Добро из зла

Автомобиль сдержано ворчал мощным двигателем, раздраженный той черепашьей скоростью, с которой приходилось тащиться по улицам. В свое время Гира выбрал именно эту модель исключительно ради этого звука, низкого рокота, похожего на звук летящей по склону лавины. С его точки зрения это было куда лучше, чем хваленая бесшумность, мягкость хода и прочие «преимущества» многих других моделей представительского класса, так популярных в Королевствах. Жалко только самому за руль редко удается сесть – не положено. В конце концов, время в пути – это тоже кусочек драгоценных минут или часов, которые можно потратить на работу. Сейчас, впрочем, ему было не до нее, ведь напротив сидела дочь, наконец вернувшаяся домой после пятилетнего отсутствия. Он помнил Блейк живой тринадцатилетней девчонкой, как-то умудрявшейся сочетать в себе любовь к книгам и играм на свежем воздухе; умной и сострадательной, такой по-детски прелестной... Та Блейк отныне жила лишь в его памяти. Вчера в его дом вернулась не девочка, даже не девушка – женщина, молодая, красивая, но уже такая уставшая, со взглядом, которого не должно быть у семнадцатилетних девчонок, с глазами, видевшими слишком многое. Блейк была так похожа на мать в юности – те же длинные, черные как вороново крыло волосы, гибкая и стройная, но не тонкая фигура, красивое лицо, чуть вздернутый носик... она даже одета была в старую одежду Кали: белые просторные штаны и блузку, черный распахнутый пиджачок и изящные туфли без каблуков. Из образа молодой леди из хорошей семьи выбивался лишь клинок в широких черных ножнах, лежащий на коленях, говорящий о своей хозяйке, для умеющих смотреть, очень многое – редкие зазубрины на заточенных с одного края ножнах, еле заметные вмятины на металле, затертая рукоять... этим оружием пользовались по прямому назначению. Пользовались часто. Взгляд сам собой сполз на живот, прикрытый рубашкой. Вчера, после того, как Блейк рассказала свою историю, уже почти стемнело – и, видя усталость дочери, Кали настояла на том, чтобы продолжить разговор завтра. Она пошла показывать Блейк ее комнату, попутно отправив прислугу подготовить место и для ее партнера, напрягла всех срочным поиском пижамы и прочей подходящей одежды... и вернулась обратно с трясущимися руками и блестящими от слез глазами. В чем дело, он понял довольно быстро. Растерянно прижимая жену к груди, он расслышал тихое: «да она вся изрезана, Гира!» - сами собой сжались челюсти и остро захотелось кого-нибудь убить. Успокоившись, Кали взяла себя в руки и рассказала детали – и лишь чуть дрожащий голос выдавал ее чувства. «Ты бы слышал, как она говорит о своих шрамах! – эмоционально размахивая руками, она шагала туда-сюда перед мужем, не в силах усидеть на месте. Ее голос изменился, пародируя непринужденный тон дочери. – «Плечо? Это пуля. Ничего страшного, прошло навылет, через пару дней уже как новенькая была. Сама виновата – зазевалась. ...Лопатка? Осколком задело, разведка опять облажалась, и мы попали в засаду. Легко отделалась – остальным досталось сильнее. ...Бедро? Да ты посмотри, мам, он же совсем тоненький!». И так обо всем! Мелочи! Ерунда! А живот?! Да он выглядит так, будто ее сшивали из двух половинок!! И о нем она молчит. Гримм – и все тут. Врет! Как мать говорю – врет!» Ему пришлось едва ли не силой уложить ее спать, напоив снотворным – иначе она так бы и бушевала всю ночь. Самому, правда, уснуть не удалось – не в силах успокоится, он отправился к дочери – просто посмотреть на нее, просто убедиться, что она действительно здесь, на самом деле жива и здорова. Блейк в постели не оказалось – и в панику Гира не впал только потому, что отсутствующее одеяло и открытое окно слишком явно свидетельствовали, куда она направилась. И там, на покатой крыше особняка, он окончательно убедился в том, что той маленькой улыбчивой Блейк больше не существует. - А ничего так тачка! И еще был... этот. Бывший солдат Белого Клыка, потерявший всех из-за этого психопата Торуса, охранявший ее дочь на пути домой. Утром он спустился к завтраку все в той же одежде, в которой пришел вчера, больше подходящей к походу, чем к появлению в приличном обществе, увешанный оружием, возвращенным по настоянию Блейк, в черной бандане с нарисованным черепом. Блейк тут же погнала его переодеваться, заставила влезть в подобранную прислугой одежду, в которой он смотрелся как дворовый пес на собачьей выставке, среди породистых конкурентов. Каких трудов ей стоило отобрать у него цилиндр, добытый неизвестно где и заставить надеть простую шляпу – знала только сама Блейк. Он сел в машину вслед за ней с такой уверенностью, будто не могло быть иначе, и та ничего не стала делать, чтобы его остановить. Гира терпел его, убийцу и преступника, бывшего там или нет, рядом с Блейк только потому, что поганец заставлял ее улыбаться – ее, которая только вчера, рыдая, умоляла отца подарить ей надежду. Блейк, видя недовольство родителя, толкнула партнера локтем, на что получила лишь: «Что?! Это комплимент!», закатила глаза и больше не сделала ничего, чтобы приструнить лиса. «Бесполезно, - пояснила она еще вчера. – Либо убить, либо привыкнуть». - Да, машина хорошая, - кивнул Гира. Ему, в конце концов, не привыкать общаться с неприятными людьми ради дела. – И ее главное достоинство – совещания можно проводить прямо здесь, на пути к месту очередного кризиса. - А еще эта малышка бронированная, - одобрительно кивнул лис, похлопав по кожаному сидению. – Только из пушки и расстреливать. - И тяжелая, - улыбнулась Блейк старым воспоминаниям. – Я помню, как каждый новый водитель обязательно врезался на ней во что-нибудь хотя бы по разу, привыкая к инерции. - Они врезаются до сих пор, - хмыкнул Гира. Какое-то время они ехали в тишине. Гира не отрывал взгляд от дочери, уже в который раз пытаясь простроить предстоящий разговор и предсказать результаты, и раз за разом заходил в тупик – он просто недостаточно знал нынешнюю Блейк, чтобы быть уверенным в реакции. Сама девушка с интересом смотрела в окно, терпеливо отвечая на изредка задаваемые лисом вопросы. Гира с удовлетворением отметил, что дочь все это время следила за новостями Менаджери, да и то, что узнала здесь забыть не успела. - Так куда мы едем? – спросил этот неугомонный спустя пару минут. Гира хмыкнул. Блейк с прошлой ночи так и не заговорила с ним на эту тему, просто спокойно кивнув на его просьбу собраться, предоставив отцу самому решать, что именно и когда говорить ей. Может, она и научилась терпению, но глядя на заинтересованно повернувшиеся в его направлении кошачьи уши, пока их хозяйка делала вид, что совершенно не интересуется темой, Гира отчетливо понимал, что любопытство в ней осталось прежним. Посмотрев в окно, Гира кивнул на запад, где над жилыми домами, прилегающими к Центральному парку, возвышалось самое высокое здание Менаждери – тридцатиэтажный университет имени Белладонн, чью центральную башню окаймляли два широких крыла дополнительных корпусов. - А ничего так домишко, - протянул лис. – Покруче твоего дворца будет, принцесса. - Конечно, лучше. Это же наше будущее, - улыбнулась дочь и гордо добавила. – Его построил мой дедушка. - Начал строить, - поправил Гира. – До конца довел мой брат. И тихо добавил, не отрывая взгляда от башни, облицованной голубым мрамором, одной из тех немногих вещей, которые они могли продавать Королевствам – то, чего не было «на большой земле». - А преподавателей сюда привел я. «Что ж, пожалуй, это лучший способ подвести ее к теме» - подумал он и продолжил рассказывать то, что и без него, скорее всего, все знали: - После войны был не такой уж маленький промежуток, когда условия мирного договора выполнялись. Наше восстание оставило шрамы, смерти и обиды с обоих сторон никуда не делись, но на нашей стороне было главное – государство, которое выполняло свои собственные законы. Работа Белого Клыка в те годы, в основном, заключалась в работе с населением на самом бытовом уровне, фавнами и людьми, а обо всех случаях расизма просто сообщали властям – и они разбирались, не всегда с полной отдачей, чаще спустя рукава и из-под палки, но в целом все-таки делали свою работу. За эти пять-десять лет, чуть ли не впервые за всю историю, появились фавны с высшим образованием – те, у кого была возможность занять достойное место в мире. Хотя большинство оставалось все в той же социальной группе, занимались почти тем же, чем и до войны, разве что за деньги... или бОльшие деньги. Такие вещи не меняются мгновенно. Потом начались известные всем события – Шни начали свою кампанию по расширению и все началось сначала. Белому Клыку пришлось ввязаться в войну, в которой они ни черта не смыслили, и, что закономерно, они не могли победить. Когда мы научились, как я сейчас понимаю, было уже поздно, Шни расплатились с долгами и заняли свое место на пьедестале, создали прецедент. Я поступил в один из университетов Мистраля примерно в тоже время, - он невесело ухмыльнулся. – Отказать победителю Войны за Права в месте для сына как-то не посмели. Интересно, что бы они сказали мне сейчас?.. Какое-то время в салоне царила тишина. Гира краем глаза заметил, что лис собрался было что-то сказать, но Блейк вовремя прикрыла ему рот ладошкой... и тут же отдернула руку, вытерев ладонь об обивку с тихим «не лижи меня!» Гира отметил, что брезгливости не было – легкое раздражение, не более. - Фавнов в университете было двое, - продолжил он, сделав вид, что ничего не заметил. – Я и парнишка-сова по имени Джек Килби. Естественно, мы дружили – нас было только двое, в конце концов. Меня многие называли умным человеком, но Джек... он был чертовым гением. Будь он человеком – работал бы на правительство или крупнейшие корпорации и был бы обеспечен до конца жизни. Но он был фавном. Десять лет спустя после окончания университета, я был в Атласе, приехал на одно крупное дело... Гира замолчал на секунду, осознав, что пальцы сжались на подлокотнике с такой силой, что едва не вырвали его из пазов. Медленно разжав кулак, он спокойно положил ладонь обратно, делая вид, что ничего не случилось, и продолжил ровным спокойным голосом: - Выйдя на улицу, чтобы купить что-нибудь перекусить, я встретил его – он продал мне чертов хот-дог. Умнейший человек из всех, кого я знаю... жарил на морозе поганый фастфуд. Разумеется, я забрал его оттуда в тот же день и отправил в Менаджери – отбор и помощь с оформлением разрешения на переезд одна из задач, которыми занимался Белый Клык. Тогда это удалось мне легко – кого волнует продавец хот-догов. Но я начал искать других таких же – и нашел, больше, чем даже боялся представить. Каждого я отправлял сюда и когда Королевства поняли, кого и зачем мы вывозим... что ж, это был всего лишь еще один открытый фронт на войне, в которой все было против нас. «Именно с той встречи начался той «другой путь», о котором ты просишь, Блейк» - подумал Гира, но вслух этого не сказал. Не здесь, не сейчас – не при водителе и... этом. - Мы успели вывезти многих, большую часть – нелегально. Сейчас они преподают, исследуют, строят, руководят... - Наше будущее, - прошептала Блейк. - Я проиграл войну там... – мрачно кивнул Гира. – Но дал нам возможность для реванша – здесь. Он улыбнулся Блейк и гордая счастливая улыбка в ответ была ему лучшей наградой. Для кого, в конце концов, он вообще занимается всем этим, если не ради нее? Дальше они ехали молча. Уже на территории университета он вновь порадовался тому, что Блейк приехала на выходных – в воскресенье в университете были разве что охранники: ни в самом учебном корпусе – центральной башне – ни в крыльях, где располагались государственные службы биологов, ботаников, топографов, геологов и кучи других, крайне важных для страны служб, не было ни души. Выйдя из машины, Гира повел своих гостей в восточное крыло – там, в самом сердце здания, находились помещения, которые охранялись взводом личной гвардии Белладонн, и всегда крутилась рядом пара ребят Азалии. - Ты останешься здесь, - сказал он лису, остановившись у обитой металлом двери. – Этот разговор между мной и Блейк. - Не дергайся, Хонг. Это «папа-дочка» дела, - улыбнулась Блейк, когда лис покосился на нее. – Я перескажу тебе все важное. - Ты что, серьезно ему доверяешь? – хмуро спросил ее Гира, пройдя проверку на сетчатке глаза, отпечатку пальца, модулятору голоса... и даже предъявив одноразовый пропуск на дочь невозмутимому сержанту, который сегодня возглавлял смену. – Да на нем же пробу ставить негде. Блейк только улыбнулась на это, с любопытством оглядываясь. Смотреть, впрочем, было особо не на что – пустая серая комната... и лифт в дальнем конце, с еще одним КПП, на сей раз – полностью электронным, считывающим строение тела и еще Прах знает что, он бросил читать на десятом пункте описания. А еще нервнопаралитическим газом и орудийными турелями, до поры спрятанными в потолке. - Первое впечатление бывает обманчивым, - сказала она. – Я верю ему. - Почему? – спросил Гира, проходя все проверки. Блейк ответила не сразу. Какое-то время она рассеяно смотрела в пустоту, будто прогоняя в голове то, что собиралась сказать, и заговорила только когда они оказались в лифте: - Как ты думаешь, почему я все еще жива, папа? – и тут же, не дожидаясь ответа, продолжила. – Потому что Мор верил в меня, когда все считали предательницей. Когда мы встретились в доках и поговорили – я поверила в него и втянула девочек туда, где их легко могли убить, они просто не понимали, во что ввязываются. Моя команда влезла в это, потому что поверила в меня, и выжила в том бою под автострадой только потому, что Мор поступил также. Чуть позже – Мор поверил Хонгу и своей команде, они поверили ему... и только благодаря этой цепочке доверия, Адама удалось остановить, предотвратить наихудший исход. Ни я, ни Охотники, ни даже Мор – никто из нас ничего не смог бы изменить в одиночку. Только вместе мы сможем спасти этот мир. - Насколько я понял, этот твой Мор продолжал работать с Торусом именно потому, что верил в него. Что было бы, усомнись он раньше? Ответа на это у дочери не нашлось. И тем не менее, когда лифт остановился и Гира первым шагнул в открывающиеся двери, в спину ему полетело тихое, но твердое: - Я верю ему. Может быть, он и не доказал свою искренность тебе, зато сделал это со мной. Если ты веришь мне – ты веришь ему. Пользуясь тем, что Блейк не видит, Гира скривился, но промолчал. Он уже давно жил на свете, и наблюдая за их взаимодействием вчера и сегодня, понял – сейчас между ними, может, ничего и нет, но скоро будет, если он ничего не сделает. Если он все сделает правильно, то очень скоро нужда в его присутствии отпадет, у Блейк будет другая жизнь, окружение и интересы и все разрушится само собой. Вот только получится ли... Тот отчаянный бессильный гнев, который он услышал вчера в ее голосе, намекал, что нет. Но попробовать он обязан. Гира остановился перед небольшим стендом, установленным в центре предбанника; по правую руку от него была дверь в лабораторию, закрытую на выходные, прямо – еще одна толстая бронированная дверь. Туда они направятся позже. А пока... - Что это? – с любопытством спросила дочь, замерев рядом с отцом. На стеклянной подставке лежала тонкая металлическая пластина с четырьмя припаянными проводами; два из них болтались в воздухе, остальные – тянулись к металлическому бруску, лежащему рядом. Работа была явно не заводской – грубой, кустарной, потеки расплавленного металла заливали стекло, и никто не озаботился затереть черные пятна сажи. - Интегральная микросхема, - ответил Гира. Каждый раз, когда он приходил сюда, то каждый раз останавливался, чтобы еще раз взглянуть на то, с чего все начиналось, когда он увидел выход там, где раньше был лишь тупик, мост, перекинутый через пропасть. Блейк, все еще ничего не понимая, удивленно покосилась на отца, явно сдерживая недоуменное «и что с того?» - Без Праха. И, видя расширенные глаза, удивленно прянувшие уши, судорожный вздох, Гира с удовлетворением понял, что она поняла – все и сразу. Гира не знал свою дочь – не после этих пяти лет, которые она провела в компании таких одиозных личностей как Адам Торус и Фавн-из-стали, в организации, в которой оставалось все меньше и меньше тех, кого Гира когда-то называл своими соратниками. Он не знал... но был полон решимости это изменить. Сейчас он занимался именно этим. Что она поймет сама, а что придется объяснять, какие выводы сделает и к какому решению придет – все это расскажет ему о дочери необходимое. - Автоматическая система добычи Праха... – выдохнула она. Видя, как блестят ее глаза, Гира понял, что теперь неказистое устройство выглядит для дочери так же, как и для него самого – бесценным произведением искусства. - Нет, - с сожалением вздохнул Гира. – Когда Джек впервые притащил мне ее, я тоже так решил. Но кремниевая электроника хуже праховой, и намного. До ИИ и полностью авторизированных заводов десятки лет... Джек даже не уверен, что это в принципе возможно на такой платформе. Мы не можем просто копировать существующую электронику, заменяя Прах кремнием – отличается сама основа, многое похоже, но отличия заставляют изобретать новые способы. Даже программирование, по его словам, «немного не то». - Тогда техника. Из-за этого эффекта, когда все, в чем есть Прах, быстро выходит из строя в шахтах, орудия труда сейчас почти те же, что и сто лет назад. В шахтах даже генераторы и двигатели внутреннего сгорания начинают сбоить из-за большей активности Праха. - Да, - довольно кивнул Гира. Она соображала так же быстро, как он в свое время. Это радовало. – Королевства растут, ресурсов им надо все больше и больше... Исследования – долго и дорого, не говоря уже о том, что мало кто имеет представление даже о том, в какую именно сторону копать. «Особая электроника» нужна только для одной области – добычи Праха, во всем остальном традиционная лучше. Королевства решали эту проблему экстенсивным способом – больше шахт, больше фавнов. Чтобы как-то снизить расходы на содержание всей этой сети, включая и обрабатывающие заводы, где эффект много меньше, но все еще заметен, экономили именно на нас. Мы не могли изменить это раньше, но можем сейчас. - Если мы отдадим эту технологию Королевствам... - То ничего не изменится, - резко отрубил Гира. – Мало того, что прямо сейчас мы не столь уж многое можем предъявить... так еще и притеснения фавнов – уже не просто вопрос экономики. Это в культуре, сердцах и умах. Та песня, которую ты пела мне сегодня ночью... это сделали не корпорации и не правительство, а просто люди, единственная выгода которых – собственное удовлетворение. Есть радикалы среди нас, убивающие и грабящие, шантажирующие и использующие страх во имя собственных целей. Вспомни, как все начиналось – Королевства пошли на уступки, и фавны решили, что могут получить больше. Уступи они сейчас... и что дальше? А если Белый Клык завтра решит, что шахтеры должны получать не столько же, сколько люди, а больше? А все остальные политические течения, у которых тоже есть свои взгляды о том, как должен быть устроен этот мир? Шни создали прецедент, когда использовали фавнов – это будет тоже самое. Если у Шни появится новая техника – так просто шахт станет поменьше, а все остальное останется прежним. В конце концов, платить меньше и экономить на безопасности все еще будет выгодно. - И что, в таком случае, ты собираешь с этим делать? – упрямо спросила Блейк. – Ты ведь не просто так показал мне это. - Я собираюсь построить пятое Королевство, - тихо сказал он и краем глаза заметил, как вздрогнула дочь от интонации. Кали всегда говорила, что лицо у него в этот момент было пугающим, а от голоса мурашки ползли по коже. - Мы сделаем все сами, - продолжил он, задумчиво коснувшись пальцами стекла, защищающего микросхему. – Королевства берут количеством, мы - возьмем качеством. Менаджери долгое время оставалось незаселенным, потому что удобные для жизни места – как этот оазис, почти не имеют месторождений праха поблизости, за ним надо тащиться глубже в пустыню. Мы можем обеспечить сами себя разве что наполовину. С этим... с этим можем получить все – и слезть с главной иглы, на которую посадили нас Королевства, запихнув в эту дыру. - Они не позволят нам, - с горечью покачала головой Блейк. – Столько ограничений... - Запретить нам добывать Прах совсем они как-то не догадались, - усмехнулся Гира. - Введут новые, - буркнула дочь. - Для этого им надо будет договориться, кто получит главный куш, - жестко улыбнулся Гира. – Зачем делиться, если можно заполучить только для себя? Кто первый успеет – получит преимущество. Они попытаются купить меня – я пошлю их к черту. Они попытаются купить других – но что они могут им предложить? Куча денег – ничто без возможности ими воспользоваться, а в Королевствах фавнов-богачей нет и быть не может. Темные Земли? Так все, что они могут предложить, ключевые люди имеют и здесь. Власть? Мое место? Таких я выловлю. Они попытаются украсть образцы – пусть попробуют. Удастся – так ребята уже думают, как встроить туда самоуничтожение. Надавят экономикой? Если все сделать правильно, со своим Прахом – мы сможем выстоять. - А те, кто останутся в Королевствах? – нахмурилась Блейк. – Что будет с ними? Он, наконец, посмотрел на дочь. В серьезных желтых глазах он видел ту самую отчаянную надежду, о которой она просила ночью – надежду, в которую теперь боялась поверить. - Мы будем рады принять всех, - улыбнулся Гира. – Колонизация шла волнами, раньше мы просто не смогли бы банально прокормить и устроить всех... - Не сможем и сейчас. - Сможем многих, а всех и не надо. Королевства их не отпустят – иначе их собственная экономика зашатается, им придется перестраиваться с одной системы на другую, отправлять в шахты всех тех, кто сейчас удобно устроился на других местах, теплых и непыльных. Они не пойдут в забои и карьеры просто так – только когда по-настоящему прижмет... а прижмет их только когда полыхнет кризис. Их надо будет обучать, платить, охранять – все это куда лучше, чем как они делают это сейчас. Ее лицо закаменело, уши зло прижались к волосам, а голос больше напоминал боевое шипение разъяренной кошки, чем человеческий голос: - И что, ты собираешься бросить их? В этот момент он увидел еще одну Блейк Белладонну: не виноватую блудную дочь, не рыдающую в объятьях матери девушку, не усталую, переполненную горечью и осознанием ошибок женщину, рассказывающую историю своей жизни родителям... даже не отчаявшуюся девчонку, пришедшую просить у отца помощи или полную бессильного гнева на несправедливость. Нет, ответа требовала та, кто в тринадцать лет оставила сытую благополучную жизнь принцессы, променяв ее на войну за равенство ради других, и не бросившую ее даже на собственной шкуре почувствовав, что это значит. Женщина, которая говорила о своих шрамах с такой небрежностью, будто они ничего не значили. Воин, готовый к битве насмерть, даже без оружия, которое пришлось оставить на проходной. От ее взгляда хотелось отодвинуться, от голоса – что-то звериное шевелилось внутри, готовое драться или бежать. Ни того, ни другого Гира делать не собирался. - Не совсем, - сказал он, отвернувшись от дочери и направившись к последней двери, настолько широкой и толстой, будто по ту сторону хранилось все золото Менаджери. Как только дверь тяжело распахнулась, отчетливо шумя мощной механикой, Блейк за его спиной судорожно вздохнула. Гира только грустно усмехнулся на это. В полной тишине он пересек большой зал, провел ладонью по холодному металлу толстого ствола... - Это нарушение соглашения, - выдохнула Блейк, встав рядом. - Королевства не следуют своим законам, так почему должны мы? – спросил Гира. - Адам говорил мне тоже самое, папа. - Он был прав по сути, но ошибся в исполнении. Во второй Войне за Права слишком велики шансы, что никто не получит то, чего хочет. Во второй раз нас не устроят пустые обещания, мы больше не поверим им на слово – а они там все, на самом верху, слишком уверены в собственной неприкосновенности. Поверь мне – я видел. Слишком многие сделали на этом состояние и карьеру, и слишком велики семена ненависти – если дать им взойти, никакого компромисса просто не будет. Пока Блейк молчала, переваривая сказанное, Гира зашагал вдоль ствола – подняв руку, он касался пушки лишь кончиками пальцев. - Ты знаешь, - тихо сказал он. – Я думал, что видел грязь – там, в Королевствах, был уверен, что навидался всяких подлостей и коварства в зале суда, видел жестокость тех, кто у власти... Но только вернувшись домой, узнав, что брат смертельно болен и заняв его место, я осознал, что ошибался. Знаешь, сколько жизней было разрушено, чтобы эта пушка оказалась здесь так, чтобы об этом никто не узнал? - Как тебе вообще удалось это? - Не мне – ЭТУ достал твой дед. Королевства любят думать, что правят этим миром и контролируют все – но они ошибаются. Там, в Темных Землях, найдутся те, кого не устраивает текущее положение дел и верховенство Большой Четверки. Все здание университета построено над этой пушкой, а шпиль не вершине делать не стали, обойдясь ровной площадкой, чтобы установить ее там, в случае нужды. Несмотря на всю серьезность ситуации, Гира не смог удержать быструю улыбку, когда его дочь из всей речи вычленила главное... и тут же задала единственно верный вопрос: - ЭТУ? - Есть еще три. Менаджери – пустой континент, здесь при желании можно спрятать целый флот, не то, что три маленькие пушки. - Этого мало. Он продолжил так, будто не слышал, продолжив с того момента, где остановился ранее: - Отчаявшись получить свое иными способами, Королевства будут поставлены перед выбором – смириться или применить силу. Начать войну первыми. - И почему ты думаешь, что они не сделают это? - Потому что внезапно обнаружат, что десятая часть их граждан на самом деле ими не являются, - оскалился Гира. – Люди лучше всего сплачиваются против общего врага, под сильным внешним давлением – и фавны ни в чем не отличаются. Они сами в этом виноваты, сами создали такую ситуацию, что в голове каждого фавна и многих людей есть «мы» и «они». Не одна страна против другой, но фавны против человечества. У нас даже будет отлично подготовленная армия прямо за стенами их городов. Армия, которая билась с ними многие годы. Тихий ошеломленный шепот Блейк звучал так, будто она сама не верила в то, что говорила: - Белый Клык... - Не можешь остановить – возглавь. Или используй. Тот путь, по которому идет Белый Клык, приведет нас к катастрофе, но всегда есть иные способы. - И чем отличается твой способ от способа Адама? – спросила за его спиной Блейк и что-то внутри Гиры вздрогнуло и сжалось, услышав в этом тихом голосе слезы. – Это опять война, снова кровь, только теперь Гримм будут пировать не только в Королевствах, но и здесь! - Тем, что так у нас больше шансов, больше ресурсов и силы. Обернувшись, он подошел к дочери, которая, опустив голову и спрятав лицо за длинными волосами, упавшими на грудь, сжимала кулаки и мелко дрожала. Ласково взлохматил ей голову, пригладил дрожащие уши и тихим, успокаивающим голосам продолжил: - И ситуация будет иной. Королевства не лишаются своей системы и прибыли, теряют много – но меньше, чем если сейчас начать переделывать всю систему, возвращая фавнам права: не полетят головы, не зашатаются кресла, а ведь это для них самое главное. Наша праховая независимость будет весьма условной – достаточной, чтобы не рухнуть, но не более. Все еще останется множество вещей, необходимых для комфортной жизни, которые сможем купить только у них. Нам не обязательно стоять в одиночку – исторически Вакуо считается Королевством, во многом по праву, но у них те же проблемы, что и у нас, просто в меньшей степени – пустыня, оазисы и Прах, до которого слишком далеко и сложно добираться. Там тяжелая жизнь, неспокойная, жесткая – и с правами фавнов у них намного лучше, чем у других. Мы можем поделиться техникой с ними, привлечь на свою сторону. Два Королевства, большое и поменьше, Белый Клык и все фавны, а может, и некоторые из независимых городов, против трех стран – силы практически равны. Тем более – шила в мешке не утаишь, рано или поздно Королевства додумаются до нашего пути сами, вскроют украденные образцы... и все равно получат желаемое – без войны. Просто мы будем на шаг впереди них. А может, и на два, если все сделать правильно. - И что изменится? - У нас появится время. Время без ограничений, наложенных сверху, время исполнить мечту тех, кто пятьдесят лет назад прибыл сюда на чужих кораблях, без гроша за душой, зато с большой прекрасной мечтой – мечтой о стране фавнов. Свободной, сильной... и равной всем остальным. Мечтой о пятом Королевстве. Когда мы добьемся этого – то сможем разговаривать с ними совсем на другом языке. Сейчас мы либо просим – так делают слабые, либо заставляем – и таких ненавидят. А вот с равными... с равными – договариваются. Блейк подняла голову и Гира медленно убрал руку – дочь больше не нуждалась в утешении. Серьезные, совершенно сухие глаза впились в него внимательным острым взглядом: - Ты говоришь так, будто Белый Клык все это время действовал по твоей указке. - Об этом знал только Хак, - покачал головой Гира. – Именно к этой договоренности мы пришли, в тот день, когда ты сбежала. Никаких связей между нами, никаких следов. Он готовит мне армию внутри Королевств, чтобы выступить, когда придет время. Если его путь сработает – хорошо. Если нет – всегда есть мой, они друг другу не мешают. Скривившись, Гира добавил: - Не мешали... Падение Бикона спутало нам всем карты – все может вспыхнуть в любой момент и придется начинать раньше, чем мы будем готовы. Вторая Война за Права, даже если люди победят (а это самый вероятный исход), оставит их обескровленными – на нас сил у них может и не хватить... но и мы без их Праха откатимся лет на двадцать назад, если не вымрем вовсе, Джеку нужно еще лет пять минимум. А ведь чтобы запустить производства, нужно много ресурсов. Королевства восстановятся раньше... а еще им будут нужны новые фавны. После войны на уничтожение ни на какое милосердие или права рассчитывать не придется. - Поэтому Белый Клык надо остановить, - выпрямилась Блейк. - Не только его... – вздохнул Гира. – Сейчас дело уже даже не в Хаке или Белом Клыке, Падение Бикона показало, что он не может контролировать всех, слишком самостоятельны отделения его организации. Я не могу просто рассказать всему миру, что собираюсь сделать – даже здесь, в Менаджери, куски плана знают единицы, а весь – только твоя мать. В тайне наша сила. Нам нужно попросить фавнов потерпеть, а Королевства – хоть немного подвинуться. Первые терпеть устали, вторые двигаться не хотят. Нам нужно найти способ удержать ситуацию, но я не могу сделать это отсюда, и не могу покинуть страну – слишком многое завязано на меня. Она смотрела на него снизу-вверх совсем как в детстве – широко раскрытыми глазами, глазами, полными надежды, с робкой улыбкой человека, который наконец отыскал свой путь. - Я, - прошептала она. - Ты, - улыбнулся в ответ Гира. – Ты знаешь Белый Клык, ты знаешь Охотников – ты одной крови с обоими. У тебя есть свои собственные связи, каких нет даже у меня – эта твоя Шни, Фавн-из-стали, ты знакома с генералом, тогда как я знаю его лишь с чужих слов. Твоя фамилия знакома каждому фавну, она обладает властью сама по себе. Я дам тебе деньги, охрану и советников... даже Азалию и ту отдам, на первое время, переживем месяц-другой без третьей пушки. Объявлю о твоем возвращении, официально и на весь мир, чтобы знала каждая собака. Гира нахмурился. Он должен был попросить еще об одном, но сейчас, глядя ей в глаза, понимал – бесполезно. - Я попрошу тебя лишь об одном, - все же сказал он, аккуратно положив руки на плечи. – Если ты поймешь, что все потеряно, что сделать уже ничего нельзя – возвращайся. Поражение там – еще не поражение здесь. У Менаджери, у фавнов – все еще будут шансы. Гира понял, что проиграл, в тот момент, когда исчезла ее улыбка, а надежда в глазах сменила место грусти. Мягко освободившись от его рук, Блейк отвернулась. - Сколько ты на этой войне, папа? – спросила она пару секунд спустя. – Лет двадцать? Пятнадцать лет во главе БК и пять – здесь, в Менаджери... А я вот – восемнадцать. Я родилась в окопах этой войны, я засыпала под споры об очередном деле, и просыпалась под репетиции речей. Третье слово, которое я сказала в жизни, было «равенство». Я сидела на коленях матери, когда меня не с кем было оставить, пока ты выступал в суде или на митингах и смотрела, слушала, запоминала. С молоком матери, со страстью отца, с самоотверженностью всех остальных, с рассказов сверстников и жалоб взрослых под бутылку – я впитала это желание в себя, каждую его грань. Это желание привело меня в Белый Клык, заставило покинуть родителей и отбросить в сторону ту жизнь, которая была мне суждена. Я пряталась по лесам и пряталась в городах, в меня стреляли, меня рубили и пытались сжечь, я тренировалась до седьмого пота и спала на камнях... Я сделала очень много неправильного и совершила много ошибок... и самые страшные из них – когда позволила своей усталости, страхам и боли заслонить для меня цель. Худший мой грех, вина, которую я не искуплю до конца жизни – я сдалась тогда, когда сдаваться было нельзя, когда стоило зубами вцепиться в то, что мне дорого, вцепиться и никогда не отпускать. Обернувшись, она посмотрела отцу в глаза, и Гира, не выдержав, отвел взгляд. Он знал эту улыбку – спокойную, умиротворенную и такую печальную... это была улыбка человека, который уже все для себя решил, полностью понимал, что ждет его на выбранном пути и смирился с любым возможным исходом. - Моя судьба – там, папа. С фавнами Королевств. Я буду сражаться за них, даже против них, если придется, сделаю все, чтобы предотвратить худший исход... но если окажется, что другого пути нет – сделаю то, что должна. Я останусь с ними и вместе мы пройдем этот путь до конца, тот путь, который я видела в ночь Падения Бикона. Я буду сражаться против тех, кого раньше называла друзьями, буду убивать... и умру там, если такова будет цена. Никакие твои слова этого не изменят и никакие цепи не удержат меня здесь. Шагнув вперед, Блейк крепко прижалась к нему, обхватив руками за талию, спрятала лицо на груди и тихо сказала: - Ты сделал все, о чем просила, дал все, о чем я могла только мечтать. Теперь я могу сражаться, зная, что у этого мира есть надежда, что даже мое поражение не поставит на всем крест. Это все, что мне нужно. Спасибо за это. Слушать это было физически больно – почти так же больно, как и в те дни, когда Белый Клык разрывало на части между старым и новыми путями, когда он спорил, ругался и убеждал, сам не имея правильного ответа, уверенный лишь в одном: ЭТОТ способ – неправильный. Он посвятил Белому Клыку пятнадцать лет своей жизни, все силы, весь талант и ум – и когда старые друзья, один за одним, отказывались от него, переходя в другой лагерь, это было как потерять ребенка. Как отпустить свою собственную дочь на войну, с которой она может не вернуться. И точно также, как и тогда – он ничего не мог с этим сделать. Только возглавить, если не может остановить. Только использовать, если иные пути провалятся... Он сжал дочь в объятьях, спрятал лицо в волосах, чтобы она не увидела его слезы и вслух сказал совсем не то, что хотел, а то, что она должна была услышать, чтобы ей было легче сделать то, что решила: - Я поговорю с Кали сам.