nct in da house

«My heart is a wild animal».

…       Лукасу нравится все эстетичное, нетипичное, абстрактное и Марк. Последний нравится просто, как приложение к жизни. Вроде того, что все рождаются с какими-то пристрастиями, и, о чудо, пристрастием Лукаса оказался Марк. Прикольно, правда? Лукас тоже так думает. Было бы вообще замечательно, если бы Марк об этом знал и содействовал бы этому. Но ему все равно и до лампочки, так что Лукас продолжает страдать. Он никогда не думал, что встретит то, что нельзя забрать, купить или обменять. Вообще никак, что за человек? И как его присвоить, если он настолько беспристрастный? Совсем без чувства самосохранения, раз говорит все, о чем думает. В его прямолинейности есть нечто ужасное, например, когда он назвал Лукаса отбитым. Тогда Марк не знал, что Лукас стоял сзади и все слышал. Правда Лукас настолько упертый, что его ничуть не смутили эти оскорбления, поэтому он все еще в процессе покорения этого непокорного парня.       Лукас видел его почти каждый день в одном и том же месте: под раскидистым деревом на заднем дворе их главного учебного корпуса. Марк не привлекал чье-то внимание, вплоть до того момента, пока кто-то не разболтал о его богатом состоянии. — Так это ты у нас новенький из Канады? — Лукас улыбался, хотя едва ли мог сдерживать какое-то необузданное волнение под прицелом этих медовых глаз. — Верно. Но я предпочитаю не распространяться этой информацией, — он снова перевел взгляд на блокнот, в котором писал тексты песен. — Тогда, скажи, завел ли ты здесь себе друзей? — спросил Лукас больше из любопытства, чем интереса, и чтобы привлечь его внимание еще ненадолго. Ощущение напряженности где-то в области мышц, и Лукас возбуждался просто от того, что его так жестко игнорят. Неужели этот блокнот привлекательнее, чем он и его амбиции? Напрягает и заводит одновременно. — Если бы я завел себе друзей, то не разговаривал бы сейчас с тобой, — Марк ухмыльнулся, поднимаясь с земли. Марк знал истинные цели Лукаса, потому соврал. Голос Лукаса был действительно красивым, да и сам он был приятной наружности, но Лукас бесил его одним своим появлением. Он закинул блокнот в рюкзак и направился в корпус, оставив Лукаса в некотором недопонимании и удивлении. Кто бы мог подумать, что он заинтересует кого-то, вроде этого сорванца.       Марк никогда не верил в то, что есть такая штука, под названием 'судьба'. Еще меньше верил в то, что им сможет оказаться кто-то такой дикий, как Лукас. О нем говорят больше, чем о знаменитостях. И если бы хоть что-то, из того, что говорят, было нормальным. Но в принципе, да, Лукас ненормальный, потому Марк не намерен с ним водиться. Самое страшное даже не в том, что Лукас сам его выбрал, а в том, что Марк чувствовал себя загнанной в угол ланью, которую с минуты на минуту готовы разорвать острые клыки этого зверя. Лукас был сравним с дикой кошкой, с ягуаром уровня «A». С самого детства Марк думал, что люди во многом похожи, и никогда не задумывался о том, что именно он может быть особенным. Ему казалось, все люди могут делать то, что хотят, жить так, как хотят, и что в этом нет ничего сверхъестественного. Марк до сих пор считает, что даже если он выходец из богатой семьи, это все равно не отличает его от других. Он не считает себя особенным. И если кто и особенный в этом мире, так это Лукас. Он действительно живет на полную катушку. — И посчастливилось же мне его встретить…       Марк долго размышлял над тем, что из себя представляет Лукас, но так и не пришел к какому-то связному умозаключению. Кажется, он странный от природы, таким нужно просто родиться и в этом нет никакого скрытого смысла. Но этой ночью Марку так и не удалось заснуть. …       Все сводилось к Марку. Лукас променивал обеды с друзьями на посиделки под одиноким дубом. Он предпочитал ночным походам в клуб эротический сон с Марком, после которого приходилось стоять под прохладным душем. Что же в нем такого, казалось бы. Но Лукас считает, что он не такой, как все. Он живет в отдельном мире, который намного красочнее обычного. Он не стремится быть в центре событий, но при этом всегда находится в нем. Но это далеко не самое главное, за что Лукас начал ему симпатизировать. Марк был слишком красивым, чертовски сексуальным, что Лукас становился еще более диким, чем есть на самом деле. Это жутко опасное и неконтролируемое состояние, в котором хочется все, и одновременно ничего, кроме Марка. — Он сводит меня с ума. И Марк это знает. Как долго он сможет противиться этому, сложно сказать. Однако Лукас начинает переходить с разговоров на новый уровень, который подразумевает под собой полное собственничество над тем, кто ему еще не принадлежит. Но кого это волнует.       Лукас хватает Марка в коридоре в один из будничных дней, пока вокруг слишком много суетливого народа, чтобы можно было придать этому какое-то значение. Он пихает его в кабинет, после запихивает его в лаборантскую и сам туда запихивается. — Романтика, никак иначе. Что тебе нужно, грязный извращенец? — Марк не в состоянии вспомнить, когда они успели перейти к такому роду событий, если только вчера они сидели на зеленой траве. — Насколько близкими мы должны стать, чтобы ты позволил себя поцеловать? — Лукас не стеснялся этого, будто такие вещи не могут никого смутить. Но увидев чужой румянец, он стал больше придавать значение тому, что говорит. — Даже не ду… Закончить Марку не удалось. Видеть чужое смущение Лукас не привык, более того, если это человек, который ему очень нравится. Сдерживаться нет сил, и раз уж так получилось, что они в одной комнате, одни, то разве они уже не стали чуточку ближе? Лукас не сомневается в том, что поступает правильно, потому что вообще ни в чем не сомневается. Чужие влажные губы, горячее дыхание и полустоны на выдохе. Кажется, Марк хочет что-то сказать, но Лукас продолжает его бессовестно лапать и целовать. Слишком хочется, все слишком. Если это Марк, все чувства множатся на два.       Марк понимает, что Лукас тот еще зверь, когда притягивает к себе близко и втягивает его запах, уткнувшись носом в сгиб шеи. Настолько долго, что начинает мутнеть в глазах, и Марку уже не кажется таким странным, что в его бедро упирается чужой выпирающий член. Лукас полностью отдается воле чувств и вряд ли сейчас его сможет что-то остановить. Походит на зависимость, на больную привязанность, что раздирает на сотни кусочков без шанса на спасение. Марк это чувствует, ощущает нутром, что ему не спастись, и уже ничего не спасти. Более того, он сам начинает увязать в этом состоянии, и теперь выход только один — дать случиться тому, что уже неизбежно. Они потеряли счет времени, пока ловили влажными губами друг друга, пока пальцами блуждали по разгоряченной плоти, а дыхание, такое сбитое, не становилось одним на двоих. Что значит попасть в лапы зверя? Марк понимает, что теперь не властен над собой. Сейчас, именно в данный момент, он полностью принадлежит ему, и только Лукас может решать, что и как делать с ним. Марк сам позволил этому хищнику загнать себя в угол. …       Было ли ошибкой все то, что между ними произошло в тот день? Марк долго думал над тем, какой именно связью опутаны их отношения. Ему стыдно лишь за то, что его засосы может видеть каждый, кому не лень, а Лукас и рад, что пометил его всего. Те несчастные полчаса в тесном душном кабинете хотелось вернуть и поставить на повтор. Но вместо этого Марк уже вторую неделю пропускает учебу, ссылаясь на обострившуюся болезнь. Жалкий обман. Разве можно таким способом избавиться от Лукаса? Этот хищник знает свои цели, знает, как пахнет этот парень, и ему не составит труда его найти. И если бы сейчас Лукас стоял где-то сзади, прижимаясь к нему со спины, опаляя дыханием его шею, Марк не смог бы высвободиться, не смог бы его оттолкнуть. Хочется вновь прижаться к его груди, водить носом по скулам и цепляться руками за измятый ворот рубашки. Самый лучший одеколон не сравнится с его запахом, с ненасытным диким запахом, которым пахнут только настоящие самцы. И думая об этом, Марк все больше сходит с ума. Им нельзя было сближаться, их обоих будет ломать, пока они не сойдутся опять.       Пропущенные звонки, двадцать сообщений и угрозы через автоответчик, вроде «если ты не ответишь, твоя задница будет гореть». Марк не придает этому всему значения, продолжая наблюдать как множатся на глазах уведомления, пока на следующий день к нему не приходит сам Лукас. — Ну-ка стой! — он успевает втиснуться в проем, когда Марк собирался захлопнуть дверь перед его носом, — Здороваться не учили? — Научить хочешь? — Марк едва подавляет какое-то странное чувство, сохраняя спокойствие. Но голос все равно как-то странно звучит, а в горле собрался ком. — Хочу, — Лукас скалится, как настоящий зверь, и демонстративно снимает футболку, — Но только кое-чему другому. Лукас прижимает Марка к себе, пока тот находится в некотором смятении. Сначала он целует его в шею, медленно спускаясь ниже к ключицам. Впечатывая его в стенку коридора, Лукас сжимает его кисти над головой, а сам не может понять, почему ему так сносит крышу только от одного вида этого непослушного парня. Марк понимает, что немного упустил тот момент, когда еще можно было сопротивляться и бежать. Он закрывает глаза, отводя голову в сторону, будто не хочет видеть то, что сейчас может произойти. Какой же глупый. Лукас ухмыляется, одной рукой продолжая держать его кисти, свободной он поворачивает его за подбородок к себе и нежно целует. — Я сделаю все, что ты хочешь, — говорит он, глядя в широко распахнутые глаза напротив, — только не закрывай глаза. Смотри только на меня.       Марк не помнит, как сам потянулся к этим губам, что говорят такие странные вещи, заставляющие его выворачиваться наизнанку. Ему действительно хочется верить всему, что он скажет. И даже если эта вера приведет его в ад, он внимает каждому слову этого дьявола. Очутившись в спальне, Марк позволял делать все, что хотел Лукас, и чего хотел сам, но так и не сумев себе в этом признаться. Они целовались, как оголодавшие по поцелуям, Лукас кусал нежную кожу Марка, снова заставляя его стонать. Марк не был готов к тому, что они смогут сблизиться настолько, но связываться с Лукасом уже есть риск, и ему терять уже нечего — он уже с ним. Чтобы не слышать свой развратный голос, свои собственные стоны, он кусал свои руки, пока Лукас в него входил каждый раз. Пытаясь сойтись с ним в этом бешеном ритме, Марк все больше терял себя, терялся в этом ворохе событий. — Не делай так, — этот грубый голос заставлял его трепетать, а эти руки заставляли его тело дрожать. Лукас убрал его руки от лица, чтобы Марк прекратил кусать себя и подавлять сладострастные стоны, и, наклоняясь к нему, завлек его в поцелуй. Глубокий жаркий поцелуй, в котором Марк тонул еще больше, чем прежде. Где-то на задворках сознания он еще осознавал, что после подобного легкомыслия ему уже нельзя будет вернуться назад. Но Лукас не позволял ему много думать об этом и выбивал из него эту дурь, заставляя думать только о себе. На теле появлялись все новые следы, по щекам размазывались слезы, а стены комнаты были пропитаны их голосами. Развратно. Через час, может больше, от этого всего Марку хотелось просто бежать, чтобы не сгорать со стыда. … — Все канадцы такие ненасытные в постели? — Лукас дразнил как мог, заставляя Марка смущаться все сильнее. — Просто заткнись, — Марк закрыл лицо руками, надеясь сменить квартиру и номер телефона, но это вряд ли бы ему помогло. — Так заткни меня, — Лукас притянул Марка за руку, ожидая, что тот его поцелует, но не дождавшись, сделал это сам. — Если ты думаешь, что это наш последний раз, то ты очень сильно ошибаешься. Еще сильнее, чем когда думал, что мы друзья.       Марк никогда и не думал, что они друзья. Но теперь он точно знает, что ими они уже не смогут стать. После всего, что случилось, чему Марк собственно и позволил случиться, они могут лишь продолжать перебиваться подобными моментами, считать минуты, проведенные вместе и нескончаемо тонуть в их собственном блаженстве.