в третий раз, — он поднял руку и растопырил пальцы. — Корона — твоя.       — Единственная корона, какая мне светит, — улыбнулась Лютик. Волосы у нее были как раз под стать имени — пушистые и ярко-желтые. Хорошая девчушка, но слишком уж юная и милая для… иных дел. Тайвину подавай темненьких, да еще и, желательно, опытных.       Лютик заметила его взгляд и улыбнулась.       — Попробуем еще раз, милорд? Может, мне опять повезет?       — Я не лорд, золотце, — сказал Герион.       — А-а-а, — она кивнула. — Сир, значит.       — Я и не «сир», — хмыкнул он. Лютик моргнула.       — Тогда кто же вы?       — Просто… Герион, — ответил он, пожав плечами. — В любом случае, на кости у нас уже времени нет.       Она улыбнулась ему.       — Что ж, Просто-Герион, может, мы… — она нервно прикусила губу и кивнула на кровать.       — А уж на это — тем более, — ответил он. — И, как это ни удивительно, я не в настроении для такого, — в подобные дни оно у него всегда портилось. Он на собственном горьком опыте убедился, что, когда привозишь одну шлюху, а потом сидишь один-одинешенек, люди начнут задаваться вопросами и распускать слухи. Но когда привозишь двух и всю ночь болтаешь с одной из них, люди, ну, продолжат распускать слухи, но хотя бы вопросами задаваться не станут.       Я слишком в этом поднаторел, подумал он, отпивая из кубка. Лютик нервно заерзала на стуле.       — Вы были на турнире в Харренхолле, — внезапно сказала она. — Я вас видела.       — Наверное, в тот момент, когда Эртур Дейн выбил меня из седла, — с улыбкой сказал Герион. Она уставилась на него во все глаза, а затем с трудом кивнула. — Этим я и занимаюсь на турнирах — вылетаю из седла. Меня выбивали лучшие рыцари нашего времени. Сир Эртур Дейн. Лорд Уэнт. Сир Барристан Селми. Принц Оберин Мартелл. Саймон Тойн. Мой братец Тиг. О, и, разумеется, принц Рейгар, — он пожал плечами. — Я очень хорошо падал. Учитель даже нахваливал меня за это. «Ну, Гери, — говорил он, — славы на турнирах ты не завоюешь, но зато и шею не сломаешь, а это уже что-то,» — он поднял кубок. — За сира Титоса Клигана! За лучшего рыцаря, о котором все забыли!       Девчушка моргнула.       — Я… Это имя… Оно звучит знакомо, но…       — Как я и сказал, о нем все забыли, — печально ответил Герион.       — О-о-о, погодите, вспомнила! — воскликнула Лютик. — Пару месяцев назад к нам приезжал виноторговец из Тамблтона. Он говорил, что сир Титос и его псы совершили набег на припасы Бисбери, а затем потратили полученные деньги в местных тавернах, чтобы дать по носу лорду Уоррину. И чтобы люди помнили, что сир Титос расплачивался с ними деньгами, отобранными у лорда Уоррина.       Герион хмыкнул.       — Да, это вполне в его духе, — он откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся. — Возможно, мне стоит называть его лучшим рыцарем, о котором все вспомнили.       Лютик кивнула и посмотрела по сторонам, словно подыскивая новую тему для разговора. Ее взгляд остановился на портрете.       — Эта картина такая… живая.       — О, да, это работа великого Гейрландея из Мира, — сказал он, глянув в ту сторону. — Портрет семейства Лотстонов. Он мастерски их запечатлел, — Герион указал на высокого красивого мужчину в центре холста, одетого в черный доспех. Волосы у него были ярко-рыжие, а глаза — темно-синие. — Это — лорд Манфрид.       Девчушка ахнула.       — Тогда получается… та девочка… Это же Данелла Лотстон!       Герион кивнул и глянул на маленькую девочку, стоящую рядом с Манфридом, с такими же рыжими волосами и темно-синими глазами.       — Верно. Ты угадала.       — Она выглядит такой… милой, — пробормотала Лютик, глядя на портрет.       — Она недолго оставалась такой, — сказал Герион и указал на молодого мужчину с бородой, стоящего позади Манфрида. — Это — сир Гаррольд Риверс, Харренхолльский Бастард, сын Манфрида. Женщина рядом с ним — его жена, Элис Чамберс, дочь Бетты Баттервелл, а также две ее сестры — самые гостеприимные хозяйки во всех Речных землях, — он заметил, что самоцвет в кольце на пальце Элис был огранен в форме яйца, и вздохнул. Ну конечно. Никто не стал бы укорять Манфрида Черного Колпака в излишней скромности.       Лютик указала на еще одну женщину.       — А это что за септа?       Герион кашлянул.       — Наставница Данеллы, а также ее… ее тетя. И заодно мать Гаррольда. Но при этом она была самой настоящей септой, — девчушка посмотрела на него во все глаза. — Поверь мне, золотце, о чем бы ты сейчас ни думала, на деле было гораздо хуже, — он посмотрел на портрет и вздохнул, заметив молот, лежащий в ногах у женщины. — Что ж, поднимем кубок за септу Рози. Которая действительно прислушалась к советам Семерых и возлюбила свою семью!       Лютик со всё большим беспокойством рассматривала портрет.       — А эти… Герланд нарисовал еще кого-нибудь?       — Его звали «Гейрландер», и да, нарисовал, — Герион посмотрел, как девчушка пытается выговорить имя художника. — Вот там висят портреты их предков. Мужчина в углу — лорд Лукас. Женщина рядом с ним — леди Фалена, — Герион взглянул на портреты невзрачного лысеющего мужчины с седеющими каштановыми волосами и ослепительной в своей красоте женщины с рыжими волосами, темно-синими глазами и злобной ухмылкой на губах. — Именно она добавила на герб Лотстонов летучую мышь. Или, вернее, предложила добавить. Прежде, до Харренхолла, их гербом было просто поле из золота и серебра, разделенное надвое. Фалена посчитала, что, раз уж им пожаловали замок, это нужно как-то закрепить в памяти для потомков.       Герион посмотрел на ее прекрасные, злые глаза и чудную, гадкую усмешку и задумался, жалел ли хоть раз Лукас, что взял в жены женщину, не принесшую ему ничего, кроме проблем.       — Если приглядишься, то за малышкой Данеллой висит еще одна картина, — продолжил он. — Портрет бедной, несчастной Джейн Лотстон, — Герион взглянул в лицо молодой женщины, которая казалась практически копией своей матери, но с более утонченной, призрачной красотой. Такая печальная, такая скорбная и такая юная. Ты чувствовала надвигающуюся беду или тосковала по возлюбленному, которого отослали так далеко от тебя?       Лютик прищурилась.       — А рядом с ней… стоит статуя?       — Всего лишь бюст, наполовину сокрытый в тени, — ответил Герион. — У тебя зоркий глаз. Это Эйгон IV.       Девчушка растерянно нахмурилась.       — Он совсем на него похож, — сказала она. — Безбородый и совсем не толстый.       Герион рассмеялся.       — Его сделали, когда король был еще молод и красив, — он повернулся к семейному портрету. — Манфрид заказал его, чтобы показать всем их… связь с короной. Как-никак, без Эйгона Лукас и Фалена никогда бы не поженились и не получили Харренхолл, — Герион взглянул на мужественное, ухмыляющееся лицо Манфрида и вздохнул. Должно быть, ты громко хохочешь над нами в семи преисподних, Черный Колпак, подумал он. Бросил в Семь Королевств свою ужасную перчатку и требуешь, чтобы мы приняли вызов и подняли ее…       Он отвернулся. Его тревожили нарисованные глаза — причем не только Манфрида, но и Данеллы, и Гаррольда, и мертвой Джейн; казалось, что эти темно-синие озера слабо светились в тени. Манфрид умер, оставив после себя внуков и даже пару правнуков, и создавалось впечатление, что эти глаза будут смотреть из каждого уголка Харренхолла еще несколько поколений. Но затем на Лотстонов свалилось безумие, колдовство и смерти, и их род растворился во времени. Многие считали его вымершим, хоть и ходили слухи, что потомки Лотстонов прячутся то в одном месте, то в другом, забившись в темные уголки Семи Королевств и даже земель за Узким морем. До чего же глупые слухи, подумал он, взглянув на портрет. Даже если кто-то из Лотстонов до сих пор жив, к чему им сюда возвращаться?       — А где… мать Данеллы? — прошептала Лютик. — Где ее портрет?       — Ее звали Илая из Лората, и Манфрид взял ее в жены, когда изучал лабиринты ее родного города для своих странных целей, — ответил Герион. — Услышав, что его сестра умирает от… дурной болезни, подхваченной от старика Эйгона, он помчался домой вместе с Илаей. Она тогда уже носила ребенка, — Герион пожал плечами. — Она умерла во время родов, а ее муж в это время сидел рядом с умирающей сестрой. После он отправил ее тело на родину. Поэтому нам не осталось ни единой картины с ней. Во всяком случае, так говорили Лотстоны. Что рассказывали остальные, я повторять не стану.       Лютик кивнула.       — Теперь мне уже не нравится эта картина, — пробормотала она.       — Попробуй смотреть на нее неделю за неделей, — со вздохом сказал Герион. — Харренхолл полон напоминаний о Лотстонах, запрятанных вот в такие комнатушки. Ведь их предшественники всего лишь существовали в Харренхолле. А Лотстоны тут обитали.       Девчушка скрестила руки.       — Тогда зачем же сидеть именно в этой комнатушке? — спросила она. Герион немного помолчал.       — Ты очень проницательна, — наконец, сказал он.       — Вы собирались добавить «для шлюхи»? — спросила она таким тоном, будто слишком часто это слышала.       — Нет, — вздохнул Герион. — Я был знаком со слишком многими шлюхами, — он посмотрел на нее. — Тебя и впрямь зовут Лютик?       Она кивнула.       — Я родилась с пушком золотых волос, — призналась она. — Мама подумала, что я похожа на лютик. С годами это лишь подтвердилось.       — А где ты родилась? — хмыкнул Герион.       — В маленьком хуторе на берегу Божьего Ока, — со вздохом ответила Лютик. — Неподалеку отсюда. Я покинула его еще девочкой, чтобы повидать мир. Добралась вот только до Харрентона.       — Сочувствую, — ответил он.       — А вы повидали мир, Просто-Герион? — спросила она.       — О, да, — сказал он. — Видел почти все Семь Королевств. Был в Королевской Гавани. В Староместе. В Чаячьем городке. В Дорне. И плавал через Узкое море. Побывал в шести из девяти Вольных Городов, — Герион вздохнул.       — А по чему вы больше всего скучаете? — с явным намеком спросила она.       — По Лорату, Норвосу и Квохору, — ответил он. — Я собирался вновь отправиться в плавание, увидеть лабиринты Лората, затем, возможно, направиться в Квохор, а из него — в Норвос, но… — он взмахнул рукой.       — Там правда много рабов? — спросила она.       — В большинстве городов — да, — ответил он. — Но не в Браавосе, — он взглянул на нее. — Тебе бы понравилось в Браавосе.       — Я слышала, что у местных шлюх есть лодки, — заметила Лютик, и ее голос звучал одновременно мечтательно и тоскливо.       — Да, у некоторых куртизанок есть собственные баржи, — ответил Герион. — Но куртизанки… м-м-м, они не то чтобы шлюхи…       — То есть, хотите сказать, что лодки у меня бы не было, — Лютик вздохнула. — Жалко. Мне бы хотелось лодку, — она многозначительно посмотрела на него. — Я почти уверена, что мы могли бы еще раз сыграть в кости…       — Возможно, но если бы выиграл я, нам бы пришлось сыграть повторно, и, поверь мне, на это времени нет, — с улыбкой сказал он. Тут раздался стук в маленькую дверь, спрятанную в тени, из-за которой он и решил остаться в этой комнате. — А, вот, видишь? Из меня пророк не хуже, чем из любого нищенствующего брата, — Герион поднялся со своего места, отпер дверь, а затем открыл ее. В комнату проскользнула Джейслин, такая же высокая, темноволосая и красивая, какой он ее помнил. Но побледневшая, потрясенная и потрепанная, подумал Герион, разглядывая ее. Как и все шлюхи после… встречи. — Ты в порядке? — тихо спросил он.       Она глубоко вздохнула.       — Я… Я буду, милорд. Скоро.       — Я не лорд, Джейслин, — сказал он.       — Да, он Просто-Герион, — добавила Лютик. Джейслин растерянно нахмурилась.       — Просто-Герион?       — Просто-Герион, — кивнула Лютик.       — Просто-Герион, — согласился Герион. Джейслин еще раз глубоко вздохнула.       — Значит, Просто-Герион.       — Ты не… У тебя идет кровь? — спросил Герион. — Из… Откуда-нибудь?       Она покачала головой.       — Я… Нет, не думаю.       Герион кивнул.       — Я… Хочешь, я проверю? — они удивленно посмотрели на него. — У меня с собой бальзамы и мази на случай каких-нибудь… неприятностей, — она на миг задумалась, а затем кивнула и развернулась. Платье быстро спало с ее плеч. Герион сразу же заметил огромные уродливые красные рубцы на ее спине. Он глубоко вздохнул. — Что ж, я не вижу крови, но вам всё равно, должно быть, ужасно больно, — он кашлянул и пошел за мазью. — Он оставил их тростью или…       — Кажется, это был… хлыст, — сказала она. — Я… ничего особенно не видела… Я… Мне показалось, что ему понравится, если я скажу…       Герион зажмурился.       — Деталей мне нужно, — он вытащил из свертка баночку с мазью и открыл крышку. Лютик шумно принюхалась.       — Оно… хорошо пахнет, — удивленно заметила она.       — В нее добавлены эфирные масла, — ответил он, зачерпнув немного мази. — И мирра. Она… ослабит боль.       — Хотите, чтобы я ее нанесла? — спросила Лютик. Герион покачал головой.       — Здесь требуется определенное мастерство, — он посмотрел на Джейслин. — Но, если вы против…       — Пожалуйста, давайте уже с этим покончим, — сказала она.       Герион кивнул и легкими прикосновениями нанес мазь на рубцы. Как и всегда бывало, он на миг испугался, что испытает от этого какое-то постыдное удовольствие, но, как и всегда бывало, в нем не зажглось ничего, кроме надежды, что он прогоняет чью-то боль.       — Поначалу может покалывать, — предупредил он, — но это быстро пройдет, и вам… станет полегче, — Джейслин быстро вдохнула, а затем облегченно выдохнула.       — Вы закончили? — спросила она. Герион кивнул. Она наклонилась и стала надевать на себя платье.       — Вы уже так делали, — прошептала Лютик. — Много-много раз.       Герион лишь пожал плечами.       — Лучше мне отвезти вас в Харрентон, — сказал он и посмотрел на Джейслин. Она кивнула в ответ. Лютик прикусила губу и встала с кресла. — И еще — по пути я буду шататься из стороны в сторону, чтобы люди думали, что я пьян, как принц Дейрон. Но вы не беспокойтесь, я в порядке.       — В порядке вы будете, когда вернетесь, — тихо пробормотала Лютик и удивилась, когда он повернулся к ней.       — Тебе-то какая разница, — выпалил он и вывел их из комнаты. Джейслин выглядела усталой и измученной, а Лютик — взволнованной. Герион кашлянул. — Я… прошу прощения за свои слова, — сказал он. — Это… Я буду в порядке. Я всегда в порядке, когда привожу всё… Я буду в порядке.       Они кивнули — быстро и неискренне, словно спешили уйти от этой темы.       — Если вам понадобится еще кто-то, — сказала Джейслин. — Я вполне…       Герион покачал головой.       — Нет. То, что случилось сегодня… — он зажмурился. — На вторую ночь он только хуже. Он не… — он рвано выдохнул. — Он, вероятно, не пожелает провести ночь еще с кем-то. В ближайшее время — точно.       — Разумеется, — кисло заметила Лютик. — Он же женится, — она прикусила губу, а Джейслин поморщилась. Они шли в гробовом молчании.       — Кто-нибудь из вас хоть раз играл в кайвассу? — внезапно спросил Герион.       — Если мы спросим, что такое кайвасса, это будет вам ответом? — спросила Лютик.       — Справедливо, — заметил он. — Тогда я скажу, что это стратегическая игра, любимая по всему Эссосу. В ней играют различными фигурами — драконом, слоном, тяжелым всадником…       Лютик распахнула рот.       — О! О! О! Я понимаю, о чем вы! У нас в городе как-то останавливалась пара тирошийских купцов, так они всё время в нее играли! Потом они затеяли драку, потому что не хотели платить за выпивку, один заколол другого, а оставшегося повесили! — она нервно пожала плечами. — Мы не знали, что игра так зовется. И как в нее играть, — она с надеждой посмотрела на него.       — Я, конечно же, с удовольствием покажу, — сказал Герион, и Лютик улыбнулась. — В кайвассе много запутанных правил, из-за которых нужно планировать на несколько ходов вперед.       Лютик скуксилась.       — Ну вот, — сказала она. — Значит, я ей никогда не научусь.       — Да, на освоение всех тонкостей игры может уйти целая жизнь, — отметил Герион. — Я играл в нее во всех Вольных Городах.       — А в Утесе Кастерли? — спросила Лютик.       — Нет-нет, — ответил Герион. — Мы… Мы в Утесе не играем в кайвассу. Мы не упоминаем там кайвассу. И делаем вид, что ее не существует.       Она мрачно взглянула на него.       — Из-за вашего брата?       — У меня три брата, — заметил он. Джейслин фыркнула.       — Мы все знаем, о ком она, Просто-Герион.       Он вздохнул.       — Что ж, пожалуй. Полагаю, что проблема тут во мне. Когда Тайвин был значительно моложе, он плавал за Узкое море, но совсем ненадолго — Мейлис Ужасный в ту пору уже сеял смуту. Он, Златоязычный и тот бандит Саан еще не собрали Банду Девяти, но определенно шли к этому, поэтому Тайвину, как старшему сыну, оставаться здесь было небезопасно. Вот он и отправился в Пентос, а вскоре приплыл обратно. И с собой он привез потрясающую игру, которая, по его словам, была вершиной стратегии и мастерства и в которой он достиг больших высот. Чтобы доказать это, он победил сначала одного моего брата, Кивана, а потом другого, Тиггета. Он бы победил и моего отца, но лорд Титос заявил, что слишком стар и слишком пьян, чтобы учиться новым играм. Тайвин не предлагал сыграть нашей сестре или оруженосцу отца, потому что сестра была девчонкой, а оруженосца за равного себе он не считал. И зря, потому что они оба преподали бы ему суровый урок и последующих событий не случилось бы.       Он вздохнул и поразился сам себе: когда он говорил о Тайвине таким тоном, тот казался менее реальным, каким-то персонажем из прошлого, а не зловещим человеком, от которого они спешили уйти.       — В общем, Тайвин решил сыграть со мной. Мне тогда было… хм, наверное, шесть. Он поставил доску, рассказал мне правила, и мы начали играть. Я победил его за тридцать ходов, — Лютик прыснула, и даже Джейслин улыбнулась. — Он потребовал реванш. Тогда я победил его за восемнадцать ходов. Я бы победил и в третий раз, уже за двенадцать ходов, но он перевернул доску, рассыпав все фигуры, назвал меня мерзким плутом и ушел дуться. Отец, наблюдавший за нами, расхохотался, — Лютик и Джейслин тоже засмеялись. — Что говорить, после этого брат больше не упоминал кайвассу, а все остальные следовали его примеру. Ведь он был наследником, а после и лордом Утеса Кастерли, — Герион взмахнул рукой. — Вот такие дела.       — И с тех пор он вас ненавидит, — сказала Джейслин.       — О, нет, — ответил Герион. — Он ненавидит меня с рождения. Наша мать… умерла вскоре после того, как я появился на свет. От горячки. Такое… бывает. Но он винил во всем меня. Как и винит своего младшего сына в смерти своей жены, — тут он понял, что они вновь смотрят на него во все глаза. — Прошу прощения, что… вновь вернулся к нему. От моего брата… не отмахнуться.       — Вы могли бы уехать, — прошептала Лютик. — Куда-нибудь. Подальше от него.       Джейслин посмотрела ему прямо в глаза.       — Я бы так и поступила, — сказала она.       — Я… не могу, — пробормотал Герион. — Я… не богач. Несомненно, я таким вам кажусь, но… всё свое богатство я быстро спустил и остался с одними долгами. За которые расплачивается Утес Кастерли. Я могу уехать и наслаждаться жизнью, но обязан… возвращаться. Иначе однажды… Однажды долги оплачены не будут, и очень злые люди придут выбивать их из меня.       — И неужели нет никакого выхода? — спросила Лютик.       — Я подумывал об… одном, — сказал Герион. — Но это совсем уж отчаянная мера, — он покачал головой. — Не стоит его упоминать. И думать о нем не стоит, — их взгляды были полны сочувствия, и Герион был вынужден отвернуться и рассмеяться, иначе бы он расплакался. — Не волнуйтесь за старого Гериона. Я же сказал, что буду в порядке. Как и всегда, — до них донеслись звуки флейты. — А-а-а, музыка. Давайте… оставим мрачные темы, м?..       Они промолчали, и Герион счел это за согласие. Тут до него дошло, что он знает мелодию, а, когда они подошли поближе, то и песня оказалась ему прекрасно знакома.       — От лап до кончиков ушей в густом меху ночи темней! Учуял он мед ее кудрей! Медведь и дева, что всех милей! — пела троица голосов. Они раздавались из кухонь — ведь в Харренхолле они были размером с крупные залы. Герион заглянул за дверь и увидел сборище слуг Вэнсов и Бракенов. Барб Бракен танцевала посреди кухни с молоденькой судомойкой. На обеих из одежды остались разве что сорочки, и Барб, как отметил Герион, так сильно растрепала волосы и измазала чем-то лицо, что оно и впрямь казалось покрытым шерстью.       — Я девушка прекрасная! С тобой плясать не стану я! — пропел кто-то высоким поставленным фальцетом. Герион с удивлением понял, что это поет сир Рональд. — Учуял он мед ее кудрей! Медведь и дева, что всех милей! — девушка бросилась от Барб, а та побежала за ней.       Тут встали Хьюго и Кирт.       — Учуял он мед ее кудрей! — спели они вместе с Рональдом. — Медведь и дева, что всех милей! — Барб схватила девушку за талию и подняла ее в воздух.       — Где рыцарь мой? Ты мне ответь! — пропел фальцетом Рональд, пока судомойка шутливо вырывалась из хватки Барб, изо всех сил сдерживая смех. — Не пара мы с тобой, медведь!       — Он деву в пляске завертел, — подхватили братья Вэнсы, когда Барб прижала к себе девушку, схватив ее за грудь. — Ее обнюхал и взревел! — Барб стала целовать девушку в лоб. — И получил он прямо в нос, когда мёд слизал с её волос! — девушка всё же не сдержалась и захихикала. — Визжа, отбивалась она, но вдруг стала петь…       — Медведь! Мой милый друг! — вновь пропел Рональд, и Барб отпустила девушку, а та взяла ее за руку.       — И в тот летний день он уехал с ней! — пропели братья Вэнсы. — Медведь и дева, что всех милей! — мелодия ускорила темп, и Барб, Вэнсы и судомойка встали в круг и принялись танцевать. — От лап до кончиков ушей в густом меху ночи темней! Учуял он мёд её кудрей! Медведь и дева, что всех милей!       Толпа засвистела, закричала и захлопала. Барбара Бракен запрокинула головой и захохотала, фамильярно обнимая судомойку за плечи. Потом она обернулась и заметила Гериона.       — Ха! Да это же сам Герион Ланнистер! — она ослепила его еще более диким оскалом, чем обычно. — Что думаете о нашей пирушке?       — Вам, похоже, весело, — ответил он.       — О, да, и не просто весело, — пророкотала она. — Никогда не говорите, что Бракены не умеют взбадривать и сносить крыши! — она пожала плечами. — Ваш брат едва ли отпраздновал предстоящую свадьбу, так что я, мои слуги, родные мне Вэнсы и некоторые более-менее приятные мне кузены решили оторваться за него!       Один из Бракенов приставил ладонь ко рту.       — Мы любим тебя Барб!       — Барб Бракен! — крикнули другие. — Барб Бракен!       Барб улыбнулась им и насмешливо помахала пальцем.       — Ах, негодники. Мой отец еще жив! — Бракены и большая часть Вэнсов хмыкнули в ответ на это. Барб повернулась к Гериону и увидела за ним Джейслин и Лютик. — Смотрю, вы подумали о том же. И, готова поспорить, веселились не меньше нашего, а то и больше! — Герион выдавил смешок и заметил, что Джейслин и Лютик, к счастью, тоже улыбнулись. Барб присмотрелась к нему и захлопала ресницами. — Не буду лгать, Герион Ланнистер. Вы — симпатичный мужчина, и я лелеяла мечту узнать вас получше, но после такого… — она указала на его спутниц. — Эта мечта стала еще заманчивее. Но, увы, я обещала моему прелестному жениху воздерживаться от мужского общества — кроме, конечно, исключительных случаев.       Герион приподнял бровь.       — И каких же, госпожа Бракен?       — Герион, я вроде бы сказала — исключительных, — с улыбкой сказала она. Гериону невольно вспомнился портрет Фалены Стокворт, прекрасной и опасной.       — Что ж, раз Русе Болтон вам доверяет, кто я такой, чтобы давать ему пищу для подозрений? — наконец, сказал он и окинул взглядом толпу. — Весьма занимательное… представление.       — А, это-то? — Барб пренебрежительно отмахнулась. — Я играла медведя и раньше, на свадьбе сира Хьюго, а девой была младшая сестра его жены, — она повернулась к Хьюго Вэнсу. — Малышка Бетани Кит хоть иногда меня вспоминает?       Хьюго фыркнул, и Герион, глядя на его преждевременно редеющие волосы и дряблое лицо, снова поймал себя на мысли, что просто невероятно, что он — младший брат Рональда.       — Уж точно не в молитвах, — сказал Хьюго.       — Стало быть, я оставила след, — с понимающим смешком сказала Барб. — Когда твое имя упоминают изредка и вскользь, то понимаешь, что была лишь развлечением на ночь. Но когда о тебе говорят постоянно или предпочитают не упоминать вообще, тогда ты не прошла в их жизни бесследно, — она вновь посмотрела на Гериона. — Не желаете выпить с нами?       — У меня и моих спутниц… еще есть дела, да и я… выпил достаточно, — сказал он.       — Какая жалость, — на удивление искренне сказала она, а затем повернулась к судомойке. — Значит, радость моя, у нас с тобой будет больше времени. Пойдем в мои покои…       Девушка захихикала.       — Зачем?       Барб улыбнулась и зарылась пальцами в ее волосы.       — Чтобы я могла слизать мед с твоих волос, моя милая дева, — девушка рассмеялась и пошла следом за Барб. Вскоре они завернули за угол и пропали.       — Похоже, ей весело, — заметила Лютик.       — Как и всем, кто впервые попал на собачьи бои в Тироше, — ответил Герион. — В определенный момент начинаешь понимать, что всё зависит от точки зрения, — он вздохнул. — Пойдемте. Доберемся до ворот, а потом уже — в «Королевский герб».       — Хотели сказать — в «Кошелек сводника»? — спросила Джейслин.       — Правильнее было бы звать его «Королевским гербом», — заметил Герион. Лютик хихикнула.       — Возможно, Просто-Герион, но зовется он «Кошельком сводника».       Герион вздохнул.       — Тогда я оставляю последнее слово за дамами. Давайте отведем вас… ну, полагаю, не домой, но хотя бы туда, где вы сможете отдохнуть, — Лютик привстала и поцеловала его в щеку. — А это еще зачем?       — О, просто так, — сказала она. — Наверное, в благодарность. Когда вы впервые зашли в «Кошелек», я думала, что вы, ну, как все. Но… вы другой. Вы больше похожи на нас.       — Боюсь, у меня… немного другой род деятельности, — неуверенно сказал Герион.       — Да, но вы тоже продаете себя, чтобы выжить, — сказала она голосом, полным ужасной жалости. — И хуже всего, Просто-Герион, что вам за это платят ничтожно мало.