***
Была глубокая ночь. Два дня… ЭКО… Возможная беременность… Ребенок… Молоденькая мама… Дима… Новая семья… Установки «быть твердой, словно камень» и «не падать духом раньше времени», данные ею самой несколько часов назад, срабатывали в совершенно иной противоположности, стоило Поле остаться наедине со своими мыслями. Все это болью отзывалось в душе. В этот момент любой человек, оказавшийся с ней рядом, мог бы смело заявить, что у Пелагеи, не дай Бог, конечно, случилось что-то невообразимо страшное. — Поль, — в спальню вошел Дима, вытирающий лицо после ночных водных процедур махровым полотенцем, — ты чего ее в кроватку не перекладываешь? — он указал взглядом на сонное крошечное тельце малышки, которое она медленно покачивала, сидя на расправленной постели. «Знал бы ты, Дима, как наша дочь, находясь на моих руках, успокаивает все терзающие меня домыслы», — слабо проговорил ее внутренний голос. Мия не в первый раз морально помогала своей матери справиться с навалившимися на ее бедную головушку проблемами. — Пелагея? — настороженно вопросил Билан и, сложив полотенце и повесив его на спинку кресла, стоявшего напротив туалетного столика, присел на краешек кровати рядом с женой. Отодвинувшись, уступая место молодому человеку, Пелагея отрешенно посмотрела на него и пожала плечами, сложив губы в тонкую линию. — Тебя что-то беспокоит? Она чуть покачала головой. — Нет, Дим, устала немного, — и натянутая, погасшая улыбка. Наклонившись вперед, Билан заправил прядь волос ей за ухо и соскользнул тыльной стороной ладони на Полину щеку. Вглядывался в серо-зеленые глаза, пытаясь выловить хоть одну эмоцию. Хоть одну подсказку к ее такому неспокойному состоянию. — Тебе что-то в клинике сказали? С какими-то анализами проблемы? — Дима, — весь боевой настрой вернулся в ее тело. Как будто кто-то вдохнул в Полю эту уверенность и непробиваемость. — Какие анализы? Я в последний раз проходила там обследования перед беременностью. Да и была-то у Нины Васильевны, когда узнала, что у нас будет малыш. — Ну… — помедлив, протянул он. — ЭКО меня больше не интересует, за этим ведь туда приходят, сдают анализы и далее-далее-далее. Если захочу забеременеть, я в любой момент могу обратиться к своему мужу, который, я уверена, поможет, — казалось, что с каждым словом Поля выпивает живительный эликсир. Она склонила голову на бок, поддаваясь его теплой руке, и улыбнулась более искренне. — Хорошо, — сдался Дима после долгого молчания, — «значит, мне показалось», — закончил он мысленно, не решаясь произнести это вслух. — Давай я переложу Мию в ее кроватку, поздно уже, спать будем. — Я хочу еще чуть-чуть посидеть с Мией, — Пелагея поцеловала малышку в лобик. — Побудешь с нами? — она умоляюще посмотрела на супруга. — Да, — молодой человек кивнул, удобно устроился на постели и, обняв жену за плечи, поцеловал ее в волосы, вдохнув их вкусный клубничный аромат.***
Два дня пролетели так же быстро, как и летело терпение Пелагеи в бездну. Она постоянно прокручивала в голове слова, которые скажет при встрече этой дамочке — Маше, кажется? Впрочем, это было неважно, ибо запоминать ее имя девушка не собиралась. Дима частенько пропадал на студии. Нет, оно и к лучшему, что его не было дома, а то не очень-то хотелось демонстрировать ему свое ненормальное состояние. А Мия, все это время прекрасно чувствовавшая нестабильное состоянии мамы, закатывала истерики, отказывалась кушать и спать. Сумасшедший дом какой-то. Поехать в клинику к половине двенадцатого (хотелось поговорить с Ниной Васильевной до прихода пациентки) удалось не сразу, так как на маминой фразе: «Доченька, а ты чего, уезжаешь, даже чая со мной не попив?» проснулся Билан, от которого уже было просто нереально отмахнуться, ссылаясь на то, что не голодна. Заботливый муж — мечта любой девушки, как говорится. До клиники Поля добралась, когда на часах было уже без пяти. Минута — и блондинка внутри теплого здания. К артистке тут же подбежала девушка из регистратуры, что-то твердя о медицинских халатах и бахилах. Пелагея тут же приняла все эти атрибуты стерильности и накинула на плечи халат. Еще через минуту крупными шагами, через ступеньку поднявшись по лестнице и быстро сориентировавшись по памяти, постучала в кабинет. А сердце, кажется, выбивало такой такт, что сейчас разорвет грудную клетку. Что будет, если она все-таки не сможет переубедить пациентку? Поля неоднократно задавалась этим вопросом. Но не нашла ни один ответ. Она старалась поставить себя на место Марии: с одной стороны, если бы ее попросили немного повременить с ЭКО, она, может быть, пошла бы на встречу, чтобы не рушить семью, но с другой… Ждать еще полгода до следующего изъятия яйцеклеток слишком долго. Мамой хочется быть больше, чем выслушивать речи какой-то сумасшедшей, согласитесь? Выдохнув и собрав всю волю-неволю в кулак, Пелагея открыла дверь и заглянула в помещение. — Можно? — спросила блондинка, пробежавшись глазами по кабинету. А вот и она. Сидит мирно на кушетке и, узнав в этой особе известную личность, скривилась, открыто показывая Поле свою неприязнь. «Не очень-то хотелось с Вами дружить, знаете ли», — подумала про себя госпожа Билан, гордо вздернув подбородком. — Полечка, проходи, пожалуйста, — врач приветливо улыбнулась, отрывая голубые глаза, вокруг которых собрались старческие морщинки, от бумаг. Пока пациентка отвлеклась на свой телефон, извинившись и ответив на звонок, Нина Васильевна сильно зажмурилась и отрицательно покачала головой, давая Пелагее четко и ясно понять, что Маша не собирается отказываться от процедуры. — Девочки, разрешите, я покину вас на ненадолго, — сняв очки и положив их на стол, женщина поднялась из-за своего рабочего места. Словив недоуменный взгляд шатенки, добавила: — Пойду, проверю, все ли готово, а у тебя есть еще время подумать. Поля присела на стул напротив, по всей видимости, самовлюбленной шатенки, предварительно повесив зимнее пальто на крючок, стоявший около двери. — Тоже решила ЭКО сделать? — усмехнулась Маша, наплевав на все правила приличия, сразу же перейдя к ней на «ты». Она откинулась спиной на стенку и скрестила руки на груди. — Скорее, пришла с тобой поговорить, — артистка и не заметила, как ее голос от волнения дрогнул, но выглядела она абсолютно спокойной. — Со мной? — девушка удивленно приподняла бровь. — Чем же я вызвала интерес у такой персоны, можно поинтересоваться? — Ты должна… Точнее, я прошу тебя, отказаться от сегодняшней процедуры, — по-доброму пояснила Поля, с мольбой заглянув в какие-то злые (?) карие глаза, то снимая, то надевая на палец обручальное кольцо. — Это очень важно, — она облизнула дрожащие губы. — Пожалуйста. От услышанного Мария буквально потеряла дар речи. Она в возмущении распахнула рот. — С какого это, простите за выражение, хрена? — Это странно звучит, но… — Пелагея набрала в легкие побольше воздуха. Ситуация выходила из-под контроля, а что делать и говорить — она даже не представляла. — Если ты сегодня сделаешь процедуру и наступит беременность, то… — и снова все нужные необходимые слова забылись; колечко такими темпами скоро соскользнет с безымянного пальца и упадет куда-нибудь на пол. — Ты можешь разрушить семью человека, который стал донором твоего ребенка. Он не сможет спокойно жить, когда узнает, что где-то растет его малыш, пусть и зачат он был необычным способом, — на одном дыхании выдала блондинка. — А от всего этого будет страдать его маленькая, уже родившаяся дочка. Маша, пожалуйста, войди в положение. Дождись следующего раза. — Так-так-так, — шатенка хитро прищурилась, не отрывая глаза от жалкого лица. «Соберись… Соберись… Соберись…» — командовала себе Поля, что ничуть не прибавляло ей уверенности в том, что она способна переубедить эту упрямицу. — Теперь мне еще больше захотелось с ним познакомиться, — Мария злобно улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы. — Кто он? И почему ты пришла сюда? Это твой муж, да? — Неважно, кто он, но, послушай… — О нет, это как раз-таки очень важно, — бестактно перебила Полю девушка. — Муж Пелагеи станет-стал отцом моего ребенка. Прикинь, какие заголовки будут! — она зловеще рассмеялась, прикрыв рот ладонью. А на ее наманикюренном пальце не было никакой зацепки на довольно-таки серьезные отношения, что испугало блондинку. — Слушай, а может, он сразу к нам с малышом уйдет? Видимо, ты его так «сильно», — Маша сделала воздушные кавычки, сразу сменив смех на серьезность, — привлекаешь, что он решился на такое. Хотя… — она прошлась оценивающим взглядом по артистке, чуть ли не присвистнув от своих выводов, — было бы чем привлекать. Поле стало холодно даже в теплой одежде. — Рот свой закрой! — зло прошипела она, сжимая руки в кулаки, едва удерживая себя, чтобы не расцарапать нахальное личико этой… ослихе. А знаете, что самое дурное? Ее задели эти слова. Поля прекрасно помнила, какой типаж девушек всегда привлекал Билана. Сплошные девицы с модельными данными, у которых ноги от ушей растут, а грудь за километр своей обладательницы мчится. А она, Пелагея-то? Обычная девушка. — Подумай своим мозгом о маленьком ребенке. Неужели ты можешь так легко лишить ее отца? — Ну почему же? — съязвила Мария. — Пусть с собой ее забирает, а то с такой матерью… — она закатила глаза, укоризненно покачав головой. — Ты мне еще со времен «Голоса» не понравилась. Деревенщина… И как ты могла его в ЗАГС затащить-то, а? Так, кто твой муж? Если сама не скажешь, то я узнаю. — А мой муж на тебя, думаешь, посмотрит? — сверкнула глазами Пелагея, приподняв уголки губ в презрительной улыбке. В кабинет вернулась Нина Васильевна, окинув девушек каким-то странным взглядом, ошарашенно посмотрела на своих прошлую и настоящую пациенток: на губах Марии без каких-либо стеснений красовалась надменная, властная и злобная улыбочка, как будто она — сердце всей сложившейся ситуации. Но и Поля не уступала ей ни в одной позиции. В ее глазах блуждало что-то хищное, готовое в любой момент разорвать свою жертву на мелкие кусочки. Казалось, что она легко способна оставлять от людей лишь пепел. — Маш, все готово. Ты… — Отлично! — с готовностью воскликнула шатенка и вскочила под внимательным взглядом своей «соперницы» с кушетки, тут же разгладив пальцами юбку платья. Встряхнула головой, откинув густую копну темных волос назад, и наклонилась к Полиному уху, приглушенно прошептав: — Проводи больше времени с дочерью, кто знает, кого она в будущем будет называть мамой, — и бабочкой скрылась в коридоре. Как только за ней дверь захлопнулась, Пелагея обессиленно легла на свои руки, устроив их на рабочем столе Нины Васильевны, и расплакалась. Сломался. Сломался этот стержень, державший ее все это время на плаву. Конечно, она понимала, что слова этой девушки ничего не значат, что они обычный пустой звук, ибо Дима ни за что не бросит их с Мией. Любовь ведь… Она же куда сильнее всех этих препятствий, правда? Поля была полностью уверена в своем муже. Точно знала, что он их никогда не оставит. Наверное… И вот этот один процент этой идиотский вероятности никак не желал мирно покидать ее слабую женскую душу. — Полюшка, милая, ну ты чего? — взволнованно вопросила Нина Васильевна, за считанные секунды оказавшись рядом с девушкой. Она по-матерински поглаживала ее по спине и волосам, чувствуя, как та предательски дрожит. — Все настолько плохо? — Почему у нас не может все быть как у людей? — всхлипывая, глухо прошептала Поля, не поднимая головы. — Может, нам с Димой вообще не суждено быть вместе… — Поль, ну что ты себя накручиваешь? — Две недели только прошло после нашей последней крупной ссоры, из-за которой мы с Димой развестись хотели, а теперь это… — она подняла на женщину уставшие глаза, наполненные горькими слезами. — Почему все так несправедливо? Почему решили сделать донором именно моего мужа?! Много ведь мужчин к Вам приходят! — и снова упала на свои руки, иногда подрагивая плечами. — Полюш, послушай меня, — после недолгого молчания доктор заставила девушку вновь посмотреть на нее и утерла пальцами Полины крупные холодные слезы. — Обычно я подбадриваю своих пациенток, но ты же знаешь, что всего тридцать процентов из ста. Вероятность ее беременности ничтожно мала, как и у всех остальных! Кому-то везет, кому-то — нет, — женщина вцепилась пальцами в плечи блондинки и безотрывно смотрела в ее глаза. — Дима так любит вас с малышкой, я это два дня назад сама видела! — Я знаю, но, понимаете… Он не сможет спокойно жить, зная, что у него есть еще один ребенок. Дима будет метаться между нами. — Через двенадцать дней мы узнаем точные результаты, — строго отрезала Нина Васильевна и отпустила Полю. — Потом и будем решать, что делать, — она взяла со стола очки и надела их. — А до этого момента прекращай лить слезы. В конце концов, у тебя есть свой ребенок. Мианна все чувствует. Займись лучше ею, а не этими дурными мыслями.***
— Я тебя сейчас покусаю, прям как мама! — звонко чмокнул смеющуюся малышку в щеку, сказал Дима, поудобнее перехватив ее в своих руках. — Ну-ка, — нахмурился Николай Михайлович, глянув поверх своего плеча на сына, — нечего кусать мою внучку! Сегодня — четырнадцатое января, а значит, что маленькому чуду исполнилось целых шесть месяцев! Полгода, как в этом доме слышен детский смех, плач, царит сплошная любовь и взаимное понимание. К проказнице приехали дедушка и бабушки, которые, приготовив нескромный праздничный стол, умчались в торговый центр за подарками своей крошке — они посчитали, что одной детской качели, которую сделал своими волшебными ручками деда Коля, мало. Мия шлепнула ладошкой по плечу папы и запихала один кулачок себе в рот. — Ой, столько защитников появляется у тебя, когда в гости приезжают баба Нина, дедушка Коля и баба Света, да? — усмехнулся молодой человек, вытащив кулак Мии изо рта и, взяв с тумбочки пустышку, направился на кухню, ополоснул ее под водой и вручил дочери, которая по возвращению в гостиную отправила соску на пол. — Отлично! — картинно возмутился Билан. — Папа моет-моет, а Мие доставляет удовольствие все выбрасывать. Николай Михайлович рассмеялся, подмигнув внучке, продолжив думать, в каком же месте установить качель, и озадаченно почесал затылок. — Сам же таким был! У Ленки игрушки забирал, а потом выкидывал. Дочь вся в своего отца, — мужчина щелкнул малышку по ее носику и улыбнулся. — Куда тебе твой подарок ставить, а, красавишна? — Да вешай сюда, — Дима поднял с ковра соску и указал рукой на проход из прихожей в гостиную. — И нам будет удобно с Полей на первом этаже, и Мия будет занята, да, Смурфетка? — он опустил девчушку, задрыгавшую ножками в воздухе и потянувшуюся слюнявыми ручками к Феликсу, который в зубах туда-сюда таскал инструменты, на ковер. Мия заползала по теплому полу как лягушка: вот уже четвертый день она начала самостоятельно передвигаться по гостиной, вечно находя какие-нибудь интересные штуки, что у Поли и Димы каждый раз сердце останавливалось. Одним словом, жук, который всюду пролезет. — Она уже ползает? — удивился Николай Михайлович, поставив табуретку в нужном месте. — Ползает, ага, — кивнул сын, погладив дочурку по темненьким волосам. — Ми-ия, — по-отцовски строго протянул он, когда малышка чуть не укусила деснами своего четвероногого друга. — Нельзя кусать Фила, понимаешь? — Дима устроился на ковре рядом с ними. — Ты хочешь, чтобы у тебя во рту его шерсть, что ли, была? Мия недовольно запыхтела, несильно стуча ладонью по твердой поверхности пола, а второй кое-как удерживала равновесие. Затем все-таки ухватилась за Феликса и обняла его за шею, спрятав личико в его мягкой шерстке от внимательного серьезного взгляда папы. — Артистка какая! — покачал головой дедушка Коля. — Па, а помнишь, как мы с тобой дом строили, когда мне лет шесть было, — улыбнулся от воспоминаний Билан, подняв Мию на руки, чтобы та вконец не зашугала пса, спрятавшегося от назойливой хозяйки под елкой. — Помню-помню, — отец спустился со стула. — Вот Миюшка подрастет, мы тоже дом построим, да? — Построите, — хмыкнул Николай Михайлович. — Кукольный. — Тогда родим с Полей Мие братика — и построим, правда, солнышко? — Дима поцеловал дочку, которая не оставляла попыток выбраться из рук папы, чтобы поймать Феликса, в пухленькую щечку. Она заерзала, прогнулась в спине, покраснела, как клубничка, и почти что заплакала. — Все, качель готова! Папа и дочь поднялись. — Как-то страшно ее садить на попу, может, все-таки Полю подождем? — Если твоя мать и теща сказали, что полгодика — это самое время, значит, уже не рано, — ответил мужчина. — Давай мне внучку, — он взял Мианну, потянувшуюся пальчиками к плюшевому зайчику, на руки, — и зайца нам тоже давайте, — наклонился, взял с дивана игрушку и вручил ее малютке. Входная дверь хлопнула, послышался звон ключей, павших на тумбочку. А через несколько минут в гостиной появилась бледная-бледная Пелагея, которая, не заметив, качель, ударилась об нее головой. — Господи, что это? — девушка болезненно поморщилась, потирая ладонью ушибленное место, и посмотрела на качель, осторожно обойдя ее. — Откуда у нас она взялась? — Это подарок дедушки Коли на полгодика, — пояснил Билан и, подойдя к жене, поцеловал ее в висок, приобняв за талию. — Привет. — Привет, — так же потирая лоб, безразлично бросила она. — Здравствуйте, папа Коля, — выскользнув из рук супруга, Поля поцеловала свекра и Мию в щеки и молча направилась на второй этаж. — И что это с ней? — риторически спросил Дима отца, на что тот пожал плечами. — Не знаю, — ответил Николай Михайлович и подошел вместе с внучкой к качели, так и не решаясь ее туда посадить. — Поди да поговори, не моя жена сейчас свой характер демонстрирует, — распутывая тугие веревки качели, посоветовал он.***
— Я хочу побыть одна, оставь меня, Дим! Отмечайте сами! Интересно, в который раз за последний час он это слышит, находясь под дверью собственной спальни? Вернувшись домой, Поля так и не вышла из комнаты, не поговорила со своим мужем, постоянно твердя, что у нее раскалывается голова и она хочет побыть в тишине, поспать, в конце-то концов. Но ведь было ясно, что дело не в головной боли. Девушка даже с мамой Ниной не вышла поздороваться. Не захотела смотреть, как ее дочка уже ровно сидит, счастливо смеется, качаясь на самодельных качелях и получая остальные подарки. А Билан уже и не знал, что думать. Сначала ему показалось, что причина такого состояния Поли тот случай, когда мамы приняли ее за его любовницу, застав их в довольно-таки пикантном виде. Хотя… после того момента они следующим утром пересеклись на их же кухне. Что-то случилось, вот только он не знал, что именно. Сложно. С этой женщиной всегда очень сложно. — Мы бы отметили сами, но хочу напомнить, что мама Мии — ты, что за праздник-то без той, которая родила нашу дочь? Пелагея, сидя на середине кровати, смотрела сквозь пелену слез в окно, тихо шмыгая носом, чтобы никто, не дай Бог, а в частности муж, не услышал. Если честно, то не хотелось ни есть, ни пить, ни сидеть с родителями и делать вид, глупо улыбаясь, что все прекрасно. Можно, пожалуйста, сегодня без этих концертов, а? — Поля… — мужской взволнованный голос и постукивание костяшек. Девушка устало прикрыла глаза и уложила подбородок на колени, обняв их руками. — Я сейчас маму Свету позову, если сама не выйдешь. — Зови кого хочешь, я не выйду, я болею, — утирая с щек слезы, сухо произнесла Поля. — Тобой… — уже беззвучно выдохнула она, когда за дверью послышался тяжелый вздох, смешанный с его взволнованным голосом: — Да что же могло произойти? Ушла вполне довольная, вернулась, будто с похорон, — и звук удаляющихся шагов. Пелагея прилегла на бок, свернувшись клубочком. Ее глаза растерянно метались из угла в угол, пока не упали на фотографию малышки, стоявшую на прикроватной тумбочке в рамке. Привстав на локте, она взяла снимок дрожащими руками и с любовью посмотрела на изображенную девочку. Ни в чем не виноватую и не заслужившую такого обращения со стороны своей мамы в свою первую круглую дату — полгодика! Прикусив краешек губы, Поля встала с кровати, оставив рамку на постели, и спустилась на первый этаж, где в гостиной уже почти весь узкий семейный круг собрался за круглым столом. — Всем привет, — виновато улыбнулась девушка, неуверенно ступая к родителям, мужу и малышке, которая уже, как взрослая девочка, сидела в детском кресле и стучала своей любимой ложной по столику, издавая смешные звуки. — Привет. — Садись с нами, — улыбнувшись, Дима влюбленными глазами посмотрел на свою половинку и протянул ей руку, помогая ей присесть рядом с собой на стул. — Ты как себя чувствуешь? — он коснулся губами ее лба, проверяя наличие температуры. Поля пожала плечами, закутавшись в теплый платок, который подарила ей мама на Новый год. — Ну, что, родители, — подняла бокал с соком Светлана Геннадьевна, — поздравляю вас с первыми шестью месяцами! Они были очень продуктивными для вас троих, а теперь хочется предупредить, что далее начинается все самое интересное. Ползать вы уже худо-бедно, но начали, сидеть тоже стали… — А теперь зубки, — улыбнулась Нина Дмитриевна. — А там и ходунки не за горами, — поддержал Николай Михайлович. — Нам Витька с девочками такие гонки устраивали, ух, молодые, держитесь! Дима и Поля как-то странно переглянулись между собой. — Да-да, дети, а после ходунков Мия тут сама всех по струнке ставить будет, да, Смурфетка? — обратилась к внучке бабушка Света. Мия снова стукнула ложкой по столешнице и улыбнулась. — Правильно, Миюш, раздолбаем тут маме с папой все! — Так, скажи, ложку дали, а кашу нет, — подмигнула дочери Поля и почти что встала, как ее мягко остановил Билан, положив свою ладонь на ее руку. — Сиди, Полюш, я сам. Девушка без возражений кивнула и вернулась на место. Последовали долгие непринужденные разговоры родителей, в которые Пелагея, честно признаться, не вслушивалась, устремив все свое внимание на Диму и Мию. Молодой человек говорил ей что-то ласковое, прежде чем отправить в так называемый «гараж папиной машины» ложечку вкусного яблочного пюре, а та послушно открывала ротик, смешно морщась. Она чихнула, вызвав смех со стороны бабушек и дедушки, когда те увидели, что Дима весь в детском пюре. А в Полиных глазах застыли слезы, которые появились в результате ее представления — через каких-то девять месяцев Мие придется делить своего заботливого папу с другим ребенком.