Ледяное и Слепое сердце

      — Хистория! — высокая шатенка влетела в покои королевы, подбежала к большому, пышно заправленному ложу, скрытому за легкой и воздушной тканью балдахина, за руку выхватила девушку из мягкости перины, без объяснений поволокла за собой. Рейсс была напугана таким поведением хранительницы, беспрерывно задавала однообразные вопросы, но та молчала, громко и тяжко дыша. Что могло так взволновать девушку? Что она узнала?       Объяснять положение времени не было, да и не к месту пустой треп — требовалось быстро и незаметно покинуть замок. Имир тащила за собой маленькое, беззащитное создание, лопочущее босыми ногами по холодному полу мрачных коридоров. И когда наперерез их пути зашагал кто-то с причудливым канделябром в руке, шатенка дернула Хисторию в сторону колонн и, затаившись во мраке, прижала ее к своей груди с избивающимся о ребра сердцем. Юная королева впервые наблюдала хранительницу в таком состоянии: взвинченная, настороженная, перепуганная. Как только силуэты скрылись за углом, Имир облегченно вздохнула и, сбросив со своих плеч накидку, покрыла ею продрогшую белокурою, непонимающе вглядывающуюся своими глазищами в лисий прищур, коий сейчас блуждал и лукавил. И вновь девушки бросились в бега, оставляя позади разыскивающих их мстителей.       — Черт! — воскликнула Имир, чуть не налетев на одного из людей в балахонах. Но быстро сориентировавшись, направила Хисторию в другую сторону, следуя за ней. В итоге, выбравшись на улицу, заставляя королеву топтать жалящий босые ступни снег, хранительница бежала в четко заданном направлении.       — Бертольд, Райнер! Головой отвечаете! — девушка, узрев ожидающих ее эскорт, выкрикнула угрозу на одном дыхании. Молодые парни, облаченные в рыцарские доспехи, кивнули хранительнице, поручившей им королеву, возложившей обязанность защитить. Долговязая помогла Рейсс влезть на лошадь к Брауну, коль сама не спешила.       — Имир? — светловолосая все поняла еще там, у колонн, когда слушала мелодию плачущего в терзаниях сердца. Но принимать жертву она отказывалась, не хотела лишаться своей опоры. Посему и вцепилась в воротник девушки своими хрупкими пальчиками, посиневшими от холода. — А ты?       — Я прибуду, только чуть позже, — Имир неуверенно соврала. Впервые ее ложь вышла криво; может, из-за волнения? Ладонь шатенки накрыла маленькие, озябшие кисти, отстранила от ворота и преподнесла к тонким устам. Обдав горячим дыханием, а после поцеловав в обе ладони, добавила, — Обещаю!       Девушка никогда не давала ложных надежд, но сейчас, ощущая неминуемое, плюнула на свои принципы. Почему? Потому что хотела пройти испытание и выжить, добраться к финишу победителем — со щитом, а не на нем.       Ударив лошадь Райнера, кликнула: «Пшел!» Бертольд, так и не поняв, почему Имир остается, а не едет с ними, пришпорил бока вороной, следуя за другом и королевой.       Теперь Имир ничего не препятствовало. Следовало выполнить еще один долг, сдержать данное слово. И девушка, оглядываясь по сторонам, бросилась к задним вратам подхода в замок. Она торопилась, ибо уже прилично опаздывала. А все из-за того, что покидая свою комнату, уловила шарканье длинных пол накидок, недобрый шепот, ведавший об угрозе Хистории. Поэтому она сперва и бросилась в поглощенные тишиной ночи покои королевы, дабы устроить уже давно спланированный побег. За несколько дней, а точнее, предчувствуя серьезные последствия после, должно быть, последнего замысла, Имир избрала двоих рыцарей, коих давненько заприметила: Бертольд Гувер и Райнер Браун — друзья не разлей вода. Парни бравые, сильный, а главное, верные. Да и еще девичьих глаз не обошел тот факт, что последний из них питал теплые и нежные чувства к Рейсс, хоть и расстояние между ними слишком велико. Впрочем, уверенность в том, что любовь рыцаря сможет защитить будущее королевы, а с ним всей Элдии, и толкнула Имир на геройство, а возможно, на откуп совершенных ей доселе злодеяний.       Скользя по еле заметному склону аллеи, шатенка добралась к неприметной дверцы между воротами и колодцем. Рука легла на ручку — незаперто. Значит, Вернер и Смит решились идти сами. И правильно сделали, ибо на этом самом месте извилистая тропа Имир, расцарапывающая шипами возвышающегося стеною терна, окончена.       — Ох, посмотрите-ка, какие здесь люди бегают! — Глаза хранительницы распахнулись на всю. Ее вычисли, чего и стоило ожидать. Выходит, покушение готовилось не на Хисторию, а на нее? Но как ни крути, девушка поступила верно, отправив королеву в надежное место, где та пробудет до поры до времени, а после сможет вернуться, если Кидсу и командору удастся вызволить Ханджи. Еще одно более-менее успокаивало — Имир отдала ключ от двери Верману, будто предчувствовала беду.       — Допрыгалась, грязная девка? — выплюнул второй из стоящих позади. — Я же говорил, что подобным тварям веры нет.       Смех врага гложет, вызывает слабость в руках и ногах долговязой, неприятно посасывает под ложечкой. Но показать свою слабость перед теми, кто наносит удары из темноты и в спину — это слишком низко с ее стороны. Имир повернулась лицом к недругу, изначально будучиму союзником. Теперь девушка уверена в правильности своих выводов, основанных на пылких и пристальных наблюдениях. Она предоставила Зоэ отнюдь не полный список особ, вызывающих смуту и недоверие, однако не была удивлена и встречи с минувшими ее перо лицами.       Как так вышло, что она служила этим мерзавцам и не знала их? Хитрецы никогда не являлись на встречу лично, наблюдали со стороны, подсылали пустышек. Имир догадывалась о чем-то подобном, но не подавала виду. И когда члены ордена желали управлять девчонкой, а через нее Хисторией, она сама решала, как ей поступать. Теперь и расплата пришла. А еще недавно все было куда проще — улица вместо дома, огрызки вместо марципанов. ***       — Держи эту сучку, она у меня монеты умыкнула! — послышался выкрик мужчины в сторону его провожатых. Те, точно рысаки, сорвались с места и побежали за юркой карманницей. Замурзанная и ободранная злодейка даже не походила на девушку. Ее дом — улица, но не эта, чужая и неизвестная. Потому-то так быстро и оказалась в тупике, ибо еще досконально не знала тесных улочек. Отходя назад, пока не подперла стену, она молила богов о жалости и снисходительности. А парни не спешили расправляться с воровкой, ждали указок приближающегося господина. Толстяк, лицо которого было скрыто в тени полей шляпы с пышными перьями и поднятым воротником с воздушным жабо, довольно проурчал и что-то молвил своим людям. И когда он думал, что девушка не понимает их беседы, та припала к ногам мужчины, протянула мешочек с монетами и произнесла:       — Прошу, пожалуйста, не нужно лишать меня рук... Я больше не буду воровать! — Это был первый раз, когда она умоляла на коленях. Даже грозящее ей рабство не вызвало у нее такой испуг, как этот приказ незнакомца, резко переменившегося в лице.       — Ты марлийка? — Вот так удача! Стоит ли воспользоваться предоставленным шансом?       — Да, господин. — Мужчина принял мешочек и вынул из него пару золотых. Велел девушке рассказать то, как она оказалась столь далеко от родных земель. Та согласилась, да и выбора особого не было.       Всю свою сознательную жизнь шатенка провела в канавах, подворотнях, не имея ни еды, ни жилья, ни имени. Она часто нищенствовала, чтобы обеспечить свое существование, пока не попала в руки каких-то странных людей. Те силком притащили ее в непонятную, Богом забытую дыру, где находился еще десяток таких же несчастных, как и она. Отмыли, отчистили и, ничего не объяснив, усадили на корабль. По прибытии, когда девушка увидела только военный лагерь марлийцев на чужих просторах, сразу все стало ясно — из нее сделали игрушку для плотских потех. С таким девушка не желала мириться, посему в первую ночь работы, оглушила своего любовника и, умыкнув лошадь, дала деру, мчась куда глаза глядели. Так и свершилась первая кража; вторая — когда забрела в жилой дом посреди леса, но заприметив немалого, хоть и юного хозяина, не стала рисковать: утащила лишь лежащую под навесом, только освежеванную тушку зайца вместе с торчащим в ней стилетом. Теперь, будучи вооружена, она чувствовала себя менее уязвимой, потому и подалась в город. А так как ее никто не сдерживал, решила отправиться прямиком в столицу. Военное положение было на руку: беженцам все дороги открыты, как те вторые врата Марии, что скрыты за стоящими исполинами.       Мужчина, выслушав историю, поверил каждому слову. Ведь девушка говорила правду, это было видно. Положив на ее костлявое плечо ладонь, хитро улыбнулся.       — Хочешь жить и ни в чем не нуждаться — служи мне.       Незнакомец нарек беспризорницу Имир, предложил ей беззаботное будущее. И та согласилась, ибо вряд ли осталась бы в живых, дай отрицательный ответ. Через несколько дней ей довелось прибыть в условленное время и место. Выслушав распоряжение человека в накидке, пошла на площадь. Она стояла в толпе и слушала речь неизвестной ей девушки: миниатюрной, аккуратной, утонченной. Мысль о том, что это и есть королева Элдии так и подталкивала расхохотаться в истерическом припадке. Но ее слова, пусть частично и принадлежащие кому-то постарше, успевшему повидать «романтику» жизни, заинтересовали Имир, подкупили. Между тем следовало исполнять уговор. Шатенка взглянула на крышу одного из домов, где притаился лучник, натянув тетиву. Имир, что не только внимала белокурой, а и попутно приближалась к помосту, сделала все четко: сигнальный кивок, и Рейсс лежит на дощатом настиле, а на ней тело спасительницы, истекающее кровью из плеча. Как ей удалось прошмыгнуть мимо стражников — осталось загадкой. А может, они и не собирались ей препятствовать? Это тоже дело рук того господина? Лучник хмыкнул, бросился в бега. Хоть погоня была для видимости, все же следовало скрыться побыстрее. А вечером того же дня парень оповестил хозяина об успехе.       Изначально на повестке стояло две цели — запугать Хисторю и внедрить своего человека: кто как не бедная нищенка, бросившаяся защитить королеву, принять ее судьбу, могла вызвать бурю эмоций у недопустимо глупой властительницы? Чрезмерная благодарность и острое чувство вины. А после забота, дружба, привязанность. Злодеям замысел удался — они могут контролировать и манипулировать, ибо устранять Рейсс слишком рано. Что касается Имир, то она стала той, кем ей велели — преданной подругой королевы, ведающей всеми ее делами и настроем шпионкой. Тем не менее мысли о том, что ее собственная жизнь никого из ордена не волновала — попади стрела чуть правее, и девушка скончалась бы на месте — посещали голову воровки, лежащей в палате госпиталя. Особенно остро она ощущала свою вину, когда королева, прилагая все свои старания, даже раны научилась обрабатывать. В те быстротечные минуты их общения Имир не могла поверить, что влипла в грязную историю, обязана помогать каким-то ублюдкам в темных делах, угрожающим жизни этого ангела во плоти. И когда девушки оставались наедине, лгунья вела себя грубо и жестко с Хисторией, желая отвадить ее от себя, но та лишь сильнее цеплялась за каждое слово, фразу, мысль шатенки, просила новой встречи.       Что здесь сказать? Будучи в сточной канаве, Имир чище себя чувствовала, чем сейчас, находясь на белоснежных простынях. А ведь Рейсс просто хотела кому-то довериться. Как жаль... Юную королеву вновь обманули.       Крепко встав на ноги, обосновавшись в душе Хистории, а тем самым и в замке, Имир был присвоен статус хранительницы покоев. Девушка отличалась от дам высшего общества, фрейлин, коих не переносила и сама Рейсс. Так вечная беженка укрепила позиции и принялась менять правила игры, начав свою партию. Ханджи стала ее ключом от ящика Пандоры. И когда Зоэ наивно полагала, что она сама использует девушку в своих целях, та во всю использовала ее саму: надежда, опора, верный путь. Помогая друг другу, они делали одно дело — защищали трон и восседающего на нем. ***       — Не приближайся, Деннис, иначе пожалеешь! — прошипела девушка, вынимая из-за пояса стилет, тот самый, который стащила со двора кузнеца. Губы исказила ухмылка, а глаза запылали жадными огоньками.       — Ну что же ты творишь, глупышка? Твой черед настал! — темноволосый мужчина бросился в сторону занявшей оборонительную стойку. Наградная шпага переливалась и слепила глаза при каждом рассекающем воздух взмахе. Умелый оппонент встал на пути Имир. Но уступать она не желала. Уворачиваясь от каждого «па», шатенка чувствовала слабость — силы уходили, а она даже удара не смогла нанести своим оружием. Хотелось разреветься, созерцая свою беспомощность, коль враг просто забавлялся, не прилагал усилий. Смех проклятого пропойца дразнил, особенно когда к нему подключились и другие голоса. Они сравнивали Имир с загнанной лисой, окруженной охотничьими псами. Но один все же не скалил зубы, ибо, невзирая на предательство девушки, испытывал к ней уважение. Грозный видом мужчина стоял и наблюдал, ожидал, когда разъяренный зверь набросится на обидчика. И не зря ждал: Имир, ловко увернувшись, собравшись с последними силами, рывком настигла никак не ожидавшего такого поворота. Щуплое тело Денниса было повалено наземь и пронзалось острым лезвием, вгоняемым в плоть мужчины по самую рукоять. Брызги крови из бьющих фонтаном ран добавили точки веснушек на перекошенном в эйфории лице девушки. Но эти секунды блаженства оборвала стянувшаяся удавка на ее горле.       «— Ваше величество...       — Имир, прочти эту книгу. Уверена, она тебе придется по душе. — Искренней улыбки не сыскать. Глаза, что подобны небесам, отражают в себе, будто смотришься в зеркало».       «...Любовь порой убийственно опасна...» — теперь суть строки понятна как никогда. Кто мы есть без этих чувств? Пустая оболочка, и все.       «— Что тебя тревожит, Имир? — в помещении, погруженном в запах вековой пыли, керосиновых ламп и цвета вишни, что проникает вместе с озаряющими образ женщины солнечными лучами сквозь открытое окно, слышится тихий голос. Смуглая рука прошлась по корешкам старых книг и остановилась на одной: затертой, пожелтевшей, дряхлой.       — Я должна признаться... — сомнения терзают, треплют за воротничок, иссушают гортань. Но ничего говорить не приходится. Ибо женщина подходит вплотную, кладет свою ладонь на опущенное плечо сетовавшей, улыбается и говорит якобы так и надо:       — Я все знаю. Марлийка — это не клеймо, живи спокойно».       Жизненные пути неисповедимы. Но какой бы дорогой не чалил, от судьбы не уйти — лодка твоя достигнет берега подземного царства.       Лицо краснеет, дыхания не хватает, но рука в агонии продолжает подыматься и опускаться, разрывая плоть уже мертвого, убитого в горячке мужчины. И вскоре девушка чувствует, как немеют и отнимаются ее пальцы, как сердце пропускает удары. Она четко слышит голоса Хистории и Ханджи, ощущает их теплые ладони у себя на плечах — будто они ей даруют крылья, свободу. Взгляд мутнеет, глаза роняют слезу, а стянутое горло — хриплый звук. Подлый убийца, напавший сзади, лишивший всеми гонимое дитя Господне жизни, довольно потирает руки и переступает мертвое тело девушки, как и своего союзника, единомышленника, точно не знал его.       Фигур стает все меньше и меньше. Но оттого игра становится интереснее и опаснее. Белый слон пал, когда первый епископ покинул свою исповедальню*, мирно лежит лицом ниц. Кровь отступила от лица, и кожа его отражает искрящийся при лунном свете снег.