По встречной

      «Где ты?»       Донхун матерится про себя и, не открывая сообщение, убирает телефон в карман. Тот не успокаивается – навязчиво вибрирует оповещениями, не давая обсудить с коллегой детали дела. Дела чертовски, блять, важного, к которому Хун имеет самое непосредственное отношение. Хангём сверлит его недовольным взглядом, когда он сдается и достает телефон.       «Мне скучно одному :с»       «Когда ты дома будешь?»       «Дядя полицейский, я сегодня жвачку из магазина украл...»       «Эй, хватит игнорить тт»       «Я уста-а-ал»       «Давай быстрее, у меня для тебя сюрприз ;)»       Донхун закатывает глаза и вздыхает под пристальным наблюдением Хангёма.       «Надеюсь, не мои друзья из соседнего отделения», – пишет в ответ и отключается. Доебы Чана вымораживают его похлеще двух колесящих по стране угонщиков-убийц. Тех хотя бы на Хангёма скинуть можно.       Он просматривает записи с уличных камер – старая развалюха мелькает раз десять в пределах города и еще один раз – на заправке в пригороде. Пассажиров рассмотреть трудно, но рыжая макушка одного из них чуть ли не светится в темноте. Хун отмечает ее у себя в голове – хороший ориентир – и, разобравшись с остальной рутиной, покидает участок.       В магазине на пути домой он стоит с минуту перед холодильником и в итоге берет три бутылки пива вместо обычных двух.       Чан встречает его на лестничной площадке, и Донхун даже не удивляется. Молча затаскивает его в квартиру под радостные восклицания и запирает дверь.       – Привет! Я тебя, – короткий взгляд на новенький айфон, – уже два часа жду. Мог бы и побыстрее.       Ответа Ючан не дожидается – бросает рюкзак у входа и сразу сваливает на кухню. Роется в его почти пустом холодильнике, недовольно закрывает, складывает грязную посуду в раковину. На секунду Хуну кажется, что он ее даже мыть начнет; он засматривается на длинные тонкие пальцы Чана, на его все еще угловато-подростковое – идеальное, блять – тело и широкие плечи. Ключицы, на которых все еще видны пятна засосов, выглядывают из-под джинсовой куртки. Чан молча берет из его рук пакет с пивом, привычным движением вскрывает одну бутылку об край стола, добавляя на него новую царапину. Делает несколько глотков, почти не касаясь горлышка губами, и у Хуна все ограничители сразу рвет.       Он толкает Чана к столу – тот чуть не проливает пиво на потертый ламинат – и, хватая за бедра, усаживает брендовыми джинсами на пятно от кетчупа. Стягивает куртку и футболку за ней следом, швыряя куда-то в сторону. Ючан в ответ улыбается так знакомо, по-детски солнечно, обвивает за шею руками. Хун тянется к его губам, пальцами путаясь в мягких волосах, как Чан вдруг отрывается от него, спрыгивает с другой стороны, ловко перемахнув через стол, и, хищно улыбаясь, сбегает в спальню, маня его за собой пальцем.       Донхун, матеря малолетнего ублюдка на чем свет стоит, плетется следом в комнату, почти теряя весь запал. В голове ни одной связной мысли, в висках стучит от напряжения. Он не сразу понимает, что происходит, когда Чан протягивает тошнотно-сладенько «а вот и сюрпри-и-из» и движением прожженной шлюхи закидывает ногу на ногу.       Взгляд Хуна медленно ползет вверх, от кончиков его пальцев по тонким лодыжкам, мальчишечьим коленям к бедрам. Ноги сидящего на краю кровати Ючана обтянуты крупной черной сеткой, резинки чулок слегка перетягивают чуть покрасневшую кожу. Чан кокетливо тянет к Донхуну стопу, невесомо касается джинсов и настойчиво движется к паху, закусывая губу от сосредоточенности и – Хун готов поклясться – осознания собственной охуенности.       Второго приглашения Хуну не надо. Он делает шаг вперед, хватает вконец охреневшего мальчишку за талию и, разворачивая, оттаскивает немного в сторону. Отражение в здоровом, в человеческий рост, зеркале выглядит соблазнительнее реальности: взъерошенный Чан, на котором одни только блядские чулки в сетку и совсем не женские боксеры, и сам Донхун за его спиной – держит одной рукой за талию, второй сжимает плечо. Он кусает парнишку где-то рядом с ключицей, прямо поверх одного из синяков, с талии пальцами спускается к паху. Чан внезапно краснеет как девчонка, неуклюже пытается освободиться и стонет протяжно, когда Донхун наклоняется к его уху и шепчет одними губами:       – Погляди только, – мокрое касание языка к мочке, – какая же ты шлюха.       Чан мямлит что-то протестующе; Донхун лезет рукой ему в трусы. Спускается укусами от шеи к плечу, в перерывах напоминая Чану о его блядстве. Он отвечает невнятными протестами и неловко сводит ноги. Хун внимательно наблюдает за его отражением в зеркале: за тем, как он отводит взгляд, как краснеют его щеки и уши, покрывается мурашками кожа – и перестает себя сдерживать. Заставляет наклониться, нажимая рукой на спину, стягивает боксеры с плоской задницы. Ючану не остается ничего, кроме как упереться руками в зеркальный шкаф.       – Да понял я… хватит! – скулит он, с трудом сдерживая стоны.       У него волосы окончательно растрепались, чулок сполз с правой ноги, все плечи и грудь в таких отметинах, словно его не трахали вчера, а избивали. И с этим образом подзаборной бляди его помидорное лицо и детское нытье совершенно не вяжутся. Ючан прогибается в спине, рвано дыша, и протяжно выстанывает «не-е-ет», когда Донхун входит – медленно, но без всяких нежностей; виляет бедрами, все еще пытаясь выбраться, но скорее от смущения и стыда, чем от недовольства.       Хун думает, что такой Чан нравится ему куда больше.       Он сбивается с ритма, когда Ючан отрывается одной рукой от зеркала и шарится по полу непонятно зачем, но вскоре выравнивается вновь, до красноты сжимая в ладонях худые бедра. Несколько раз он трахал одноразовых малолетних шалав, но никогда еще у него не было своей, и осознание этого факта вместе с задницей Чана под пальцами и его непрерывными стонами заводит его еще сильнее.       Он ускоряет темп и, перехватывая Ючана за запястья, вжимает его в зеркало грудью. Что-то валится на пол с глухим стуком, но это Хуну совершенно не важно – он скручивает мальчишке руки и ускоряет темп, прикусывая мочку его уха. В ответ тот невнятно пищит «больно», но Донхун только кусает сильнее и хрипло усмехается:       – Терпи, сука.       Чан терпеть не хочет: скулит, стискивая зубы, когда Хун подхватывает его ногу под бедро, матерится и просит его прекратить. Зеркало под ним начинает нервно звенеть, но им обоим плевать – поздно осторожничать. Когда оно уже готово вот-вот свалиться, Донхун наконец отпускает Чана, и тот изможденно оседает на пол. Хун присаживается рядом и закрывает лицо руками.       Малолетний поганец тянет его на дно, но сопротивляться этому Хун не в состоянии. И не хочет, на самом деле.       Чан невинно чмокает его в щеку, только укрепляя это чувство, и убегает в ванную, оставляя Донхуна разглядывать следы и мутные капли на зеркале.       – Пока-пока! – слышится из коридора спустя минут пятнадцать.       Входная дверь негромко закрывается, словно Чана тут и не было, и Хун отвлеченно бормочет себе под нос:       – Блять, а кто зеркало мыть будет?..       

***

      Джун вспоминает о том, что у него теперь есть работа, когда на телефон ему приходит сообщение от Чана. Видеофайл. Джунхи делает глоток кофе из небольшой аккуратной чашки и ловит на себе заинтересованный взгляд симпатичной девушки за соседним столиком. Улыбается ей в ответ и почти поднимает руку в приветственном жесте, как вдруг Чан решает напомнить о своем существовании:       «Посмотри, это важно!»       Файл скачивается меньше, чем за минуту, и Джун наугад тычет пальцем в экран, разглядывая миловидное личико незнакомки и ее хрупкую фигурку.       «Хватит!» – иронично выдает его телефон знакомым голосом под аккомпанемент недвусмысленных шлепков и стонов.       Девушка меняется в лице – за пару секунд ее выражение сменяется от осознания и обиды до отвращения – и демонстративно отворачивается, пока Джун пытается вырубить звук или хотя бы найти наушники. Он расплачивается и покидает кафе буквально за пару минут и собирается удалить видео, но в последний момент все-таки включает, проклиная свое любопытство.       Происходящее разобрать почти нереально – картинка трясется и ракурс максимально неудачный, – но ему понятно и так. В кадре мелькают то ключицы Ючана, то его приоткрытый рот. Джунхи слышит, как тяжело он дышит, как на заднем плане кто-то – Хун, блять – нашептывает ему на ухо похабные оскорбления. Вскоре айфон Чана падает на пол, и в объектив камеры попадает уже только кусок зеркала, в которое его впечатывает Донхун, и ноги. Ноги Чана в сетчатых, мать их, чулках.       Джун понимает, что ему нужно домой. Срочно.       Камеру пачкает чем-то, и стоны прекращаются. Ючан поднимает телефон с пола, вытирает объектив, посылает ему воздушный поцелуй и останавливает съемку.       «Приезжай ко мне».       «Сейчас».       «А не пойти ли тебе на хуй?» – набирает Джунхи в ответ, но вовремя вспоминает о своем положении, стирает написанное и молча поворачивает к метро.       В переулке по пути к дому Чана он натыкается на компашку школьников. Подростки громко смеются и кричат что-то, окружив свою несчастную жертву кольцом. Джун думает пройти мимо – злые дети опаснее любого преступника, – но бросает вызов мудаку внутри себя и окликает их:       – Эй, шпана малолетняя! – он пытается быть максимально серьезным, – чем занимаетесь?       Суровый взрослый из него так себе – Хун бы справился лучше.       Подростки немного расступаются. В образовавшемся проеме он видит знакомую джинсовую куртку и отросшую каштановую челку. Чан выглядит так, словно ему плевать на происходящее: тотальный игнор на лице, глаза из-под челки незаинтересованно изучают обидчиков. Его маска дрогает на мгновение, когда он узнает Джунхи, но вскоре возвращается в прежнее состояние. К надменности Ючана добавляется уверенность, здоровый пузырь жевательной резинки и замеченная Джуном царапина на скуле. Среди ровесников он стоит, будто не от мира сего – мало похож на шумного Чана, с которым Джунхи уже успел познакомиться.       – Твой новый папик? – спрашивает один из школьников, окидывая Джуна взглядом, – или нянька?       Джуну кажется, что его потертое пальто не подходит ни тому, ни другому. Но он молча проходит между подростками, цепляет «вожака» за рукав куртки и, наклонившись, вкрадчиво произносит:       – Думай как хочешь, – достает из кармана удостоверение, – но на учет вам вставать рановато.       Пока мальчишка не успевает приглядеться, он убирает корочку в карман. Незаконно, да, но эта вещица – тайком сделанная с донхуновской – иногда неплохо помогала. Настолько же «иногда» насколько плохо была сделана.       Чан оказывается около него в тот же миг – показывает средний палец кипящим обидчикам и вальяжно удаляется в сторону дома. Джунхи машет шпане на прощание и устремляется следом за ним, набирая госпоже Кан отчетное сообщение: «Все в порядке, веду домой».       – А это было круто! – восхищенно восклицает Ючан, когда они заходят в подъезд. – Ты был горяч.       «Ты тоже», – хочет ответить ему Джун, вспоминая видео, и думает, что ему срочно нужно найти себе девушку.       Родителей Чана дома не оказывается. Он не выглядит удивленным такому повороту, и Джунхи только подтверждает свою теорию – мальчишке просто нужно внимание. Как и ему самому когда-то.       – У вас что-то было? С Донхуном, – внезапно спрашивает его Чан, когда начинает разбирать рюкзак.       Джун вздергивает бровь.       – Просто уточнил. Со стороны вы смотритесь как парочка.       Ючан швыряет в мусорную корзину на другой стороне комнаты коробку из-под сока. Промахивается.       – Ты многое упускаешь, – он закусывает губу и мечтательно закатывает глаза. – Он та-ак хорош. И сегодня просто… блин, ну ты же видел, да?       Джун сглатывает подступившую слюну. О да, он видел. Чан, тем временем, продолжает ковыряться в рюкзаке и что-то искать, параллельно в красках описывая ему, какой же классный член у Хуна, как он с ума по нему, Чану, сходит и что подобных ему в жизни не встречалось. «Как зверь, ей-богу» – с придыханием сообщает он, и Джун, не выдерживая, перебивает:       – Чего ты от меня добиваешься?       Ючан удивленно вскидывает голову и качает ей – «ничего», – извлекая из недр рюкзака пару черных замшевых туфель на здоровой шпильке.       – Мамкины? – осторожно интересуется Джунхи.       – Нет, – снова качает головой, – мои.       – Что?..       – Что?       Он аккуратно ставит туфли огромного размера на письменный стол и, наконец, разворачивается к Джуну:       – Вообще, я тебя по делу позвал. Ты же детектив, да?       Джунхи кивает в ответ, и Чан продолжает:       – У меня пропал друг. Ну, как пропал. Я думаю, его украли. Он сейчас во всех новостях, ты, наверное, должен был видеть, – он протягивает Джуну свой телефон, – пролистай фотки вниз. Блонда такой, найдешь. Правда, уже с неделю рыжим бегает, но не думаю, что это критично.       Куда листать фотки Джун понимает с трудом. Галерея Ючана сплошь забита порнухой, и это, как бы, нормально для подростков, однако «нормальный подросток» – не совсем про него. И первый файл – то самое хоум-видео с Хуном – в общий ряд вписывается отлично.       – Во всех новостях его называют соучастником. Но он же не дебил. Ну… дебил, но не настолько. Короче, я тебе инфу, а ты находишь его раньше полиции и пытаешься сделать так, чтобы его не закрыли.       – Какой-то неравноценный обмен, – Джун откладывает телефон в сторону, так и не добравшись до фоток разыскиваемого.       – Ну почему, – Чан тянет его на себя за руку, заставляя встать, – ты ведь хочешь меня, да?       «Нет», – хочет ответить Джунхи. У него не выходит: терпеть все эти чертовы ючановские провокации сил уже нет, а еще он, сученыш, как две капли воды похож на Донхуна в том же возрасте, и это напоминание ходячее на пару с давним недотрахом ломает всякий самоконтроль. Которого у Джуна и без того уже не осталось.       – Блять, да, – выдыхает он.       Чан, победно улыбаясь, подходит ближе и кладет его руки к себе на задницу. Джун хочет уточнить, когда вернутся его родители, но губы Чана – мягче, чем у девчонки – не позволяют ему это сделать.       Джунхи тянет Ючана в сторону кровати; в ответ он стягивает с него пальто и швыряет на пол. Чан поддается легкому толчку, и матрас отвечает на его падение тихим скрипом. Мальчишка приподнимается на локтях, пока Джун пытается снять с него джинсы, зарывается рукой в его волосы и хихикает самодовольно, когда он без удивления приподнимает бровь.       – Тоже твои?       Чан кивает. Джун вслепую цепляет туфли с комода и аккуратно, как принц, блять, Золушке, обувает их на его длинные костлявые ноги. Оценивающе окидывает взглядом – неплохое получилось зрелище. От трусов Чан избавляется уже без его помощи, отшвыривает их куда-то в сторону многострадального пальто и закидывает ногу на плечо сидящему на коленях перед кроватью Джунхи. Притягивает к себе, не встречая сопротивления. Джун касается губами его бедра над резинкой чулка, медленно поднимается выше и глубоко вдыхает. От его кожи легко пахнет гелем для душа, и этот запах Джун узнает практически сразу. Донхун, сволочь.       Чан скрещивает ноги на его спине, заставляя прижаться ближе, недвусмысленно чешет затылок, как котенку, и чуть давит на шею. Образы и мысли в голове Джунхи окончательно смешиваются с давними воспоминаниями, и он молча наклоняется к паху Чана. Единичный опыт глубоко в прошлом не слишком-то ему помогает, но умение приспосабливаться и быстро учиться спасает ситуацию. Краем уха он слышит характерный щелчок айфоновской камеры, короткий – и чертовски довольный – смешок Ючана, но забивает на это.       Точка невозврата была пройдена еще тогда, когда он согласился на эту работу.       – Господин, блять, Пак, – бормочет Чан рвано и совсем не эротично.       Каблуки больно вжимаются в спину где-то под лопатками, и у Джуна в мыслях повисает дилемма, решение которой он найти не успевает – сглатывает на автомате и морщится от мерзкой горечи, пытаясь понять, что только что сделал.       Джунхи поднимается и наваливается на Чана сверху, разводя его бабские ноги. Пальцы путаются в сетке чулок, и Джун раздраженно рвет их, не обращая внимания на протестующий писк Ючана.       – Че вы такие бешеные сегодня… – бормочет он себе под нос.       Джун затыкает его поцелуем с неприятным привкусом; Чан в ответ хватается руками за его плечи и с удивительной силой толкает, разворачивая на спину. Усаживается сверху, дразнит, показывая язык, и скользит пальцами под свитер, требовательно дергая его вверх. У Джунхи в штанах твердеет, когда Чан выдыхает восхищенно при взгляде на его пресс и ерзает на его бедрах голой задницей. Переходить к главному он, однако, не спешит – стягивает мятую футболку, открывая вид на родинку на животе. Из ткани на нем теперь только чулки, но Джун решает, что они не считаются, и рассматривает полностью обнаженное тело мальчишки.       Ючан тянется самодовольно, приподнимается, чтобы аккуратно расстегнуть ему ширинку, и немного приспускает его джинсы. Джуну непривычно – девушки обычно ждали, пока он все сделает сам. И тот единственный парень (как же давно это было?) – тоже.       Задница Чана становится для него неожиданностью. Ее узость кажется совершенно противоположной поведению поганца. Внезапно для себя Джун вспоминает, что тут же недавно побывал Донхун, и чуть ли не задыхается от смешения эмоций.       Однако, заводится еще сильнее.       – А у тебя, – наклоняется Чан к его лицу, вжимаясь задницей в его бедра, – было с парнем?       Джунхи отрицательно машет головой. Получается как-то стыдливо.       – Не дошло, – выдавливает он из себя.       На лице Чана расползается высокомерная ухмылка. «Сука, – думает Джун, – сука и стерва». Его мысли прерывает медленное, размашистое движение Чана вверх-вниз, и он понимает – доебало. Хватает пацана за талию и берет ситуацию в свои руки.       Слышать стоны Ючана вживую, а не через наушники – почти половина всего удовольствия. И если сначала Джун упорно пытался приравнять его к девушке, то теперь, натягивая его, понимает: с ним девушки несравнимы.       Надолго Джунхи не хватает – в заднице Чана чертовски хо-ро-шо, а сам вид на его полузакрытые глаза, капли пота на выпирающих ключицах, бедра, покрасневшие от впившихся резинок чулок, убивает всю его выносливость, и без того потрепанную недотрахом.       Он перекатывается набок, когда Чан (тоже, блять, кончив!) хихикает себе под нос и поглаживает его по голове:       – Ничего, со всеми бывает! Зато у тебя больше! – он достает откуда-то свой телефон и протягивает его Джуну. – Твой дружок ответил.       «Фу, блять».       «Отсасывающий кому-то Джун – последнее, что я хотел бы увидеть».       «Я тебя понимаю,» – мысленно отвечает он Донхуну и обреченно закрывает глаза.