***
Время шло, а сон всё не приходил. Ньют ворочался в постели, чувствуя, как пульсирует боль в левом глазу. Какое-то время он лежал, глядя на часы, наблюдая, как девять часов перетекли в десять, затем в одиннадцать. Он прижал к лицу подушку, подумывая задушить себя до бессознания. Он слышал легкий шум прибоя. Звук был мягкий, почти убаюкивающий. Ньют закрыл глаза и сосредоточился на нём, пытаясь дышать в ритм разбивающихся о дамбу Шаттердома волн. Наконец ему удалось улечься и расслабиться. Уставшее тело потяжелело, дыхание замедлилось. На него накатил ледяной холод. Всё вокруг поглотила темнота, а с темнотой пришла тишина. Он терпеть не мог тишину. Она казалась ему неполноценной. Ничто не направляло его, как должно было направлять. Он не разрушал, не нападал — в темноте не было ничего, кроме него и его одиночества. Ещё с ним была боль. Настойчивое пульсирование в голове, которое всё никак не стихало, всплески чужих эмоций. Страх, тревога, растерянность. Ему хотелось нырнуть от них подальше во тьму, но даже ему не выдержать сильного давления внизу. В тысяче миль выше, Ньют встал с кровати и сонно зашагал в ванную в лихорадочном бреду. Тело было липким от пота. Он дошел до умывальника и посмотрел в зеркало. Он увидел свое лицо, бледное, с дорожкой крови под носом, но оно не казалось ему своим. Другие, чудовищные лица мелькали поверх бледного человеческого. Он провел рукой по лицам и десятки рук подхватили его движение — когти и пальцы царапнули по щеке. Кровь была красной и ярко-голубой, цвета наложились друг на друга. Он тяжело облокотился на умывальник, не сводя взгляда с зеркала. Что со мной не так? Мысль проскочила в голове, ясная, одновременно и его и не его. боль боль боль холод тьма один холод один страх Мыслью было не слово, а чувство. Ньют вцепился за него, как за спасательный круг, и оно потянуло его вверх и вырвало из сна. Призрачные образы лиц и рук — лиц кайдзю, рук кайдзю — исчезли. Он посмотрел на себя широко раскрытыми от ужаса глазами, замотал головой и плеснул на лицо холодной воды. Он вернулся в комнату и сел на краю кровати, дрожа от страха, который был не его. Он больше не смог заснуть.Часть 3
1 сентября 2018 г. в 18:15
Квартира, которую делили Ньют и Готтлиб, была довольно просторной по стандартам Шаттердома, хотя это ни о чем не говорит. Небольшая кухня, объединенная с гостиной — обычно они ели, сидя за столом или перед телевизором, — ванная и две спальни. Поначалу ученые были не очень рады, что им придется не только работать в одной лаборатории, но и жить вместе. В конце концов, пилотам Егерей предоставляли собственные помещения. Но потеря финансирования означала, что экономить приходилось на всём, включая казармы. Не имея других альтернатив (не считая возможности спать под дверью лаборатории), им пришлось смириться.
Ньютон вызвался готовить ужин и мыть посуду, в основном чтобы отвлечься от головной боли, преследовавшей его весь день. Готтлиб часто приносил работу на дом, если это можно так назвать. Иногда он мог исписать несколько страниц числами, несколько минут пристально их разглядывать, порвать бумагу на кусочки и начать писать заново.
— Ты там что, теорию струн перерабатываешь? — спросил Ньют. Германн бормотал про себя какое-то вычисление, после чего его мозг переключился на нормальный язык.
— …семьидвадцатьнапятдесят… что?
Ньют усмехнулся, сгребая скомканные бумажки со стола и выкидывая их в корзину.
— Ты весь день уже этим занимаешься. Отдохни, пока мозги не вскипели.
— Если комузакипание мозгов и грозит, так это тебе, — ответил Готтлиб с насмешкой, утыкаясь обратно в свой блокнот. — В отличие от некоторых, я могу справиться с нагрузкой.
Последний бумажный шарик отскочил от корзины и упал рядом. Ньют вздохнул, возвращаясь к мойке, чтобы домыть посуду.
— Они привезли руку Бродяги на базу, — сказал он, чувствуя сухость во рту от одной только мысли об этом. — Тендо говорил, они могут начать разбирать старых Егерей на детали.
— Неудивительно. Такие массивные сооружения, как Егеря требуют много ресурсов, которыми мы не располагаем. Одна из причин, по которой программу свернули — это нехватка ресурсов.
— Ага, а потом они взяли и проспонсировали Береговую Стену, — пробормотал Ньют. — Глупее идею ещё поискать нужно. Кто строит стены, чтобы остановить вторжение?
— Стена остановила вторжение монголов в Китай, — сухо отметил Готтлиб.
Ньют фыркнул, протирая последнюю тарелку полотенцем. Теплый оранжевый свет заходящего солнца лился в открытое окно. Море словно пылало под его лучами. Ньют задумчиво наблюдал за закатом, не обращая внимания на россыпь подрагивающих огоньков города.
Присмотревшись, он смог разглядеть силуэт скелета кайдзю в районе трущоб. Он кисло улыбнулся, вспоминая Ганнибала Чау и его магазинчик, и задумался, где сейчас всё, что он, словно стервятник, сорвал с тела гиганта. Если уж прикрывать его лавочку, то ему всё равно хотелось бы заполучить…
холод холод один тьма
один больбольбольболь
— Черт.
Германн поднял взгляд, поначалу недовольный, но быстро сменившийся на обеспокоенный.
— Ньютон, у тебя кровь!
Горячая струйка крови сочилась из носа Ньюта. Он торопливо приложил полотенце, чтобы остановить её. Левый глаз кольнуло болью, и он зашатался, прислоняясь к стене и переводя дыхание.
— День сегодня точно не задался, — сказал он, смутно ощущая, как Готтлиб усаживает его на стул. — Ёперный театр, как же больно.
— Такое часто случается?
— Нет, кровь из носа это что-то новенькое. Наверное подхватил какую-то заразу.
Готтлиб посмотрел на него скептически. Ньют уставился в ответ.
— Что? Не у всего в мире есть занимательные причины, Германн. Я себя так уже несколько дней чувствую.
— Тогда может тебе стоит лечь спать пораньше и отдохнуть пару дней.
— Ну вот опять ты со мной нянчишься.
— Я с тобой не нянчусь! — настойчиво ответил Готтлиб. — Я беспокоюсь за тебя!
Ньют пристыженно опустил плечи.
— Извини. Спасибо, — сказал он негромко, но искренне. — Я глотну аспиринчика и пойду спать, окей?
— Ладно, — пробормотал в ответ Готтлиб. Он намочил чистый край полотенца и дал Ньюту протереть лицо. — Если завтра не станет лучше, я надеюсь ты сходишь в медпункт?
— Да, да, конечно…