наблюдения

      Джун и Минхао — однозначно лето. Они такие же теплые, яркие. Их легко можно сравнить с птицей, поющей уже с полчетвертого, или переливающимся закатом солнца. У Джонхана их пара ассоциировалась с ярким желтым цветом, цветом пушистых желтых хризантем или солнышек-одуванчиков. Когда старший смотрел на них, ему всегда хотелось зажмуриться — настолько ослепляюще светились ребята из чайна-лайна, будучи рядом друг с другом.       Они оправдывали свое звание «летней» пары не только яркостью. В конце концов, яркость отношений — понятие субъективное (правда, нельзя его оспорить, хоть раз увидев улыбки китайцев, посвященные друг другу, или услышав заливистый смех из-за шутки, понятной лишь им двоим). Дело в том, что пока другие мемберы по ночам спали, находились в объятиях Морфея или друг друга, эти же… перешептывались.       Очень часто ночи их проходили за тихой (или не очень) болтовней в комнате (макнэ был в ужасе, обиженно разглядывая с утра темные мешки под глазами) или на кухне (Сынчолю всегда стоило больших усилий выгнать эту парочку спать). Иногда они оставались ночевать на балконе, чтобы никому не мешать, но и оттуда Джонхан выгонял их с утра (нужно же где-то и ему пообниматься с любимым человеком?). И всегда что Джун, что Минхао выглядели такими воодушевленными во время своих ночных посиделок. Глаза у парней в такие моменты светились вдохновением и, может, капелькой любви, больше напоминая яркие летние звезды.       Еще с детства именно летние ночи напоминали Юну вдохновение. Летом всегда можно было посидеть на подоконнике, разглядывая россыпь маленьких и сияющих белых пятнышек, подумать о светлом и радостном. Летними ночами внутри зарождалось чувство умиротворенности и счастья, а иногда — сладкого ожидания чего-то хорошего. У Джуна и Хао почти каждая ночь — вот такая, «летняя». Это вызывало детский восторг у Джонхана с того самого момента, как он впервые наткнулся на них ночью.       Ему всегда было интересно — о чем они говорят? Но никто этого не знал. Пару раз ребята из комнаты улавливали обрывки вроде «веришь в теорию пяти минут?» или «не хочешь поговорить о черных и белых дырах?» Они буквально рисовали космос каждую ночь своими разговорами.       Хана, как натуру романтичную, доводила до дрожи любовь Вэна и Су к редким прозвищам и милым сокращениям имен. Они пользовались этим не очень часто, но иногда мелькало в их речи нежное «Хаохао?», забавное «моя крошка» или исключительно домашнее, но очень странное «мой хлебный мякиш». Юн еще ни разу не удержался от улыбки, слыша это. Он только поворачивался к Сынчолю и шептал «у тебя есть для меня прозвище?» Тот, по известной одному только богу причине, всегда-всегда загадочно отмалчивался и только улыбался своей очаровательной улыбкой. В такие моменты Хан сдавался и улыбался во все тридцать два, целуя старшего куда-нибудь.       Все, даже фанаты, знают, как сильно любят фотографироваться эти двое. Фотография для них — нечто особенное, к чему нельзя относиться как к чему-то само собой разумеющемуся. Поэтому есть много совместных фото, которые джунхао почти никому не показывают. Джонхан всегда немного завидовал Докему — почему-то именно ему уже несколько раз приходилось видеть самые личные и домашние фото (в большинстве своем — случайно, ведь парень просто-напросто забывал стучаться в комнату). А однажды Сокмин по секрету признался, что знает, где лежит целый альбом с полароидными фото, и хен обязан увидеть их. Этот вечер стал одним из самых приятных за последний месяц для старшего, ведь он просто не удержался от «да я же всего разок взгляну, никто и не узнает».       Как можно было описать увиденное? Когда Сынчоль попросил поделиться впечатлениями, Юн не сразу подобрал слова. Он долго думал, есть ли какие-то общие понятия для описания этих фото? Они оказались настолько живыми и пропитанными какой-то терпко-сладкой эмоцией, что парень сначала только взмахнул руками. Уют, тепло, искренность, любовь, дом, мед и… вишня или клубника. Именно они вспоминались как что-то, что может описать это ощущение — видеть скрытое от других счастье друзей, видеть и в полной мере ощущать его вместе с ними. Джонхан понимал, почему они ни с кем не делились такими фото — они намного интимнее и дороже для них, чем, например, поцелуи или объятия для кого-то другого. Целая Вселенная.       Открывать альбом с фото в первый и последний раз было очень волнительно. Сердце сладко ныло от предвкушения, ведь, может, кореец и был наблюдательным, но все это позволило бы увидеть отношения чайна-лайна изнутри, глазами Минхао или Джуна. Хан ни разу не пожалел, что сделал это. Фото, в большинстве своем, были сделаны тайно: вот Минхао выбирает себе книгу в магазине, глаза его горят от азарта, а губы расслабленно растянуты в едва заметной улыбке; вот Джун спит, обнимая подушку, губы его приоткрыты, и выглядит он так расслабленно, что и самого в сон клонит; тут Минхао обнимается с большим букетом желтых калл, таких контрастно ярких… А вот стороннее фото — кто-то из парней (может, Джошуа) сфотографировал, как джунхао переплетают пальцы, сидя в машине (кажется, они тогда наконец ехали домой после концерта) — парни уставшие, почти засыпающие, Хао утыкается носом в шею Джуна. Это фото особенно запомнилось Джонхану согревающим взглядом Вэна и мягкостью заката в окне.  — Ты тоже хочешь такой альбом? — спросил у него в тот вечер Чхве, но Хан обнял его и оставил поцелуй на подбородке, отрицательно качая головой.  — Не хочу забирать у младшеньких собственную Вселенную.       Это было еще одной особенностью джунхао — вместе они будто создавали для себя другой мир, другую Вселенную и перемещались туда с первым пересечением взглядов. И это не было обычным «забывали о других, словно в комнате только они». Это ощущалось почти что физически, и было так странно, что мурашки пробегали по телу. Джонхану всегда было интересно — только он один это чувствует или другие тоже? Когда он спросил об этом Сунена, младший снисходительно улыбнулся и ответил, что его хен начал задавать глупые вопросы. Юн так и не понял — это настолько очевидно или это он настолько романтик? Наверное, не зря эти двое обсуждают по ночам вечное и бесконечное.       Больше всего Хану нравилось, что отношения китайцев измерялись не в датах, а в первых бокалах вина, выпитых вместе. Ему это казалось до ужаса милой привычкой. Несмотря на все время вместе, вдвоем они выпивали удивительно редко. Джунхао не напивались до чертиков, но становились немного раскрепощеннее, позволяя себе смелые поцелуи и домогательства друг до друга. Взгляд Хао в таких ситуациях всегда был еще хитрее, чем обычно, а руки Джуна намного ловче, чем всегда. Обычно они закрывались где-нибудь, чтобы остаться наедине, но как-то раз дверь не была закрыта, и кореец зашел и… вышел. В комнате было слишком жарко от происходящего, и, как ни странно, Юн не был очень смущен. Скорее подумал о том, что ему нужен холодный душ. Прямо как летом. Но суть даже не в этом. Просто…  — Джун, сколько вы с Минхао уже вместе?   — Мы? Кажется… Пятнадцать первых бокалов, да, Хаохао?       Джонхан вдохновлялся ими каждый день, даже если парни об этом не подозревают. Ему казалось, что он чувствует на языке вкус дорогого кофе или свежего салата каждый раз, когда джунхао обнимаются при нем, виснут друг на друге. Они такие свежие, и одновременно изысканные со своими нежными улыбками и контрастно многозначительными взглядами, что хочется попросить Чоля о романтическом ужине самого дорого ресторана в Корее. И, желательно, разрисовать там все яркими красками в цвет л е т а.       Время от времени Юн думал, что для Хао и Джуна было бы хорошей идеей вырастить свой небольшой ботанический сад на балконе, потому что от всех мелочей их влюбленности, которые все-таки ускользают от взгляда человека, цветы легко могут зацвести.