Божественное самомнение

Когда песня переключилась на медляк с элементами репа, а Антон утащил свою любимую музу, Иллюмейта, на танцпол, Ники заметил в углу Эрнесто, похлебывающего светящийся синий коктейль. Дима был богом заблуждения, сыном Забэ, одним из свергнутых. Ники Диму жалел — никто не мог ослушаться Охру, даже если тот просто просил, а Окси манипуляции над собой не прощал никогда. Может, сейчас в Ники говорила только обида на брата и непонятная тяга к ребятам Забэ, но он решил подойти и познакомиться. Правда, его опередил тот самый Иллюмейт, который с радостным воплем подорвался к Эрнесто. Секунда, и он с каменным лицом идет в другую стороны, все так же по-кошачьи улыбаясь. — Я бы на твоем месте не игрался с музами, иначе Бамбл сильно расстроится, — он махнул рукой с чашкой пива в знак приветствия и кивнул в сторону недоумевающего брата, который гладил по головке ничего не понимающего Иллюмейта. — А что мне сможет сделать бог искусств? — голос у Эрнесто хриплый, будто у старика-отшельника, а глаза грустные, смотрят на музу астрономии неотрывно. — Хотя, ты же тот самый Никил? Впряжешься за брата и его пассий? Ники усмехается криво, а Эрнесто на его губах зацикливается, осмысляет что-то и головой качает. — Ну, просто, если он пойдет на конфликт, и начнется драка, то ты нарушишь очередь? — Очередь? — Людей, которые хотят ему вмазать. Могу занять тебе место?.. *** Ники переступает покусанный порог и направляет стрелы на неизвестное существо на чистых рефлексах. — Не стреляй! — кричит Дима, обнимая крылатого змееныша, а Ники только выдыхает и прячет оружие. — Ты какой-то дикий, никогда не видел пифончиков? Ники улыбнулся и дал змейке обнюхать свою руку. — Нет, у меня дома только лисы, ласки, кошки и волк. Дима уставился на него удивленно, спустил с рук животное и спросил: — Ты в зоопарке живешь? — Нет, — смешок сам вырвался, правда, — они мои друзья. Я же бог охоты, они мои поводыри. Так каким это чаем ты меня хотел угостить? Темы у них лились словно из рога изобилия, который могучий Порчи принес своему отцу. С Эрнесто Ники было легко, он стал таким нужным другом во время, когда Глеб уже вернулся в Ад, Олежа впал в депрессию до марта, а Денчик загибается в своем Питере. Был еще Антон, но Антон был сам по себе (хотя и продолжал делать вид, что все время уделяет Ники). И зачем подумал об этом уебке? — Эй, — Дима погладил плечо и подсел на соседнюю табуретку, — ты чего, Ник, не плачь. — Он назвал меня эгоистом! — стонет Ники и утыкается в широкую грудь. — Сказал, что я требую много внимания. Он отказался ехать со мной на охоту, потому что его крошка Иллюмейт захотел провести всю зиму в теплых странах. Дима ежится, но Ники не спрашивает, потому что серьезные вещи ему скажут, а несерьезные лучше хранить в груди. Они сидят в обшарпанной кухоньке Эрнесто и горько вздыхают. *** — Эй, ты молодец! — кричит Забэ, поднимая бокал с чем-то горячительным, его мысль подхватывают все присутствующие. Замай замахивается на «какого-то слабого урода», Дип и Волки на спор подкатывали к подвыпившему океаниде Эспе, Забэ хвалился всем присутствующим о заваленном вепре, а Ники прижимался боком к Эрнесто и смеялся. Они праздновали в каком-то маленьком старом баре с перегоревшими почти везде лампочками, поломанными столами, диванами с торчащими пружинами и отсутствием отопления. Все столы были сдвинуты в один длинный, а диваны решили заменить стоящими на улице скамьями. Было холодно, поэтому все прятались в пуховики и пили водку. Ники не было холодно, он всю жизнь любил зиму и морозы, а вот Эрнесто ежился и тер руки в надежде согреться. Дурак надел хоть и зимнее, но пальто, поэтому Ники обнимал его и старался как-то согреть. Через два дня закончится январь, а еще через две недели он закончит свой сезон охоты. — Дим, а как ты живешь у себя? Там же отопление, наверное, со сталинских не включали, — Ники поднял голову вверх, чтобы посмотреть на заботливого обнимающего его бога, а тот повел плечами. — Не привыкать, Ник, так что не парься. Мы ж все привыкшие. У Ники на душе кошки заскребли, а весь уют помещения будто бы усилился. Не потерявшие чести и достоинства изгнанники — звучит гордо. — Переезжай ко мне, — рука на поясе сжимает чуть сильнее, — пожалуйста. *** Пифончик, как выяснил Ники, был адской версией драконов из людских сказок, но очень бойким и ласковым. Маяковского, а Дима назвал своего питомца именно так, Ники вообще любил больше жизни, наверное: он приносил тапочки, следил за всем зверьем в доме и будил их в пять утра каждый день. Первым от рычания под ухом просыпался как раз-таки Ник, сбрасывал с себя руку Димы, садился, разминался и бежал на пробежку. Спустя час на кухню выползал и Эрнесто, и они вместе шли смотреть фильм или сериал. Они не состояли в отношениях, не спали друг с другом, Дима вообще в этом плане был рыцарем-рыцарем, просто им было чересчур комфортно в компании друг друга. Однажды, когда они снова зависали среди низвергнутых, компания которых Ники очень нравилась, к нему начал подкатывать какой-то парень, назвавшийся Похоронил. Он точно не был богом, но в компанию каким-то боком затесался, а после начал очень навязчиво подкатывать к Ники. К вечеру, когда Эрнесто отошел покурить, Похоронил просто прижал его к стенке и полез ручонками под футболку, а Ники просто стоял и тяжело дышал: ему нельзя было убивать людей без причины. В тот вечер его спас Волки, отшвыривая парнишку на метров пять. После он начал его преследовать, буквально поселился на пороге их с Эрнесто дома, но Ники постоянно отвлекал Диму от навязчивого человека. Хотел сам решить свою проблему, но глупо было пытаться обмануть бога обмана. Разъяренный Эрнесто долго плел свою паутину в его разуме, пока Похоронил не пошел в другую сторону от их дома.  — И что ты ему внушил? — Ничего, Ник. Банальную гетеросексуальность. *** Март, который Ники ждал полгода (с самого отъезда Глеба) принес собой и дурного братца, который ворвался к ним домой подобно урагану и начал вопить. Про то, что братец не поехал с ним (и его пассией) в отпуск; про то, что в его постели не должно быть бога, он же давал обет целомудрия; про «Великий Окси, Ники, это же низвергнутый! Ты в своем уме?!». Когда он уходил, пламя полыхало под его ногами, а на улице в дорогой тачке сидел Иллюмейт и палил что-то в телефоне. — Завидуешь? — спросил Дима, видя разочарование в глазах стоящего на пороге Ники.  — Наверное. — Зря, мы можем лучше, — Дима схватил его за руку, и они кинулись в сад. Одежда на ходу превратилась в спортивную, а в саду их уже ждал бурый жеребец. Эрнесто вскочил на коня, помог забраться Ники, и они понеслись на дорогу перед домом. Ошарашенные лица «небесной» парочки должно сохраниться на фресках на пару тысячелетий минимум. *** — Андрей меня спас, — Дима опустошил еще одну рюмку коньяка и выдохнул. Ники сидел рядом, прижав к себе колени, и внимательно слушал. — Когда я падал с «Федерации», я слышал только тихий плач Забэ и писк. Пищали Близнецы, которые играли в прятки на небе, но их шугнул Андрей. Он увидел меня и сразу же схватил, потянул за собой в небо, но не мог — меня изгнали. Поэтому он плавно опустил меня на землю, помогал приспособиться в новом для меня мире. По ночам к нам приходили созвездия: они игрались, пели песни или шептали легенды о великих героях. Я был счастлив, знаешь, почти как сейчас. — Но его ты любил. — И тебя я люблю, Ник, — он притянул друга к себе и провел губами по макушке, — но ты мой друг, а он. Впрочем, однажды он вернулся, блистая подобно своим созвездиям. Сказал, что Бамбл бросил его брата Марвина, поэтому переключил все внимание на самого Андрея. Я покинул его в тот же день. Каждый раз, когда мы встречаемся, я стираю его воспоминания о встрече и скрываюсь, потому что… — Больно видеть, как возлюбленный любит не тебя. Они пили до утра, смеялись и танцевали. Им было грустно, потому что даже богам не понятна любовь, даже богам можно разбить сердце.