Ледяное и Слепое сердце

      Последние новости не потешили Йегера, оставившего след в истории, запутавшего нити чужих судеб. Может, Ривай прав: если бы кузнец не вмешался, то всего, что происходит сейчас, могло не быть? Так ли это? Знал бы, где упадешь...       Эрен нахмурился сильнее: что ему делать? Как поступить? Вернуться к капитану — плохая идея; спасти Ханджи и Смита — интересно, на сколько кусочков разрубят его самого, если словят? Сомнения терзают, бьют о стены, но и давят на совесть. Борьба, разгоревшаяся внутри парня, вспыхнула, а после угасла, будто кто-то поместил его под колпак, высосав перед сим весь кислород.       Эрен потянулся к кожаной сумке, висевшей через его плечо. Из черни глубины были изъяты два письма и протянуты удивившейся женщине. Да, это те самые послания, которые были написаны утром, в день перед отъездом в Митру. Кушель потянулась к сверткам, но парень не отпускал, сверля их взглядом, пока не утратил резкость, а с ней и свою цель. И только после этого разжал пальцы.       Тихий и загадочный, напряженный и как будто ожидающий — Аккерман почувствовала неладное. Эти скупые эмоции, в коих она увидела своего сына, натолкнули на дурные мысли, когда слова, вымолвленные пусто и бесцветно, все поставили на свои места. Йегер все же решился загубить себя, ответить за, возможно, совершенные по его вине чужие ошибки. Кивок в сторону писем, которые могут быть прочитаны только спустя неделю, возможно больше, но никак не раньше. Посему парень и взял слово с Кушель, что та выполнит эту его просьбу, хотя бы ради того, чтоб обезопасить свое чадо, рвущееся поквитаться со всеми. Обещание, само по себе — пустой звук. Но надежда на посеявшийся предупреждением в груди женщины страх дарит капельку покоя.       Приказав Аккерман отправиться в путь, лежащий на окраину Марии, в лес, в его дом на опушке, добавил:       — В подвале... Что бы вы там не увидели, поймите все правильно — у меня не было другого выхода, — отводя взгляд, пряча его от смутившейся черноволосой, непонимающей, что имеет в виду кузнец, пожелал удачи и, быстро встав, покинул дом капитана. Кушель только побежала следом, но на ее просьбу парень не обернулся — уверенно шагал в сторону площади, вскорости наполнившуюся визгом и гамом ротозеев.       Эрен пробрался сквозь густеющую толпу зевак, приволокших свой зад из дому сюда, дабы посмотреть на, так сказать, предателей короны, коих послужной список почетных заслуг пополнила еще одна строка, гласящая о похищении королевы Рейсс. Умные люди не имели веры в слова глашатая, но высказаться боялись — добровольно встать рядом с мучениками на один помост, ведущий в преисподнюю, никто не желал. А тот, кто поклонялся новой политике — скандировал будущему монарху, подгонял к действиям палачей.       Йегер подошел ближе. Он наблюдал за тем, как по живому коридору ведут Наила и Смита, и как следом за ними волочат Зоэ. Ругательства, плевки, слова презрения летели в заключенных в кандалы, благо военные ограждали идущих на смерть, подпирая толпу щитами. Среди ребят в форме Эрен узнал Кейджи и еще нескольких рекрутов, с которыми пересекался. Надвинув капюшон сильнее, направился к знакомому.       Как доселе и предполагалось кузнецом, не все гвардейцы поддерживали идею совета о казни — но кто у них будет спрашивать.       Пустой взгляд мужчины наткнулся на покрытую коротким, до середины бедра, зеленым балахоном грудь. После глаза поднялись к лицу, скрывающемуся в тени ткани — Кейджи узнал парня и оттого растерялся: ему было совестно, ибо ничего не делал, даже не пытался помешать процессии, изменить ход событий. Может, мужчине не хватало решительности так же, как и некоторым другим, стоящим молча, с опущенной головой.       — Не смотри на меня так... — прошипел стражник, чувствуя на себе тяжелый, приколачивающий гвоздями взгляд. Но это ему только казалось, так как у Эрена и в мыслях не возникало желание упрекнуть, подколоть. Между тем, уловив в голосе ту самую нотку сожаления, решил обыграть ситуацию. Тем более он здесь, чтобы спасать, а не укоры сыпать.       — Не желаешь пасть смертью храбрых? — Не слишком удачно прозвучала просьба о помощи, но несмотря на это, ответ был незамедлительным и положительным. Эрен стал той надеждой, той искрой, разжегшей веру в охладевших сердцах.       Тем временем епископ читал молитву, отпускал грехи представших перед Божьим судом. Каждый произносил слова святого писания, вкладывая в них свой смысл, пожелания. Каждый ронял горькие слезы в душе, но не показывал свою слабость снаружи. Каждый лелеял несбывшиеся мечты, упивался переживаниями: Док — о будущем своей семьи, о верности своего выбора, приведшего его к такому исходу. Однако выпади ему шанс все вернуть на исходную и вновь дать времени ход — поступил бы так же; каждый раз, снова и снова. Смит карал себя за медлительность, слабость, хоть это было далеко не так. Винился в том, что он не смог спасти своих друзей и любимую. Майк, его опора в бою, остался лежать на поле брани: убит, безжалостно растерзан, изрублен на глазах своего отряда, спешащего на помощь, но опоздавшего. Его крики режут слух, заставляют каждый раз вздрагивать, обливаться холодным потом. Эрвин не хотел, не желал такой участи лучшему другу, как и Аккерману, которого, как считал мужчина, отправил на смерть, убил своими собственными руками. И пусть он не предвидел сего, чувство вины гложет, давит на стенки сознания. Как никогда подавленное состояние — все, что сейчас командор может, так это наблюдать за Ханджи, склонившейся от бессилия, ибо ей тяжело стоять даже на коленях. Созерцать ее осунувшееся, но нетронутое ранами лицо, а всего лишь потому, чтобы легче было скрыть факт многочисленных пыток: спрятать их под длинной грубой рубахой, а глаза за темной повязкой. Ее иссушенные губы что-то шептали, порой в уголках проскальзывало подобие улыбки, будто женщина сошла с ума. А она всего-навсего прокручивала в памяти некоторые моменты из своей жизни. ***       — Майор Ханджи? Я не буду ничего от вас таить, думаю, все и так предельно ясно. Я хочу, чтобы вы стали во главе совета, стали опорой моей дочери, — невысокий мужчина встал из-за стола, подошел к преклонившей перед ним колено и чело Зоэ.       Кто сказал, что женщина не может быть лидером, носить звание и конкурировать с представителями вершин элиты? Ей выпал шанс занять достойное место среди недостойных; сменить кожаные одеяния, покрытые кольчугой, на придворный наряд, прошитый золотыми нитями; разрабатывать тактику и стратегию ведения возможного боя не одного авангарда, а целой армии. Все это кружит голову, и уста готовы вымолвить слова согласия, но приняв предложение, которое большей степенью походит на приказ, пути Ханджи и ее командира разойдутся. И как сие не больно, ради короля она готова принести себя в жертву, питая надежду, что Смит ее простит.       — Завтра я представлю тебя совету, ты станешь одной из них, равной по слову. Но добиться абсолютной власти, ты должна будешь сама.       — Мой король, вас что-то тревожит? Зачем вам все это понадобилось? — Зоэ была удивлена речами Рейсса, не могла уловить суть его переживаний, ведь не ведала истинным положением при дворе: махинациями и кознями закравшихся в палаты предателей трона. Что уж говорить об этих мелочах, коль даже смерть королевы была оглашена как неизлечимая болезнь, а не медленное отравление ее крови. Альма умерла в страшных муках от неведомого недуга, когда враги престола тайно ликовали над ее бьющимся в конвульсиях телом, постепенно холодеющим. Полгода прошло с того часа, как королевский склеп пополнился свежей плотью, и притихшие змеи вновь выползли из своих нор.       — Ты многого не знаешь, но суть не в этом... Хистория — поручаю свою дочь тебе, ибо чувствую, что в скором времени мне предстоит проститься с этим миром. Потому и хочу заранее устроить ее безопасное будущее.       Выбор Ханджи был не совсем случайным: ум, холодный расчет, сила, прочные связи и поддержка одного из лучших военачальников. А также, немаловажно, она женщина, будущая мать, хранительница очага и любви в сердце — она сможет дать его дочери то, чего не успела покойная.       — Но разве вы не в состоянии предотвратить, разрушить подлый замысел? Если вам известно... — шатенка подорвалась с колен и схватила правителя за руку, потеряв самообладание, контроль над эмоциями. Она была в смятении, не знала, как реагировать на услышанное. Но потом остыла и взяла себя в руки. — Я готова выполнить приказ его величества.       — Хорошо, советник Ханджи Зоэ. А сейчас можешь иди.       Женщина вышла из королевских покоев, и, будучи в неведении, направилась на выход. Что ее ожидает? На что она подписалась? Как ей объясниться с Эрвином?       Вечером того же дня Ханджи сидела у камина, когда в дверь ее дома кто-то постучал. Гостей женщина не ждала, а в связи с последней новостью и вовсе с опаской отправилась на зов пришедшего.       — Кто? — послышался неуверенный голос хозяйки; и зачем только она отпустила сегодня Нифу...       — Открой, — тихое поскребывание по ту сторону преграды. Зоэ узнает этот голос из тысячи, даже если слуха лишится, поймет его по вибрации воздуха в груди. Неужто учения закончились так рано? Почему она об этом не знает? Пальцы потянулись к замку, и дверь открылась. — Здравствуй.       Смит рывком переступил через порог и, схватив Ханджи за талию, сковал ее в свои крепкие объятья. Женщина лишь вскрикнула, залилась краской. Она хохотала от щекотки, от нежного фырканья в ухо, от радости встречи, но тут же шипела, ибо Эрвин не закрыл входную дверь. Невзирая на то, что улочками культурного города порхают ночные бабочки, приход мужчины в дом одинокой женщины в позднюю пору считался дурным тоном. Подобные визиты могут обсуждаться даже жрицами любви, дескать, «порядочные» дамочки отбирают их хлеб. Но полковник не слышит ничего, он заставляет свою возлюбленную умолкнуть от чреды влажных поцелуев.       Шелковое постельное скользит по оголенному телу шатенки, пытающейся выбраться из постели, из жарких объятий любимого. Эрвин приподнялся на локтях. Он наблюдал за Ханджи, которая вела себя слишком подозрительно: кареглазая явно что-то скрывала, боясь рассказать, оттого имела бледный вид и внутреннюю дрожь. Мужчина встал вслед за Зоэ, подошел сзади и обнял. Он ничего не говорил, не спрашивал, потому что знал — Ханджи все поведает сама.       Ну что же, Смит не зря спешил управиться со всеми делами и прибыть в Митру раньше срока. Он предчувствовал перемены, но не думал, что они коснутся и его. Следовало порадоваться за свою возлюбленную, что она добилась высот и сможет наконец-таки осесть на месте, не скитаться вместе с ним по гарнизонам... С ним... Теперь Смит не сможет наблюдать карих глаз, незаметно касаться тонких пальцев — дороги расходятся. А еще это кубло в совете! Сможет ли Ханджи справиться, особенно с ее-то вспыльчивым характером и несвойственным для дам высших кругов мужицким юмором? От последнего у светловолосого аж смешок вырвался, и он чертыхнулся. Эрвин принимает решение любимой женщины. Понадобится его помощь — только позови. Он всегда готов стать опорой, в принципе, как и Зоэ.       Утро. Во внутреннем дворе замка, у правого крыла, остановились мужчина и женщина. Вид их был серьезным, взволнованным. Эрвин решил поддержать будущего советника, провести к залу совещания и дождаться окончания.       Вот уже и к двери дошли, остался еще один шаг сделать, но Зоэ медлит, хоть и понимает — все уже давно решено за нее и сей участи не избежать. Стук каблуков замер, заставив обернуться впереди идущего. Мужчина улыбнулся и положил свою грубую ладонь на круглое плечо шатенки, поцеловал ее в лоб. Хотел успокоить, но все получилось неловко: когда губы коснулись смуглой кожи, в коридоре появился сам Род. Женщина, которой по большей части всегда было плевать на подобное, чуть не умерла от стыда. Была бы ее воля, то испепелилась, точно феникс. Рейсс бросил непонятный взгляд, кивнул страже, позволяя им занять свои места. Командор и его бывшая помощница склонились перед повелителем. Глупая ситуация вышла. Однако ни один из этих двоих даже не подозревал, что их крепкая связь только на руку Роду.       — Ханджи, Совет ожидает, — кашляя в кулак, молвил мужчина.       — Да, ваше величество.       Женщина последовала за Рейссом, когда тот снова остановился и, невзирая на правила, окликнул и командора, пригласив его в зал переговоров.       Недовольных новой прихотью короля составляла большая половина совета. Жалкие крысы негодовали появлению женщины в их благородном кругу, но высказаться вслух не спешили. Они прожигали Ханджи взором, гласящим грязные слова в сторону офицера — шлюха авангарда. А всего-навсего они боялись Зоэ, ибо не спроста сам правитель приставил ее к власти, постоянно шепчется с ней.       Эрвин стоял недалеко от входа. Желваки ходили от злости, когда кто-то из советников брезгливо поджимал губу, окидывая приносящую клятву в верности королевской семье. Кулаки так и чесались, желая намылить шеи местной элите, прячущейся за спинами военных. И какое облегчение его посетило, как только к слуху донеслись последние слова, а затем и топот расходившихся протерателей дорогих штанов. Голубоглазый одобрительно кивнул в сторону возлюбленной — теперь Ханджи Зоэ стала одним из советников Его Величества Элдии Рода Рейсса.       Еще не до конца осознавая всю серьезность положения, приспешники иной, вражеской политики, стали готовить новую западню, желая ускорить час возмездия. Так, в скором времени была оглашена война с Марлией. Позабыв о том, что когда-то эти два народа были единым и именовались Элдийской Империей, предводители вражеских лагерей не собирались уступать друг другу. Здесь упрямство Рейсса и послужило ему не во благо — отравленное вино, прямо во время трапезы, прямо на глазах у дочери. Тонкий блестящий хрусталь выпал из руки, разбился на кривые осколки, ударяясь о пол. Дикий крик Хистории и тихий смешок лиходея.       Высокая концентрация яда в питье — глотка оказалось достаточно. Кто знает, если бы не Ханджи, пришедшая без особого повода, но несмевшая прервать вкушение пищи правителем, оттого и блуждающая в коридоре недалеко, может, и Хисторию постигла смерть от руки предателя, скрывшегося в тени у противоположной двери, как только на вопль девочки и прислуги в комнату ворвалась Зоэ.       Предостережение Рода свершилось. Отныне его место займет единственная прямая наследница. Теперь Зоэ поняла всю плачевность своего положения, особенно когда тебе не доверяет юное создание с небесными очами, полными слез и растерянности. А может, она и права, по-своему.       Между тем люди взбунтовали, коль советники только поспособствовали этому балагану. Правда, не все — остались лица, преданные усопшему королю, готовые служить на благо государства и последней из Рейсс. Однако таких было меньше половины. Более того, к ним мало кто прислушивался, мол, старики выжили из ума, если хотят гнуть спины перед сопливой девчонкой, когда грядет война. И самое верное решение — подчиниться Марлии, пасть пред ней на колени и молить о пощаде. Ежедневные споры совета измучили Хисторию, готовую убежать куда глаза глядят, пока Ханджи, наплевав на субординацию и шаткость положения, не задала белокурой словесной трепки. Поток негодования прямым и вовсе не приукрашенным текстом лился на голову бедолаги, которую будто осенило — она не может сдаться.       С того разговора по душам Хистория почувствовала себя более уверенно, а еще стала больше прислушиваться к Зоэ, но не спешила довериться ей полностью, ища подвох. ***       Последние слова приговоренных были украдены. Время пришло, и Пьер, правящий балом, довольно потирал вспотевшие ладони. Этот низкий и мерзкий слизняк, выплевывающий желчь на каждом своем шагу, кивнул стражнику, толкнувшему Наила к петле — предателю предательская смерть. Смешно, неправда ли? Ну будь так, как господа того желают, наплевав на право рыцаря быть гордо обезглавленным. Не успели Доку набросить на шею веревку, как в толпе раздался женский вопль, наполненный горестью и тужбы. Мужчина обомлел: неужели его жена в край ополоумела, пришла на площадь, дабы узреть казнь своего мужа, отца ее детей?       Да, именно так. Энни и Рико, ее коллеги, сестры из госпиталя, не смогли отговорить женщину от сией затеи. Потому, опасаясь за жизнь Мари, решили сопроводить ее, поддержать и удержать от глупостей. И сейчас они зажали женщине рот, не позволяют больше и звука проронить, спешно тащат ее сквозь толпу, подальше от кровавой площади, упрекают ее, напоминают о тройке детишек. И как ни прискорбно это прозвучит, Пьер захотел досадить Наилу — убить его, оставив живым и невредимым наблюдать, как в петле окажется его супруга — вот она, расплата. Подав знак своим людям, курчавый перевел взгляд на капитана, отпускающего в его сторону проклены. На связанных за спиной кистях Дока налились синие вены, что вздували кожу и извивались точно черви, как и на висках, и на шее — все бесполезно.       Мари была схвачена легко и быстро, в принципе, она даже не пыталась уйти, сопротивляться. Гордо шагая на помост, женщина даже не догадывалась, что своей выходкой нарушила порядок действий, внесла смуту и панику. Этим самым и воспользовался Эрен.       — Пора! — крикнул кузнец Кейджи и достал из-за спины свой лук. Стрела покинула полный колчан и легла на дугу. Глаз прищурен, дыхание замерло — ошибки быть не должно, да и расстояние для бравого лучника раз плюнуть. Натянутая тетива из жил отпустила остроконечную красавицу, вмиг преодолевшую семьдесят метров, настигнувшую свою цель прямо в грудь. Секунда дела, и вторая стрела отправилась вслед за первой, убив человека Пьера, за коим пал еще один. Эрен вел стрельбу из лука, прикрывая Кейджи и ребят, орудующих мечами и копьями, ежели еще несколько окружили самого кузнеца, обороняли к нему подход.       От происходящего на площади воцарилась паника и хаос: все кричали, разбегались, а кто хватался за голову и падал на расчищенную от снега брусчатку, рискуя быть затоптанным поддавшимися стадному инстинкту любопытными зрителями несостоявшейся пьесы. Среди спасителей был и тот парнишка, вытащивший из огня Вермана, скрывший мужчину у себя дома, дабы его не отыскали. Марло выхватил нож из-за пояса и начал перерезать веревки, стягивающие кисти пленных, помогать подняться, когда другие ребята подхватывали ослабевшие тела под руки и волочили в сторону старых казарм.       Йегер упал на колени. Желтизна глаз смотрела в пустоту неба, такую же бездонную, как и ощущениях в его груди — он вновь испачкался чужой кровью, что покрывает все вокруг него: тянется, липнет, смердит. Все это произошло из-за Аккермана, из-за питания к нему слепых чувств, скорее всего, лишенных ответа. Чего добился парень, применив силу, выместив злобу, а опосля разрешившись на огрубевшем плече воина? Он не стал ближе к нему. И даже после этого греховного поступка не станет. А с другой стороны... С другой стороны три спасенные жизни, а может, и больше.       — Время уходить, — Кейджи подошел сзади и положил свою ладонь на поникшую голову парня. Помогая Йегеру подняться, мужчина нечаянно оступился, оттого и прошипел сквозь стиснутые зубы. Поспешив плотнее стянуть повязку, обматывающую бедро, сочившееся багровыми потеками, Кейджи поплелся за товарищами. Боль раны заставляла его хромать, коль боль души — показать скупые слезы. Тяжело, оказалось, подымать клинок против брата, когда еще вчера делил с ним хлеб. Утешал лишь тот факт, что перебежчик тоже позабыл о дружбе, отвергнул все былое.