nct in da house

«You taste like ash, chaos and death. You were never a human being were you?»

… — Ты знаешь, кто это? — Даже не думай, он совсем тебе не подходит. — Я не спрашивал твоего мнения, я спросил кто это. — Чону. Его зовут Ким Чону. — Отлично. … «Держись от меня подальше», — в последнюю встречу сказал он. Но Лукас не умеет отказывать себе в удовольствии. Он убедился в упертости этого парня самолично еще пару дней назад. Пускай выбешивает, и желание скрутить его прямо на глазах у всех растет в геометрической прогрессии, но Лукасу это нравится. Он несомненно его приручит. Чону бьет прямо по больному, в самое сердце, задевает гордость Лукаса, как оголенные нервы. Лукас хочет подчинить его в свой бешеный ритм и стать с ним одним целым. Этот парень — искусство, эстетика чувств. Чону растворяется в мыслях, вырывающихся из души. Лукас понимает, что есть предел, и, как ни странно, этот предел сошелся на сегодня, на полуголом Чону и его виднеющихся из-за края брюк боксеров. Сегодня он будет его и уже без них. …       Лукас пристегивает Чону к изголовью кровати. — Будь хорошим мальчиком, ладно? Он снимает одежду грубыми рывками и швыряет их на пол. Ему ничего не стоит заставить этого упрямого парня подчиняться себе, потому что он этого хочет, и этого вполне достаточно. Но Чону будет бороться до последнего, по-другому не умеет. Рука скользит по напряженной груди, слегка задерживается на оголенном торсе. Эти действия не дают Чону и шанса на игнорирование сие факта, что Лукас одержал над ним верх. Но полностью проиграть ему, конечно же, Чону не собирался. — Признайся, тебе это нравится, — говорит Лукас, прежде чем запускает пальцы в чужие спутанные волосы. — Не пытайся обмануть меня, я знаю тебя лучше, чем ты сам. Так повторяется множество раз, пока Чону не начинает сдавать позиции и, стискивая зубы, мелко дрожать. Слишком чувствительное тело для слишком чувственных касаний. Он хочет вырваться, но этот гребаный псих не дает ему этого сделать. Лукас ухмыляется, часто облизывает губы в предвкушении и кусает их до болезненных ощущений. — Чего ты хочешь? — спрашивает Чону, понимая, что простым упорством ему не сбежать. — Тебя и твое непослушное тело.       Чону много брыкается, бьет ногами и ругается. У Лукаса нет права на ошибку, он не может его отпустить. Ломать таких куда приятней. С силой сжимая его под коленями, ему не с первого раза удается его удержать, и по мере продвижения, Чону все больше напрягается, и кажется, что он пылает и горит изнутри. Лукас входит в него без шанса на спасение, и совсем грубо и размашисто. Чону продолжал стискивать зубы и стонать в себя, сведя брови. Лукас пытался его целовать, но это было тщетно. Входя грубыми отрывистыми движениями, как изголодавшийся по телу зверь, Лукас никак не мог сбавить темп, напряженно двигаясь без толики удовольствия для того, кто снизу. Он не умеет заниматься любовью, он жестко трахает. Больно и настолько глубоко, что в глазах рябит и под веками режется. Когда Лукас кончает в него с гортанным рыком, Чону едва сам осознавая, разжимает челюсть и с тягостным стоном на выдохе откидывается назад, ударяясь затылком об стену. — Твое тело говорит за тебя, — отрывисто произносит Лукас, беря Чону за подбородок. — Ты сам не знаешь, чего хочешь. Лукас не теряет момента, наклоняется и, наконец, целует этого упрямого парня. Языком проводя по ряду ровных зубов, он сплетается с чужим языком в жгучем танце. Чону не успевает опомниться и ему ничего не остается, как укусить его за язык, но Лукасу боль приносит еще большее удовольствие. Наконец, ему удается захреначить этому засранцу локтем в скулу. Однако и этого делать не стоило. Лукаса снова распалило, подорвало и разнесло, поэтому он заставит Чону ощутить тоже самое. — Я тебя ненавижу, — зло цедит Чону, одаривая Лукаса ненавистным взглядом. — Я знаю, — отвечает тот, вновь раздвигая плотно сжатые ноги.       Чону его игрушка, и Лукас уверен, что не на одну ночь. … — Ты же знаешь, что без меня не сможешь, — напоминает Лукас и вздыхает, замечая как Чону на него совершенно не смотрит. — Ты меня вообще слушаешь? Чону не хотел, от слова, совсем вспоминать подробности той ночи. Более того, Лукас пугал его. Чону не понимает, почему каждое его знакомство заканчивается какой-то плачевной историей. Чону не мог быть уверенным в своей безопасности, если где-то рядом, как сейчас, будет находиться этот извращенец. Еще один такой раз Чону пережить не сможет (наверное). Он никогда не сознается в том, что его замкнуло на Лукасе, что его скрутило и не отпускает. Ему остается либо признаться в этом, либо сдохнуть. Чону предпочитает второе. — Мне небезразлично твое состояние, — спокойно продолжает говорить Лукас, убирая прядь чужих волос за ухо, — разве я не имею права немного побеспокоиться о тебе? Чону скручивает в тугой узел от таких разговоров. Слишком честно, слишком искренне и с размаху в лицо. Когда-то он был чувствителен до этого, но теперь ему не по себе. Единственный человек, которому Чону позволял заботиться о себе, бросил его. Переломный момент в его жизни не прошел бесследно. Чону вытравил все чувства, подобные трепетной любви. Чем меньше дорожишь, тем меньше дорожат тобой. Нет привязанности — нет зависимости, нет зависимости — нет боли. Система односложна, а вот Лукас нет. Лукас подло вломился в его сознание и по сей день ебет его мозги своей отбитой любовью. Чону думается, что Лукас такой же одинокий, раз не видит разницы между понятиями 'любить' и 'трахать'. Чону не понимает, почему Лукас использует эти понятия на нем. Если не позволять этому войти в привычку, то после исчезновения Лукаса не так сильно будет ломать по всему этому (может быть). Но кажется, что уже поздно. — Я соврал, когда сказал, что ты без меня не сможешь, — говорит Лукас, переставая улыбаться и становясь серьезным. — Это я не смогу без тебя. Слышишь? У Чону серьезные проблемы, которые сам он решить не сможет. Стоит ли ему позволить Лукасу стать частью его жизни? Более того, ему не верилось, что он сам стал частью чьей-то жизни, стал значимым для человека, который должен был бросить его еще после той ночи. — Как же я тебя ненавижу… — Я знаю.       Лукасу кажется, это первый раз, когда его игрушка перестает быть ею, и единственный, кто теперь зависим от этой игры — он сам. Однако, пока есть правила, они оба могут продолжать играть, создавая видимость любви. Если кто-то один окончательно не сломается, и Чону хочется верить, что это будет не он.