Ледяное и Слепое сердце

      Шум падающих бездыханных тел не мог остаться незамеченным. Потому появившийся в комнате парень не стал новостью или неожиданностью для Хеннинга. Тот стоял спиной к вошедшему, смотрел в окно, как это делал каждую ночь с началом редения их строя.       — Я знал. Я ждал... — тихий смешок. Мужчина вогнал свои пальцы в темно-русую шевелюру, зачесал пряди назад. Грубые черты лица вдруг озарились полной луной, что все-таки показалась, когда тучи отошли, просыпав белые хлопья.       — Я польщен, — дерзкий ответ, невзирая на то, что гостем приходится он. Правда, если подумать, спальня-то и не Хеннинга: оба нежданные и оба негаданные. Эрен с опаской прошел на центр, коль мужчина последовал навстречу. Как и предполагал парень, еще лежа на кровати в доме Ханджи — не все так будет просто. Бросаться с места на затаившегося зверя, выжидающего не охотника, а добычу — безрассудно. Может, он сглупил, поддавшись на предложение Леонхардт? Вдруг сейчас набежит толпа, и пока он с ней будет возиться, советник даст деру, скроется, и поминай как звали. Да и черт бы с ним! Лишь бы не паскудил: залег бы где-то в глуши и жил припеваючи. Но нет. Хеннинг не того кроя, из другого теста, как сказал бы лучший друг кузнеца, пекарь Арлерт.       Мужчина свободно подошел к небольшому столику из красного дерева, принялся наполнять два хрустальных сосуда багровой жидкостью, хитро косясь на парня, пылко следившего за каждым его движением, что вполне ожидаемо, как и отказ, последовавший за приглашением угоститься элитным напитком, а не перекисшей бормотухой. Хеннинг вздохнул — неужто он вызывает недоверие, ежели на протяжении всей стези помогал кузнецу, а сейчас, когда они наконец-то стоят на равных, то посмеет совершить подлость?       — Разве ты не замечал моей тебе помощи? — с прискорбием в голосе протянул мужчина, пропуская по горлу мускатное вино, чем взбудоражил Йегера, загнал в тупик.       Возможно ли подобное — недруг помогает врагу разделаться со своими союзниками? Эрен был в замешательстве. Думал, узнав о всех причудах знати, об их бессовестности, за столь короткий отрезок времени, что, пожалуй, его больше ничего не сможет удивить? Глубоко ошибся.       Хеннинг действительно помогал: он не вмешивался, когда Имир наносила роковую рану самонадеянному Айбрингеру; когда, будучи верхом, позади лучника, отпускающего стрелу в лживую погань Пьера, он просто отозвал своих людей и скрылся, пустив события на самотек. Но кто знал, что среди толпы окажется еще один человек из ордена, заметивший дающего приказ Хеннинга, как и Марло, уловивший суть, но принявший как угрозу. Гвардеец не ошибся, однако на сердце было скверно, ибо на эту личность хотел походить он сам: быть таким же смелым в словах и действиях; следовать за офицером, как и за Захариусом, когда те еще ходили в походы вместе, и о них слагали легенды, подобное Смиту и Аккерману. Это был удар ниже пояса для Фройденберга, тем не менее его направило правдолюбие и понимание, не позволяя склонить головы. Что касается того мужчины, скрывшегося в толпе — он мертв. Наверняка его уже дожирают крысы, если захотели копошиться в подобном дерьме.       Тайный глава ордена — подлый мошенник, наживающийся на убогости других, покалеченных войной и собственным невежеством. Промысел его вызывал отвращение, что правда, у единиц: владельцы публичных домов, в коих работали за крохи со стола юные, глупые и наивные создания, были несказанно довольны. Когда за горло населения взялся голод, а башня с добром опустела, что подозрительно, очень быстро, средние слои населения начали бунтовать, подаваться в бега, не имея возможности взрастить хлеб, как и заплатить за него. Здесь их и поджидал эскорт в далекие земли, на коих беженцев грядет добровольное рабство. Они отправлялись в Гетто, в Марлию, задаром служили новым хозяевам, что не прощали даже мельчайших ошибок и относились к несчастным хуже, чем к скоту на бойне. За всем этим и стоял он, давно узревший в Хеннинге врага, Эдвард Ривз.       После побоища на площади, Димо собрал всех советников в старой часовне. Хотел прижать Хеннинга к стенке? Но вот досада. С выплюнутыми словами обвинений в адрес предателя, но, естественно, без доказательств, все советники расходились по домам, ощущая неприятный осадок внутри, Ривз задержал мужчину, якобы желая извиниться за недопонимание, ненамеренную клевету. Мел хвостом как мог, ежели в руке держал кинжал, готовый пронзить спину согласившегося на дружеские объятия в знак примирения. И все могло бы получиться, только из тени вовремя появился рыцарь, служащий Хеннингу. Да, мужчина подготовился, предчувствуя неладное. Доверяя одному лишь Гуверу, Хеннинг приказал ему тайно прибыть в часовню и ждать, пока из нее не начнут выходить люди в монашеских одеяниях. Если их будет всего лишь трое, то парню следует поспешить пробраться внутрь и действовать по обстоятельствам. Все объяснялось тем, что мужчине удалось выявить врага, но еще рано об этом говорить, хоть он и чует беду. Потому и просит защиты у своего верного рыцаря.       Когда Энни верила в чистоту жениха, поделилась своими опасениями и подозрениями, просила помощи у неизвестного ей кузнеца... Парень все знал. «Все» — так он думал. Впрочем, слова будущей супруги сводились к одной и той же цели с Хеннингом — господин требовал привести к нему кузнеца, если Энни просила у того помощи разобраться с советником, желая спасти любимого. Здесь все и сложилось. Вот почему Бертольду удалось без всяких препятствий провести Йегера в замок.       Безусловно, это вызвало ухмылку у Эрена — он сходит с ума, ибо питает что-то схожее с восхищением, направленное на врага? А может, это не он, Хеннинг, а все остальные есть лжецами и лицемерами?       — Чего ты добиваешься? — сдержавший смех, Йегер осмелел и подошел к советнику еще ближе. Интересно, он хотел рассмотреть собеседника получше или специально сократил дистанцию, чтоб нанести удар?       — Ури был хорошим правителем, как и его отец. Но Род... Этот даже мизинца не стоил своего брата — мерзость. Я полагал, что с кончиной Рейсса-младшего, пришедший новый король будет достоин трона. Но ошибся. Хоть он мне и услужил, помог занять нынешнее место, все же было противно стоять рядом с ничтожным обманщиком. Чего только стоило его отношение к леди Рейсс...       Мужчина отпил еще и, обхватив бокал ладонями, вышел на свет, продолжил воспоминания. Он захотел рассказать Эрену о королеве, как он запечатлел ее образ в своей голове.       Хеннинг был еще юношей, обучался в кадетском корпусе, когда по всей Элдии прокатилась новость о женитьбе старшего сына короля. А вскорости и сам паренек смог воочию наблюдать молодую супругу непутевого отпрыска: слепяще белые локоны, слегка собранные на затылке, украшены тонкой золотой диадемой; стройная осанка, всегда стянутая черным корсетом. Еще девушка любила легкую, нежных цветов ткань. Оттого большинство ее платьев были свободными, льющимися. Шею обхватывала подвеска, спадая на скромное декольте.       — Она была доброй и отзывчивой, помогала женщинам и детям, малоимущим. Правда, при правлении Ури, которого сравнивали с Богом, последних не наблюдалось. А потом... Можно сказать, Род убил госпожу собственноручно. После привел на ее место какое-то отребье.       — Звучит так, будто ты был влюблен в Леди Рейсс, — и если кузнец ожидал внять подтверждение, был поражен отрицанием. На тот момент кадет просто поддался впечатлению, смотря на процветающий мир, пока белое полотно не пропитали черные кляксы: болезнь короля Ури; восседание на престол Рода, а вскорости и смерть его жены, несумевшей разродиться; затем скорая женитьба и разгоревшаяся революция — все рушилось. Но потом, после подавления движения недовольных, проведения нескольких реформ, негодование, более или менее, улеглось. Между тем начал действовать орден, почувствовав слабину нынешнего правителя. Кстати говоря, восстание было спровоцировано именно с их подачи. Тем не менее, как совет не давил на Рода, напоминая ему о войне с Марлией, мужчина отказывался от сего. Это, наверно, единственное, что потешило Хеннинга — набрался-таки ума, не твердит, как попугай, о битвах и походах. Значит, правильно поступил был его отец, заключив сына в башню «Титан», дабы глупец осмыслил все. Так оно и было, но вот вышел узник уже к смертному одру отца, передавшему трон своему младшему сыну, такому же неусидчивому и ретивому, но милосердному и понимающему. Род принял решение родителя как должное, склонился перед братом, не строил козни, хоть и мог.       — Если бы не та стерва, Альма...       Хеннинга воротило от последних проделок нового короля. Променять жену на любовницу... В скором времени девушка родила ребенка, голубоглазую девчушку, и сразу открестилась от малютки, найдя ей кормилицу. Целью Альмы был трон, а не пеленки. Она начала слишком мешаться и путаться под ногами советников, и те решили ее убрать с дороги. Так Ривзом были привезены свечи, что при горении источали яд в воздух, постепенно вызывая болезнь легких. Лекари лечили Альму на протяжении двух лет от чахотки, когда она проливала кровь ртом, усыхала и желтела кожей. Отчасти она заслужила смерти, но не такой жестокой.       Дальше пришел черед и Рода. Его убрали быстро, допустив досадную ошибку — следовало повременить с ним и разобраться с Хисторией, окружившей себя надежными людьми. Но кто знал. Имир, которая должна была контролировать наследницу престола, вдруг спелась с Зоэ. И ладно бы просто водила дружбу, так еще проложила ей путь в первые ряды, чего не успел сделать Род. Тогда Байер решил послать Ханджи анонимное письмо, где раскрывалась суть хранительницы покоев, вся ее жизнь. Полагали, что это послание сыграет им на руку? Ханджи не оставила сего без внимания, проверила правдивость слов таинственного благодетеля. Но все же оставила все так, как есть. Да и сама она неоднократно замечала беспокойство девушки, ее странности. А случайная беседа окончательно все прояснила. Совет бесила эта офицерская проныра, ее умение извлекать выгоду даже из угрозы личной персоне, но пока неочевидной.       Также, именно с подачи Хеннинга, Зоэ осталась жива. Мужчина подозревал, что если Смит вернется в стены, то приложит все усилия, дабы спасти возлюбленную. Как ни крути, советник помнил о долге, о дружбе. И еще, может, неявно, но скорбил о Майке, узнав о его гибели. Потому хотел спасти одну душу за счет второй — Ханджи подвергали адским мучениям, однако не убивали.       Для чего все это делалось? Да чтоб разрушить планы перебежчиков. Хеннинг выдавал себя за сторонника марлийского правления, ежели на самом деле хотел навести порядок в стране, вернуть мир и покой. Порой методы несказанно жестоки. Средства не оправдывают цели и итога, который в конце концов сходится с желаемым результатом.       Сейчас трон пуст, враг мертв — Элдия стоит на пороге новой эры, рассвет вот-вот настанет. И Хеннинг жаждет его увидеть, вдохнуть свежий ветер, несущий на своих крыльях перемены. Он предлагает Эрену занять место рядом с ним, ибо кузнец достоин такой чести — узреть, вкусить плод своих трудов и стараний. Ему стоит сделать лишь шаг, и все былое останется страшным сном. Парень сможет защитить всех, кто ему дорог. Как и советник, готовый отпустить кучку восставших и лелеющих надежду на его скорую кончину.       — Ты готов следовать за мной или желаешь пасть здесь, от моего клинка, защищая до последнего корону рода Рейсс? — как бы между прочим прозвучал вопрос.       Луна начала терять свою насыщенность, так как ночь близилась к концу. Йегер взглянул в окно с отдернутыми занавесками, будто хотел найти ответ там, где-то далеко, в глазах, полных ненависти и любви к увядающему миру: чтобы сделал на его месте Аккерман? Как поступить ему, запутавшемуся в черном и белом, что слились в единый цвет, цвет грозового неба, рассекающегося искрой молнии, заставляющей кричать раскатами грома и истекать каплями дождя? Что выбрать?       — Мне жаль... — Впрочем, решение человека, влияющее на его судьбу, не должно быть навеяно кем-то. Может быть, капитан предпочел старому новое, но и так понятно, что по-прежнему уже ничего не будет. Эрен делает свой выбор — достает стилет, режет ремешки на доспехах, а после обхватывает рукоять своего клинка — сейчас он подтвердит свои слова. Хеннинг только улыбается, он и не ожидал согласия, а хотелось.       — Учти, я тебе не какой-то там пустоголовый меченосец, я был воином, — усмехнулся шатен, готовясь к долгожданному поединку. Он читал в глазах парня и опаску, и желание одержать верх, неуверенность и настойчивость, мужество и страх смерти — как это и свойственно живому существу. А Эрен всего-навсего трезво оценивал свои шансы — он никчемен и жалок против Хеннинга. И сие подтвердилось незамедлительно: стоило их клинками схлестнуться, как все стало понятно — кто из них мастер, а кто уповает на удачу. Каждый взмах и удар рассекал кроткие мгновения прошлого, отражаясь на гладкой стали холодного оружия. Звук скрежета заглушал смех, некоторые истории, всхлипы. Жизнь наполнена столькими цветами и эмоциями, только нужно присмотреться, вникнуть, попробовать. Хочешь изменить что-то к лучшему — начни с себя. Иначе толку не будет. Но не насильничай, не принуждай к переменам против воли — сделаешь хуже.       Эрен отступает под напором, защищается и ждет, пока враг выдохнется, возьмет передышку. Может, это и подло, но что поделать, если силы неравны. Мужчина тоже понимает слабость оппонента, подбадривает его, вновь пытается завлечь на свою сторону, что только злит кузнеца, напрягает его память: указки и советы Аккермана, быстрые маневры и смена темпа — стремительная атака, выжидание врага, прочие уловки. Движения стали более уверенными, четкими, но при этом быстрыми и хаотичными. Эрен не позволял Хеннингу опустить клинок ни на секунду, изматывая его мышцы, внимательность. И когда победа казалась близка, он поплатился за свою уверенность разрезанной плотью ноги. Резкая боль затуманила зеницы, застлала их пеленой, повалила раненого на пол — пощада или... Или оружие еще в руках, и лезвие вполне достигает груди мужчины, роняющего изо рта багровый сгусток.       — Мне жаль, правда, — сипя от боли, молвил Эрен, когда мужчина, зажимая располосованную грудь, смеется над своим поражением — не смог добить лежачего. Колени подгибаются сами, опускают немалого воина, борца за свою справедливость, на пол, рядом возле кузнеца.       — Но я могу вам кое-что показать, — парень, фыркая себе под нос, отбросил клинок и, схватив истекающего кровью за шиворот, поволок к огромному окну. — Позволить напоследок упиться свободой, которой вы так грезили.       Окно распахнуто вовсю. Эрен подхватил Хеннинга под руку, дал возможность встать гордо на ноги, встретить новый рассвет, рядом с ним, с разбившим все планы и мечты. Вдыхая свежий воздух сквозь хрипоту, чувствуя, как горит голова, а тело умирает, мужчина расфокусированным взглядом окидывает чуть алые разводы горизонта — резкости больше нет.       Позорно ли испускать последний дух на плече своего убийцы? Этого Хеннинг уже не поведает. Он излил всю кровь на руку Йегера, поддерживающую его, дабы последнее желание «миротворца» осуществилось. Но будет ли все так, как хотел бы того и сам Эрен — мир да покой. Или все смерти напрасны? Династия Рейсс закончится на Хистории, вновь занявшей свое место в замке. Судьба предателей будет несладка, как им напевалось бесовскими голосами, заглушающими сопротивление совести. Им сохранят жизнь, но отнимут свободу, поселив их в закопченные недавним пожаром стены башни — такова их награда. Люди вновь начнут смеяться, веселиться, работать, любить и рожать. Но также горевать, сожалеть, воровать, убивать и умирать. Все это неотъемлемая часть человеческой сущности: ненасытной и наглой. Стоило из-за этого брать грех на душу? А, Хеннинг? Мира и покоя как такового не существует. Больше того — его никогда не будет. Чем мы можем скрасить сей недостаток, так это теплыми чувствами, такими как забота и любовь, что порой бывает слепа, слишком слепа. Это она толкает человека как на подвиги, так и на злодеяния. Или же делает холодным, опустошенным, безумцем. С этой госпожой следует обходиться осторожно, так как она может пленить и удерживать свою жертву похлеще каких-то там цепей.       Парень накрыл ладонью замершие глаза мужчины, закрыл веки. С чувством выполненного долга он может вернуться домой. Но вот сумеет ли продолжить беззаботную жизнь, неся внутри себя необъятное бремя? Вместе со всеми нечестивыми ублюдками Йегер убил и себя: в нем больше нет того доверчивого, бунтарского, порой нерешительного мальчишки. Прежнюю оболочку наполнило инородное, чужое... А если это только кажется, и он таким был всегда, только не замечал?       — Эрен... — за плечами спускающегося по лестнице кузнеца послышался голос Бертольда. Парень подошел ближе, уводя виноватый взгляд.       — Я не скажу ей. — Эрен сохранит тайну Гувера, хоть должен был злиться на него. Но речь шла не только об убитом Ривзе, а еще о паре-тройке салаг, почивающих на полу в коридоре, куда только что повернул Йегер. Рыцарь не ушел, не бросил Эрена в замке одного, на растерзание. Он расправился с караулом, коий должен был сменить давно мертвых сослуживцев, расположившихся у двери господина. А после просто стоял и ждал, кто покинет комнату, опасался того, что вдруг ему придется закончить начатое кузнецом. Увидев сию картину, Эрен стиснул губы — что ни говори, ему пришлось в разы легче расправиться с каждым из шайки, чем Бертольду с этими мальчишками, ибо он их знал.       — Спасибо, — неуверенно кивнув кузнецу, парень попытался улыбнуться, но только не вышло.       Во дворе тоже все подчинилось прежним законам. Марло не сидел сложа руки — постепенно очищал территорию от «сора». Все предатели были связаны по кистям и ногам, окружены союзниками Фройденберга, ожидающими перемен во власти, отчаянно делающими вид, якобы служат верой и правдой новым господам.       Йегер еще раз осмотрелся и поволочил свою ногу, направляясь к выходу, когда к нему верхом на жеребце подъехал Бертольд, подал руку, помогая взобраться. Вожжи натянулись, и конь двинул в сторону таверны, оставляя приличные оттиски на еще никем не тронутом снегу.       Попытка абстрагироваться от ноющей в ноге боли, сосредоточившись на прильнувших к друг другу домах, утративших насыщенность своего окраса за период долгой смуты, привела к минутному забвению. От скрипа седла и снега под мощными копытами вороного тянуло прикрыть веки. А открыв, вновь очутиться на лужайке с зеленой, сочной молодой травкой, пасть в эту густоту и влагу, зарыться в нее пальцами рук и босых ног. Стать неотъемлемой частью природы, утонуть в нависшей синеве, смотреть на слепящее солнце до щеми в глазах, до слез по детским годам.       — Аккуратно, он, кажется, уснул, а может, утратил сознание... Конечно, крови-то сколько отошло, — сквозь мрак слышался голос Гувера, опускающего раненого с жеребца, передающего обмякшее тело на крутое плечо, в хватку сильной руки. Потом последовали топот, невнятное шушуканье и пререкание. ***       Глаза распахнулись от боли и жжения в ноге. Йегер аж вскрикнул и встрепенулся, напугав рыжеволосую, что попыталась очистить глубокое рассечение, обработать ровные края раздвинутой плоти.       — Тише, — просипела Изабель, понимая, как она сейчас поступила неосторожно. — Бертольд, помоги, не стой! — скомандовала женщина, подгоняя парня грозным взглядом огромных малахитовых очей. Тот кивнул и, зайдя за спину сидящего на стуле со спинкой, положил ладони на его плечи, ограничивая своим давлением любое действие кузнеца. Здесь показалась Энни. Девушка отодвинула тяжелую занавеску, дабы пройти. В этом небольшом проеме Эрену удалось разглядеть Смита, а подле него Ханджи — и когда только новость о смерти всех врагов успела пробраться в подземный город?       Светловолосая принесла какой-то сверток, раскрыв которой, заставила Йегера скривиться — иглы и нити. Обработав руки, а также инструмент, сестра приступила к вышиванию крестиком по коже вдоль бедра. Эрен, стиснув зубы, но не подавая виду и звуку, снова погрузился в воспоминания, где таскался с лекарской сумкой отца, кипятил острый скальпель, щипцы и зажимы, колол свои маленькие пальчики о кончики иголок, что заново требовали стерилизации. Он и тогда не плакал от жалящих укусов инструмента, ибо сам был виноват в своей неосмотрительности, неосторожности. Как, в принципе, и сейчас, получив памятный подарок от Хеннинга, что будет напоминать парню о другом, совершенном мире, коему не суждено родиться.       По завершению наложения шва, Энни, дождавшись, пока ее жених не выйдет из комнаты, поблагодарила Йегера за услугу. А тот лишь молчал, так как дал обещание Бертольду, что девушка не прознает о совершенных им «подвигах». Но если подумать, то рыцарь не причастен к убийству Хеннинга, и он не соврет, даже сказав — «я невиновен».       Оставив перевязку на Магнолию, Леонхардт последовала за своим женихом, желая узнать причины его нервозности и рассеянности. Откроется ли он ей, расскажет обо всем и получит ли прощение — это уже их проблемы, вопросы и ответы совести. Но очень жаль, если помолвленные не поймут друг друга. Просто Бертольд тоже боролся, не стоял в стороне.       — Почему вы помогаете подполью? — желая разбавить гнетущую тишину, что повисла с уходом пары, Эрен обратился к делающей ему перевязку Изабель. Вопрос простой, но не ответ, выворачивающий душу наизнанку.       — В память о любимом человеке, — тихий всхлипы, спрятанный за легкой усмешкой. Вот оно! Кузнец припоминает, где мог встречать сию женщину. Да, это она тогда убивалась над останками тела неизвестного ему воина. Это она рыдала на груди у Кушель, проклиная все на свете. — Мне некого и нечего терять, потому я ничем не рискую — делают то, что считаю верным. Думаю, Фарлан доволен мной.       — Несомненно.       Ханджи вошла к парню, не забыла поблагодарить за заботу и Изабель. Трактирщица утерла поблескивающие слезы, вышла, оставив Йегера на попечение Зоэ и Смита. Разговор особо не клеился. Дополнить высказанные ранее фразы нечем. Отныне Ханджи жизнью обязана парню, как и Эрвин, неотходящий от любимой ни на шаг. Вся работа кузнеца выполнена чисто, тем не менее внутри остался неприятный, мутный осадок, доля сомнения, но не сожаления, что немного облегчает принятый груз.       Теперь Эрен свободен окончательно, может ехать домой. Но перед этим он все же попросил у Зоэ не разглашать о некоторых подробностях, удалить, стереть его имя из запечатлевшихся в истории событий. Он захотел остаться тем милым мальчиком для своих родителей, а не монстром, собравшим за чубы снесенные с плеч врага головы, поливая стекающей с них кровью дорожку своего взросления и возмужания. Возможно, он позабудет обо всем со временем; возможно, будет страдать по ночами от преследующих его кошмаров; возможно, он найдет исцеляющий источник, коий сможет пригубить.       Белое покрывало из несчетного количества кристалликов — так символично. Будто чистый лист, неоскверненная душа, льющаяся с песней весенних птиц, что уже в пути, как и он, преодолевающий последний рубеж. Что парень скажет по приезде? Как объясниться? Вот когда ты начинаешь жалеть о том, что остался жив.       Тропа по-прежнему любезно ведет хозяина леса, который больше не боится наследить, едет вольно, не прячется.