«С одной стороны я псих, что полюбил тебя, но с другой — буду полным идиотом, если оставлю». Ринат Валиуллин «Кулинарная книга»
Четырнадцатое августа по прогнозам синоптиков обещало быть пасмурным. Но этому соответствовал только прохладный ветерок. Солнце грело, местами даже припекало, небо было чистым и голубым. Заехав на территорию Мосфильма, Билан почувствовал, как сердце отбивает сумасшедшую чечетку в груди — на парковке стояла машина Пелагеи, а значит, что она уже здесь. Точка невозврата. Через считанные минуты они встретятся. Вчерашние события, развернувшиеся глубокой ночью, играли на лице молодого человека: под уставшими глазами красовались уродливые синяки — последствие глубоких мыслей, которые ни на секунду не оставляли Диму (как он не старался, найти объяснения тому бардаку, что был устроен женой в его отсутствие; словам Светланы Геннадьевны, грубо выставившей его за порог своей квартиры, он не смог), — улыбка напрочь стерлась с его сухих губ, невооруженным глазом было видно его подавленное состояние. Но факт, что Пелагея окажется в соседнем кресле, они будут контактировать друг с другом, неимоверно грел душу. Нужный настрой подарили наставнику люди, стоявшие в очереди на съемки «Голоса», и он тепло улыбнулся, пощупав карман джинсов и достав оттуда телефон. Дима решил поделиться с подписчиками в Инстаграме с первым днем слепых прослушиваний. — Ва-ау, Билан приехал, не опоздав на съемки, — усмехнулся Александр Борисович, сидящий на широком кожаном диване, едва молодой человек успел переступить порог гримерки Градского. Все по старой схеме: полностью подготовившись к съемкам, наставники собрались в комнате отдыха старшего артиста. Почти. — Даже Лени еще нет, а Дмитрий Николаевич тут как тут, — мужчины пожали друг другу руки. Своей супер-способностью отмечать какие-то мелкие детали Александр Борисович вогнал Диму в краску смущения, которая моментально исчезла, когда он встретился с серо-зеленым взглядом. Обладательница этих очаровательных глаз скромно сидела на стуле, сложив руки на коленях, и была совершенно спокойна. «Хозяйка ситуации» — промелькнуло в голове Билана, и его брови сложились в хмурую линию. Господи, как она одета? Нет, Поля была шикарна, даже слишком, но такой вид открывался только тогда, когда они оставались наедине в спальне. Выпирающие ключицы приковали к себе почерневший взгляд. Пикантное декольте, из которого выглядывала вздымающаяся грудь из-за тяжелого дыхания, сводило с ума. Волнуется? Да неужели? Почувствовав на себе его взгляд, Пелагея опустила глаза и прикусила краешек губы. Если бы была номинация «мисс-невинность», то награда безоговорочно досталась бы ей. — Димон, отвисни! — из шокового состояния его вывел ироничный голос Градского. Дима покачал головой, услышав через слой толстой ваты смех мэтра. — Я понимаю, что жена твоя! Она красивая девушка, между прочим, но вы не одни. — Александр Борисович, — склонив голову на правый бок, улыбнулась Поля. — Что? — искренне недоумевал мужчина. — Тебе не холодно, Пелагея? — строго спросил Билан, пройдясь по ней недовольным взглядом. — Ой, — вздохнул Александр Борисович, — ревнуешь, что ли? — Ревную, — не разрывая зрительного контакта с женой, сухо ответил Дима. — Мне не холодно, — грациозно поднявшись с места, встряхнув с фиолетовой ткани невидимые пылинки, вздернула подбородок Поля. — Если Юрий Викторович начнет нас собирать перед съемками, или Леня Агутин приедет, а вы решите посидеть нашим «золотым» составом перед прослушиваниями, то я в своей гримерке, — сообщила Градскому девушка и, просто встретившись с карими глазами, чувствуя, как тот возмущенно провожает ее, вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой. — И чего ты стоишь? — наблюдая за всей картиной со стороны, поинтересовался Александр Борисович, перенимая внимание Димы на себя. — Беги, одевай свою жену, если не хочешь, чтобы ее сегодня участники мужского пола глазами раздевали. Позже поговорим, как к такой жизни пришли. — К какой? — рассеянно спросил Билан. — К семейной! Дуй, давай! — Пелагея! — окликнул впереди идущую девушку молодой человек, ускорив шаг. Однако та притворилась то ли торопившейся, то ли не услышавшей его громкого зова. Скорее, подходит больше второй вариант, ибо та даже не удосужилась обернуться. — Пелагея! Подожди! Ты все равно не сможешь вечно бегать от этого разговора. Поля неожиданно замерла на месте. Облегченно выдохнув, Дима, изумленно сдвинув брови, преодолел все оставшееся расстояние. На самом деле, он ожидал, что жена, оставив все попытки поговорить проигнорированными, хлопнет дверью гримерки перед его носом, но никак не остановится на половине пройденного пути. — Что за маскарад, Пелагея? — задыхаясь от бега, твердо спросил он. — В смысле? — она повернулась к мужу лицом, скрестив руки на груди. Его глаза вновь задержались на открытых соблазнительных изгибах ее пленительного тела. — Это что? — Дима легким движением руки образно указал Поле на ее внешний вид. Нет, ему невообразимо нравилось, как она выглядит, но не демонстрировать же свою красоту на всю страну! Блондинка тут же опустила взгляд, наглядно прикинув, что его не устраивает. Включила в себе дурочку, состроив недоуменную гримасу и невинно пожав обнаженными плечами. — Твой наряд, Поля, — укоризненно сказал он, кивнув в ее сторону. — А что тебя беспокоит в моем наряде? — хмыкнув, Пелагея вопросительно изогнула бровь. — Если ты насчет этого, — расцепив свои руки, она указала ладонью на глубокое декольте, приложив ее к горячей (почему-то) коже, — то я без пяти минут разведенная женщина, Билан. Сама могу решить, что, как и когда мне надевать. Мужа, увы, не волновала моя жизнь до разрыва отношений, а теперь уж и подавно должно наплевать, — девушка говорила ровным и спокойным голосом, что у Димы перехватило дыхание от ее полнейшего безразличия на его мнение, с которым она, мягко говоря, послала молодого человека сейчас выразительным взглядом далеко и надолго. — Без пяти минут разведенная женщина? — Именно, — она уже успела развернуться, направившись в комнату отдыха, как грубая рука перехватила ее за локоть, впечатав со всей силы в холодную стену. Пелагея оказалась в замкнутом пространстве — прижатая тяжелым мужским телом, испуганная яростным взглядом, не понимающая, что делать дальше. — Отпусти, что ты делаешь? , мне больно! — блондинка попыталась освободить свою руку от цепких пальцев, но он еще крепче сжал ее так, что, казалось, хрупкая кость вот-вот сломается. — Пусти, говорю, Билан, ты совсем ненормальный? — Ты вообще в своем уме? — Ты меня об этом спрашиваешь? Отпусти! — У тебя, да, Поля, только ты можешь ответить на мой вопрос, — Билан понизил голос до шепота. — Не хочу разбираться в том, почему ты сначала выносила мозг своими нескончаемыми истериками, что меня смело могли от общества закодировать в какой-нибудь психушке, а потом бесследно исчезла, забрав Мию и собаку, собрав все вещи. Также меня не очень интересует, почему ты сейчас заявляешь, что без пяти минут разведенная женщина, появившись в таком виде. Меня волнует лишь одно: где моя дочь? — Ты отказался от своей дочери, поставив работу выше родного ребенка, — затравленно выдавила из себя Пелагея, упрямо вскинув голову. — Отпусти меня, в конце концов! — она нашла в себе силы оттолкнуть молодого человека, скинув его руки с себя, и фурией направилась в гримерку, оставив Диму наедине со своими мыслями.***
Блондинка нервно хлопнула дверью, положив руку на поясницу, судорожно вздыхая и выдыхая. Ее мысли метались, как заполошные птицы, в неурочный час спугнутые со своих гнезд. «Ты отказался от своей дочери, поставив работу ваше родного ребенка» — пронеслось в голове Пелагеи, которая мерила шагами просторное помещение. «А как ты, Полечка, относишься к маленькой кровиночке? Может быть, напомнить, как твоя дочь надрывалась вчера от рыданий, а ты закрывала ладонями уши, понимая, что ненавидишь ни в чем неповинного ребенка?» — ядовито напомнил внутренний голос, заставивший девушку на несколько секунд прикрыть веки, жадно хватая ртом воздух. Посчитав про себя до десяти, все-таки успокоившись, Поля опустила глаза на накидку, сшитую из легкой ткани, и, взяв ее со спинки дивана, куда она положила ее, приехав, надела, рассматривая себя оценивающе в длинном зеркале, передвигающимся по гримерке с помощью маленьких черных колесиков. Прихватила ее в последний момент, как будто чувствовала, что она пригодится! И нет, ее совершенно не смущали открытые плечи и прочее, ей не нравился взгляд мужа, который буквально пожирал ее. Всю «бомбу», как говорили во время грима визажист и парикмахер, испортил. Светлая прозрачная ткань отпускалась шлейфом до пола, как подол какого-то платья принцессы. Завершив некоторые детали своего окончательного образа, Пелагея откинула волосы, собранные в прическу, назад, и тяжело вздохнула. Пережить бы как-нибудь эти съемочные дни, а дальше — репетиции, назначенные в разные часы, если повезет, то еще и дни. — Поль, представляешь, сейчас столкнулась лоб в лоб с твоим Биланом, а он злой какой-то, поссорились, что ли? — протараторила Азиза, без стука войдя в гримерку наставницы. Пелагея до сих пор крутилась у зеркала, то расправляя длинную ткань, то оттягивая ее немного вниз, то, наоборот, наверх. — О, а ты чего ее надела? — тонко намекнула девушка на накидку, встав позади явно недовольной подруги. — Тебе и без нее офигенно! Да и ты говорила, что, если есть что показать, не нужно этого стесняться. — Все открыто, — мрачно буркнула Поля, наконец отстранив взгляд от своего отражения, повернувшись к Азизе. — Не очень хочется, чтобы участники и зрители залипали на мою грудь, ключицы, плечи… — отстранено пояснила она. — И вообще, я нормально выгляжу? — придерживая концы накидки, покрутилась несколько раз. — Прекрасно выглядишь. — Но уже не офигенно, понятно, — отмахнулась блондинка и едва сдержала гримасу. — Это Диме не хочется, чтобы на тебя залипали другие? — прямо спросила Азиза, подозрительно прищурившись. При упоминании «бывшего» мужа Пелагея еще сильнее нахмурилась, однако быстро совладала с собой, сразу переведя разговор на другую тему. — Пойдем, Азиз, к Аксюте, мне поскорее хочется увидеться еще и с Агутиным.***
Профайлы сняты. Зрительный зал полон людьми. Наставники в красных креслах. До выхода первого участника раздался громкий голос откуда-то сверху: «Александр Борисович, Леня, Пелагея и Дима, завяжите между собой диалог, будто вы сейчас впервые после долгого отсутствия встретились. Побеседуйте по поводу эмоций. Что, например, испытываете, оказавшись в „Голосе“ своим „золотым“ составом?» Поля рассеянно посмотрела на двух старших мужчин, не обращая никакого внимания на Билана. Да и тот не горел особым желанием разговаривать с женой — достаточно, что она более-менее не вызывающе одета. Пусть и с некоторым преувеличением сказано, но такие прелести должны быть скрыты от чужих глаз. Никто из наставников не решался начинать разговор первым, ибо нужные слова все растерялись. — Диалог происходит между двумя людьми, — неожиданно выдал Александр Борисович, хоть как-то пытаясь сгладить внезапно возникшую напряженную обстановку. — Ну кватралог, я не знаю, как это назвать, — послышался в ответ тот же голос. По павильону пронесся легкий смешок присутствующих. — Диалог на четверых? Не может быть! — упрямо покачал головой Градский. — Это называется пиздеж! Зал разразился заливистым смехом. Даже все это время серьезная Пелагея не смогла не рассмеяться. — Ну тут же де-ети, — протянула она. Билан лишь фыркнул. Такая правильная, аж в петлю лезть хочется! — Да они сами тебя такому научат, — отмахнулся Александр Борисович. — Пиздеж на четверых, пожалуйста, — вновь попросили наставников. На такой позитивной ноте стартовали слепые прослушивания шестого сезона «Голоса». Во время беседы, которая была «первой» после столь большого перерыва совместной работы в этом проекте, коллеги искренне говорили о том, что очень соскучились по «золотому» составу. Участник сменялся за участником, репертуар каждого поражал все больше и больше, обстановка между наставниками накалялась — не хотелось отдавать коллегам человека с невероятным голосом, поэтому в ход каждого пошли определенные чары. Пелагея, например, с чувством применяла свою врожденную красоту и умение общаться с обладателями мужского пола. Дима подкупал философским пониманием любых композиций. Александр Борисович — советами, построенными на грузе своих прожитых музыкальных лет. Леонид — молчаливая вишенка к тортику. В зале повисла тишина. Яркий свет софитов упал на участника, вышедшего на сцену. Заиграла по-настоящему волшебная аранжировка.«Не застилая горизонт, твоей луны которой нет Открыла ночь огромный зонт Встречая розовый рассвет Там, на сиреневой луне, ты так хотела быть одна Не забывая обо мне, ты засыпала у окна»
Поля томно взмахнула густыми ресницами, чуть наклонившись, посмотрев на Леню, но подумав исключительно о другом мужчине, который сидел с другой стороны ее кресла. В памяти промелькнули моменты, как она и днем, и ночью сидела дома с маленьким ребенком, грустно поглядывая на настенные часы, подскакивая от каждого шороха на улице, надеясь, что приехал Дима. По коже побежали предательские мурашки, как только она ощутила на себе внимательный взгляд карих глаз, но не повернулась к нему, упрямо глотая неприятные слезные комки, подкатившие к горлу.«Когда устал новый день — такой же, как и всегда Ты улетела так далеко, когда пришел этот сон Возникший не обо мне Ты позабыла все так легко»
Действительно позабыла, потому что ее поступок — уйти от Димы, не сказав ему ни слова, — говорил красноречивее, чем любые слова. И от этого сердце мужчины болезненно сжалось. Неужели возможно вот так вот просто вычеркнуть из своей жизни человека, без которого кислород не поступает в легкие? Сейчас, вглядываясь в черты любимого лица, которое она прятала от него, Билан засунул ладонь в карман темного пиджака.«Ты забудешь обо мне на сиреневой луне Может только на мгновенье»
Слова эти имели цель Поле признаться самой себе в том, что она не может забыть о любимом мужчине. Завораживающая игра музыкальных инструментов, отлично зажившая в параллельной реальности с мужским голосом конкурсанта, заставили горькие слезы наполнить серо-зеленые глаза, опустив взгляд на руки, мирно лежавшие на коленях, а именно — на безымянный палец правой руки, где не было никакого обручального кольца.«Оставляя для меня только тоненькую нить Только каплю сожаленья»
Билан, нащупав в кармане цепочку с бриллиантиками, крепко сжал ее, ненавидя себя за то, что позволил себе отпустить ее. А отпустил ли? Определенно, нет, иначе так страдать невозможно.«Там ярче солнце и теплей Там нет ни снега, ни дождя Там, на сиреневой луне, ты позабудешь про меня Лишь на минуту променяв волненье сердца своего На ту планету без дождя, где будет все и ничего Когда устал новый день — такой же, как и всегда Ты улетела так далеко… Когда пришел этот сон, возникший не обо мне Ты позабыла все так легко… Ты забудешь обо мне на сиреневой луне Может только на мгновенье Оставляя для меня только тоненькую нить Только каплю сожаленья Когда устал новый день — такой же, как и всегда Ты улетела так далеко Ты забудешь обо мне на сиреневой луне Может только на мгновенье Оставляя для меня только тоненькую нить Только каплю сожаленья»
Фантастические проигрыши разрывали сердца на кусочки, души разбивались об твердые глыбы разочарованных отношений. Пелагея вытирала подушечками подрагивающих пальцев мелкие слезинки, стремительно скатывающиеся по щекам. Билан не мог слушать ее тихие всхлипы, понимая, что виноват во всем только он. Хотелось подняться с места, наплевав на весь съемочный процесс, обнять ее крепко-крепко, укрыв своим могучим телом от всего, что окружает вокруг, и сказать, как сильно он ее любит. В один момент девушка подняла голову, повернув ее по направлению к мужу, и столкнулась с его отчаянным взглядом. В ходе задушевного зрительного контакта Поля прочитала в карих глазах неописуемое сожаление и мольбу простить его. После синхронного оборота красных кресел к сцене, обсуждения выступления участника — в основном говорили только Александр Борисович и Леонид, пока Пелагея и Билан, погруженные в свои мысли, тактично молчали — был объявлен долгожданный перерыв. Двух минут было вполне достаточно, чтобы покурить, куда и пошел Дима; чтобы поправить макияж, отчего отказалась девушка. Направляясь в свою гримерную, едва удерживая в уголках глаз слезы, вырывающиеся наружу, она почувствовала, как сердце упало в пятки, когда заметила в узком коридорчике силуэт мужа. И Поля почти прошла мимо молодого человека, как тот, потушив недокуренную сигарету об мусорный бак, грубо схватил ее за локоть, прижал к стене и впился в ее губы страстным поцелуем. Лучше он попробует сейчас, чем не попробует, а потом будет жалеть. У обоих закружилась голова. Его руки легли на тонкие бока, рельефный торс, скрытый черной рубашкой, со всей силы вдавливал ее в прохладную поверхность, что девушке показалось, что ей тяжело дышать. Пелагея перестала понимать, что происходит, и послушно разомкнула губы, неуверенно положив ладони на мускулистые плечи, сжав твердую ткань пиджака. Она сама того не желая ответила на поцелуй — также страстно и чувственно, что у Билана помутнел рассудок. «Называй вещи своими именами! Хочешь сказать, что я хуевый муж? Может, и на развод подашь? Аналогично! Зачем мне нужна такая жена, которая только умеет мозг выносить! Катись, давай, туда, где кольцо свое потеряла! А можешь и исчезнуть вместе с ним!» Резко открыв блаженно прикрытые веки, Поля неожиданно отстранилась от Димы, облизав губы, горящие от поцелуя. — Что такое? — и щеку Билана обожгла звонкая пощечина. Его голова слегка отклонилась в сторону. Кто бы знал, сколько боли скрывалось за действием блондинки: истерика пробралась в каждый уголок души, начиная жить собственной жизнью, и Пелагея не придумала ничего лучше, как оттолкнуть мужа от себя, сбежав в гримерку, утирая запястьями слезы, прыснувшие из глаз. До следующего перерыва предстоит еще много-много томительных часов непрерывных съемок. О произошедшем в узком коридорчике молодые люди попытались забыть: Поля, поревев немного в своей гримерке на плече затихшей Азизы, которая понимающе не задавала никаких вопросов, попыталась заставить поверить себя в то, что слезы забирают боль. Дима решил для самого себя, что больше не будет навязываться: не хочет — не надо, лишь бы потом не страдала. Молодой человек видел и чувствовал, как ей сложно находиться с ним в одном павильоне, в соседних креслах, поэтому старался полностью сосредоточиться на музыке. Иногда все вчетвером отшучивались. Смеялись. Будто бы вернулись в прежние времена — когда общение Билана и Пелагеи происходит только на камеру, а в действительности сплошной темный лес. И вот новая участница, вызвавшая бурю эмоций, когда кресла наставников после песни развернули к сцене. Довольно эффектная девушка с темными волосами, одетая в платье со внушительным вырезом. Ее длинные стройные ноги наверняка прошлись по мужским сердцам очень тщательно, вытаскивая из тела душу. Пелагея ревностно заметила, с какой глупо-счастливой улыбкой сидит ее муж, а когда тот согласился выполнить детскую мечту участницы — спеть с самим Димой Биланом на одной сцене! — злости не было придела. Наставница всегда считала, что песня молодого человека «Я просто люблю тебя» может душевно исполняться только ей, его любимой женщине, матери его ребенка. По крайней мере, раньше так было. Все те светлые лучи, которые искренне освещали Пелагею, теперь были устремлены на другую. Озябшие пальцы блондинки нервно теребили ткань прозрачной накидки, серо-зеленые глаза стреляли электрически-заряженные электроны, оставляя после себя на телах поющих уродливые ожоги. Их объятия, странные переглядывания, его поза — встал на колено, словно предложение руки и сердца сделал, — поцелуи (неизвестно куда: то ли в щеку, то ли в уголок губы) — выбили Полю из состояния нормального человека, сейчас она абсолютно себе не принадлежала. Громкие аплодисменты, когда дешевая импровизация закончилась. Кресла вернулись в прежнюю позицию — спиной к сцене. Билан что-то попытался сказать Поле, однако та, бестактно отвернувшись, разговаривала с Александром Борисовичем и Леонидом, не обращая на него внимания.***
Вернувшись домой в первом часу ночи, Пелагея устало плюхнулась на пуфик, который, несмотря на всю свою мягкость, казался невероятно жестким. Из головы не выходил весь сегодняшний рабочий процесс — ссора с Биланом, поцелуй, страшная ревность, непонимание того, что он легко так может переключиться на другую женщину, когда его жена дала отворот-поворот, — обида, в первую очередь, на себя, сожаление, что когда-то впустила этого человека в свое сердце. Это все в круговороте ощущений смешалось в цветной букет, болью отдававшийся в висках и комом в горле. Обессиленно опустив голову на руки, избавив ноги от надоедливых туфель, девушка судорожно вздохнула.«Вечерняя грусть в окно постучит ко мне Но я не боюсь, я сам ее звал к себе О, как высоко и как независимо Летает любовь прописная истина»
Теперь стало доступно еще одно чувство — ненависть.«Я просто люблю тебя Я просто бегу за тобой Но не обмани меня Не знаю любви иной»
Как можно ненавидеть человека, которого любишь больше жизни? По щеке скатилась одинокая слеза, мгновенно упавшая на пересохшую губу.«Рождает тепло живое дыхание Но как тяжело от непонимания Закрою глаза я, чтобы расслабиться Скупая слеза по сердцу прокатится Я просто люблю тебя Я просто бегу за тобой Но не обмани меня Не знаю любви иной»
Из размышлений девушку вывел тоненький детский голос: — Мама, — и почему Миюшка до сих пор не спала? Резво выбежав в коридор, освещенный тусклым светом лампочек, девочка неожиданно затормозила, остановившись недалеко от Поли. Крошечный пальчик умело орудовал во рту, а карие глазки испуганно смотрели на мамочку. Подняв пустой взгляд на дочь, Пелагея увидела четкие черты лица любимого человека в личике Мии. Она непроизвольно вспомнила ночь, во время которой стены квартиры Светланы Геннадьевны содрогались от оглушительных рыданий ребенка. Вспомнила, как собиралась сегодня на съемки: прежде чем поехать она заглянула в спальню, в которой спала девчушка, но так и не решилась войти, чтобы поцеловать свое сокровище. А сейчас в душе артистки происходила настоящая буря чувств и их противоречий. За все это время Мия не произнесла ни звука, опасаясь, что мама вновь оттолкнет ее и не захочет видеть. Встретившись в карими глазками, в голове блондинки вдруг что-то щелкнуло. И как она могла позволить себе такое отношение, относительно своей малышки? Скатившись на пол, встав на колени, Пелагея протянула к дочери руки, слабо улыбнувшись. — Иди ко мне, котеночек, — еле сдерживая слезы, прошептала Поля. Едва крошечная ладошка коснулась ее руки, девушка потянула малышку на себя, крепко обнимая, все же не сумев сдержать эмоции, расплакавшись. — Мамоська, — уткнувшись личиком в блондинистые волосы мамы, также тихо ответила Миюшка, обняв ее за шею, положив головку на плечо. — Я юбу тея. Первое признание, Божечки. Раньше Мия никогда такого не говорила. — И я люблю тебя, — всхлипнув, прохрипела девушка, крепче прижимая к себе ребенка. Поднявшись на ноги, Поля нежно поцеловала пухленькую щечку, задерживаясь на ней губами. — Прости меня… Мама больше никогда не будет тебя обижать…