Океан никогда не умолкает

      Если смерть похожа на блуждание в дрифте, к ней у Ньюта были весьма смешанные чувства. Такие понятия, как время и расстояние здесь не работали. Он не чувствовал ни голода, ни усталости. Боль тоже прошла, хоть какая-то радость. Правда теперь ему приходится бесцельно бродить по воспоминаниям, и он уже увидел много вещей, которые хотел бы никогда не видеть — например атаку кайдзю на Гавайи. Церамандер стер с лица земли большую часть города прежде, чем его удалось остановить.       Хотя, конечно, приятно было снова увидеть Койота Танго и Страйкера Эврику. Ньют сидел на пляже и наблюдал, как разворачивается битва, когда Церамандер бросился обратно в воду. Воспоминание исчезло после того, как добитый кайдзю упал на берег, истекая кровью. Ньют вздохнул, поднимаясь. Неважно, в какую сторону он шел, он всё равно попадал в очередное воспоминание. Он уже наткнулся на несколько своих, раздробленных и наложившихся друг на друга. Он терпеть их не мог. Намного проще отвлечься и забыть, где находишься, если тебя не окружают знакомые стены и ситуации. Он чувствовал, как ещё немного, и он не выдержит.       Не гонись за воспоминаниями, всегда говорили пилоты. Погонишься и уже не вернешься.       Ньют отряхнул песок с колен, засунул руки в карманы и пошел дальше. На нём по-прежнему висел мешком защитный комбинезон. От воротника чесалась шея; забавно, как такие мелочи ощущаются сильнее всего. Неудобный воротник. Голос, зовущий его.       Краски мира снова поплыли перед глазами. Ньют поморгал — и вот он в Маниле. В воздухе висит запах дерьма кайдзю, оставляя мерзкий привкус во рту. Его сплошным потоком окружали люди, крича и в страхе убегая от чего-то. Ради эксперимента Ньют выставил вперед руку, и она прошла сквозь лицо пробегавшего мимо мужчины, словно он состоял из дыма. Над головой гудели самолеты, а разъяренный кайдзю выхватывал их прямо из воздуха и крушил в хлам своими мощными челюстями.       Ньют развернулся и направился по улице, усыпанной обломками. Он забрался на груду бетона, что когда-то была домом, и спрыгнул вниз, тяжело приземлившись. Внезапно похолодало и пошел снег. Ньют увидел таблички на русском, чешском, венгерском и ещё десятке других языков, которых он не знал; все они гласили, что посторонним вход на територию запрещен. Ньют негромко выругался. Владивосток. Лётная полоса. А значит…       — Слушайте, ну я просто проголодался. Я не хотел причинять никаких…       — Доктор Гайзлер, я в не настроении сейчас выслушивать ваши извинения и оправдания. Мы пытаемся наладить хорошие, крепкие отношения с людьми, которые располагают ресурсами и огневой мощью, жизненно нам необходимыми.       Нет. Не гонись. Не гонись. Не надо не надо нет нет нет       — Германн сказал, что тоже проголодался. Он попросил меня сходить, — сказал Ньют, тыкая пальцем в сторону Готтлиба. Укутанный в толстую парку ученый что-то неразборчиво пробормотал в ответ. Маршал посмотрел на них с неприкрытым раздражением и приказал садится в самолет.       Ньют уже успел наполовину подняться по трапу, когда он снова обрел контроль над своим телом, затем резко дернулся назад, словно его отбросило. Падение вышибло воздух из его легких.       — Возьми себя в руки, идиот, — пробормотал он, стукнувшись затылком об асфальт. Некому отключить его и вывести из дрифта, а сопротивляться собственным воспоминаниям становилось всё сложнее. Он перестал просто наблюдать за ними со стороны; он в них участвовал, словно актер, забывая обо всём на свете.       Он поднялся с земли — и вот Владивосток исчез. Вокруг него трущобы Гонконга холодной, дождливой ночью. Мимо него проходит череда монашек, поющих свои молитвы, направляясь в храм из черепа кайдзю. Он не осмелился взглянуть наверх в страхе увидеть самого себя с Ганнибалом Чау, вместо этого он рванулся с места и побежал. Куда угодно. Лишь бы подальше отсюда.       Он бросился к какой-то многоэтажке, на ходу вышибая дверь плечом и падая в тёмные, бурные воды. Ледяной холод моментально пробрал его до костей, вытягивая последние силы. Он с трудом всплыл на поверхность, кашляя, сплевывая горькую воду. Впереди на волнах виднелась рыбацкая лодка. Ньют поплыл в сторону неё, но не успел: огромная рука подняла лодку из воды прежде, чем он до неё добрался.       Он болтался на волнах, чувствуя, как его тело неумолимо замерзает, и наблюдал, как Бродяга опускает лодку в сотне ярдов от него. Большая волна накрыла Ньюта с головой, он непроизвольно закричал, выпуская облако пузырьков. Соленая вода заполнила его рот, и он понял, что тонет. Ньют затрепыхался в ледяной воде.       В глубине под ним медленно проплыл Остроголов, его желтые полосы слабо светились в темноте. Ньюта потянуло вниз, где от нещадного холода и давления он потерял сознание. Очнулся несколько секунд спустя, абсолютно сухой, хоть ему тут же пришлось выкашливать морскую воду из легких. Он вытер рот рукавом и неуверенно поднялся на ноги, оперевшись на стену и часто дыша.       — Ненастоящее, — бормотал он. Губы горели от соленой воды. — Это всё ненастоящее.       Ньют поднял голову и осмотрелся. Он оказался в уютной, хорошо обставленной гостиной. Поправив очки и сплюнув остатки соленой воды, он побрел вглубь дома. На стенах висели семейные фотографии. Одна из них — фото мужчины и женщины, улыбающихся в камеру — привлекла его внимание. Это едва ли не единственная совместная фотография его родителей, сделанная до того, как мама их бросила. Он перевел взгляд на другие фото, не сдержав улыбки при виде маленького себя вместе с папой и дядей; фотографии с ярмарок науки, летние деньки у озера и праздники. Он почувствовал, как снова стал ускользать, и попытался отвести взгляд. Одна его половина кричала, умоляя его не гнаться за воспоминанием, но другая… другая…       — Не знаю, по-моему я недостаточно умный для МТИ.       — Ньют, ты чертовски умен. Ты задашь им всем жару.       Ньют с дядей сидели на садовых качелях и смотрели на озеро.       — Ну да, я знаю как разбирать и собирать всякие штуки. Что с того? — Ньют повернулся к своему дяде. Тот держал в руках уже третью банку пива, а в пепельнице рядом дымился свежий окурок. — Это не значит, что я достаточно хорош. Может мне просто…       — Повезло? — спросил Илья. — Ещё как. Особенно со стипендией. Только посмотри на себя, парень. Гению нужны зрители, а ты играешь не на ту публику.       Ньют закатил глаза и закрыл лицо рукой.       — Только не надо опять этих музыкальных метафор. Мне и от папы их хватает.       — Думаешь откуда он их берет?       Ньют не убрал руки с лица, вместо этого потер ладонями глаза. Уже знакомая давящая боль постепенно возвращалась.       — Не гонись, — прошептал он сдавленным голосом. — Не гонись за ними. Проснись, проснись, проснись!       Он дернулся назад и ударился головой о перекладину качели. Боль моментально исчезла и он остался один. Ньют резко спрыгнул с качели, словно это были раскаленные угли.       — Идиот, — прошипел он про себя. — Поностальгировать ему захотелось.       Озеро с домом не исчезли, хотя ему и очень хотелось. Всё те же скрипучие половицы на пороге, всё то же дерево в саду, на котором он вырезал свои инициалы когда ему ещё было десять. Ньют направился в сторону озера, но не удержался и по пути протянул руку к низкой ветке. Листья ощущались такими настоящими, что желание предаться воспоминаниям чуть было не пересилило. Он торопливо засунул руки в карманы.       К тому времени, как он дошел до берега озера яркий солнечный полдень сменился вечером — в жизни же эта прогулка занимала пять минут. Он поднял взгляд — небо по-прежнему было расколото. Он поискал глазами знакомые созвездия и понял, что видит только осколки неба Антиверса, красные горящие звезды и плотные облака газа.       Запахло едким дымом. Ньют развернулся и увидел Черно Альфу, возвышавшегося над горящим городом вдалеке за домом. Гигантский Изверг вцепился зубами в его голову, намереваясь её оторвать. Черно развернулся и принялся методично вбивать удар за ударом в тело кайдзю. Из пасти чудовища фонтаном полилась ядовитая кровь.       Ньют наблюдал, как Черно поднял Изверга в воздух, и вздрогнул, когда он с грохотом швырнул кайдзю об землю. Что-то громко треснуло в шее кайдзю, но тварь продолжала корчиться в агонии. Ньют отвернулся, стараясь игнорировать хруст костей Изверга, пока Черно Альфа превращал его в кровавое месиво. Он спустился к причалу на берегу реки, где он когда-то рыбачил.       Озеро окружали горы и по оба берега зеленые холмы создавали уютную ложбинку, скрытую от остального мира. Безопаснее места не найти даже сейчас. В глубине материка, высоко над уровнем моря… последний раз он здесь был летом, перед тем как поступить в МТИ и окончательно переехать в Бостон. Он подошел к краю причала и глянул вниз. Волны плескались о деревянные сваи, в воздухе пахло солью.       Ньют моргнул и протер глаза, но ничего не изменилось. Вместо озера перед ним раскинулся Тихий океан. Звёзды Антиверса горели в небе, похожие на маяки. Это место казалось другим — фиксированной точкой в бурлящем потоке воспоминаний. Обернувшись, он увидел сражение Черно Альфы и изгоя, зацикленное, словно яростный, неистовый танец.       Причал под ногами Ньюта зашатался от волн. Он глянул вдаль и увидел полоску света под толщей воды, огромную рваную дыру, пылавшую на дне океана.       Разлом.       Ньют смотрел на неё пока глаза не начали слезиться. Он наклонился и коснулся поверхности воды; под его пальцами волны резко утихли. Он вновь обернулся и понял, что земля пропала. Он остался один на причале. Тихий океан простирался во все стороны, упираясь в расколотое небо на горизонте. Свет Разлома по-прежнему ослеплял. Ньют сделал шаг назад и задумался. Он мог бы остаться здесь и переждать, пока не сойдет с ума — не самый лучший вариант. Он мог бы нырнуть в Разлом. Тоже довольно глупо.       Что-то толкнуло причал, заставив его потерять равновесие и шлепнуться на четвереньки. Краем глаза он заметил огромные темные силуэты, которыми теперь кишела вода. Изредка в этой массе мелькали когти и клыки.       — Ой, да ладно! — воскликнул он раздраженно. — Серьезно?       Причал качнулся вновь, и под ним что-то угрожающе зарычало. Из-под деревянного настила на него смотрели ядовито-желтые глаза.       — Ты меня сюда привел, — сказал он. — Я здесь так, за компанию.       Глаза моргнули и исчезли. Ньют принялся расхаживать взад-вперед, насколько это позволяла длина причала, пока вода вокруг бурлила от кайдзю, беснующихся под её поверхностью. Внезапно его осенило, и он резко остановился.       — Вы не хотите, чтобы я был здесь, — он оглянулся по сторонам. — Вы хотите что-то от меня скрыть.       Он снова глянул на Разлом. Его свет преломлялся силуэтами кайдзю, плавающих вокруг, охраняющих его от человека. Всё это напоминало последнюю битву. В глазах Ньюта сверкнула бунтарская искра. Он медленно снял очки и убрал в карман.       — Вы не хотите меня туда пускать, правда?       Он отошел к краю причала и наклонился, словно бегун, готовый сорваться с места в любую секунду. Настил зашатался и нечто громадное и кошмарное с рёвом появилось из-под воды, нависая над ним. Вокруг него из воды начали выныривать кайдзю, и Ньют побежал. Причал буквально рвало на куски под его ногами, от оттолкнулся из последних сил и нырнул. Он успел услышать пронзительный крик одного из кайдзю, прежде чем с головой погрузиться под воду.       Разлом светил ярким маяком прямо под ним. Он почувствовал, как брешь притягивает его к себе, и позволил себя затянуть.       На поверхности раздался яростный рёв сотен кайдзю.