Ледяное и Слепое сердце

      Поверхность встретила ночным небом, ударила в нос морозной свежестью, разящей псарней. После духоты казалось очень холодно, даже зубы постукивали, не попадая друг на друга.       Как Эрен понял из разговора, работы ему поубавилось: Пьера он уже убил, хоть и не знал того, что мужчина находился одним из зачинщиков балагана; Айбрингера забрала Имир, о чем поведал Наил. Приметил Денисса капитан ненароком: когда получил с ноги по голове, то упал лицом практически на труп девушки, возле которой, чуть в сторонке, лежало окровавленное тело знакомого. Выходит — двоими меньше. Ну что же, неплохое начало для веселой и многообещающей ночки, что затянется невесть на сколько дней.       Получил задание — приступай к воплощению всех кар за все прегрешения. Назваться ангелом во плоти, воздающим по заслугам, Йегер не мог, как и наименоваться дьявольским отродьем, ибо действует под знамением распятия.       Итак, вот список, коий возглавлял ничем не приметный Гергер. Это был молодой мужчина с русыми волосами, чудно уложенными, что делало его голову более вытянутой. Заметный нос, усталый взгляд светлых глаз и блеклый цвет кожи. Он был очень трудолюбив и серьезен к делам. Но мог позволить себе и слабость — любил пропустить парочку стаканчиков с одним из советников их круглого стола, Дариусом. Мужчина имел чувство меры, пока не стал замечать за собой хворь, безжалостно выкручивающую его кости и мясо на них. С каждым днем дела обстояли хуже, а лечение не помогало. Гергеру казалось, будто все его суставы рассыпаются, превращаясь в песок. Потому-то он и стал агрессивно пить, полагая, что заглушит в такой способ боли, хотя бы на мгновенье. Последние недели Гергер не выходил из дому, более того, мужчина не в силах встать с постели. Может быть, это должно было вызвать у Йегера жалость? Скорее всего, оно так и произошло. Однако никто не говорил, что питание сочувствия к немощи молодого человека, позволит тому избежать возмездия.       Эрен стоял в тени дома напротив, гадал удачный момент. Как вдруг, неожиданно, из нужной ему двери выбежала женщина, судя по одежде — прислуга. Она метнулась вдоль ночной улицы, всхлипывая и причитая, что ее хозяину плохо. Тем временем парень свободно проследовал к оставшейся открытой двери, за которой и скрылся. Проникнув внутрь, Эрен не стал осматриваться, хоть это и было легкомыслием с его стороны, сразу направился по лестнице наверх. Комната отыскалась быстро, ибо стоны больного разливались по всему этажу. Йегер вошел в погруженную в полумрак спальню, застал мужчину лежащим на полу: видимо, упал, когда пытался дотянуться до бутылки. Парень бросился на помощь, вернул тело в недавно перебитую пуховую перину. А потом осекся на мысли — какого рожна он творит? Впрочем, мучения предателя не радовали, а печалили Эрена как человека.       Гергер пришел в памятство и, тяжело вздыхая, томно взглянул в лицо незнакомцу.       — Кто?.. — будто перекатывая непроворачивающийся язык, прохрипел мужчина. Глаза не держались одной точки, постоянно закатывались под опухшие веки.       — Ваше спасение от земных страданий, — взяв в руки баночку морфина, просипел парень. Разведя горький порошок в багровой жидкости, наполнившей сосуд из бутылки с привязанной бирочкой «Херес де ла Фронтейра», и хорошенько размешав, протянул светловолосому. Тот лишь слабо усмехнулся.       — Тогда помоги...       Мужчина все прекрасно понимал и был не прочь испить убийственный напиток. Он и сам задумывался над этим, но не решался. И сейчас, когда его голову осторожно придерживают, а иссушенным губам и языку позволяют ощутить вкус вина, он может только повиноваться судьбе.       В те минуты, как Эрен отдалялся от дома Гергера, следуя ко второй цели, служанка, вытащившая лекаря из теплой постели, прибежала обратно, застав своего господина лежащим с улыбкой на умиротворенном лице и вложенным в его руку с окостеневшими пальцами медным стаканом на удлиненной ножке. На белой рубахе мужчины были две алые капельки, нечаянно сорвавшиеся с нижней губы, когда она еще не была столь бесцветной.       Ночь отходила восвояси, когда дверь кабака отворилась и с нее выпал разлохмаченный и помятый брюнет, начавший сильнее кутаться в пальто, почувствовав всю «ласку» зимы на распахнутой душе. Дариус Байер Варбун — тот самый, написавший Ханджи «предостерегающее» письмо, не сыгравшее подобающей роли. Он не являлся одним из ярых фанатиков марлийцев, держался своего мнения, но был не против свергнуть власть династии Рейсс, потому прикладывал и свои усилия ради общего дела. Общался он в основном с Гергером, ибо тот выделялся со всей шайки спокойствием и размеренностью. Мужчины часто любили посидеть за кружечкой-другой, потрепаться о жизни, а иной раз могли просто помолчать. Некий Рашад только зубы скалил, дескать, что может связывать выходцев из разного поколения? И вовсе не считал службу, схожие увлечения и взгляды.       Дариус ступал неуверенно, качался со стороны в сторону, потирая отросшие бакенбарды. Куда он держал путь, Эрену интересно не было. Парень просто нагнал черноволосого, осмотревшись по сторонам, затолкнул его в темный закоулок. Пьянчуга не сразу понял, что стряслось, а когда дошло, было поздно — слова приговора, отрывок из молитвы — небольшие серебристого цвета глаза забегали, наполнились влагой, такой же соленой, как и хлещущая из раны на горле кровь. Она просачивалась сквозь пальцы мужчины, вцепившегося в свою глотку, сопротивляющегося смерти, что в конечном итоге одержала верх. В скором времени Байер повстречается со своими товарищами, скоро их совет тайного ордена будет в полном составе. ***       Йегера одолевали непонятные чувства: убивая марлийцев в лесу, он спасал Аккермана; отравление Гергера принял как избавление мужчины от страданий; Пьер тоже пал при желании Эрена спасти неповинных людей. Что же касается Дариуса, то здесь парень просто нанес глубокую рану, смотря в туманные глаза мужчины, не выдумывая оправданий своим действиям. Его смуглое лицо покрыли брызги горячей крови, когда он даже не моргнул, наблюдая, как Байер, захлебываясь в агонии, опустился на колени, а после завалился набок.       После небольшого перерыва на отдых, кузнец был бодр и полон сил, а злоумышленник осведомлен о смерти еще двоих «братьев». Забив тревогу, орден решил собраться и обсудить нынешнее положение. Так за столом для девятерых сидело лишь пять. Перепалка и подозрения, обвинения в адрес то одного, то другого — советники походили на змею, пожирающую свой хвост. Замкнутый круг, не имеющий ни начала, ни конца.       По окончании переговоров, не являющихся тайными для ожидающего Эрена, все участники поспешили разбежаться по своим норам. Здесь и был выявлен следующий по списку — Эллиот Гурнберг Штратман. Мужчина держался достойно, гордо. По нем сразу было видно — не чета другим: весь ухоженный, элегантный. Носил темные усы с русыми бакенбардами и волос зачесанный назад. Серьезный взгляд карих очей говорил об умении мыслить и выжидать, а крепкий стан с широкими плечами — имеет не только острый ум, но и приличный удар. Не застань его врасплох, Эрен мог поплатиться за все и сразу. А так мужчина даже позвать на помощь не успел, как случайный прохожий, наткнувшийся на него, пошел себе дальше, оставив ему неприятный подарок. Пятно на дорогой белой рубашке, что под жилеткой и пиджаком, медленно разбегалось, окрашивая нити ткани. Грудь врага была пронзена прямо на улице, среди белого дня, среди оживленной толпы, расхаживающей по тротуару и дороге. Хоть и скорый, но сверхточный удар кинжала пришелся точно в сердце — охотник, знающий слабые места жертвы, бьет без промаха. Да и допустить ошибку Эрен не мог, ибо мигом бы поплатился за свою дерзость, будучи пойманным на месте преступления.       Еще один прихвостень перебежчика развлекался в местном публичном доме. Полагал, что находясь в окружении приличного количества лиц, сможет спасти свою жалкую шкурку, но ошибся. Ведь он, сидя в четырех стенах, не ведает о смерти Эллиота, растянувшегося вдоль аллеи, собирающего пыль своим шикарным костюмом. Насмешки Рашада относительно «дружбы» Дариуса и Гергера были пусты, ибо сам водился за Штратманом. Только разница в этих отношениях являлась существенной — мужчину использовали для грязной работенки, ради выгоды, а не от желания пообщаться, поделиться переживаниями. Именно с его помощью в Элдию пробирались чужаки и враги, устраивающие диверсии. Также Рашад помогал и предводителю ордена в его нечестивых делишках: «торговые» пути проходили под его пылким стальным взглядом. Несомненно, мужчина разумел, что им пользуются, но выгоду-то, как-никак, имел неплохую. Но все заработанные деньги вмиг спускались на выпивку и женщин. И сейчас он переклоняет кувшинчик, тискает полуголую девицу, расположившуюся на его колене, хитро смеющуюся и прижимающуюся к широкой груди. Он желает забыться, получить удовольствие, возможно, последний раз в жизни. Понимая, что уже ничего не поделать, от тайного мстителя не уйти, ему остается только гулять — гулять, будто на своих похоронах.       Йегер вошел в заведение, присмотрелся к клиентам. Внимание сразу привлек мужчина средних лет, с соломенным цветом волос, зачесанными набок, с характерным профилем. Он был хорошо подвыпившим, заливался смехом, твердил что-то непонятное, якобы ничего не боится, потому убегать не намерен. Эрен усмехнулся на сказанные пьяницей слова и протянул несколько монет расфуфыренной прелестнице, тотчас налетевшей на нового клиента, повиснув на шее. Что требовалось от девушки, так это увести сего разглагольствовавшего завсегдатая в одну из комнат на втором этаже, отвлечь его, а после выйти погулять куда-нибудь подальше. Узрев в своей ладони монеты, куртизанка лукаво улыбнулась и, поправив на себе подобие платья, скорее открывающего, чем скрывающего ее достоинства, отправилась отрабатывать деньги без лишних вопросов. Ведь она не могла предположить, что стала частью замысла убийцы.       Отбив мужчину у своей коллеги по ремеслу, рыжеволосая потащила его за собой, периодически оставляя на щеке и губах мужчины красные отметины помады. А этот олух следовал за ней, тянул руки к виляющей бедрами со стороны в сторону — идиот. Ввалившись в комнату, девушка толкнула светловолосого на постель, взобралась верхом и принялась повязывать на его серебристые глаза плотную повязку, снятую со своей осиной талии. Еще пара поцелуев, и соблазнительница утихла. Рашад, вообще уже не соображая, окликнул девушку, когда почувствовал, как его подбородок подцепили шершавые пальцы. Лента мгновенно спала с очей, но не слишком далеко. Она-то и стала орудием убийства, стянувшись на передавленном горле пышным бантом. Пальцы мужчины еще хватались кисти Йегера, царапали их ногтями, впрочем, без толку. И позвать бы на помощь, так язык уже вывалился, ибо рот хватал последний воздух. Хрип утих, зеницы сменились белками — кузнец вышел из комнаты, незаметно спустился и покинул дурное, смердящее низкими созданиями местечко.       К великому удивлению парня, один из числа его почти опустевшего списка целей оказался уж слишком верующим. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина, всегда опрятный в одежде, но с хаосом на голове: темные волосы с челкой, разделенной пополам, постоянно торчали в стороны, что чудно сочеталось с его усами и козлиной бородкой. Томас исповедовался и причащался каждый воскресный день, который, как нельзя удачно, пришелся на сегодня. Судьба? Человек, обращающийся к Господу, подумает именно так. И каково будет его удивление, когда она, эта же самая капризная «барышня», обернется к нему спиной, обрежет тонкую нить Ариадны прямо там, в конфессионале, через мелкую деревянную решеточку, разделяющую грешника и праведника. Как исказится его, припавшего к преграде челом, лицо, коль омоется тонкой струйкой, стекающей алой капельки, что увеличит свой поток, стоит стилету покинуть уже давно точенную червями плоть — смерть без мучений, без сожалений.       Интересно, как поступит пастор Ник, смотрящий вслед уходящему из храма в непроглядную тьму, ибо даже луна спряталась от страха перед самодовольным оскалом шатена. Поведает ли священник об увиденном прегрешении в святом месте или смолчит, приказав своим ученикам выкопать могилу для мужчины, а затем возьмет с монахов обет молчания? Все мы не святые, оттого и молим о прощении.       Но это все, что касалось волка в овечьей шкуре. А как же Йегер? Он, не задумываясь, совершил злодеяние в исповедальне, позабыв о Боге. Что произошло? Почему он так изменился? И возможно ли это за столь короткий срок? Признала бы в этом монстре своего доброго и отзывчивого сынишку Карла? Коль еще не так давно, а хотя, да, давно... Что ни говори, а мальцом Эрен всегда ходил в храм, да и каждый праздник не обходился без сего. Как ему нравился аромат лампадок, пение хора и натяжная, надрывная и тяжелая музыка органа. А еще фрески и статуэтки, образы святых, которые мерехтели сквозь пламя множества свечей, лучами расходились, когда огромные, еще невинные глаза смотрели на них в прищуре, через опущенную щеточку ресниц. А после долго разглагольствовал об увиденном и услышанном, делился с матерью, умиляющейся захватившим чувствам ее чадо. Впрочем, время идет, все меняется. И если все невзгоды минуют, Эрен не прочь сохранить свой «подвиг» в секрете, так как не хочет огласки, славы напополам с презрением. Он покинул храм, растворился во мгле. Он готов к последнему рывку, полагаясь только на свой клинок.