Дом с завешенными зеркалами

Прошла неделя. И я, в конце концов, привык. Это удивительная черта всех живых организмов - привыкание. Мы приспосабливаемся к любым обстоятельствам, чтобы продолжить свое существование. Не обязательно жизнь. Но обязательно существование. Видимо, я со временем тоже просто приспособился. Звучит очень жестоко, правда? Но это единственное мое оправдание. Я приспособился, как приспосабливаются к тяжелой работе по ночам, к переезду в другую страну с другим климатом, к тому, что мне придется жить без любимого человека. Тысячи других людей так живут. Все мы падаем, но поднимаемся и идем дальше. Чем я отличаюсь от других людей? Видимо тем, что мое падение – это падение в пропасть. Я уже смирился с тем, что живу практически по ночам. И даже не помню сплю ли я днем. В этот период я скорее исчезаю. Тогда во всем мире становится на одного Грегори Лейстреда меньше. Если вы зайдете в этот дом утром или ближе к обеду - вы даже не заметите моего присутствия здесь. Зато ночью я полон энергии. Она вся уходит на то, чтобы содержать это здание в порядке. Вы знаете, как сложно смотреть за домом Холмса? А я действительно хорошо присматриваю. Я ведь всегда старался быть для Майкрофта примерным мальчиком. И чем дольше я живу здесь, тем меньше меня пугают мрачные картины его покойных родственников. Теперь это уже не самая страшная тайна этого здания. Каждой ночью, проходя мимо них, я теперь улыбаюсь. Каждому в лицо. Так, словно передо мной живые люди. Мои губы нервно дергаются вверх оголяя белые ровные зубы в вежливой ненавязчивой улыбке. Кажется, еще немного и я начну здороваться с каждым из портретов. Видимо, мое одиночество плохо сказывается на психическом состоянии. Оно делает из меня кого-то... другого. Того, кем я в действительности не являюсь. И тот другой видимо навсегда заменил меня после похорон. В такие моменты мне становится действительно очень жаль Холмса. Быть так долго одному в большом старом доме, где не слышно ничего, кроме тиканья старинных часов и шепота призраков, умерших от несчастной любви. Но я стараюсь не думать о том, что это одиночество научило скрывать его собственные чувства насколько, что я никогда не знал его настоящим. Я ведь любил Майкрофта Холмса. Действительно любил. Я готов сорвать всю черную ткань и написать это на каждом зеркале и в каждом своем отражении. Готов написать это своей кровью или кровью кого-то другого. Но это не изменит ситуацию. Вот в чем проблема таких пафосных и щедрых жертв. Их готовы совершить лишь тогда, когда становится слишком поздно. Внезапно слышен звук клацанья дверного замка. Потом спокойный и уверенный шаг. Цоканье невысоких каблуков по дорогому паркету. Такое громкое и острое, оно разбавляет вязкую тишину этого мертвого места. Я чувствую, или даже точно знаю, кто это идет. Антея. Я становлюсь в конце коридора, так чтобы меня не было видно. Из всего окружения... или лучше будет сказать, их всего гадюшника, который окружал Майкрофта, она всегда была самой милой со мной. Я и сейчас помню ее приятную улыбку и тихое, спокойное: " Мистер Лейстред, мистер Холмс уже ждет вас в своем кабинете. " Какая все-таки милая леди. Она явно не в восторге, что приехала сюда так поздно. Уже ведь давно вечер. Почти одиннадцать часов. Как нервно теребят ее тонкие замерзшие на вечернем холоде пальцы папку с какими-то документами. Мне не стоит выходить сейчас. Не стоит пугать ее. Пусть увидит, что никого нет, и уйдет. Так будет лучше для всех. - Я принесла вам документы. - Антея застыла возле стола, смотря куда-то вдаль. Туда, где обычно в таких старых домах находится кабинет. В ответ всего лишь тиканье больших часов, стоящих возле шкафа с книгами. Видимо, она ожидала не этого. - Они очень важные...- Спустя пять минут без ответа ее лицо исказила боль разочарования. Такая длинная поездка этой ночью была совершена зря. - Вы здесь?? Мистер Холмс...- Никакого ответа в ее сторону. Антея кладет папку на стол, оборачивается и идет к двери. Позже я слышу, как тихо стучат ее каблуки по брусчатке. Хорошая девочка.