Ледяное и Слепое сердце

      — Эй, просыпайся давай! — молодой солдат, нервно сипя и беспрерывно фыркая, ударил кузнеца носком сапога по подошве, пытаясь того разбудить.       — То не давал отдохнуть, все спешил куда-то, а сейчас не дозваться! — сетовал второй.       — Я сейчас кому-то шею намылю... — янтарные глаза приоткрылись и скосились в сторону третьего рекрута, собирающегося крикнуть в ухо крепко спящему. Но от злобного взгляда мальчишка перепугался и, кажись, захлебнулся набранным вовсю воздухом, что даже покраснел, а чуть погодя принялся кашлять, ранняя слюну с вывалившегося изо рта языка; вот так позабавил товарищей по оружию. Йегер встал, потрескивая косточками. Тело ломило не только от неудобного места ночлежки, а еще и от его сырости. Эрен даже не думал, что воспоминания прошлого заставят его погрузиться в сон.       Подкрепившись подобием сухих галет, парни, более-менее отдохнувшие и бодрые, взобрались верхом и двинулись в путь. Этот поход, вполне ожидаемый Йегером, должен был продлиться еще немного: до конца сего дня, если скакать галопом и без остановок, но явно не с такими нытиками. Мысли о скором возвращении домой грели распахнутую на всю душу мастера, когда семенящих чуть позади угнетал еще и обратный путь. ***       Аккерман сегодня почувствовал себя немного лучше, даже на двор выполз, желая вдохнуть осенней свежести. Погодка тоже радовала. Тело опустилось на все ту же лавку, что он сидел на ней несколько долгих лет назад. Веки прикрылись. Мужчина хотел вспомнить последние дни, минуты перед тем, как вознести лезвие над головой врага, стараясь одним махом разрубить шейные позвонки подлого змея. Жаль, но долго посидеть не удалось: видимо, из-за длительного отсутствия на чистом воздухе, организм быстро перенасытился кислородом, что оказало вовсе не благоприятный эффект, а наоборот, упадок сил и слабость. Так и закончив прогулку, Аккерман влез обратно в дом. Вновь поддавшись власти жара и бреда, мужчина водрузился на подушку, успевшую просохнуть от напитавшейся влаги больного человека — передохнет и снова встанет.       Сумрак опустил занавес, туман окутал светящиеся во тьме болота. С дерева на дерево перелетала какая-то птица, издающая пронзительный, неприятный звук, громко била крыльями. Коль Эрена это успокаивало, говорило о том, что в лесу все по-прежнему, без изменений, то троица всадников шарахались от каждого скрипа и треска. Их шеи, казалось, совсем пропали, были поглощены плечами, сведенными вверх и чуть вперед. Но не подавая виду, они гнали лошадей, не требовали передышки.       Когда начало сереть, а меж деревьев растворяться сизая дымка, Эрен и гвардейцы уже стояли на том самом месте, где были следы борьбы и признаки побывавших здесь диких зверей: лис, может быть, волков... Ясно дело, вместо тел лежали полуобглоданные кости, что делало невозможным опознание человека, почившего так страшно. Сия картина, как и запах гнилого мяса, даже у Йегера вызвали чувство тошноты в потягивающем желудке. Он отвел взгляд и что-то невнятно просипел, собираясь уйти, ведь его миссия достигла завершения.       — Все, бывайте, — кивнул кузнец, обращаясь к побледневшим ребятам, — я поехал.       — Ты же где-то здесь живешь? — вдруг зачем-то поинтересовался один из бойцов, кличущийся между своими Несс — рыжеватый парень, в край утративший краски лица, сейчас походил на прозрачную сущность, обретшую воздушность. Между тем Эрен отрицательно мотнул головой.       — Раньше жил, но после недавних слухов о прорыве марлийцев перебрался на слободу, и материалы все вывез, — пояснил парень, направляя Жана на тропинку. — Спрашивайте меня в кузнице, у Митаби. Будь здоров...       Последние слова были молвлены быстро, как и натянуты вожжи, дабы поскорее покинуть гнетущее место во избежание очередных вопросов любопытного.       Слегка запутав след, Эрен сошел с тропы, и через кусты, по траве, вышел к реке. Загнав черногривого в холодный поток, направился вверх по течению, к своему дому. Правильно ли он поступил? Что будет дальше и как с ним поступят, узнай все правду? Стоит ли капитан этой жертвы с его стороны?       Вскорости Йегер добрался к своей обители. Он завел Жана в стойло за домом, снял сбрую и подал ему корм и питье, морально готовясь к предстоящей беседе, обещающей быть сложной. Управившись с конем и мыслями, Эрен, глубоко вздохнув, ступил на порог. Дверь со скрипом отворилась, в лицо ударил теплый, в сравнении с уличным, воздух — это улыбнуло шатена. Но то, что его ожидали вовсе не радостные новости, парень узнал чуть погодя, когда взглянул на перегорающее поленья и пустое ложе: «Что произошло? — Эрен сделал шаг ближе к догорающей свечи, — Дьявол!»       Мужчина лежал лицом ниц на холодном полу, в одной рубахе, а еще его кожа была счесана, также разбита бровь. Все говорило о том, что Ривай взял на себя слишком много: похлебку приготовил, принес дров, даже натаскал в кадушку воды... Но последнее стало роковым — шов разошелся. Возможно, от резкой боли у него помутнело перед глазами, он споткнулся и упал, ударившись о стол, а может, и о сам пол.       Парень поспешил поднять бессознательного, оказать помощь… снова.       Эрену вновь пришлось латать прозрачную кожу. После чего, укутав капитана в одеяло, принял его в свои объятия, прислонившись к массивному изголовью кровати спиной. Ох, доставляет же Аккерман хлопот своим неумением сидеть на одном месте и не рыпаться. Необдуманный поступок с его стороны, а с другой — живи он сам и приключись вдруг беда: кто поможет? Кого позвать подсобить? Кому ты нужен, особенно в глуши.       Йегер карал себя за то, что послушался Ривая, не остался с ним. Но что тогда могло произойти, если бы послание не было передано Ханджи? Верно — неминуемая смерть сотни тысяч. И даже выживи они с капитаном, то вряд ли мужчина простил бы подобную оплошность кузнецу. ***       Тяжелые веки чуть приоткрылись, когда щеки коснулось что-то холодное. Тонкие узоры, рисованные кончиком пальца, вызывали мороз под кожей. Это благодарность? Эрен протянул руку к блеклому лицу — все еще холодный.       — Ты ждал? — Мужчина лишь кивнул и ткнулся лбом в широкую ладонь: осознает ли он, что творит? Плевать! Йегер не намерен ждать еще пять лет. Потому заключает Ривая в свои объятия, не позволяет вырваться телом, опомниться умом, и начинает рьяно, страстно целовать. Как давно он мечтал испить нектар из тонких губ, изведать нежность языка и жар стенок рта. Хочет прикасаться, ощущать, запоминать. Желает внять томный голос, стенания на грани блаженства, рык, вырывающийся из гортани выгнутой шеи, зацелованной и искусанной до ран. Все это он делает, а Ривай отвечает и не сдерживает эмоции, когда чувствует в себе чужое, неимоверно горячее семя.       — Эй, больно же, — не пойми откуда послышалось шипение с ноткой злости. Конечно, как иначе, когда тебя, израненного, так сжимают в кольцо мощных рук, обвивших плечи. Аккерману не хотелось тревожить сон парня, но и боль тоже терпеть уже не было мочи.       Настоящее пробуждение оказалось весьма нерадужным. Эрен был не то зол на Аккермана, не то не знал, как ему быстро удалиться с глаз долой. Потому, нахмурившись и невнятно что-то буркнув в сторону недоумевающего мужчины, сиюминутно покинул дом. На улице уже прилично стемнело и еще пуще похолодало. Эрен вздохнул и направился в конюшню на одного жеребца. Да, теперь парню приткнуться некуда.       — Что, Жан, отдыхаешь? — просипел Йегер, ослабляя узел на плотных штанах. — Не подсматривай.       Черногривый только фыркнул и отвернулся от хозяина, став к нему немного боком, недовольно вскинув хвостом. Парень облокотился о стойло и принялся устранять последствия неподконтрольного вожделения.       Аккерман встал на ноги, подошел к окну, но ничего не узрел. Печь давно утратила полыхающий огонек, впрочем, в постройке было довольно еще тепло, да и обед не остыл, так как был приставлен уже к жару. Однако эти мелочи жизни не интересовали воина — почему кузнец выбежал и ничего не поведал? Он обиделся или разозлился на мужчину из-за непроявленного тем терпения и уважения к очередной протянутой руки помощи? Все догадки рассыпались, когда, вынужденный управляться со своими делами на холоде, хозяин кузни вернулся к гостю, прошел и уселся за стол. Парень понимал, что сейчас капитан ожидает от него услышать, но стоило лишь взглянуть в его синеву, как дыхание сбивалось, а слова пропадали.       — Я все сделал.       — Что сказала Ханджи? — Ривай не медлил, желал узнать все. Но странное поведение парня зародило в нем долю сомнения: а вдруг этот гаденыш предатель? Но почему тогда он спас его? Что удумал? Аккерман видел изменения в Йегере. И сравнение нынешнего Эрена с тем мальчишкой, одновременно наглым и робким, только усугубляло положение. Парень в свою очередь уловил опаску капитана, потому собрался с духом и стал все рассказать внятно и по порядку: то, как он встретился с советником; как она выслушала его и приняла послание, которое, по всей видимости, носило не очень добрый характер. Однако Эрен остался неосведомленным о ее решении. Касательно вопроса о Ривае, Зоэ пояснила сложность нынешнего положения и попросила парня присмотреть за капитаном до лучших времен, если тот, конечно, не стесняет своим присутствием молодого человека. Кроме того, передать Аккерману, что на поле боя справятся и без него.       — Ясно. Чего и следовало ожидать, — тяжелый вздох. Почему сейчас? Почему именно в этот момент, когда решается судьба Элдии, его списали со счетов? Сколько битв Ривай прошел, скольких врагов одолел? Сколько ран, оставивших уродливые шрамы он сносил? Так почему?..       Это омрачало? Унижало? Оскорбляло? А если все вовсе не так, как он понапридумывал, а после заверил себя в правильности ошибочного мнения? Если Смит, чуя беду, решил подстраховаться, обеспечив себе надежный тыл? Может быть. Этот пройдоха еще тот хитрец — недаром один из лучших полководцев.       — Зоэ... Она вам кем приходится? — неожиданный вопрос загнал капитана в тупик и тем самым вывел из гнетущих раздумий о справедливости. Между тем Йегеру пришлось изрядно попотеть, дабы объяснить такой вот свой вопрос, обосновать внезапный интерес к любовным делам мужчины, да еще не выдать лишнего и ничего не испортить своим языком. Отведя взгляд в сторону, парень рассказал, как Ханджи роняла слезы, хоть и пыталась скрыть сию слабость. Ее вид был очень взволнован, потому Эрен мог подумать, что женщина является для Аккермана больше, чем просто подругой. Оттого и приврал о себе, мол, его девушка из деревни тоже каждый раз так выглядит, когда провожает или встречает его.       — Невеста... — мужчина примолк, а после продолжил, — ... Смита, моего командира.       Так как Ривай рассматривал свои руки, он не заметил изменений на смуглом лице, которое приобрело с годами более грубые черты. А это, казалось, было не так давно.       Не зная почему, но Аккермана одолело острое желание поговорить о жизни: может, он испугался холодного дыхания смерти на своем затылке? А может, ему стало невмоготу скучно и одиноко, пребывая в этом не то доме, не то кузнице? В конце концов все свелось к одному — разговор по душам начат и уже продолжался под кружку травяного чая при танцующем пламени свечи. Йегер был несказанно рад такому положению дел и, затаив дыхание, жадно внимал историю жизни любимого им человека. Его интересовал каждый момент, касающийся прошлого сильнейшего воина армии королевы Хистории, защитника стен, их жителей и непосредственно его, Эрена Йегера. Отчасти парень испытывал стыд за то, что не является воином, что не может стать в один ряд с капитаном, принять присягу и быть посвященным в рыцари. Хотя... вся жизнь еще впереди, и кто знает, что она уготовила.       Когда тема коснулась женщин, Эрен слегка напрягся. Любопытство и отвращение вели ожесточенную борьбу, но проблема в том, что капитану рот не закроешь. Между тем Ривай уверенно продолжал — поведал о самой значимой женщине в его жизни — матери. Наверно, даже сам мужчина не подозревал, насколько в нем много ласки, заботы и волнения в голосе. Йегер задумался над своим поведением: что хорошего он может сказать о себе? Сначала был беспокойным ребенком, потом, когда подрос, легче не стало. А в шестнадцать и вовсе из дому сошел. Он, безусловно, любит и уважает своих родителей, но не испытывает такой привязанности, как этот мужчина, проживший больше четверти человеческого века. Почему все именно так, парень узнает чуть погодя, когда поймет свое предназначение в жизни.       Воск истек желтыми слезами, а фитиль, догорев практически до конца, затух и дымился сизой лентой, разнося приятный, сладковатый аромат. Беседа была занимательной, помогла отвлечься от бренных тягот нынешних дней. Эрену тоже выдалось рассказать несколько забавных случаев недавних лет, о влечении его к кузнечному ремеслу и нежеланию продолжать дело отца, а напоследок уточнить момент «побега» от Карлы и Гриши. И когда выбор профессии был освещен полностью, искренне, то последний вопрос прошел вскользь, перекрылся другой темой, что произошло ловко и незаметно.       За окошком начало светать. Эрен взглянул на уснувшего сидя за столом капитана — черты стали рассматриваться более четче и яснее. Грубые, но тонкие контуры скул, узкие губы, прямой нос и изящная ушная раковинка — все совершенно, дополнено смолянистыми прядями, спадающими на такого же цвета прямые линии бровей и скрывающие густую щетку время от времени подрагивающих ресниц. Из-за плохого освещения бледная кожа имела темный, землистый оттенок, но даже он не мог исказить образ сновидца.       Да, сейчас Ривай спит, а Йегер обдумывает последующие шаги, балансируя над пропастью: что будет дальше и как избежать последствий, в случае краха? Впрочем, все это потом — Эрен встал и обошел стол. Склонившись над посапывающим мужчиной, убрал черную прядь челки с его глаз, завел за ухо и, аккуратно покрыл широкие плечи своей накидкой, желая не дать хворому телу озябнуть с приходом прохлады в дом.