Короткое замыкание

Цузуки долго искал свою спутницу, бродил по городу, и все без толку — она словно растворилась в воздухе. На улицах, как обычно, царила мертвая тишина. Вначале его пугало это неожиданное одиночество — все время, сколько он находился в Сайлент Хилл, рядом с ним кто-то был — или Джессика, или… Цузуки встряхнул головой. Это был всего лишь сон. Странный болезненный сон, порождение его собственного воспаленного сознания и не более того. С целью найти немного питьевой воды и хоть какой-нибудь еды Цузуки зашел в одно из трехэтажных зданий, которые были расположены так близко друг к другу, что без каких-либо затруднений можно было перебраться из одного в другое, воспользовавшись всего лишь пожарным выходом. Строения выглядели очень старыми — пыльные ободранные фасады, ржавые пожарные лестницы и прогнившие деревянные рамы окон. Опаленная бушевавшим здесь некогда пожаром вывеска над одним из зданий гласила «Blue Creek apts», над другим значилось «Woodside apts». Судя по их расположению, когда-то городские проектировщики старались сэкономить как можно больше места, чтобы настроить рядом минимаркетов, баров и развлекательных центров. Здание, некогда населенное людьми, ныне стояло всеми покинутое, и даже в глазницах окон его читалась обида на окружающий мир. Дверь скрипнула тихо, протяжно и с надрывом. Пол был усеян кусками штукатурки, отваливавшейся с потолка, облезающая краска обнажала почерневшие не то от времени, не то от влаги стены. Кое-где можно было различить непонятные граффити, сделанные при помощи баллончиков с краской. Неожиданный всплеск отвлек Цузуки от созерцания очередного заброшенного здания. Он опустил глаза вниз, заметив, что только что вступил лужу, после чего снова поднял глаза на потолок, только сейчас обратив внимание на желтоватые подтеки. Видимо, крыша действительно протекала, а ремонт был отложен на сотню-другую лет. Цузуки передвигался осторожно и как можно тише — за время пребывания в Сайлент Хилл он понял, что одно из главных правил в этом месте — не привлекать к себе внимания. Именно поэтому он двигался вдоль стен, смотрел под ноги и старался почти не дышать, прислушиваясь к каждому постороннему шороху. В большинстве не то номеров, не то квартир царила полная разруха. В одной из них, с табличкой «202» на двери, Цузуки долгое время разглядывал коллекцию бабочек, оставленную здесь предыдущим жильцом. Мертвые, они висели в стеклянных рамках на стене, с которой местами ободрали обои. Он не знал, что именно так привлекло его внимание. Закрыв глаза, Цузуки отчаянно пытался поймать мысль, которая, подобная все той же бабочке, ускользала из его дрожащих перепачканных пальцев. Неуловимая ассоциация. Встряхнув головой, он вышел из номера, оставив дверь приоткрытой. Он разглядывал идущий в разные стороны коридор. Возможно, он все еще не терял надежды найти кого-нибудь. Например, Джессику. Он пошел дальше, то и дело заглядывая в нежилые помещения. В номере «208» стоял отчетливый запах разложения, поэтому Цузуки сразу закрыл дверь, решив не проверять, что там внутри, понимая, что сюрприз ждет не из приятных. Хватит с него чужих смертей. Снова и снова он думал о тех, кто пострадал по его вине. Возможно, он на самом деле обречен на вечное блуждание по аду в одиночестве. Обречен спускаться все ниже и ниже, пока не окажется на самом дне. В этот момент его отвлекло какое-то невнятное шевеление на другом конце коридора, и, не желая встречаться с каким-нибудь новым порождением преисподней, Цузуки ввалился в ближайший номер. Он зажал рот рукой, чтобы дышать не слишком громко. Сердце как бешеное колотилось где-то в горле — шевеление превратилось в шаркающую неспешную поступь, и складывалось такое впечатление, что идущий тащит за собой нечто тяжелое и, возможно, металлическое. Цузуки задрожал, когда в памяти всплыла картина с существом, на голове которого была огромная перемазанная кровью пирамида, а в руках — не менее внушительный тесак. Шаги приближались. Цузуки, прижавшись к стене, бросил короткий взгляд за дверь, чтобы убедиться в верности своей догадки, и, не сдержав сдавленного выдоха, который едва не превратился в крик, отскочил назад. По коридорам заброшенного здания шло то самое существо. Пирамидоголовый. Он волок за ногу чей-то окровавленный труп, словно собирался закусить им сегодня на обед. Существо приостановилось, явно услышав посторонний звук. Оно озиралось так, словно могло что-то видеть из-под своей пирамиды. Мускулы правой руки, в которой оно держало свое страшное окровавленное оружие, напряглись. На груди Пирамидоголового виднелись шрамы непонятного происхождения, и Цузуки успел удивиться тому, что существо дышит. По крайней мере, видел, как грудь его вздымается и опускается. Впрочем, Цузуки почти сразу же дернулся вглубь номера, желая убраться отсюда как можно дальше — хватит с него разглядывания, тем более что Пирамидоголовый, потерявший интерес к своей жертве, двинулся прямо по направлению к той комнате, где находился он. Цузуки запаниковал, понимая, что, каким бы живым не казался этот монстр, он вряд ли станет вести с ним долгие беседы на философские темы. Пирамидоголовый, почти по-человечески вытерев руку, которой только что тащил труп, об окровавленный фартук из человеческой кожи, толкнул дверь. Так, словно не хотел ее испачкать. Железный тесак высекал из грязного пола леденящие сердце звуки. Цузуки от безысходности метнулся в сторону балкона, думая, что, в крайнем случае, просто прыгнет вниз — всего второй этаж, больше шансов остаться в живых. Жуткий скрежет приближался. Цузуки почти слышал тяжелое дыхание, доносившееся из-под красной пирамиды. — Черт, черт, черт! — В отчаянии прошептал он, и, уже почти настроившись на прыжок, заметил выбитую дверь, ведущую на соседний балкон. А, значит, и в соседний номер. Он, не раздумывая, ринулся туда. На место, где он только что стоял, тут же опустился тесак, разрубая металл как масло и перемалывая бетон в мелкое крошево. В разные стороны полетела пыль и осколки. За первым ударом последовал второй, разбивший остатки двери, куда только что выскочил Цузуки. Задыхаясь от ужаса, пыли и быстрого бега, он забежал в соседний номер и, даже не обратив внимания на труп с простреленной головой, сидящий в кресле напротив телевизора, вылетел в коридор. Оттуда стремглав ринулся вниз. Пирамидоголовый, несмотря на свои размеры и тяжелое оружие, перемещался очень быстро. Цузуки слышал за спиной шарканье его ног, скрежет тесака и дыхание. Дыхание было страшнее всего. Палач не отставал. Цузуки чувствовал, что волосы на затылке шевелятся от охватившего его ужаса. Он даже не пытался достать пистолет — настолько сильный страх сковал его. Все инстинкты говорили только одно — бежать как можно дальше, никакое оружие здесь не поможет. Он промчался вверх по улице мимо огороженного решеткой дешевого мотеля. Свернув у небольшого паркинга, вылетел на Натан-авеню, затем снова повернул у одной из заправочных станций, словно желая всеми этими поворотами запутать монстра, хотя чувствовал, что тот давно отстал. Цузуки просто не мог остановиться. На глаза его навернулись слезы — он готов был расплакаться от страха как маленький ребенок. Руки и ноги так дрожали, что он чудом не упал еще на лестнице бывшего отеля. Пирамидоголовый внушал ему такой страх, что Цузуки не знал, где можно от него спрятаться. Это было все равно, что прятаться от себя самого. Он остановился возле очередного бара, переводя дыхание. Легкие жгло огнем, и Цузуки прижал руку к груди, чувствуя, как колотится сердце. Тяжелые выдохи мешались с туманом. Он зажмурился, видя, как пляшут под веками разноцветные круги, и слыша, как кровь стучит в висках. Он остро, болезненно закашлялся, сделав особенно глубокий вдох. Цузуки показалось, что он вот-вот выплюнет свои легкие прямо на асфальт, однако после двух минут надсадного кашля, боль отступила, и он получил возможность разогнуться. Цузуки, наконец, оглянулся, пытаясь понять, куда же привело безумное бегство. Голова все еще кружилась, и он испытывал почти непреодолимое желание хотя бы присесть. Над ним виднелась вывеска «Heaven's Night». Цузуки, чувствуя дрожь в коленях, зашел внутрь, понимая, что иначе просто упадет, так и не найдя подходящего укрытия. В этом городе вообще мало было мест, где можно спрятаться. Больницы кишели монстрами, в отелях и гостиницах обитали призраки бывших постояльцев… Цузуки предпочитал отдыхать в подсобных помещениях магазинов или в том самом подвале, где они с Джессикой в первый день его пребывания в Сайлент Хилл проводили ночь. Стоило ему оказаться на пороге клуба, как он сразу дернулся назад, увидев за одним из столиков невозмутимого молодого человека примерно его возраста. Тот был погружен в чтение какой-то книги, потягивая из стакана янтарную жидкость, подозрительно похожую на виски. Он выглядел так, словно сидел в самом обыкновенном баре в самом обыкновенном городе, коротая свободный вечерок. Словно вокруг не было никаких монстров, отвратительного тумана и пепла. Да не один здравомыслящий человек не сунулся бы в этот полуразваленный бар, а этот сидел как ни в чем не бывало! Удивление Цузуки было так велико, что он не сразу заметил, что человек, читавший книгу, оторвал взгляд от страниц и разглядывал его, всклокоченного, не менее внимательно. Интеллигентного вида незнакомец едва заметно улыбался. Можно даже сказать, дружелюбно, и Цузуки это удивило больше всего. Очередная галлюцинация — не иначе. На какое-то мгновение он даже забыл про Пирамидоголового. — Добро пожаловать, — голос человека был приятным. Цузуки заметил за стульями и столами подиум и шест, начиная понимать, что именно это за клуб. Вот уж действительно удачно зашел. Цузуки, понимая, что сказал незнакомец, кивнул, а потом хрипло выдохнул: — Спасибо. Молодой человек указал на стул напротив себя, явно предлагая Цузуки присесть. Тот неровной походкой подошел к столу и почти упал на многострадальный стул, который тут же протяжно заскрипел. — Вы не местный? — Поинтересовался собеседник, откладывая в сторону книгу. — Я плохо говорить английский. Немного понимать, — признался Цузуки. Парень с той же дружелюбной улыбкой кивнул и неожиданно протянул ему руку. — Меня зовут Винсент. Цузуки рефлекторно пожал ее и представился сам: — А меня — Цузуки Асато. — Японец? Цузуки кивнул. Винсент с интересом разглядывал его, и Цузуки немного стушевался, не зная, что еще сказать. — Вы здесь, — наконец, сказал он, — сидеть давно? Новый знакомый неопределенно пожал плечами. — В каком-то смысле. — А монстры? — Монстры? — На лице Винсента появилось что-то похожее на недоумение. — О чем вы? Цузуки указал на дверь за своей спиной. Голос его до сих пор был немного хриплым. — Там. Монстры. Много. На лице его собеседника мелькнула тень, но почти сразу исчезла. — Никогда не видел. Я служитель Церкви. Теперь пришла очередь Цузуки удивляться — да как можно не замечать тех тварей?! Это, конечно, объясняет, почему Винсент сидел здесь, ни о чем не беспокоясь. Но все-таки… — Но… они ведь там. Винсент ничего не ответил, отпивая виски из своего стакана, посмотрел в сторону, потом снова на Цузуки. — Возможно. Но я пока не встречал ни одного. Цузуки все еще прибывал в растерянности: — Служитель Церкви? — Он указал на шест за спиной Винсента. Тот тихо засмеялся. — Ах, это. Здесь давно не проводятся подобные шоу. Я зашел сюда, чтобы посидеть в тишине. Цузуки невольно улыбнулся в ответ. Этот человек почему-то располагал к себе, несмотря на странности. В голове у него до сих пор не укладывался тот факт, что Винсент не видел монстров. — Вы читать. Я отвлечь вас. Простите, — смущенно пробормотал Цузуки. Но собеседник лишь отмахнулся. — Ничего страшного. Книг здесь много. Интересных собеседников — нет. — Но я… мне… — Цузуки нахмурился, пытаясь вспомнить нужное слово, — рассказать нечего. — Хотите выпить? Вижу, вам нужно немного промочить горло, — неожиданно произнес Винсент, вставая со своего места. Цузуки посмотрел на него с удивлением. — Служитель Церкви? — В голосе Цузуки на этот раз можно было различить что-то похожее на веселье, и молодой человек снова рассмеялся. Потом поправил очки на переносице. В каждом жесте его скользило что-то неуловимо аристократичное. — Иногда можно. — Ладно. Давайте. Винсент зашел за барную стойку, вытащил из-под нее бутылку и стакан, в который тут же старательно подул — посуду здесь давно не протирали. — Бармен забросил свою работу, к сожалению, — пояснил странный священник. — Так что не обессудьте. Святой отец налил Цузуки полстакана. А когда наклонился, чтобы достать лед, улыбка сползла с его лица — не осталось и тени прежнего дружелюбия. Но Цузуки этого не заметил. Стакан с тихим стуком опустился на стол. Через несколько мгновений Цузуки уже сделал первый глоток, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает, несмотря на то, что виски отдавал пеплом. Винсент молча наблюдал за ним. В его зеленовато-голубых глазах плескался интерес пополам с весельем. Или даже каким-то безумием. Возможно, при других обстоятельствах, Цузуки обратил бы на это внимание, но сейчас ему не было до этого дела. — Так значит, монстры? Цузуки кивнул и поставил стакан на стол. — Монстры. И Пирамидоголовый. Это существо он выделял в отдельную категорию. — Пирамидоголовый? — Винсент явно был заинтересован. Его взгляд снова неуловимо изменился. — Да. Палач с картины. Священник задумчиво провел рукой по небритому подбородку, выговаривая: — Занятно. Что ж, мне повезло. — То есть? — Повезло, что я с ним не сталкивался, — пояснил Винсент. — Вы пейте, пейте, здесь достаточно алкоголя. — Нельзя, — почти с сожалением заметил Цузуки. — Иначе меня съесть монстры. Только сейчас он вспомнил о трупе, который тащил за собой Пирамидоголовый. А вдруг это была Джессика или… кто-нибудь еще. У него не было времени, чтобы разглядеть несчастную жертву. — Не беспокойтесь, — голос Винсента нарушил тишину. — Сюда они вряд ли заглянут. — А что вы здесь делать? — Читаю, отдыхаю и жду кое-кого, — откликнулся молодой человек. — М? — Цузуки сделал еще один глоток и вопросительно посмотрел на него. — Святую Мать, — видя недоумение в глазах Цузуки, уточнил Винсент. — Я же священник. И знаю, что она придет. — Святая Мать? Что-то новенькое. — Да. Она придет, чтобы положить всему этому конец. Винсент перестал улыбаться. Он был предельно серьезен. — Она придет в Сайлент Хилл. Скоро она явится, чтобы уничтожить Бога. В голосе его прорезались фанатичные нотки. И эта перемена немного насторожила Цузуки, он даже отставил в сторону стакан. Винсент этого не заметил и продолжил говорить. — С ее помощью я смогу доказать Клаудии как она заблуждалась. Покажу этой кучке тупиц и религиозных фанатиков, как слепы они были все это время. Они думают, что с приходом Бога воцарится Рай на Земле! Рай! Они считают, что это Рай… Речь Винсента становилась все более сбивчивой, и Цузуки, который и без того понимал английский через раз, почти перестал улавливать смысл сказанного. Он чувствовал только интонации, и они ему совершенно не нравились. В глазах Винсента горел недобрый огонь. Цузуки испытывал желание бросить все и уйти без оглядки — уж лучше монстры, чем ненормальные. Проницательность редко его подводила, и сейчас он начинал понимать, что Винсент вовсе не такой дружелюбный парень, каким хотел показаться недавно. — И, если Святая Мать откажется, мне придется ее… Священник, кажется, заметил, что Цузуки смотрит на него как-то странно, и осекся на полуслове. — Прошу прощения. Кажется, я увлекся. Забыл, что вы плохо знаете английский. — Все в порядке. Винсент улыбнулся, подхватил книгу и резко поднялся из-за стола. — Еще раз прошу меня извинить. Заговорился. Честно говоря, мой небольшой перерыв давно закончился, и у меня полно дел. Цузуки кивнул. — Я пойду. А вы наслаждайтесь. Возможно, свидимся еще, как знать. Оставив на столе недопитый виски, Винсент вышел из бара. Цузуки некоторое время созерцал стул, на котором только что сидел его собеседник. Это и к лучшему, — подумал Цузуки. Он и сам готов был сбежать. Винсент казался приятным человеком, но впечатление это явно было обманчивым. Цузуки давно убедился, что в этом городе вообще можно встретить мало чего приятного. И люди не были исключением. Залпом допив остатки виски, Цузуки вышел из бара, очередной раз окунаясь в густой туман пустынных улиц, чтобы продолжить свое бессмысленное блуждание в поисках несуществующего выхода. Однажды его за ногу укусила собака, от разрубленной пасти которой он не смог увернуться вовремя. Цузуки давным-давно потерял все свои способности, поэтому теперь рана не заживала так, как зажила бы раньше. Лекарства почти кончились, поэтому он отправился за ними в ближайший госпиталь, который по иронии судьбы оказался той самой брэкхэвэнской больницей. В психиатрической лечебнице обязательно должна быть аптечка. Он нашел комнату, которая когда-то, судя по всему, служила ординаторской, и успел пожалеть о том, что не достал перед этим оружие. Издавая страшные звуки, ему навстречу двигались окоченевшие трупы трех медсестер со вздутым лицом в заляпанной кровью униформе, которая, кажется, вросла в их тела. Они двигались изломано и неестественно. У одной из них в руках был скальпель, у двух других — железные трубы. Такой вполне можно оглушить. С душераздирающим воплем, первая бросилась к Цузуки, который в последний момент успел достать пистолет, и тут же получила пулю в лоб. Двух других постигла та же судьба. Цузуки понимал, что на выстрелы и крики могут сбежаться еще монстры, с которыми ему уже не справиться в одиночку, поэтому он быстро обследовал ординаторскую, пихая в сумку бинты и какие-то лекарства — удивительно, что все это удалось обнаружить так быстро. Впрочем, даже этот мир иногда делал странные подарки. Выйдя из больницы, Цузуки убил еще двух медсестер — одна из них едва не перерезала ему глотку скальпелем, но он успел увернуться и выстрелить. Рана ныла несколько дней, несмотря на то, что он старательно ее перевязывал и пил лекарства, которые нашел в госпитале. Ему не нравилось, что укус начинает гноиться — он обнаружил это, когда очередной раз менял бинты. Пахло от укуса не менее отвратительно. Цузуки скривился. Неудобно было бы остаться без ноги. Она постоянно болела, сводя его с ума. Он не смотрел в зеркала после того, как в одном из них увидел дряхлого старика в поношенной одежде мертвеца, сморщенного с длинными, седыми волосами и пугающе пустым взглядом. На вид ему было, наверное, лет двести. Сегодня он дошел до той самой заправочной станции, располагавшейся в старой части города, которую они обследовали с Джессикой в самом начале, в первый день его пребывания здесь. Тогда он не понимал, что происходит, и боялся разлагавшихся трупов — теперь это стало настолько привычным, что он даже не обращал на них внимания. Ему мешала только боль в правой ноге. Он заглянул внутрь безо всякой цели и заметил, что труп давно превратился в прах. Выходит, прошел не один год с тех пор, как он оказался здесь. Но это открытие нисколько не испугало Цузуки. Хотя теперь он скорее бледная тень, одна из тех потерянных душ, навеки запертая в этом кошмаре. В этой клетке. Тюрьме для грешников. Цузуки вздрогнул от резкого звука — телефонного звонка. Сам телефон находился, судя по всему, где-то в подсобке, но в повисшей мертвой тишине звон слышался отчетливее, чем обычно. Цузуки с трудом поволочился в сторону звука. Телефон продолжал настойчиво звонить, и Цузуки понимал, что тот не заткнется, пока он не возьмет чертову трубку. — Алло, — выдохнул он хриплым голосом, наконец, дотянувшись до аппарата. Старый телефон вначале нес по проводам тишину, потом на том конце он услышал срывающийся от слез женский голос, который то и дело перебивали помехи на линии: — Братишка. Братишка… Руки Цузуки задрожали, он даже забыл об адской боли в ноге. Он с силой сжал телефонную трубку, понимая, что в горле пересохло так, что не получится сказать ни слова. Цузуки знал, кто ему звонил. С того света. — Почему ты оставил меня? — спросила она, продолжая плакать. — Я думала, что ты любишь меня. Цузуки сглотнул. — Почему ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь, Асато. Прошу тебя. — Сестра. Я… я не… я не хотел. Прости меня. Прошу, прости меня. Я люблю тебя, правда люблю. Я просто… Слезы текли по его перемазанному пеплом и кровью лицу. Он вытирал их рукавом грязного свитера. — Ты ушел… ты ушел… Голос ее становился все тише и тише, и, в конце концов, Цузуки услышал только треск. Он еще сильнее сжал трубку. — Рука! Но ответом ему была тишина. Трубка выскользнула из ослабевших пальцев и повисла в нескольких сантиметрах от пола. Рыдая, он выполз из подсобки и, с трудом поднявшись на ноги, вышел на улицу. Боль больше не беспокоила его. Все вокруг застилал густой, как дым, туман, и Цузуки не сразу заметил в этом тумане неестественное шевеление. И только потом различил в этом шевелении очертания человеческих тел. В ужасе Цузуки отшатнулся назад. Люди стонали, кричали и плакали, двигаясь по направлению к нему. Обнаженные и ободранные. Со снятой кожей, с оторванными конечностями. Впереди шла женщина без руки, на месте которой торчала обглоданная плечевая кость, а в другой руке, покрытой кровавыми струпьями, она несла мертвого младенца, из которого вываливались кишки, и протягивала ему. — Кзучилбара! — взывали они. — Кзучилбара! Прими наши дары. Возьми нашу кровь! Цузуки развернулся и попытался убежать, но гноящаяся рана снова дала о себе знать, не позволяя ему двигаться быстро. Толпа безумцев не отставала от него ни на шаг. Он хромал прямо по улице, проходя мимо Церкви, где они тоже были с Джессикой в первый день. И именно тогда над городом послышалось знакомое завывание сирены, которое сливалось с криками и стонами людей. — Прими наши дары, Кзучилбара! — рыдали они, словно радуясь страшному звуку из динамиков. — Кзучилбара! Цузуки понимал, что спасения нет, он падал, поднимался, снова падал, полз. Мрак шел за ним по пятам, одного за другим поглощая истерзанных мучеников. Выбившись из сил, он заметил по левую руку от себя дом, которого все время старался избегать и не заходил туда ни разу, кроме как тогда с Джессикой. Сейчас у него не было особого выбора. Он почти дополз до порога, толкнул дверь и ввалился внутрь, и тут же ее захлопнув. Он шумно дышал, прижавшись к стене, не забыв перед этим запереться на засов. Цузуки совсем не был уверен, что это его спасет, но думал, что небольшая передышка перед смертью не помешает. — Не хочу умирать, — неожиданно для себя сказал он. Но собственного голоса не слышал — его заглушали стоны за дверью, скрежет мертвых пальцев и вой сирены. — Не хочу! — Да неужели? — Знакомый голос заставил его в ужасе распахнуть глаза. Перед ним стоял Мураки — целый и невредимый. Сердце у Цузуки подпрыгнуло в груди и сделало сальто. Мертвецы и сирена на какое-то мгновение даже забылись. — Они приняли тебя за своего бога, Цузуки-сан. Бога, собирающего кровавую дань. Доктор улыбнулся. Цузуки шумно дышал — легкие болели после безумной гонки. Он закрыл глаза, и под веками заплясали разноцветные круги, а когда Цузуки снова открыл глаза, Мураки по-прежнему стоял перед ним. Очередная галлюцинация? Иллюзия? Сон? Может быть, он все еще спит под той раковиной в душевой, а Джессика с ружьем в руках посапывает рядом… В этом мире все возможно. Реальность и вымысел переплетаются в единое целое. — Хорошо, что ты снова зашел. Цузуки прислушался к звукам за дверью — все затихло. Мураки заметил это и сказал. — Их поглотила тьма, Цузуки-сан. Кровавый бог собрал свою дань. Хорошо, что это были не поклонники Лобсель Виса, а то бы устроили тебе ритуальное сожжение. Впрочем, ты бы это, может, оценил. — Мураки усмехнулся, и после короткой паузы продолжил. — Знаешь, когда-то неподалеку находилось кровавое болото. Так его назвали из-за большого количества жертвоприношений, которые там происходили. Говорят, со временем оно приобрело цвет крови. Потом люди его, конечно, забетонировали… Цузуки попытался приподняться, но тут же со стоном осел — ноги окончательно отказали. Щеки горели, он чувствовал, что на лбу выступила испарина. Мураки подошел ближе, и Цузуки поначалу испугался, но тот всего лишь помог ему встать и дойти до дивана. Мураки положил прохладную руку ему на лоб. — У тебя жар. Видимо, заражение, — Мураки бросил взгляд на разодранную штанину. Бинты на ране пропитались кровью и гноем. — Тебе очень повезло, что я доктор. Хотя и мертвый по твоей милости. Цузуки было все равно. Странно — только что он не хотел умирать, а теперь ему стало на все плевать, даже если бы его сожрала тьма и безумная толпа мертвых фанатиков. — Какая разница, — хрипло ответил он. — Ты очень переменчив в своих желаниях, — весело заметил Мураки. — Но все-таки позволь тебе помочь, раз уж ты зашел в гости. Не хотелось бы потом вытаскивать из гостиной труп. Последнюю фразу Цузуки услышал сквозь нарастающий шум в ушах, и темная пелена наконец застлала ему глаза. «Если я не очнусь, так будет даже лучше. Скорее бы…» Он провел в бреду несколько дней. Мураки зачем-то спас ему жизнь — хотя Цузуки искренне не понимал, зачем. Когда он наконец пришел в себя, доктор сообщил ему: — Твое тряпье пришлось выкинуть на помойку. Оно никуда не годится. — Здесь трудно найти одежду от Гуччи, — ответил Цузуки, садясь на диване. Нога саднила, но это было настолько незначительное ощущение по сравнению с испытанным прежде, что он не обращал на нее внимания. Мураки явно веселился. — Но я дам тебе кое-что из своего. — Здесь это быстро придет в негодность, так что не разоряй свой гардероб. — Придется. У тебя нет другого выхода, если ты не хочешь ходить голым. От твоей прежней одежды разило так, что ее можно было только сжечь. — Я разговаривал по телефону со своей сестрой. Это так странно, — сказал невпопад Цузуки. — Ничего удивительного, — Мураки пожал плечами. — В этом месте можно общаться с мертвыми. Так уж устроен Сайлент Хилл. Цузуки опустил голову. — Джессика куда-то исчезла, и мне пришлось долгое время шататься по городу одному. Ее нигде не было. — Опять эта Джессика? — Это не галлюцинация, Мураки. Ты мне скорее всего снишься, потому что не можешь быть таким, как сейчас. Вряд ли ад меняет людей в лучшую сторону. — Это необычный ад, Цузуки-сан. — Ее сын, Джейми, утонул год назад, и она отправилась с мужем в поездку, чтобы сменить обстановку. И попала в аварию. Потом я встретил тебя. Неужели ты остался жив после того, что сделал с тобой Пирамидоголовый? — Пирамидоголовый что-то сделал со мной? — Мураки изобразил удивление. — Да. Расчленил тебя на части. Разрубил. Он рубил и рубил, пока от тебя не осталось кровавое месиво. — Занятная у тебя фантазия. Не думал, что ты так жесток… — губы Мураки растянулись в улыбке. — Я же говорил, что здесь ты видишь только то, что хочешь видеть. После воя сирены ты куда-то убежал, потом я не смог тебя найти. И, как видишь, сам я цел и невредим. — Это потому, что ты мне снишься. Я сплю. — Ты такой упертый. Почему ты уверен, что снюсь тебе я, а не эта Джессика? — Возможно, вы снитесь мне вдвоем. Или что я сошел с ума. Скорее всего и то, и другое. — Не исключено. Мураки явно не собирался дальше вдаваться в объяснения. — На твоем месте я бы основательно помылся. — Но ты не на моем месте. — К счастью для меня. Но я все-таки рекомендую это сделать. Цузуки равнодушно пожал плечами и поплелся в ванную, где была горячая вода и чистые полотенца. Вернувшись, он увидел на столе чай и еду. Не консервы, к которым он так привык, а самое обычное мясо. — Не хочу заниматься каннибализмом, — произнес он. — По-твоему, я убил одного из этих несчастных безумцев, чтобы приготовить обед? Цузуки передернуло. — Ты слишком плохого мнения обо мне. — Тогда откуда у тебя эта еда? Мясные лавки в городе давным-давно не работают. — Для меня — работают. Я же говорил, что у меня есть свой секрет. Довольно разговоров, поешь. И Цузуки начал есть, с удивлением отметив, что чувствует вкус. Сколько лет он не ощущал вкуса пищи? Наверно поэтому он проглотил свою порцию за пару минут, хотя до начала трапезы чувства голода почти не испытывал. — Ты не хотел бы убежать отсюда? — неожиданно спросил Цузуки, насытившись. — Убежать? Хочешь сказать, что у тебя есть какой-то особый план? Думал, ты давно понял, что из ада нет выхода. — Когда ты перестал страдать самоуверенностью, Мураки? — почти зло ответил Цузуки. — Просто я подумал… Если бы мы раздобыли машину, то могли бы попробовать отсюда уехать. — Отсюда нельзя уехать, Цузуки-сан. Этот мир отделен огромной пропастью. Поверь мне, я проверял. Я тоже хотел сбежать отсюда, но ничего не вышло. Когда я сбился со счета, вспоминая свои тщетные попытки, то перестал даже думать об этом. Это совершенно бесполезное и безумное занятие. — Не твое ли хобби — безумства?! — Цузуки вскочил с места. И продолжил, еще более страстно: — Я просто не умею водить. Эта мысль пришла мне в голову, когда я в одиночестве обследовал город. На заправке есть несколько машин, и мне кажется, они вполне способны ездить, несмотря на свой возраст. Топливо там тоже есть. — У тебя что, снова жар? Но Цузуки не слушал. — Если бы я мог сделать это один, я бы сделал, но я не могу. Ты должен мне помочь. — С каких это пор я тебе должен, Цузуки-сан? — холодно спросил Мураки. Цузуки замолк. Действительно, Мураки ему ничего не должен. Он уже спас его пару раз от смерти и научил выживать в этом месте. Пересиливая себя, Цузуки ответил: — Пожалуйста, давай попробуем. Ведь мы ничего не потеряем, если не получится. Улыбаясь, Мураки покачал головой. — И как же ты собираешься на машине преодолеть эту пропасть? — Очень просто — мы туда сорвемся. — Ты с ума сошел. — Возможно. Но ведь… какая разница? — И что мешает тебе сделать это просто так, без машины? Просто прыгни. Цузуки заколебался на мгновение, но ответил правду. — Мне страшно. — Ты снова предлагаешь совершить двойной суицид? Поверь, одного раза мне было вполне достаточно. Видишь, куда это меня привело? — Если мы вырвемся, то на машине сможем уехать как можно дальше от этого города. Мураки молчал, разглядывая Цузуки так, словно видел впервые в жизни. — Что ж… Если ты настаиваешь, то можно попробовать, но уверяю тебя — это совершенно безнадежная затея. — Плевать. — Видишь, ад изменил даже тебя, Цузуки-сан. А ты удивлялся мне. Только посмотри на себя — давно не видел тебя таким воодушевленным. — Позволь мне только… позволь мне найти Джессику. Я заберу ее из этого места. Она не должна тут оставаться. — Ты так уверен, что она существует? — Да. Так же как и ты. — Что ж, можешь отправляться на поиски, если так уверен в своей правоте и своем рассудке. Через пару дней я буду ждать тебя на заправочной станции. Если ты не придешь, я вернусь сюда, и ты знаешь, где меня искать. Я считаю эту затею совершенно бессмысленной, но должно же быть в аду хоть какое-то развлечение, — и, улыбнувшись, он поправил себя: — Еще одно. Цузуки серьезно кивнул в ответ, не успев понять, на что намекал Мураки. — Через два дня… Мне хватит. — Делай пометки, чтобы помнить, сколько дней прошло. И Цузуки вздрогнул — откуда он знает? Но ничего не сказал вслух. Захваченный своей идеей, он почти бегом покинул дом мистера Гордона, в котором теперь жил его мертвый враг. У него было два дня на то, чтобы найти Джессику. Если не найдет, придется либо ехать без нее — но тогда его вечно будут преследовать угрызения совести, либо он никогда не вырвется отсюда. Ни один из этих вариантов ему не нравился. Цузуки панически бегал по городу, заглядывая за каждый угол, обыскивая каждое здание от подвала до крыши. Он отмечал в блокноте часы — примерно. Поскольку в городе не темнело, он ориентировался по сигналам сирены. Прозвучал знакомый низкий звук, первый раз с начала поисков, но теперь он уже не внушал Цузуки прежнего страха. Теперь Цузуки воспринимал его как условный сигнал и старался всегда держаться рядом с каким-нибудь зданием, чтобы сразу же туда заскочить, пока тьма гуляет по улицам Сайлент Хилл. На этот раз таким зданием оказалась церковь рядом с парком развлечений, который, как и раньше, был завален окровавленными кроликами и опрокинутыми Дональдами Даками. В большом зале с высокими потолками, Цузуки увидел на стенах несколько картин религиозного содержания, повествующих о местной версии сотворения мира. Вдоль стен тянулись ряды скамеек. Цузуки охватило странное дежавю, только на этот раз с ним не было Джессики. Поначалу Цузуки решил, что он здесь один, но это впечатление оказалось обманчивым — он не сразу обратил внимание на человека, сидящего рядом с алтарем. Мужчина медленно обернулся, и Цузуки узнал того самого Винсента, с которым они беседовали в заброшенном ночном клубе. Молодой священник, кажется, был погружен в глубокие раздумья, из которых его вывело появление Цузуки. Он встал со своего места и пошел навстречу. — Так и знал, что мы снова увидимся. Цузуки отлично понимал его речь, как это обычно случалось после гудка сирены. — А я — нет, — признался он. — Думал, вас убили. — О! Что вы. Как видите, я жив и здоров. Цузуки не мог бы сказать, что обрадовался — ему было все равно. — Зашли, чтобы исповедаться? — спросил Винсент. — Пришел, чтобы переждать тьму, — Цузуки опустился на ближайшую скамью. — Я думал, вы ищите ответы. — Ответы? — Да, — кивнул священник, — ответы на мучающие вас вопросы. Цузуки посмотрел на собеседника с некоторым подозрением. — С чего вы взяли, что меня мучают вопросы? — Это очевидно: вопросы мучают каждого, кто попал в Сайлент Хилл. — Возможно, — уклончиво ответил Цузуки. — Возможно, они и мучили меня поначалу, но не теперь. Я не собираюсь здесь задерживаться. — Вы собираетесь покинуть город? — разочарование в голосе Винсента сменилось растерянностью. — Да. Собираюсь. И меня никто не остановит. — Интересно, как вы собираетесь это сделать? — Уж как-нибудь, — откликнулся Цузуки, не желая делиться подробностями. — Что ж, жаль. — Кстати, вы никогда не встречали девушку по имени Джессика? Я давно ее ищу в городе, — Цузуки не надеялся на положительный ответ, но больше спросить было не у кого. Винсент задумался и забормотал что-то под нос, потом с наигранным сожалением развел руками. — Увы, нет. Я не знаю никого с этим именем. — Жаль. Но спасибо. А вы сами никогда не думали уехать? Винсент широко улыбнулся, затем повернулся к Цузуки спиной и медленно пошел к алтарю. Цузуки показалось, что священник не ответит, но тот неожиданно заговорил. — Нет. Мне нравится Сайлент Хилл. Это прекрасное место, что бы вы ни говорили о монстрах. Кроме того, в этом городе у меня есть важная миссия. Я уже говорил вам, что жду кое-кого. — Святую Мать, — автоматически сказал Цузуки, вспоминая их первый разговор. — Именно. Будь даже у меня намерение покинуть Сайлент Хилл, я сделал бы это не раньше, чем дождался ее. Винсент резко повернулся, и его голос эхом рассыпался о своды храма. — Таково мое предназначение. Я должен остановить Бога. — Это просто безумие. — Не большее, чем затея уехать отсюда на машине, предварительно прыгнув в пропасть, — с улыбкой парировал Винсент и тут же поднял руку, пресекая вопросы Цузуки. — Не удивляйтесь. Я о многом знаю. Такое уж это место… Цузуки нахмурился. Этот странный тип нравился ему все меньше, несмотря на его демонстративное дружелюбие. Цузуки пожалел, что решил забежать в церковь. — Кто вы, черт вас возьми, такой? — не выдержал Цузуки. — Я уже говорил, что являюсь служителем культа. Я местный священник, — невозмутимо ответил Винсент, продолжая улыбаться. — Священник! — Цузуки вложил в это слово весь сарказм, какой только мог. — Бог покинул это место. Какие здесь могут быть священники?! Только мертвецы и монстры. — Бог, к сожалению, только собирается прийти. И поверьте, лучше бы он этого не делал. Что же до мертвецов, которых вы упомянули, могу заверить — вы ошибаетесь, друг мой. В Сайлент Хилл есть живые. Я, например. Монстры же скорее всего являются продуктом вашего подсознания. Он смотрел прямо в глаза Цузуки. — Да-да, вы не ослышались. Впрочем, мне кажется, вы и сами об этом догадывались. Для вас они монстры, для меня же они выглядят как самые обыкновенные люди. Прислушайтесь к себе. Или, может, вам доводилось прежде убивать людей? Кто-нибудь страдал по вашей вине? Цузуки в ужасе отшатнулся, задев бедром скамью. Раздался жуткий скрежет. — Что вы такое говорите?! Винсент дважды коснулся указательным пальцем виска. — Я говорю о том, что вас, похоже, что-то тяготит, — он начал медленно приближаться к Цузуки, и тот попятился назад. — Возможно, чувство вины. Да, вероятнее всего. И эти люди… Монстры, как вы их называете, всего лишь проекция вашего агонизирующего подсознания. — Это бред! Еще шаг. — Правда? Вы так считаете? Думаете, я сумасшедший? — за стеклами очков светлые глаза Винсента снова фанатично заблестели. — Посмотрите лучше на себя. Загляните внутрь. Вы вполне нормальны? Убиваете живых существ, которые молят о пощаде. Лишаете жизни тех, кто еще мог бы жить и жить. Это вполне адекватно в вашем понимании? Винсент продолжал идти на Цузуки, и задаваемые им вопросы вызывали у того внутреннюю дрожь, приводили в смятение, потому что Цузуки не знал правильных ответов. Возможно, этот чертов фанатик не так далек от истины, как хотелось бы. Цузуки резко развернулся и побежал прочь, словно желая скрыться от своих страхов и отчаяния. Смех Винсента ударил его в спину, словно плеть: — Давайте, бегите, попробуйте! Из Сайлент Хилл невозможно убежать! И еще тяжелее сбежать от самого себя! Цузуки захлопнул дверь церкви. Несуществующий ветер швырнул ему в лицо горсть пепла. Тьма отступила, оставив после себя туман и осадок на самом дне души. Первый, — отметил про себя Цузуки. Ему казалось, что времени предостаточно, но после второго сигнала и безнадежных поисков понял, что ошибался. Он слышал сирену уже три раза и почти отчаялся найти Джессику или хотя бы подтверждение тому, что она умерла. Что она вообще существовала. Город казался ему безжизненным и пустым, если не считать монстров. Нескольких он убил, теперь уже не задумываясь о том, как они похожи на людей. «Ад изменил тебя?» «После четвертого сигнала сирены, — подумал он, — нужно отсидеться и бежать к заправке. Мне придется оставить Джессику здесь». Он корил себя за малодушие. За свою жестокость — откуда только она взялась? Но другого выхода не было. Цузуки пообещал себе, что вернется сюда и обязательно заберет Джессику. Он почти убедил себя в этом, хотя в глубине души понимал — если удастся сбежать отсюда, никто его обратно больше не затащит. Если. Он мысленно поправил себя: «не если, а когда». Цузуки заглянул в блокнот, хотя прекрасно помнил, сколько палочек там стоит, и с удивлением обнаружил записку, написанную женским почерком. Странно, что еще час назад ее не было. Так же, как и то, что Цузуки снова понимал язык, на котором она была написана. «Я буду у причала», — гласила записка. В постскриптуме значилось: «You promised me, Stephen». Цузуки понял, что под причалом имелось в виду озеро Толука. Возможно потому, что они с Джессикой часто приходили туда, чтобы смотреть на мертвые темные воды, несущие с собой умиротворение и густые клочья тумана, смешанные с ржавчиной и пеплом. Пару раз Джессика даже шутила, что они могут остаться здесь навсегда, найти себе дом и даже завести детей. «Кажется, у меня когда-то был сын», — говорила она, опуская голову на плечо Цузуки, и бросала камешек в воду. Призрачные руки мертвецов, казалось, перехватывали его у самой поверхности, и он беззвучно исчезал в воде. «Был, — откликался он. — Его звали Джейми. И твой муж — Стивен». «Точно, Стивен, — ее голос звучал задумчиво. — И Джейми. Джейми было пять лет, и у него были русые волосы, как у Стивена» Джессика целовала его в губы и запускала руки под грязный колючий свитер. И называла его Стивеном. И говорила, что нужно подарить Джейми на Рождество радиоуправляемую машинку — он так ее хотел. Она прижималась к нему обнаженной грудью, горячо дышала в шею и тихо постанывала. «А помнишь, как мы хотели поехать отдыхать к озеру? Стивен, давай поедем? Джейми хотел искупаться…» И Цузуки обещал — обязательно. Потом она забывала, что говорила раньше, и учила его английскому. Сегодня Цузуки пришел к этому озеру, чтобы увидеться с Джессикой. Он обещал ей, что когда-нибудь отвезет ее и Джейми отдыхать и купаться. Цузуки забыл, что название озера, в котором утонул Джейми, было Толука. Они приехали сюда втроем, когда Сайлент Хилл был еще обычным курортным городком, а не адом. У берега, покрытого молочной пеленой тумана, сидела девушка в порванной одежде и с грязными, коротко стрижеными волосами. Они давно уже скатались в бесформенный колтун. Цузуки сразу узнал Джессику. Она, как и раньше, бросала камни в темную воду. — Джессика, — выдохнул он, и она повернулась к нему. Ее лицо тут же озарила светлая улыбка. Она подскочила и бросилась к нему на шею. Цузуки заметил, что при ней не было сумки, в которую она складывала найденные припасы, как и ружья за спиной. — Наконец-то ты пришел. Я так долго ждала тебя. Мы с Джейми уже взяли напрокат лодку. Она поцеловала его в щеку и указала на лодку у причала. В лодке сидел русоволосый мальчик, он приветливо махал рукой и кричал: — Мама! — Ты действительно существуешь, Джессика? — спросил Цузуки, глядя в ее темные глаза, которые впервые за все время пребывания здесь светились от счастья. — Конечно, глупый. Пойдем, будем кататься. Обещаю подменять тебя на веслах, — Джессика смеялась и тянула его за руку к мертвому озеру. Цузуки последовал было за ней, но потом остановился, и Джессика повернулась к нему, глядя с недоумением. — Ты чего? — Ты же говорила, что ехала сюда с мужем и попала в аварию. Говорила, что хочешь сменить обстановку. — Ох, — она всплеснула руками, — тебе все приснилось, Стивен. Я не могла такого сказать. Не было никакой аварии. Мы ехали в Сайлент Хилл, чтобы отдохнуть втроем. Ты забыл? — Ты считаешь, что я — Стивен, твой муж? — Конечно. Что с тобой? «Мы видим только то, что хотим видеть». Цузуки едва заметно улыбнулся. Он только сейчас понял, почему тогда, в самом начале его кошмарного путешествия, ее лицо показалось знакомым. Цузуки вспомнил, как ему на глаза попался обрывок из газеты, где говорилось о трагической гибели матери и сына на озере. Он тогда не понял ни слова, но на снимке было лицо Джессики. Поэтому оно отпечаталось в его памяти. — Знаешь, меня немного укачивает. Так что я подожду вас с Джейми здесь, на берегу. Только вы осторожнее. — Что поделать… — Джессика казалась расстроенной. — Я надеялась, что небольшая прогулка не вызовет у тебя морской болезни. — Не переживай, — Цузуки опустил руку ей на плечо. — Я буду следить за вами. Если что, сразу приду на помощь. Джессика улыбнулась и потрепала его по волосам, еще раз целуя в щеку, после чего подбежала к ждущей у причала лодке и залезла в нее. Джейми помахал Цузуки рукой, и тот помахал в ответ. — Мы быстро! — Будьте осторожны! — крикнул он. Джессика села на весла и начала неспешно грести, что-то говоря Джейми — Цузуки не слышал их разговора, но видел, как мальчик довольно кивал. Через несколько минут лодку поглотил глубокий серый туман. Он становился гуще и гуще, и Цузуки понимал, что это значит — скоро опять взвоет сирена, и ему нужно бежать в сторону заправки. Он нашел Джессику. Она наконец обрела покой и, наверное, отправилась в лучший из миров. Как только Цузуки повернулся к озеру спиной, произошло то, чего он ждал — протяжный вой пронесся над городом, предвещая наступление тьмы, давая сигнал человеческим страхам. Они свободны. Они властвуют здесь. Цузуки бежал так быстро, как только мог. Ему было больно дышать, и воздух кончался в легких, но он не останавливался ни на секунду. Мураки будет ждать его — в этом он был уверен. — Я думал, что ты не придешь, — услышал он знакомый голос, когда подбежал к машине. Рядом стоял Мураки. — Еле удалось починить эту рухлядь и заставить завестись. Цузуки, не говоря больше ни слова, упал на пассажирское кресло, и Мураки, севший за руль, повернул ключ зажигания. Они мчались по трассе, и машину встряхивало от любой выбоины в асфальте. Мураки выжимал из старой рухляди все, что мог. За ними по пятам гнались монстры и темнота, и Цузуки даже различал звук скрежещущего металла, который издавал тесак Пирамидоголового при соприкосновении с асфальтом. — А где Джессика? — спросил Мураки, вглядываясь в туман, который разрывали включенные фары. — Она решила остаться в городе. Мураки чему-то улыбнулся. Они ехали прямо в бездну. — Ты готов? — спросил Мураки, не поворачивая головы. Он с силой сжимал руль. Цузуки помедлил с ответом несколько секунд. Только для того, чтобы набрать полную грудь воздуха: — Да. Время окончательно замерло и растянулось до бесконечности, когда из-под колес машины исчезла земная твердь. Они летели прямо к жадной темной пасти бездны, которую та распахнула, увидев новую жертву. Бездна приближалась и готовилась принять их. Мир померк перед глазами. — Ну давай, очнись, — кто-то бил его по щекам. Цузуки открыл глаза и увидел перед собой Мураки, который пытался привести его в чувство. — Где мы? — Недалеко от Эшфилда. Тебя, наверное, обыскались в твоем департаменте. — Черт. Цузуки сел и оглянулся — машина стояла на обочине дороги. — Откуда ты знаешь, где мы? Мураки открыл бардачок машины, где обнаружилась карта и даже кредитки. — Небольшой презент для осмелившихся на побег из ада. — Значит, у нас получилось? — Чьими-то молитвами, — откликнулся Мураки, снова заводя двигатель. — Никогда в жизни не ездил на такой развалюхе. Главное теперь добраться до города, поменять средство передвижения и купить билеты на самолет. — Ты собираешься вернуться в Японию? — Возможно. Но тебе-то точно нужно. Цузуки не мог с ним не согласиться. Интересно, что он скажет, когда вернется? Как он, в конце концов, совершил этот невиданный переход? Он встряхнул головой — все потом. Они подъехали к гостинице. Мураки вышел из машины, хлопнув скрипучей дверью. Цузуки выскочил следом. Его охватило чувство непередаваемой радости — неужели он вырвался. Неважно, в какой точке мира он оказался, пусть даже в США, на другом конце Земли, но ведь сейчас это имело мало значения. Ад не бесконечен, из него есть выход. Мураки снял номер на двоих и заказал еду. Глядя на него, Цузуки думал, что, возможно, кто-то дал второй шанс не только ему, но и Мураки. Чем он, Цузуки, лучше маньяка-убийцы? Скольких он убил в Сайлент Хилл? Он вспомнил Джессику, растворившуюся в тумане вместе со своим сыном. — Ты расскажешь мне? — спросил Мураки, пристально разглядывая профиль Цузуки. — О Джессике. О той девушке. Она действительно существовала? Цузуки кивнул. — Она поехала со своим мужем Стивеном и сыном Джейми отдыхать в Сайлент Хилл. Они с Джейми отправились кататься на лодке, а Стивен остался ждать их на берегу. Лодка перевернулась, и они с Джейми утонули. — Ты говорил, что они с мужем приехали развеяться после гибели сына. — Она так думала. Наверное. Я не знаю. Цузуки тряхнул головой. — Ты же знаешь, как устроен ад. — Разумеется. Больше они ни о чем не говорили. Мураки повесил на дверь табличку «Не беспокоить». В поцелуях больше не было горького привкуса пепла. Когда Мураки прижимался губами к его шее и медленно скользил вниз, Цузуки стонал и почему-то вспоминал, какой теплой была Джессика. Ему все еще было тоскливо, когда он думал о ней. Когда в голове проносились мысли о мертвецах, безумцах, религиозных фанатиках и монстрах, которых он убил. Потому что все они были людьми. Цузуки шумно выдохнул, и Мураки что-то прошептал ему на ухо. Цузуки царапал ему спину, оставляя красные полосы. Утром он проснулся, обнаружив, что кровать пуста. Мураки нигде не было, и он растерянно огляделся по сторонам. Возможно, Мураки ушел покупать билеты на автобус до ближайшего аэропорта, им еще пару дней назад стоило это сделать. Скоро Цузуки придется придумывать невероятные истории о своем отсутствии, но ему по-прежнему казалось, что это не имело никакого значения. Цузуки принял душ и переоделся в новую одежду. Ощущения были удивительно приятными. Решив прогуляться, он взял ключи, оставленные на столе, и направился к двери. Он открыл ее… …пепел, словно снег, сыпался с неба, и туман мешал разглядеть хоть что-нибудь. Цузуки отшатнулся, с силой сжимая дверную ручку. Наверное, ему привиделось. Он несколько раз открыл и закрыл глаза, но это нисколько не помогло. Пепел и туман. Туман и пепел. Сайлент Хилл. Цузуки не сдержал вскрика, и тут же зажал рот рукой. «Не может быть. Мы же сбежали!» Голос за спиной заставил его обернуться. — Сайлент Хилл — весьма занятный город, как ты думаешь? — задумчиво произнес незнакомец, созерцая Цузуки. На самом краю кровати сидел пожилой мужчина, голову которого почти полностью покрыла седина. Волосы его были аккуратно зачесаны назад. Одет он был в костюм, вышедший из моды еще в восьмидесятых. Одной рукой он подкидывал и ловил какую-то круглую штуковину со странными символами. — Вот так складываются обстоятельства, — констатировал тот. В его почти выцветших, когда-то, вероятно, синих глазах плескалось что-то похожее на насмешку. Сеточки морщин расходились из уголков глаз. — Прошу прощения за невольное вторжение, — снова заговорил он, обращаясь к ошарашенному Цузуки. — Меня зовут Леонард Вульф. Цузуки ничего не ответил, продолжая во все глаза рассматривать неожиданного собеседника. Он помнил это имя, поскольку видел его в одной из папок брукхэвэнской больницы. Вульф, не обращая внимания на удивление собеседника, продолжал: — Из Сайлент Хилл невозможно выбраться, — его улыбка и взгляд не сулили ничего хорошего. — Тебе понравилось приключение? Твои фантазии на тему мертвых врагов. Все то, что подарил тебе Сайлент Хилл. — Нет. Совсем нет, — выдавил из себя Цузуки, по-прежнему не понимая, что происходит. Ему не хватало дыхания. — Жаль, — вздохнул Леонард, и Цузуки понял, что у этого человека взгляд законченного садиста. Его благородная седина не вызывала никакого уважения. — Где Мураки?! — почти выкрикнул Цузуки, сжимая кулаки. — Понятия не имею. Вероятно, там, где и был — у тебя в голове. Леонард извлек из кармана пистолет, направив его на Цузуки. Круглая штуковина, которой он прежде игрался, все еще была зажата в другой руке. — Знаешь, что это такое? — он показал на изображенный в круге треугольник, испещренный странными знаками. — Это Печать Метатрона. Она поможет мне остановить Клаудию, мою дочь-еретичку, в которой я так и не смог воспитать истинную веру. Клаудия хочет, чтобы рай наступил для всех, я же придерживаюсь иного мнения — его нужно заслужить! Поэтому туда попадут лишь истинно верующие в Бога. — Что за бред? — Цузуки невольно вспомнил Винсента, чьи безумные речи были пропитаны таким же фанатизмом. — Так ты что, тоже еретик? Встал на сторону моей дочери? — Леонард встал, продолжая целиться в Цузуки. — Будьте вы все прокляты. Истинный Бог очистит этот мир! — Ненормальный! — Цузуки сделал несколько шагов навстречу, на мгновение забыв про дуло пистолета, направленного ему прямо в сердце. — Стоять, еретик! Бог покарает вас за неповиновение! — Где Мураки?! — Довольно о твоей больной фантазии. Вы все отвернулись от истинного Бога… Вы, жалкие грязные твари… — Где он?! — Сейчас узнаешь, — прошипел Леонард и нажал на спусковой крючок. Звук выстрела оглушил Цузуки, и он даже не успел ничего почувствовать.