«Самая большая ненависть возникает к тем, кто сумел дотронуться до сердца, а затем плюнул в душу». Эрих Мария Ремарк
— Ты на меня обижаешься? — тихо спросила Пелагея, поглаживая дочку по темным волосам. Мианна, лежа на коленях мамы, отрицательно покачала головушкой, потерев кулачками сонные глазки, сладко зевнув в маленькую ладонь. Как девушка приехала домой, девчушка ни на шаг не отходила от любимой мамочки: крепко-крепко обнимала ее за шею, перебирая пальчиками блондинистые волосы, выпавшие из прически, пока та разговаривала со Светланой Геннадьевной о прошедших съемках, об участниках, попавших в команду наставницы. Теперь они решили спать вместе, а Поля не уставала от милых объятий, от нежных поцелуев, которые дарила ей Миюшка, прижимаясь пухленькой щечкой к ее щеке. — Солнышко, давай спать? Ты устала сегодня, да и мама тоже, — погладила блондинка малютку по животику, одновременно поправляя на ней домашнюю футболочку. — Дя, — кивнула Мия и перелегла на воздушную подушку, с помощью Поли укрывшись теплым одеялом. — Мама, пать. — Сейчас мама ляжет спать, — улыбнулась девушка, потянувшись к прикроватной тумбочке, погасив ночник. Она поудобнее устроилась на второй половинке кровати, обняв кареглазое чудо. Поцеловав малышку в макушку, прикрыла уставшие тяжелые веки. Несмотря на насыщенность предыдущего дня, сон к Пелагее не шел. Мысли, связанные с Биланом, атаковали ее, приковали цепями к воспоминаниям. Слез уже давно не было, но горечь разочарования присутствовала, как бы она не старалась от нее избавиться. Как вести себя дальше? Как общаться с этим мужчиной на съемочной площадке? Как пережить расставание, съедающее ее изнутри? И самое главное, что ответить ребенку, когда она спросит: где папа? То, что Мия встретиться с Биланом только через ее труп, Поля заключила в третьем часу ночи. Хватит играть на чувствах крошечного человечка. Да, она прекрасно понимала, что оставляет малышку без папы, но никак не могла побороть свою обиду — «Ты сам отказался от своей дочери, поставив работу выше родного ребенка». Пелагея заснула, когда на часах было пять утра. Ее дремота была спокойной, а сновидение очень ярким: ей снилось доброе, чистое, голубое, прозрачное море. Солнце жарко припекало, лаская своими лучиками чувствительную кожу, которая ощущала надежные руки любимого человека. Дима бережно обнимал ее за плечи, переплетя свои пальцы на уровне ее груди, и шептал на ушко всяческие нежности. Неподалеку весело бегала Миюшка, собирая в ведерко камушки, которые пообещала привезти из теплых стран Даше перед отъездом. Старшей сестре, постоянно поправляя кепку на голове, помогал трехгодовалый Пашка. И вся семья была очень счастлива.***
Солнечные лучи Москвы скользили по лицу, отражающемуся в стеклах автомобиля, который вез ее по направлению Мосфильма: чародеи по созданию идеального имиджа уже ожидали наставницу в гримерной. Через несколько часов долгой усердной работы — над внешним видом — Пелагея выглядела отменно. Та же прическа, тот же макияж и наряд, что были вчера, казалось, приукрасили ее в разы больше. Глаза горели веселенькими, светящимися огоньками, на губах играла широкая улыбка. Можно подумать, что вчерашняя Пелагея (вечно погруженная в себя, переживающая, потерянная) и сегодняшняя (роковая, самоуверенная, знающая, что хочет) — два абсолютно разных человека. Это заметил и Билан, случайно встретившийся с девушкой в коридоре, когда сам направлялся в свою гримерную, а Поля держала путь в павильон. Даже не поздоровались. Сделали вид, будто бы друг друга не знают. У блондинки взяли интервью, и она краем глаза заметила, что к ней для приветственных объятий приближается муж. Как же хотелось сейчас послать его на три буквы вместе наигранной любезностью, но делать нечего, придется вновь входить в роль прекрасных друзей: поднявшись с кресла, в которое она уже успешно успела сесть, Поля сама потянулась к подошедшему наставнику, положила ладони на его плечи и поцеловала в щеку, задержавшись на колючей коже губами. — Доброе утро, — милым голосом произнесла Пелагея, отстранившись. — Привет, — тепло улыбнулся Дима. Второй съемочный день протекал намного быстрее, чем предыдущий. Сегодня было больше зажигательной музыки, заставляющей двигаться трех наставников в кресле, а Александру Борисовичу отдуваться во время комментариев перед участниками. Когда исполняли лирические композиции, молодые супруги случайно приковывали друг к другу ясные глаза, Поля медленно покачивалась из стороны в сторону, шепотом повторяя слова песни, а Дима, подперев подбородок кулаком, смотрел исключительно на нее. Через некоторое время пошли в ход шутки Александра Борисовича и Леонида про бородатых мужчин, которые только выбирают Пелагею (да-да, тонкие намеки на замужество с Биланом). Дима всячески смеялся, а блондинка надувала губы, строя недовольную гримасу, уперев руки в бока, периодически исподлобья глядя то на Агутина, то на Градского. Но мужчин этот строгий взгляд абсолютно не останавливал: на некоторое время они забывали, а когда на сцене появлялся бородатый мужчина, то начиналось все сначала. — А моя мадам уже приобщилась к юмору, — сообщила Поля, когда их кресла очередной раз развернулись после недолгих объятий с участником. Разговор между наставниками зашел о качественном юморе. — Угу, — кивнула она, поправив сережку и сложив руки на подлокотниках своего кресла, посмотрев на Александра Борисовича. Дима моментально отвлекся от телефона, на который устремил свое внимание. Интересно, что имела ввиду? — Недавно ходили с Мией на КВН к нашему очень близкому другу, — и сердце Билана сделало тройное сальто: зашибись! Она теперь вместе с их дочерью посещает игры этого сопливого мальчишки. Его руки сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели до эффекта цвета стены в его гримерке. — Миюшка постоянно хлопала в ладоши, смеялась, уйму поклонников себе собрала. — КВН — это хорошо, Полина, — закивал Градский. — Да не Полина я, — рассмеялась Пелагея, не поворачивая голову в сторону закипевшего молодого человека. — Я буду Вас Виталиком называть, хотите?***
Долгожданный перерыв был прерван громким возгласом мужа: — Пелагея! Стоявшая у окна девушка, тяжело вздохнув и отложив телефон на подоконник, лениво развернулась. К ней надвигался мужчина, глаза которого были способны вырвать своей яростью дерево вместе с корнями из земли в парке, находившимся недалеко отсюда. — Чего тебе? — равнодушно бросила она. — Мне чего? — истерически уточнил Билан, указав на себя указательным пальцем. В ее глазах замелькал страх, связанный с его уверенной поступью. Блондинка вжалась поясницей в подоконник, внимательно наблюдая за эмоциями, ведущими борьбу на серьезном лице Димы. — Пелагея, ты совсем охуела? — Только тронь меня пальцем, Билан! — нервно сглотнув, прошипела Поля, не разрывая зрительного контакта. Он был похож на страшного зверя, обитавшего в дремучем лесу, который только наткнулся на маленькую девочку-жертву, которой он сейчас поужинает. — Только прижми меня к какой-нибудь стене, и я реально закричу! — Кричи, — он неопределенно развел руками в разные стороны, пожав плечами. — Ради Бога, Поля, кричи, однако ты меня путаешь с навязчивыми поклонниками-маньяками, которые обожают своего кумира до такой степени, что готовы караулить его и днем, и ночью у подъездов, знают о каждом дальнейшем шаге и прочее-прочее-прочее. Я поговорить с тобой пришел. — О чем? — Пелагея вздернула подбородок, убрав с лица упавшую челку. — О Мии. — О Мии? — серьезно переспросила девушка, а затем расплылась в насмешливой улыбке, опустив взгляд на пол. — У тебя проблемы со слухом? — Дима взглянул на нее с высоты своего роста. — Я хочу увидеться со своей дочерью, — твердо сообщил он. Брови Поли встали в позу «домика», а пересохшие губы слегка ошарашенно приоткрылись. Мысли материальны, не так ли? Ночью она думала об этом, а уже днем молодой человек требует встретиться с малышкой. — Мне плевать на все твои обиды, на тараканов в голове, но, слышишь, я никогда не позволю тебе встать между мной и ребенком! Поля резко подняла глаза и недовольно посмотрела на него. — А ты не слишком много на себя берешь, а? Ты вообще уверен, что нужен дочери? — Пе-ла-гея, — по слогам произнес он, сжимая руки в кулаки. — Что? — повысила она голос. — Когда ей действительно нужен был отец, Мия меня спрашивала: где папа? — скажи мне, пожалуйста, чем ты занимался в это время? Ты был на работе! Тебе было некогда, вспомни, а, как я тебя просила остаться дома, а ты покрыл меня трехэтажным матом, сняв кольцо с пальца, вышвырнув его и послав меня нахуй! Замолчи! — пересекая все последующие ответы, Пелагея всплеснула руками. Она уже срывалась на крик, тело сотрясала мелкая дрожь от воспоминаний. — Ладно, я, окей, можешь продолжать издеваться надо мной, но на чувствах дочери никто играть не будет! Даже у тебя нет на это права! — Ты вообще понимаешь, что ты несешь? — А ты понимаешь? Хватит ломать комедию, надо же, о ребенке он вспомнил! Самого-то на смех не тянет? — ее издевательский тон выводил из себя: сердце мужчины отбивало сумасшедшую чечетку в груди, ладони вспотели от волнения, становилось тяжело дышать, несмотря на его хладнокровие внешне. Но Поля продолжала, жестикулируя руками перед его лицом: — Держись подальше от Мии! Все ваши встречи закончились ровно в тот момент, когда ты ушел, хлопнув дверью! Ты ушел из моей жизни, из моих воспоминаний, из воспоминаний Мии! Живи своей жизнью! Можешь найти себе девушку, сделать ей ребенка, будешь им отцом! Повисла минутная пауза. Пелагея неподвижно стояла и смотрела на Диму — он был невероятно спокойным, а голос прозвучал буднично: — Ты бредишь, Поля, — молодой человек сердито посмотрел на нее. Слова жены загнали его в настоящий тупик, который обойти практически невозможно. То, что Поле нужно дать время остыть, он прекрасно понимал, но не знал, как прожить неизвестно сколько времени без своей родной девочки. Уже хорошо, что он имеет честь наблюдать за своей женой, знать, что она в полном здравии, но дочка-то… Конечно, не было и речи о том, что Мие может быть плохо с матерью и бабушкой, но не позволять видеться с ней было очень жестоко. — Предупреждаю: я обращусь в суд. — Ты не сможешь так поступить… — словно в бреду прошептала Поля, покачав головой. По бледным щекам скатывались безжизненные слезы. — Смогу. Раз ты не даешь мне видеться с дочерью, то любой адвокат может выставить это за похищение ребенка, а судья поверит во весь бред в два счета. Я полноправный родитель, а ты скрываешь Мию. Подумай об этом, пока не поздно, — бросив на нее серьезный взгляд, Билан вышел из гримерки. Пелагея осторожно, сама не понимая свою обессиленность, облокотилась поясницей на подоконник, озадачившись прошедшим разговором.