Твоя новая жизнь

Для Эллисон новый день начался, мягко говоря, нелегко. Сложности начались ещё ночью, когда в объятья Морфея они с Деймоном решили отправиться лишь часа в три, и то, только благодаря стараниям младшего Сальваторе, и без того чуткий сон которого был беспощадно нарушен громкой музыкой. Когда двоим пьяным вампирам хочется танцевать — им ничего не может помешать. Даже негодующий и раздосадованный Стефан, который, спустившись на первый этаж, где и происходила вся тусовка, был удивлён увиденным. От предложения присоединиться и «почувствовать вкус настоящего вампирского веселья», как заплетающимся языком выразилась Элли, парень отказался, разогнав брата и подругу по своим комнатам. Уснуть Рид удалось лишь под утро, хоть и крепким сон назвать было сложно. Вампирский слух именно в тот момент будто ещё больше обострился, улавливая каждый звук и движение, поэтому девушка то и дело просыпалась. То от лающих где-то неподалёку псов, то от храпа Деймона, то ещё от чего-то, что неимоверно её раздражало. С утра пораньше, часов так в двенадцать, вампирша окончательно проснулась от звука бьющегося стекла где-то на первом этаже особняка, искренне надеясь, что разбилось оно об чью-то голову. Когда вернуть состояние дремоты больше не удалось, она, поразмыслив, чем займётся в этот только начавшийся, но уже отвратительный для неё день, решила если не продолжить веселье, то хотя бы унять головную боль в местном баре, в котором она, кстати говоря, была всего один раз. Голова не перестала болеть даже после душа, так что осознание, что у вампиров вообще бывает похмелье ещё больше подпортило и без того не слишком шикарное настроение шатенки. Перекинувшись об этом неприятном факте парой фраз со старшим Сальваторе, Элли направилась в Мистик-Гриль, перед этим узнав, что Аларик в тюрьме. Мозг отказывался адекватно воспринимать полученную информацию, так что поразмышлять об этом она решила уже в баре, пропустив стаканчик бурбона. Девушке, конечно, не очень нравился тот факт, что она решила пить второй раз за два дня, но потом подумав, что теперь ей можно практически всё, от мыслей об алкоголизме быстро отделалась. Людей в баре было не так много, играла негромкая, но приятная музыка, а симпатичный приветливый бармен радовал глаз. Познакомившись с ним, немного пофлиртовав чисто ради забавы и тут же выбросив его из головы, Эллисон заказала бурбон и апельсиновый сок одновременно, и решила всё же подумать о всех произошедших и ещё нет событиях. Первой проблемой, посетившей голову шатенки, был сидящий в тюрьме Аларик, которого подозревают в нескольких убийствах. Но потом подумав, что ничего серьёзного, кроме безумия из-за кольца Гилберта и ещё тысячи и одной проблемы в жизни, учителю истории не угрожает, она перешла сразу ко второй неприятности. Например, к тому факту, что Эстер похитила её в качестве гарантии перед Клаусом. Вообще-то, сделал это Финн, но сути дела это не меняет. Слова ведьмы о том, что Эллисон занимает не последнее место в жизни первородного ещё со вчерашнего дня не покидали её голову, хоть она и упорно это игнорировала. Рид, конечно, и раньше не отрицала тот факт, что симпатична Майклсону, особенно после его слов на балу, но и много значения этому она тоже не придавала. Она и сама ещё не до конца разобралась в себе, но девушка всё так же считает, что лезть в сюжет сериала не должна, а у гибрида там ещё куча важных событий должно произойти. Одним словом, для себя вампирша решила, что испытывать к Клаусу она ничего не должна. Как бы не хотелось. И как бы соблазнительно это не казалось. Углубившись в свои мысли, Эллисон вздрогнула, когда на её плечо опустилась аккуратная ладонь Ребекки. — Пьёшь с самого утра? — ухмыльнулась блондинка, присаживаясь рядом за барной стойкой и отпивая так и нетронутый апельсиновый сок, но тут же отставив его подальше, ведь ей больше по душе яблочный. — Ты слишком много времени проводишь с Деймоном. — У меня была тяжёлая ночка, — хмыкнула Эллисон, не вкладывая в слова большого смысла. — С кем? — непринуждённо спрашивает Майклсон, оборачиваясь на вход в бар, очевидно ожидая увидеть там кого-то. Как бы Рид не пыталась вспомнить кого именно, у неё ничего не получилось, так что она отпустила это дело. — Уж не с Деймоном ли? — С Деймоном, — поняв, к чему клонит подруга, улыбнулась шатенка, но решила не тянуть с ответом, ведь играть в игры не было желания, — и с виски. Много виски. У нас была масштабная тусовка, состоящая из нас двоих. Ребекка заливисто смеётся, говоря, что Рид нужно быть поосторожнее с высказываниями, ведь кто-то может ревновать. Элли тут же поняла, о ком может идти речь, так что решила быстренько перевести тему, не заостряя на этой фразе особого внимания. Узнав, что у первородной тут назначена встреча с мэром Локвуд, девушка сразу же поинтересовалась, какая на то причина, ведь этот момент она как-то не восстановила в памяти. Ответ она получила весьма призрачный, но уточнить не успела, ведь Майклсон тут же засуетилась, завидев у входа Кэрол, извинилась и пообещала, что ещё вернётся к подруге, после чего ускакала на свою встречу, любезно приветствуя собеседницу. Первую часть их диалога Эллисон ещё слушала, а затем, когда узнала, что именно интересовало блондинистую дьяволицу, как её однажды назвал Деймон, её интерес тут же пропал, так что она подозвала бармена, мило ему улыбаясь, и заказала ещё бурбона. Гулять так гулять. Не прошло и десяти минут, как в баре появились красавчики-братья Сальваторе, что, дойдя до барной стойки, уселись по обе стороны от Рид. Деймон расположился по правую руку, Стефан — по левую. Их появление немного взбодрило вампиршу, ведь их компания определённо куда приятнее одиночества. Завязалась оживлённая беседа об убийствах, происходящих сейчас и в далёком тысячу девятьсот двенадцатом, когда внучка Джонатана Гилберта, как помнила Элли, стала убивать членов совета основателей, обезумев от влияния воскрешающего кольца. Спустя несколько часов компания вампиров перебралась в другую часть бара, где находился бильярд и дартс. Сальваторе старший бросал дротики, размышляя вслух и злясь, когда Рид намеренно мешала ему попадать в цель. — Допустим, это Сэйдж убивала всех в двенадцатом, но кто тогда убивает сейчас? — на этот раз попадая дротиком прямо в центр, задаёт риторический вопрос Деймон, — Это не чокнутая доктор Фелл. Она женщина — она не могла зарезать троих мужчин. — Это сексизм, — поймав дротик прямо у цели, обращается к Сальваторе неожиданно появившаяся Ребекка, которая тут же направляется в сторону сидящей прямо на столике рядом со Стефаном Эллисон. — Женщина запросто может убить мужчину, если есть хороший мотив. Рид согласно кивает, бросая негромкое «или если просто очень хочется», на что присутствующие улыбаются. Девушка уже перешла на свой излюбленный сок, решив, что с алкоголем на сегодня пора завязывать. Когда в стакане жидкости осталось совсем мало, вампирша ловко спрыгивает со столика, направляясь за дополнительной порцией сока, а когда возвращается, застаёт Демона, стоящего с дневником своего брата, и с интересом заглядывающую туда Ребекку. Услышав лишь обрывок предложения, Элли тут же оказалась рядом с вампирами, выхватывая из рук старшего Сальваторе вещицу. — Какие вы противные, ребятки. — смешно скривившись, бросила шатенка, и под недовольные взгляды друзей отдала дневник в руки Стефана, — Это как копаться в чужом нижнем белье: интересно, но жутко. Ребекка лишь усмехнулась, подходя ближе и садясь на то место, где ранее сидела её подруга, а Деймон закатил глаза, бросая что-то о том, что Рид слишком скучная, раз с ней даже в чужом белье не покопаешься. Перекидывание едкими комментариями продолжалось ещё какое-то время, но, когда разговор снова вернулся к прежней серьёзной теме, Эллисон поняла, что находиться в баре ей уже наскучило, так что она, забирая своё пальто, сообщает вампирам, что хочет прогуляться и подышать свежим воздухом. Ночная прохлада и правда пошла Рид на пользу: тяжёлые мысли, что девушка носила в себе весь сегодняшний день, понемногу начали отступать на второй план, сменяясь спокойствием. И даже какое-то непонятное предчувствие, которое гложет вампиршу уже несколько недель, притупляется. Элли наконец может вздохнуть полной грудью, ощутив себя свободной. А ведь она таковой и правда являлась: она не состарится и не умрёт, перед ней открыт весь мир, и она может делать всё, что пожелает её душа. Она ни на секунду не пожалела о своём выборе стать вампиром, даже несмотря на трудности, с которыми она столкнулась в первые дни после обращения. Сейчас, спустя не так уж и много времени, она отлично справляется, что просто не может не радовать. Возможно, всё дело в хороших наставниках, а может в том, что она свою новую сущность без труда принимает. За раздумьями время летело незаметно, тем более, когда не приходится обращать внимание на то, куда именно держишь путь: ты просто доверяешь какому-то внутреннему чувству, что заставляет ноги самим выбирать направление, не имея конечной остановки. Но лёгкость быстро испарилась, будто её никогда и не было, когда Рид почувствовала чьё-то присутствие где-то рядом. Ей не показалось, она уверена. Чтобы убедиться, девушка остановилась, только сейчас понимая, что она находится где-то посреди незнакомой дороги, которую освещают только редкие фонари и почти полная луна. Местность, кажется, пустынная, ведь домов нигде вблизи не наблюдается. Спустя несколько секунд напряжённой тишины Элли слышит движение за спиной, поэтому резко оборачивается, полностью сосредоточенная и готовая как нападать, так и обороняться. Кое-что она умела, за что нужно благодарить Деймона, который в первые дни после обращения взялся учить её самообороне на случай, если придётся столкнуться с вампирами в одиночку. Но к её удивлению, за спиной никого не оказалось. Только пустынная тёмная дорога. Решив не дожидаться возможной опасности, Эллисон решила как можно быстрее убраться отсюда, поэтому быстро повернулась обратно, в том направлении, куда она шла изначально, но тут же буквально врезалась в твёрдую мужскую грудь, сразу улавливая едва ощутимый запах знакомого ей парфюма. — Клаус… — выдыхая, совсем тихо произносит девушка, всё же на какое-то мгновение успев испугаться. Первой мыслью, которая пришла Элли на ум — Финн Майклсон опять решил её похитить для злобных планов своей мамаши. Но реальность оказалась куда приятнее, хоть она всё же встретила Майклсона, правда не Финна. Никлауса она, как и раньше, не боялась. — Добрый вечер, Эллис, — с привычной ухмылкой на губах произнёс первородный, нарушая ночную тишину своим бархатным голосом, говоря негромко, но властно, с уже привычным британским акцентом. — Неужели ты меня испугалась? — Разумеется нет. — Рид нагло врёт, зная, что мужчина это прекрасно понимает, от чего улыбается шире. Слишком она гордая, чтобы сказать ему правду, — Что ты здесь делаешь? Шатенка отходит на шаг, ведь находиться так близко не может, и, всё не удержав порыв, засовывает руки в карманы пальто, пытаясь хоть как-то отгородиться от пронзительного взгляда Майклсона. Он смотрит так, будто видит её насквозь, и от этого даже становится немного не по себе. Эллисон кажется, что она стоит перед ним совершенно голая, настолько сильное древний производит впечатление. Клаус же, наоборот, некомфортно себя точно не чувствует. Наоборот, её присутствие вызывает только спокойствие, и хочется смотреть на неё целую вечность: как она, всё же не выдержав такого зрительного натиска, отводит взгляд куда-то в сторону, поправляет причёску и снова с вызовом смотрит в глаза гибрида, вздёргивая подбородок. — Наслаждаюсь прекрасной ночью, — немного помедлив, растягивая слова, мурлычет Майклсон, обнажая свои милые ямочки Эллисон почему-то захотелось ответить на его улыбку своей, и она, вдруг решив прекратить вгонять себя в непонятные рамки, делает то, что она хочет, а не то, что, как ей кажется, должна делать. А должна она, пожалуй, как можно быстрее избавиться от его общества, чтобы не нажить себе неприятностей. — Выглядит так, будто ты следил за мной, — девушка улыбается, а затем обходит древнего и идёт дальше по пустынной дороге, туда, куда направлялась ранее. — Моя сестра отправила мне сообщение, сказав, чтобы я не волновался, — догнав шатенку, начинает Майклсон, пуская смешок, — хотя, сказать честно, у меня и в планах не было. И как бы между прочим, она написала, что ты, сидя рядом с ней, не знаешь, чем себя занять от скуки. Эллисон невольно охает от сказанного гибридом, надеясь, что это лишь шутка. Но когда натыкается на взгляд и улыбку мужчины, её брови лишь ползут вверх ещё сильнее, а сама она от негодования всплескивает руками. Клаус же только посмеивается с такой бурной реакции. — Невероятно! Я ни секунды не скучала! — всё же улыбается вампирша, не понимая, почему подруга решила так её подставить. Хотя, может быть, и претензий она ей высказывать не будет, ведь сложно сказать, что общество первородного ей неприятно. — Что же заставило тебя так беспечно гулять одной ночью? —спустя несколько секунд спрашивает мужчина, наблюдая за выражением лица своей спутницы, замечая едва уловимую нотку печали, которая тут же исчезает. — Размышляю о проблемах бытия, может быть. — уклончиво отвечает Рид, дёргая уголками губ, и тут же переводит тему, — А тебя я всё-таки могу обвинить в преследовании. Мужчина хрипло смеётся, сразу же находя ответ: — Тебе повезло, что я не какой-нибудь злой маньяк, желающий убить тебя. Эллисон лишь фыркает, пытаясь придать выражению лица как можно больше презрения, хоть и в шутливо-игривой форме. — Пожалуй, в твоей характеристике пролетает только желание меня убить, — хмыкает шатенка, — ведь ты уже это сделал. Кстати, об этом. — её выражение лица вмиг становится серьёзным, ведь как раз наступает удобный момент, чтобы задать давно интересующий вампиршу вопрос: — Как кровь вампира оказалась в моём организме в тот день? — Я незаметно подливал тебе свою кровь на протяжении всего нашего путешествия. — честно отвечает Майклсон, ловя непонимающий взгляд Рид, после чего продолжает, — Рядом со мной тебя всегда поджидает опасность. Эти слова прозвучали так, словно Никлаус вложил в них ещё какой-то тайный смысл, который девушка хоть и понимала где-то на краю подсознания, всё же решила не придавать этому значения. Элли не ответила, а даже если бы и решила, то вряд ли бы нашла подходящие слова. Некоторое время вампиры шли молча, каждый думая о своём. Но при этом, тишина не была тяжёлой, не напрягала, и ощущения, что обязательно нужно что-то сказать, чтобы прервать неловкость, тоже не возникало. Ощущение такого спокойствия и умиротворения у Эллисон возникало редко, особенно в чьём-то присутствии. И лишь спустя несколько минут первым нарушил тишину Клаус, направляя свой взор на девушку: — Позволишь угостить тебя, скажем, вином? Рид слегка удивлённо поднимает брови, не понимая, где посреди такой глуши первородный собирается взять вино. И хоть неподалёку уже виднеются жилые дома, место, всё-таки, неподходящее. — Мне нужно обдумать твоё предложение, — улыбается шатенка, заранее зная ответ, но лишь выдержав небольшую паузу, будто подумав и приняв решение, она продолжила: — Может быть, ничего страшного не случится, если я соглашусь. Мужчина ухмыляется, кажется, самым очаровательным образом, резко притягивая девушку к себе и перемещаясь на вампирской скорости, и уже через пару мгновений они стоят перед входом в роскошный особняк Майклсонов. — Мне казалось, ваш дом в другой стороне, — задумчиво тянет Рид, проходя в дом и склоняя голову в знак благодарности на галантно открытые перед ней массивные двери, — хотя, возможно, я ещё слишком плохо знаю город. Эллисон была в особняке Майклсонов всего каких-то два дня назад, но сейчас он казался совершенно другим, всё таким же величественным и просторным, хоть и слишком тихим, даже пустынным, будто в нём нет обитателей. Отчасти, так оно и было. Кол, как сказал Клаус, сбежал после неудачной попытки Эстер избавиться от своих детей, а Элайджа со дня на день тоже собирается уезжать. Ребекка всё ещё, должно быть, в баре, так что получается, Майклсон и Рид — единственные, кто находится в доме. В любой другой ситуации это бы как минимум насторожило девушку, ведь находиться в одном помещении с самым опасным существом на планете, который, к тому же, однажды приказал убить тебе — не лучшая идея из всех возможных, и Кэролайн с Деймоном точно бы не похвалили её за такую беспечность, но прямо сейчас шатенке было всё равно. Как ни странно, она была полностью уверена, что ей ничего не угрожает, так что даже тени опасения или страха в ней не было. Гостиная особняка впечатляла, полностью описывая статус и природу первородной семьи. Стоило только в ней оказаться, как Элли тут же подумала, что такой стиль вполне характерен для древних, поэтому лишь слабо усмехнулась, присаживаясь на наверняка дорогущий диван. Оглядевшись беглым взглядом по комнате, Рид устремила свой взор на Никлауса, который расслабленно, но задумчиво выбирал вино. — Есть предпочтения? — вопрос, Элли была уверена, задан чисто ради приличия, ведь такие мужчины как Майклсон не спрашивают, а решают всё сами, попадая точно в цель. — Полностью доверяю твоему вкусу, — слабо улыбнувшись, отмахнулась Рид, ведь выбор вина — явно не её сильная сторона. Она и пила-то его всего несколько раз, как, в целом, и любой другой алкоголь. До своего появления в Мистик Фоллс, разумеется. Жизнь с Деймоном Сальваторе под одной крышей даром не проходит, оставляя какой-никакой, а всё же отпечаток, так что, как иногда думала сама Эллисон, ситуация вынуждает. Хотя бы за компанию. Когда взор гибрида остановился на определённой бутылке, он, довольный своим выбором, лёгким движением открывает её и наливает в бокалы. Чуткий слух шатенки улавливает негромкие, но уверенные шаги, так что она немного напрягается, оглядываясь дверь. Буквально через несколько мгновений в проходе появляется никто иной, как сам Элайджа Майклсон, как всегда неотразим. Дорогой чёрный костюм, как и обычно, сидит на нём просто безупречно, а королевская осанка и уверенный взгляд запросто может очаровать любую женщину. Эллисон поднимается со своего места, мягко улыбаясь вошедшему. — Добрый вечер, Эллисон, — мужчина смотрит слегка оценивающе, не отрывая взгляда от глаз Рид, даже не удосужившись взглянуть на ложащуюся тонкую девичью ручку в его большую руку, галантно наклоняясь и целуя тыльную сторону ладони. — Рада наконец лично познакомиться с Вами, Элайджа, — Эллисон не отстаёт, производя нужное впечатление на вампира. Клаус ухмыляется, беря два бокала с вином, один из которых ставит на столик рядом с диваном возле девушки, а со вторым вальяжно разваливается напротив. — Осторожно, я ведь могу начать ревновать, — тянет гибрид, делая глоток вина и наблюдая за усмехающимся братом, который отходит к креслу, садясь в него, и за слегка опешившей Рид, которая тут же берёт себя в руки и садится на своё место, забирая со столика бокал. — Будто меня это волнует, Клаус, — невозмутимо произносит Эллисон, с вызовом смотря на младшего Майклсона. Элайджа лишь с лёгкой улыбкой на устах наблюдает за гляделками этих двоих, про себя отмечая их отдалённую схожесть. Старшему Майклсону Элли пришлась по душе. Он её видел всего три раза: на балу, на неудавшемся жертвоприношении его матери и сейчас. В первый раз он мог всего лишь наблюдать за ней со стороны, делая некоторые выводы из того, что ему удалось увидеть. Во второй раз, Элайдже посчастливилось понаблюдать за ней в стрессовой ситуации, практически под угрозой смерти. В третий, то есть сейчас, он снова видит её с совершенно другой стороны и в другой обстановке, подкрепляя уже почти полностью сложившееся о ней мнение. Что-то первородный вынес из коротких встреч с девушкой, что-то — из того, как о ней отзываются окружающие. Ребекка, например, просто в восторге от своей новой подруги, поэтому, когда Элайджа спросил у неё, кто же эта особа, которая так неожиданно быстро стала частью команды Елены Гилберт, его сестра выдала ему большой и очень эмоциональный комментарий об их знакомстве и недавней, но уже близкой дружбе. Кол же, после знакомства с Эллисон на балу, имел неосторожность лестно и восторженно упомянуть о ней в присутствии Никлауса, за что получил ни то шуточную, ни то нет угрозу об экстренном удалении печени прямо голыми руками гибрида, если Кол скажет ещё хоть слово. Намёк был понят быстро, так что больше никаких вопросов не вызывал. Из этого самый старший из братьев сделал вывод: что-то тут нечисто. Или же, к примеру, на ужине с братьями Сальваторе Элайдже удалось заметить ещё большее напряжение между Деймоном и Клаусом, первый из которых под конец вечера всё же не выдержал и выдал гневно-саркастический комментарий, касающийся непосредственно Рид и её обращения, которое, как узнал Майклсон, случилось именно из-за его брата. Это натолкнуло на мысль, что старшего Сальваторе с этой девушкой что-то связывает, а вполне искренняя и серьёзная просьба Никлауса передать, что ему жаль — что и он относится к ней не просто как к средству достижения собственных целей. — Как Вы себя чувствуете после вчерашних неприятных событий? — спустя несколько секунд задал интересующий вопрос Элайджа, наблюдая за сменой эмоций на лице шатенки. — Жива, и на том спасибо, — беззаботно отвечает Элли, хоть и можно заметить проскользнувшее в её голосе лёгкое раздражение, то ли от сложившейся вчера ситуации, то ли от неприязни к первородной ведьме, с которой вампирша не хотела бы встречаться ещё хоть раз. — Приношу свои извинения за это, Эллисон, — продолжает Майклсон, от чего девушка вмиг серьёзнеет, — наша мать не должна была втягивать в это ещё и Вас. — Что было, то прошло, я не привыкла долго держать обиду. Хотя повторить вчерашнее я бы не хотела, — коротко улыбается Рид, отпивая немного вина. — И прошу, обращайтесь ко мне на «ты». — Не привыкла долго держать обиду? — со своей привычной ухмылкой на губах произносит Клаус, поднимая брови ни то удивлённо, ни то насмешливо, — А на меня даже спустя несколько недель дулась. — Майклсон с наслаждением наблюдает, как меняется выражение лица шатенки, которая запросто могла бы сейчас разбить и свой, и бокал первородного об его же голову. — Ты приказал убить меня, Клаус, — закатив глаза недовольно говорит вампирша, но даже без тени укора, — и приказал сделать это моему другу, заставив его чувствовать вину из-за содеянного. А Елена была вынуждена на это смотреть. — отставив в сторону бокал с недопитым вином, начинает перечислять шатенка, загибая пальцы, — Мне пришлось стать вампиром, хотя, возможно, я этого не хотела. Кэролайн нужно было со мной возиться и обучать элементарным вампирским вещам, а Деймон теперь ненавидит тебя сильнее прежнего, и всё из-за одного решения. Думаешь, я не имею права обижаться на тебя? Клаус не сдерживает смех, за что получает ещё один гневный взгляд, так что ему приходится поднять руки в сдающемся жесте. Элайджа тоже не может спрятать улыбку, понимая, что хоть это всё — чистая правда, она всё равно нашла в себе силы не просто простить Никлаусу содеянное, но и так легко об этом говорить, будто такое у неё в порядке вещей. — Но вампиром-то ты хотела стать, — всё ещё посмеиваясь, кидает гибрид. — Ты не в ту суть смотришь, — девушка фыркает, складывая руки на груди, — поэтому пропускаешь всё главное. — Но ты ведь хотела? — Нет, Клаус, я не хотела, — врёт чисто из принципа, даже не пытаясь доказывать обратное. Просто из вредности. Но наткнувшись на взгляд древнего, добавляет: — Ладно, возможно, — Рид тяжело вздыхает, на что Клаус победно улыбается, вскидывая руки в жесте «ну я же говорил», и даже Элайджа не сдерживает короткого смешка. — Но и готова я в тот момент не была. — эта фраза звучит совсем по-детски, что ещё больше смешит мужчин. Клаус не может сдержать во взгляде восхищение этой девушкой, и для себя решает, что больше нет никакого смысла отрицать факт, что она ему небезразлична. Он очарован ею, и это чувство с каждым днём растёт всё больше и больше, стоит ему узнавать о неё что-то новое и видеть её с разных сторон. Он чувствует себя спокойно, находясь рядом с Эллисон. Ему достаточно просто наблюдать за ней, её эмоциями и чувствами, как на душе становится теплее и спокойнее, будто он знает о ней всё, хотя, по сути, не знает ничего. Майклсону так и не удалось получить о шатенке хоть какую-то информацию ни о её месте жительства, ни о прошлом, ни о семье и друзьях: ничего. Будто её и не существовало никогда. И если первое время гибрида это волновало, ведь он привык знать всё о тех, с кем ему приходится вести беседу дольше десяти минут, то сейчас он относился к неизвестности касаемо жизни этой девушки спокойно. Ему было достаточно и того, что он видел собственными глазами, а остальное, мужчина уверен, у него ещё будет время узнать. — К сожалению, вынужден покинуть вашу чудесную компанию, — поднимаясь со своего места, произносит Элайджа, поправляя и так идеально сидящий пиджак. — У меня есть несколько дел перед отъездом. Был очень рад знакомству, Эллисон. — Взаимно, — мягко улыбаясь, Рид наблюдает, как мужчина снова галантно целует тыльную сторону аккуратной ладони, а затем, попрощавшись с братом, испаряется, оставляя после себя лишь приятный аромат дорогого мужского парфюма. — Мой брат бывает до невозможного обаятелен, — ухмыляется гибрид, а затем поднимается со своего места и забирает почти пустой бокал у Эллисон, чтобы наполнить его снова. — А что, всё-таки ревнуешь? — Элли улыбается, ожидая чего-нибудь колкого и саркастичного, но улыбка быстро сменяется удивлением, когда первородный абсолютно серьёзно отвечает «да, ревную». — Я хочу показать тебе кое-то, — наполнив бокалы, выжидающе смотрит Клаус, так что девушка, не находя, что ответить, молча поднимается со своего места, забирает бокал у мужчины и направляется за ним в неизвестном направлении. Вампиры проходят тёмный, освещённый лишь несколькими светильниками, коридор. Он кажется совсем необжитым и мрачным, но несколько красивых картин на стенах всё же делают атмосферу чуть более уютной. — В этой части дома запрещено кому-либо появляться, — неожиданно поясняет Майклсон, от чего шатенка слегка вздрагивает, засмотревшись на одну из картин. Клаус лишь коротко взглянул на неё, улыбаясь уголками губ, а затем продолжив свой путь. Дойдя до двери в самом конце коридора, сердце Эллисон ускорило свой ритм, и девушка неожиданно для себя поняла, что она почему-то волнуется. В этой комнате может быть абсолютно что угодно, но девушка, кажется, догадывается, что именно, так что волнение только нарастает. От гибрида, разумеется, волнение шатенки не утаилось, на что он слегка улыбнулся, открывая перед Рид дверь и пропуская её внутрь. Элли не ошиблась — Клаус привёл её в свою мастерскую, в часть дома, где, как он сам сказал, запрещено кому-либо появляться. Этот факт заставил девушку замереть посреди комнаты, поражённо осматривая каждую деталь. В её голове образовался целый вихрь разных эмоций, от непонимания до восхищения и чего-то ещё, в чём шатенка пока не смогла разобраться. Комната была просторной и светлой: прямо напротив двери было два больших окна, между которыми расположилась стеклянная дверь, что являлась выходом на большую террасу с видом на сад. Белая тюль развивалась под напором лёгкого осеннего ветра. По левую сторону от входа находился чёрный диван из наверняка дорогой кожи и такое же кресло, между которыми стоял небольшой стеклянный столик. Позади, по обе стороны от дивана стояли шкафы, забитые даже на вид старинными книгами, дневниками и рукописями, а также разными видами элитного алкоголя. По правую же сторону было расположено два деревянных стола, на одном из которых абсолютном хаосе были разбросаны рисунки: большие, маленькие, неточные наброски и полноценные картины, несколько испорченных и чистых листов. Возле него стоял мольберт, накрытый белой тканью. Второй стол был предназначен для разнообразных кистей и красок любого цвета, вида и формы. Там же стоял недопитый бокал с виски и телефон, принадлежащий, очевидно, хозяину мастерской, что значит лишь одно: перед спешным уходом Клаус был здесь. А ушёл он, скорее всего, именно к Эллисон, что эхом пронеслось в её сознании. Спустя несколько минут абсолютной тишины, девушка медленно и осторожно, будто боясь спугнуть воцарившую атмосферу, подошла к столу с рисунками, почти невесомо касаясь тонкими пальцами его края. Глаза метались от одного рисунка к другому, что были совершенно беспорядочно разбросаны и покрывали друг друга, пытаясь рассмотреть и запомнить каждую деталь. Но взгляд остановился на одном рисунке, что был наполовину спрятан под небольшим клочком бумаги с незавершённым пейзажем. Эллисон аккуратно достала тот самый лист, который особенно привлёк её внимание, и если бы сейчас ей нужно было бы что-то сказать — она бы не смогла вымолвить и слово, так сильно её тронул рисунок. Точнее, смотрящая на неё молодая девушка, в чьих глазах она увидела такую теплоту, понимание и глубину, что даже не сразу поняла, что это её собственный портрет. — Нравится? — Никлаус появился за её спиной слишком неожиданно и бесшумно, становясь к Элли практически вплотную, заставляя её вздрогнуть. То ли от неожиданности, то ли от прозвучавшего прямо над её ухом шёпота мужчины. — Рисунок прекрасен, — только и смогла вымолвить Рид, прикрывая глаза, — но… Почему? Шатенка резко поворачивается, становясь лицом к лицу Майклсону. Из-за небольшого роста пришлось поднять голову, чтобы заглянуть в его глаза, но прямо сейчас это последнее, что может смутить Элли. Он непонимающе смотрит на неё, без тени привычной усмешки, что, кажется, никогда не сходит с его губ. — Почему ты позволил мне быть здесь, Клаус? Мужчина помедлил с ответом, всматриваясь в глубокие глаза Эллисон, пытаясь, вероятно, заглянуть в самые далёкие уголки её сознания. — Потому что я хочу показать тебе ту часть своей души, которую видели единицы, — первородный поднимает руку, легко, практически невесомо касаясь её щеки костяшками длинных пальцев. — Потому что хочу, чтобы ты узнала меня. Эллисон прикрыла глаза, отдаваясь моменту и отчаянно пытаясь сохранить его в своей памяти на целую вечность, что ждёт её впереди, потому что, она уверена, интимнее и нежнее момента она никогда не сможет испытать. Но древний отступает на несколько шагов, от чего Рид приходится открыть глаза. — У меня есть ещё кое-что для тебя. — Никлаус делает шаг в сторону, становясь перед мольбертом, а дождавшись, когда девушка встанет рядом, снимает ткань, позволяя ей упасть на пол, — Это было первое, что я написал после возвращения в Мистик Фоллз. В тот день, когда я заставил Стефана убить тебя. Эллисон неотрывно рассматривает картину, а её губы трогает улыбка, когда она вспоминает момент, изображённый на ней: это был один из многочисленных городов, которые они с Клаусом и Стефаном посетили летом. В тот вечер ей удалось выбраться в потрясающий парк, расположенный прямо у небольшого озера, и проводить там невероятно красивый закат, наслаждаясь вечерними лучами летнего солнца и чтением приятной книги. — Я наблюдал за тобой в тот вечер, сидя чуть дальше, — улыбается Майклсон, и Эллисон улыбается в ответ, не сдерживая восторженный взгляд в его сторону. — Это потрясающе, Ник, — девушка впервые называет его так, но даже не обращает на это должного внимания, поворачиваясь лицом к мужчине, поднимается на носочки и нежно целует его в щеку, всего на мгновение задерживаясь, чтобы тихо прошептать всего одно слово: — Спасибо. Следующие несколько часов прошли практически незаметно, за обсуждением всего, что могло интересовать их обоих. Эллисон рассказала о себе совсем немного: о том, что когда-то жила в Америке, а затем вместе с семьёй переехала в Россию, о местных обычаях и культуре и о том, проходили её школьные годы, но при этом не затрагивая запрещённых тем вроде как и почему она сюда попала. А Клаус и не спрашивал, решая, что она расскажет, когда сама захочет. Поэтому вопросы, в основном, задавала Рид, ведь её интересовало, кажется, абсолютно всё. Ни то для того, чтобы разговор шёл легче, ни то ради атмосферы пришлось открыть ещё одну бутылку вина, которое снова выбирал Майклсон. Когда речь зашла об искусстве, Элли узнала столько нового, сколько бы ей ни за что не поведал ни один учебник или искусствовед. Например, о том, как известные всему миру творцы создавали свои величайшие шедевры под влиянием и началом Никлауса, или о том, как много было создано его собственными руками, что сейчас мир воспринимает под авторством совершенно других людей. — Несколько моих картин находятся в Эрмитаже, — с ноткой гордости и улыбкой на губах произносит гибрид, поднимая свой взор на сидящую на другом конце дивана девушку, — ты была там? — Однажды. — от воспоминаний слегка грустная улыбка непроизвольно застывает на красивых тонких губах Эллисон, — Это было наше последнее семейное путешествие. Потупив взгляд куда-то в пол, несколько секунд Рид размышляет, стоит ли говорить мужчине больше, чем она уже сказала, и доверяет ли она ему настолько, чтобы приоткрыть дверь в эту часть её прошлого. После чего поднимает на него взор, возвращая на уста грустную улыбку. — Спустя полтора месяца моей мамы не стало, — девушка сглатывает, всё так же слегка улыбаясь, вспоминая лицо матери и тут же добавляет, чтобы прояснить ситуацию: — Рак. Мы поздно узнали и начинать лечение уже не было смысла, да и она не захотела, решив провести последние дни жизни со своей семьёй. Никлаус внимательно слушает, наблюдая за искренними эмоциями шатенки, замечая её внутреннюю борьбу: она колеблется, говорить ли ему ещё что-то, что важно для неё. И с радостью обнаруживает, что она принимает решение, продолжая: — Она взяла с меня обещание, что я буду поступать так, как велит моё сердце и жить полной жизнью, наслаждаясь каждым моментом, ведь никогда не знаешь, когда наступит твой конец. — Элли смахивает подступившую слезинку, продолжая: — Именно поэтому я так легко приняла решение в пользу вампиризма. Ты дал мне шанс не ограничивать себя одной жизнью, изучить мир, повлиять на историю, а не наблюдать, как постепенно те, кто тебе дорог покидают этот мир, а со временем, эта участь настигает и тебя самого. И я на самом деле благодарна тебе за такую возможность. Шатенка искренне улыбается, даже не пытаясь скрывать настоящие эмоции. Это не имеет смысла, да и ей самой не хочется. — Я покажу тебе весь мир, Эллисон, — тянет гласные Майклсон, улыбаясь краем губ, — и мне не требуется на это твоё разрешение.