***
Глаза открылись, глядя в серое небо. Дыхание хрипит в обожженных легких. Сосредоточиться… не выходит сосредоточиться. Всё болит. Кожа, покрывшаяся волдырями, к живым ранам прилипла соль и песок. Боль — это единственная константа, единственное, за что можно ухватиться. Тот другой разум отвлекся, затерялся в коллективе. Всё ещё здесь, всё ещё цепляется за здравый смысл. Но уже не сопротивляется. Ворота по прежнему открыты, перед ними наготове стоял отряд вооруженных людей. Чтобы встать потребовалось просто невероятное усилие. Ноги дрожали, и казалось, что ещё шаг — и они подкосятся. На него в одночасье нацелились с десяток автоматов, но никто пока не торопился стрелять. — Доктор Гайзлер? — спросил один из людей. Вдох, хриплый выдох. Слова, бессмысленные слова. именаименаимена гайзлерчеловекулейсам сам сам сам я сам — Нет, — медленно произнес Сканнер голосом Ньюта. Он посмотрел на солдата помутневшим взглядом. Сильнее любой другой боли умираю умираю умираю вода холод больнобольнобольно он ощущал боль в животе. Его животе. Ньюта. Он, его, ему. Я. Мысли роились в его — его — голове, он помотал ею, словно пытаясь их разогнать. В коллективе нет «я». Один это все. Разные аспекты в разных оболочках, один разум в сотне тел. — Что нам делать? — Зовите маршала. Сканнер-Ньют поднял руку и отодвинул от себя дуло одной из винтовок. Солдат, державший её, отпрянул. Холодно, подумал Сканнер, и за этим последовал его монотонный голос. — Мне… мне холодно. — Мы же не может его впустить, правда? — Черта с два! Лежащий в воде Сканнер зашипел и оскалил зубы одновременно с Ньютом. Солдат заметно побледнел, когда Ньют схватил дуло его винтовки. — Прочь… с дороги, — прорычал Сканнер, слепо хватаясь за слова. Разум оболочки едва ли был совместим с коллективом. Будь оболочка такой же, как он, связь была бы неразрывной, безболезненной. слабаяслабаяслабая ненавижу её ненавижу её ненавижу её ненавижуненавижуненавижу Глаз разорвался очагом боли, заставив Ньюта отпустить винтовку и отшатнуться. Недоумение солдат сменилось отвращением и страхом, но никто не шевельнулся. Боль в животе настойчиво о себе напомнила. Ньют обхватил себя руками, в его горле хрипело глухое рычание. — Похоже, он голодный. — Маршал, — сказал один из солдат, — мы… Герк протиснулся через собравшуюся толпу. Рычание затихло, Ньют внимательно на него посмотрел, склонив голову набок. Он уже видел это лицо в оболочке Громилы, пока сигнальные огни не ослепили его. водадождь ночь егерь больбольболь егерь затих сломан егерь сломан — С кем я разговариваю? — спросил маршал. Ньют помотал головой и быстро заморгал. — Я тебя знаю, — сказал он, монотонность голоса не передавала всей той ненависти, что скрывалась за словами. — Д-двое. Егерь. Двое. Герк вздрогнул так, словно Ньют его ударил. Его лицо на мгновение приняло страдальческое выражение. Сканнер в облике Ньюта растянул губы в довольной улыбочке. — Двое, — повторил он с нажимом. — Громила. Я. Мы. — Значит, у руля не Ньют, — Герк устало потер глаза. — Ясно. — Двое, — снова повторил Ньют, желая довести Герка. Желая снова увидеть его страдание. — Да, нас было двое, — ответил Герк ровным голосом. Ньют скорчил недовольную гримасу. — Так кто ты? Громила или Сканнер? — Все. — А, ну да, конечно. Как же ещё. От Ньюта не ускользнул сарказм в его голосе, он продолжил смотреть на Герка, нетерпеливо щелкая зубами. Солдаты расступились, когда Герк повернулся к воротам ангара и жестом предложил Ньюту следовать за ним. — Что ж. Раз ты так великодушно позволил ему размять ноги, мы сможем накормить его и переодеть. Идем. Ньют не сводил с него взгляд, казалось, целую вечность, а затем молча поплелся в Шаттердом.Часть 14
11 октября 2018 г. в 21:55
Ньют проснулся от звуков автомобильного клаксона, доносившихся издалека. Он лежал посреди разбитой в крошево улицы. Густой дым с пожаров мешал дышать и заставлял глаза слезиться. Он сел и огляделся вокруг. Раздавленные машины, разрушенные здания… он посмотрел вниз и понял, что всё это время лежал на осколках стекла и обломках бетона. Поднявшись на ноги, он зашагал вперед, пошатываясь, пытаясь осознать сам масштаб произошедшей здесь катастрофы. Гудки клаксонов раздавались эхом на пустой улице.
Едкий дым прилипал к нёбу, его запах словно навсегда отпечатался у него во рту. Он обошел горящую машину по широкой дуге и чуть не свалился в трехметровую яму в дороге, растянувшуюся метров на десять в длину. Он уставился на неё в задумчивости, а потом до него дошло, что это: отпечаток ноги.
Он присел на колени у края ямы и заглянул в неё. На дне лежали покореженные машины, попавшие под ногу прошедшему здесь гиганту. Ньют поднялся, пытаясь разглядеть дорогу сквозь дым, и направился дальше. Вокруг лишь металл, огонь, стекло; не было людей, бегущих прочь, не слышно было полицейских сирен. Даже гудки автомобилей затихли.
Идеальная тишина.
тишинатишинатишинатишина директива нет директивы
я потерян
— Это всё не по-настоящему, — прошептал Ньют. Он поднял голову. Небо напоминало лоскутное одеяло, его цвета смешались между собой. Дождевые облака, солнечный свет, кусочки неба, которые он узнавал. Солнечные лучи под толщей воды. Обрывки звёзд и туманностей. Ньют потер глаза, пытаясь сосредоточиться.
Он опустил руки и очутился в другом месте. В воздухе витал пепел, похожий на снег, и опускался на то, что осталось от огромного моста. Он забрался на перевернутый джип, брошенный на дороге, и хотел было позвать на помощь, но понял, что его никто не услышит. В задымленном небе пронеслась эскадрилья истребителей, он увидел, как вдалеке от них отмахивался Треспассер. Кайдзю запрокинул голову и проревел. Он ощутил этот рёв каждой клеточкой тела. Не выдержав напряжения, он упал с джипа и ушиб плечо. Он открыл глаза — и вот он уже на какой-то слякотной улице. Дыхание вырывалось у него изо рта облачками пара. Он с трудом поднялся, обхватил себя руками
холодхолодхолодно так холодно сейчас усталумираюболь умираю умираю умираю
и пошел вперед. Ньют узнал эту улицу. Он мог пройтись по ней с закрытыми глазами и всё равно найти дорогу. Черт возьми, да он весь Бостон мог обойти, от МТИ до Сауз-Энда, ни разу не посмотрев, куда он вообще идет. Фанел-Холл стоял неподалеку, словно маяк, но он развернулся в другую сторону и направился сквозь безликую толпу в тёмные улицы. Толпа и правда была безликой — не более чем смазанные цвета и приглушенные голоса, от которых остались лишь тона. Он старался на них не смотреть.
В этот раз он не бродил бесцельно; он хорошо помнил эту ночь. Он осмотрелся по сторонам, да, вон его старый фургончик в переулке рядом с баром «Черная Роза». Как он и его дерьмовая группа получили здесь работу он не знал до сих пор, помнил только, что концерт в тот вечер не особо удался. Слава Богу, что есть хоккейные матчи и крылышки с пивом за пять баксов, иначе их бы вышвырнули чисто из принципа.
— …почему мне вечно приходится за ними всё складывать. Да я у половины из них преподаю…
Ньют отрешенно наблюдал, как он сам погружает инструменты в машину. Он знал, что произошло дальше. Он отошел в сторону, и из ниоткуда появился Стэкер Пентекост, который тут же подошел к видению него самого.
— Доктор Гайзлер?
Видение повернулось; его щеки покраснели от холода.
— Да, это я. Автографов не даю.
Ньют улыбнулся про себя, глядя на Пентекоста. Он всегда вызывал у Ньюта уважение, даже слегка пугал: герой войны, лидер Тихоокеанского оборонного корпуса и символ сопротивления. Кто бы не страшился в его присутствии?
Мако не боялась она любила его я причинил ей боль я не хотел мнежальмнежальоченьжаль
— Я вас искал, — сказал Пентекост, глядя как призрак Ньюта устало присел на капот фургончика и вытер пот со лба. Он с интересом посмотрел на Пентекоста.
— Что ж, — сказал призрак, — вы меня нашли. Вот он я. Что вам нужно?
Пентекост слегка улыбнулся и заложил руки за спину.
— Хотели бы помочь спасти мир?
Ньют развернулся, не дождавшись ответа. Очертания улицы сменились лоскутным одеялом неба. Ньют закрыл глаза и зашагал вперёд, изо всех сил желая проснуться.